ывался  прекрасный:  старые  здания  Банда
позади, головокружительные неоновые небоскребы  Пудунской  экономической
зоны  по  другому  берегу,  и  на  их  фоне  -  череда  идущих  по  реке
тяжелонагруженных барж.
   Пирс был выкрашен красным только в самом конце, где начинался пологий
спуск; его покрывало что-то вязкое, так что ноги  совсем  не  скользили.
Бад обернулся на увенчанное куполом здание суда, ища окошко, из которого
выглянет судья Ван или кто-то из его  присных.  Китайское  семейство  со
свертком тоже вышло на пирс. Сверток украшали  гирлянды  цветов,  и  Бад
догадался, что это - тело усопшего родственника. Он  слышал,  что  такие
пирсы зовут погребальными.
   Несколько десятков микровзрывных устройств, известных  под  названием
"дыроколы", сдетонировали в его крови.
 
Нелл осваивает матсборщик; детская опрометчивость; все заканчивается хорошо 
 
   Нелл выросла, так что перестала помещаться  на  старом  матрасике,  и
Гарв, ее старший брат, пообещал раздобыть  новый.  Он  сказал,  что  уже
большой, ему можно. Нелл пошла за  ним  на  кухню,  где  было  несколько
важных шкафчиков  с  выпуклыми  дверцами.  Одни  были  холодные,  другие
теплые, некоторые с окошками, а еще некоторые жужжали или разговаривали.
Нелл часто видела, как Гарв, или Текила, или кто-нибудь  из  ее  дружков
вынимал оттуда еду на разных стадиях готовности.
   Один шкафчик назывался МС.  Он  был  встроен  в  стену  над  кухонным
столом. Нелл принесла стул и стала смотреть, что делает Гарв. Дверца  МС
представляла собой  медиатрон  -  так  называется  все,  что  показывает
картинки, или звучит, или и то, и то. Гарв ткнул в него  пальцем,  и  на
дверце  появились  маленькие  движущиеся  значки.  Нелл  это   напомнило
рактюшники, в которые она играла на большом медиатроне в гостиной, когда
место не занимал кто-нибудь из старших.
   - Что это? - спросила Нелл.
   - Медиаглифы, - холодно ответил Гарв. - Когда-нибудь ты научишься  их
читать.
   Нелл уже некоторые знала.
   - Красный или синий? - великодушно поинтересовался Гарв.
   - Красный.
   Гарв особенно театрально ткнул пальцем, и появился  новый  медиаглиф,
белый круг  с  узким  зеленым  сектором.  Сектор  расширялся.  Медиатрон
заиграл  музыку  -  это  значило,  что  надо  подождать.  Гарв  пошел  к
холодильнику и достал  себе  с  Нелл  по  пакетику  сока.  С  ненавистью
взглянул на медиатрон.
   - Просто смешно, до чего он медленный, - сказал Гарв.
   - Почему?
   - Потому что  у  нас  дешевая  подачка,  всего  несколько  граммов  в
секунду. Тоска.
   - А почему у нас дешевая подачка?
   - Потому что это дешевый дом.
   - Почему дешевый?
   - Потому что другой нам не по карману, - сказал Гарв. -  Конкуренция,
понимаешь. Китаянки совсем себя не уважают, готовы  работать  за  гроши.
Вот и маме приходится работать за гроши. - Он снова  взглянул  на  МС  и
покачал головой. - В Блошином цирке во-о такущая подача.  -  Он  вытянул
руки и развел в стороны, показывая, какая большая. - А  эта,  небось,  с
твой мизинчик.
   Он отошел от МС, как будто не мог больше находиться  с  ним  в  одном
помещении, быстро высосал сок, вернулся в комнату и  включил  рактюшник.
Нелл продолжала смотреть, как растет зеленый клинышек, как  превращается
в полукруг. Теперь перед ней был белый сектор на зеленом  фоне,  он  все
убывал и убывал. Музыка заиграла громче и смолкла в то самое  мгновение,
как клинышек исчез совсем.
   - Готово! - крикнула она.
   Гарв поставил рактюшник на паузу, вразвалку вернулся на кухню и ткнул
по медиаглифу, на  котором  была  изображена  дверца  -  она  все  время
открывалась и закрывалась. МС громко зашипел. Нелл испугалась,  и  Гарв,
видя это, взъерошил ей волосы - отбиваться  она  не  могла,  потому  что
обеими руками зажала уши.
   - Надо выпустить вакуум, - объяснил Гарв.
   Шипение  прекратилось,  дверца  со  щелчком   распахнулась.   Внутри,
аккуратно сложенный, лежал новый матрасик Нелл.
   - Дай! Дай сюда! - завизжала она, злясь, что Гарв  трогает  ее  вещь.
Гарв еще секунду поиграл в "ну-ка отними", потом смилостивился и  отдал.
Нелл опрометью вбежала в их с Гарвом комнату и что  есть  силы  хлопнула
дверью.  Заврик,  Утя,  Питер  и  Мальвина  ее  ждали.  "У  меня   новая
постелька", - объявила она, схватила старый матрасик и забросила в угол,
а новый начала аккуратно расправлять на полу. Он  оказался  до  обидного
тонким, совсем как одеяло, но стоило развернуть его  до  конца,  как  он
засопел с присвистом, совсем тихо, как Гарв, когда спит,  и  раздулся  в
настоящий матрас. Нелл сгребла Заврика, Утю, Питера и Мальвину в  охапку
и, просто для проверки, подпрыгнула на нем раз сто.
   - Нравится? - спросил Гарв, всовывая голову в дверь.
   - Нет! Уходи! - завопила Нелл.
   - Это и моя комната тоже, - сказал Гарв. - Надо декнуть старый.
   Потом Гарв ушел с дружками, и Нелл на некоторое время осталась  одна.
Она решила, что ее детям  тоже  нужны  матрасики,  поэтому  взяла  стул,
взобралась на кухонный стол и  попыталась  прочесть  медиаглифы  на  МС.
Многих она не знала, но помнила,  что  Текила  в  таких  случаях  просто
говорит, и попробовала поступить так же.
   -  Пожалуйста,  спроси  разрешения  у  старших,  -  отвечал  на   все
медиатрон.
   Нелл поняла, почему Гарв тычет пальцем, а  не  говорит  словами.  Она
довольно долго перебирала медиаглифы, пока не нашла  тот,  который  Гарв
выбрал для матрасика. На одном были мужчина и женщина  в  очень  большой
кровати, на другой они же -  в  кровати  поменьше.  Один  мужчина.  Один
ребенок. Младенчик.
   Нелл выбрала младенчика. Появился белый кружок с  красным  клинышком,
заиграла музыка, МС зашипел и открылся.
   Нелл расстелила матрасик на полу перед динозавриком,  который,  такой
глупышка, не знал, как прыгать, и Нелл ему показала. Потом она вернулась
к МС и сделала матрасики для Ути,  Питера  и  Мальвины.  Теперь  комната
оказалась покрыта  матрасиками.  Нелл  подумала,  как  бы  хорошо  иметь
широкий, на весь пол, и сделала два самых  больших.  Потом  она  сделала
новый матрас для Текилы и еще один для Текилиного дружка, Рога.
   Когда вернулся Гарв, лицо его выразило нечто среднее между  ужасом  и
восхищением.
   - Мама скажет Рогу, и он нас убьет, - сказал он. - Надо  быстрее  все
декнуть.
   Легко пришло, легко ушло. Нелл  объяснила  детям,  что  случилось,  и
помогла затолкать все матрасы, кроме первого,  в  мусорный  ящик.  Гарву
пришлось что есть силы налечь на дверцу, чтобы она закрылась.
   - Ну, только бы все декнулось, пока не пришла мама, - сказал Гарв.  -
Это долгая история.
   Потом они легли спать и долго лежали с открытыми глазами,  в  страхе,
что хлопнет входная дверь, но ни мама, ни Рог  так  и  не  пришли.  Мама
заявилась под утро, переоделась в платье,  фартук  и  белую  наколку,  а
потом сразу ушла к викам. Вчерашнюю одежду она оставила на  полу,  а  не
бросила, как обычно в ящик. Когда Гарв  позже  открыл  дверцу,  там  уже
ничего не было.
   - Пронесло, - сказал он. - И давай поосторожней с матсборщиком, Нелл.
   - А что такое матсборщик?
   - Мы сокращенно зовем его МС.
   - Почему?
   - Потому что МС значит матсборщик, по крайней мере, так говорят.
   - Почему?
   - Просто. Буквы такие.
   - Что за буквы?
   - Вроде медиаглифов, только  они  черные,  маленькие,  не  шевелятся,
старые, скучные, и еще их трудно читать. Но зато из них делают  короткие
слова заместо длинных.
 
Хакворт приходит на работу; визит в конструкторский отдел; занятия мистера Коттона 
 
   Когда  Хакворт  входил  под  арку  литых  чугунных  ворот,  носы  его
зеркальных   ботинок   блестели   от   дождя.   В   каплях    отражалось
серебристо-серое  небо;  при  каждом  шаге  они  сбегали   на   пластины
ногоступов,  а  оттуда  -  на  серовато-бурую   брусчатку.   Хакворт   с
извинениями протиснулся сквозь толпу растерянных  индостанцев.  Все  они
тянули подбородки, чтобы не удавиться высокими белыми  воротничками,  их
грубые башмаки скользили на мокром  булыжнике.  Много  часов  назад  они
проснулись в многоэтажных пеналах Маленького Индостана - острова  к  югу
от Нового Чжусина. В Машин-Фаз Системс Лимитед их ждали, потому что  они
приходили каждый день. Компания могла бы разместить бюро по найму  ближе
к дамбе или даже в  самом  Шанхае,  но  предпочитала,  чтобы  соискатели
проделывали  весь  путь  до  главного  городка.   Расстояние   отсеивало
случайных людей, а вечная толпа у входа, жадная, как стайка  скворцов  у
летнего кафе, напоминала счастливцам, что на  их  место  желающих,  хоть
отбавляй.
   Конструкторский отдел походил на университетский городок даже больше,
чем  входило  в  намерения  строителей.  Если  кампус  -   это   зеленый
четырехугольник  с  громадными,  увитыми  плющом  готическими  зданиями,
значит, проектный отдел - это  кампус.  Но  если  кампус  -  еще  и  род
фабрики, чьи обитатели сидят  за  ровными  рядами  столов  и  весь  день
занимаются примерно одним и тем же, то конструкторский  отдел  -  кампус
еще и по этой причине.
   Путь  Хакворта  лежал  через  Меркл-холл  -  очень  большой  и  очень
готический, как почти все здания конструкторского  отдела.  Его  высокие
своды украшала жесткая роспись  краской  по  штукатурке.  Поскольку  все
здание, за исключением фресок, вышло  целиком  из  Линии  Подачи,  много
проще было  бы  показывать  роспись  на  встроенном  медиатроне.  Однако
неовикторианцы  почти  никогда  не  пользовались  медиатронами.  Жесткое
искусство   требует   самоотвержения.   Оно   творится   однажды;   если
напортачишь, так и останется на века.
   Центральную композицию фрески составляли  кибернетические  ангелочки;
каждый нес сферический атом к некой радиально  симметричной  конструкции
из нескольких сот атомов - судя по  форме,  художника  вдохновил  то  ли
подшипник, то ли электродвигатель. Над всем этим нависала  огромная  (но
не настолько, чтоб соблюсти  масштаб)  фигура  Инженера  с  монокулярным
феноменоскопом в глазу. В жизни никто ими не пользуется -  они  не  дают
объемного изображения, но на  фреске  так  выходило  лучше:  можно  было
видеть   второй   глаз   Инженера   -   голубовато-серый,   расширенный,
устремленный в бесконечность, словно стальное око Аресибо . Одной  рукой
Инженер гладил  нафабренные  усы,  другую  запустил  в  наноманипулятор;
художник не пожалел светящейся краски, чтобы показать:  все  атомоносные
ангелочки пляшут по мановению его руки. Инженер-Нептун и наяды.
   По углам фрески  теснились  фигуры;  в  левом  верхнем  возлежали  на
сверхчувственных бакиболах . Фейнман, Дрекслер и  Меркл,  Чэн,  Сингх  и
Финкель-Макгроу; они или читали, или указывали на атомное  строительство
с видом, долженствующим  изображать  конструктивную  критику.  В  правом
верхнем королева Виктория II  ухитрялась  сохранять  спокойное  величие,
несмотря на несколько  крикливое  великолепие  своего  трона  -  он  был
высечен из цельного алмаза. По низу шли маленькие  фигурки,  в  основном
детские, между которыми  затесались  несколько  многострадальных  мамаш.
Слева  маялись  души  прежних  поколений,   не   доживших   до   светлых
нанотехнологических дней и давших дуба (это не изображалось впрямую,  но
как-то мрачно подразумевалось) от ужасов прошлого, как то: рака,  цинги,
взрывов   парового   отопления,   железнодорожных   крушений,    уличных
перестрелок, погромов, блицкригов, завалов в шахтах, этнических  чисток,
беготни с ножницами, неосторожного обращения с огнем, закрытых вьюшек  и
коровьего бешенства. Удивительно, но они,  ничуть  не  скорбя  об  этом,
взирали на Инженера и  его  небесных  рабочих;  пухлые,  поднятые  вверх
личики озарял идущий из подшипника свет, высвобождаемый (как  полагал  в
инженерной простоте Хакворт) из энергии атомных связей,  когда  "шарики"
встают в назначенные им потенциальные ямы.
   Дети  в  центре  стояли  спиной  к  Хакворту.  Они  были  прорисованы
силуэтами,  и  все  воздевали  руки  к  льющемуся  свету.   Дети   снизу
уравновешивали ангельское воинство наверху - то были  души  неродившихся
младенцев, которым предстоит вкусить  от  благ  молекулярной  инженерии.
Фоном служил светящийся занавес,  похожий  на  северное  сияние  -  край
шлейфа сидящей на троне Виктории II.
   -  Извините,  мистер  Коттон,  -  полушепотом  сказал   Хакворт.   Он
проработал в таком зале несколько лет и знал  правила  поведения.  Сотни
инженеров ровными рядами сидели в огромной комнате. У  всех  на  головах
были феноменоскопы. Вошедшего Хакворта видели только надзирающий инженер
Дериг, его помощники Чжу, Деградо и  Бейли,  да  несколько  водоносов  и
курьеров, застывшие  на  постах  по  периметру  зала.  Пугать  инженеров
считалось дурным тоном, поэтому к ним  подходили  шумно  и  заговаривали
тихо.
   - Доброе утро, мистер Коттон.
   - Доброе утро, Деметриус. Работайте, работайте.
   - Через минуту закончу, сэр.
   Коттон  был  левша.  Его  левую  руку   облекала   черная   перчатка,
пронизанная  сетью   тончайших   проводков,   моторчиков,   сенсоров   и
осязательных имитаторов. Сенсоры следили за  положением  руки,  степенью
изгиба суставов и тому подобным. Остальное создавало впечатление,  будто
ты трогаешь реальные объекты.
   Движения перчатки ограничивались небольшой  полусферой;  пока  локоть
оставался на ее эластичной поверхности, рука  двигалась  свободно.  Сеть
бесконечно тонких  проволочек  соединяла  перчатку  с  разбросанными  по
рабочему столу электропрялками.  Прялки  эти,  словно  бобины,  выбирали
слабину и порой дергали перчатку, порождая иллюзию сопротивления. Но это
были никакие не бобины, скорее миниатюрные  фабрички;  они  вырабатывали
бесконечно тонкую нить, когда требовалось ослабить напряжение, а  затем,
по мере надобности,  всасывали  и  переваривали  ее.  Каждая  проволочка
заключалась в гибкую гармошку миллиметра два в диаметре, чтобы случайный
посетитель не сунул руку и не отрезал пальцы невидимой нитью.
   Коттон собирал некую сложную  структуру  из,  наверное,  сотен  тысяч
атомов. Хакворт видел  ее,  поскольку  на  каждом  рабочем  месте  стоял
медиатрон,  на  который  плоско   проецировалось   все,   что   наблюдал
пользователь. Таким образом, надзирающий инженер мог ходить между рядами
и следить за работой каждого сотрудника.
   Структуры, которые  здесь  создавались,  были,  на  взгляд  Хакворта,
невыносимо громоздкими, хотя сам он несколько лет  назад  собирал  точно
такие же. В Меркл-холле разрабатывают товары широкого потребления,  что,
в общем-то, не требует особой тонкости. Инженеры трудятся в  симбиозе  с
большим программным пакетом, который берет на  себя  рутинные  операции.
Это позволяет значительно ускорить процесс, что важно, когда имеешь дело
с капризным потребительским рынком. Однако агрегаты,  выстроенные  таким
путем,    всегда    оказываются    тяжеловесными.     Автоматизированная
конструкторская система выкрутится из любого положения,  добавив  лишние
атомы.
   Каждый инженер в этом зале, корпящий над нанотехнологическим тостером
или феном, мечтал оказаться на месте Хакворта в Индпошиве, где изящество
-  самоцель,  каждый  атом  на  счету,  а  любая  деталь  создается  под
конкретное  задание.  Такая  работа  требует  интуитивного,  творческого
подхода, что в Меркл-холле не приветствуется,  да  и  встречается,  надо
сказать, нечасто. Однако время  от  времени,  за  гольфом,  караоке  или
сигарами, Дериг или другой надзиратель нет-нет, да упомянет  кого-нибудь
молодого и многообещающего.
   Поскольку за нынешний проект Хакворта, "Иллюстрированный букварь  для
благородных  девиц",  платил  Александр  Чон-Сик  Финкель-Макгроу,  цена
значения не имела. Герцог не потерпел  бы  халтуры,  все  предполагалось
таким, как умеют лишь в Индпошиве, каждый атом на своем месте.
   Однако источник питания для "Букваря" -  батарейки,  одинаковые,  что
для игрушки, что для дирижабля - большого ума не  требовали,  и  Хакворт
перепоручил эту часть работы Коттону - посмотреть, на что тот годится.
   Рука Коттона забилась, как муха в паутине. На  одном  из  медиатронов
Хакворт увидел, что Коттон ухватил среднюю (по  стандартам  Меркл-холла)
деталь - вероятно, часть известной нанотехнологической системы.
   Стандартная цветовая схема, используемая в феноменоскопах, изображала
атомы углерода  зелеными,  серы  -  желтыми,  кислорода  -  красными,  а
водорода - синими.  Деталь  казалась  бирюзовой,  поскольку  состояла  в
основном из углерода и водорода, а с  того  места,  где  стоял  Хакворт,
тысячи атомов сливались в одно. Это была  решетка  из  длинных,  ровных,
толстеньких палочек, лежащих под прямыми углами одна к  другой.  Хакворт
узнал стерженьковую логическую систему - механический компьютер.
   Коттон пытался приладить деталь к другой, побольше. Из этого  Хакворт
вывел, что автоматическая сборка (а молодой  инженер  наверняка  вначале
попробовал ее), не сработала, и теперь Коттон пытается соединить  детали
вручную. Это не поможет исправить ошибку,  но  дистанционное  восприятие
через проволочки даст почувствовать, какие выступы соответствуют  пазам,
а какие - нет. Это - интуитивный подход, яростно  отвергаемый  лекторами
Королевского  Нанотехнологического  Института,   но   популярный   среди
независимо мыслящих, дерзких коллег Хакворта.
   - Хорошо, - сказал наконец Коттон. - Вижу, что не так.
   Рука его расслабилась. На медиатроне  деталь  по  инерции  отошла  от
основной конструкции, замерла и поплыла обратно под действием межатомных
ван-дер-ваальсовых сил. Правую руку  Коттон  держал  на  клавиатуре;  он
нажал кнопку - изображение  на  медиатроне  замерло  -  и,  к  одобрению
Хакворта, напечатал несколько слов документации. Одновременно он вытащил
левую из перчатки и стянул с головы феноменоскоп - на  волосах  остались
ровные примятые дорожки от ремешков.
   - Это умный макияж? - спросил Хакворт, кивая на экран.
   - Следующий шаг, - сказал Коттон. - Дистанционно управляемый.
   - И как им управляют? Посредством УГРИ? -  спросил  Хакворт,  имея  в
виду Универсальный голосораспознающий интерфейс.
   - Можно сказать и так. - Коттон перешел на шепот. - Ходит  слух,  что
разрабатывается макияж с нанорецепторами гальванических кожных  реакций,
пульса,  потовыделения  и  так   далее,   который   откликался   бы   на
эмоциональное   состояние   носителя.    Эта    поверхностная,    скажу,
косметическая тема завела разработчиков в темные философские дебри.
   - Что? Философия макияжа?
   - Подумайте, мистер  Хакворт,  назначение  макияжа  -  отзываться  на
эмоции или как раз напротив?
   - Я уже заплутал в этих дебрях, - сознался Хакворт.
   - Вы пришли за источником питания к "блюдечку"? - спросил Коттон. Под
этим кодовым названием проходил "Иллюстрированный букварь". Коттон  знал
о "блюдечке" лишь то, что ему потребуется относительно  долгодействующий
источник энергии.
   - Да.
   - Изменения, о которых вы просили, внесены. Я  провел  все  указанные
вами  тесты,  еще  пара-тройка  пришла  мне  в  голову  по  ходу  -  все
задокументировано здесь. - Коттон взялся за тяжелую, под  бронзу,  ручку
стола и  выждал  долю  секунды,  пока  сработает  система  распознавания
отпечатков.  Замок  открылся,  Коттон   выдвинул   ящик.   Внутри   были
нестареющие канцелярские принадлежности, в том числе  несколько  листков
бумаги - чистых, отпечатанных, исписанных от  руки.  На  одном  не  было
ничего, кроме шапки  "БЛЮДЕЧКО",  выведенной  безукоризненным  чертежным
почерком Коттона. Молодой инженер взял его в руки и  сказал:  "Деметриус
Джеймс Коттон передает все права мистеру Хакворту"
   - Джон Персиваль Хакворт принял, - сказал Хакворт, забирая листок.  -
Спасибо, мистер Коттон.
   - Пожалуйста, сэр.
   - Титульный лист, - распорядился Хакворт. На бумаге тут же  проступил
текст и движущиеся рисунки - цикл механической фазированной системы.
   - Можно ли  поинтересоваться,  -  спросил  Коттон,  -  как  скоро  вы
заканчив