, дышащий легкими! Время -  пища!  Не  тревожься  о  муравьях  под
твоими ногами - все равно не убьешь больше нуля!"
   И я пошел обычным шагом, хотя когти мои скоро почернели  от  давленых
муравьев.
   Мы шли два дня и остановились на берегу реки.
   - Южнее правит Царь Тараканов. Твоя задача - принести мне его голову.
   Я поглядел: соседний склон кишел бесчисленными тараканьими полчищами.
Я понял, что всех не передавлю, а и передавлю, под землей останется  еще
больше, а там-то, конечно, и живет царь.
   Я перешел реку и три дня брел по тараканьему царству, пока не перешел
следующую реку и не оказался в царстве Пчел. Склоны здесь зеленели,  как
в добрые старые времена, повсюду цвели цветы, пчелы  собирали  нектар  и
несли в огромные, точно дома, ульи.
   Это подсказало мне мысль.  Я  свалил  несколько  дуплистых  деревьев,
наполненных  медом,  отволок  обратно  в  Тараканье  царство,  разбил  и
проложил липкие следы к самому океану. Тараканы шли по медовым следам  к
берегу и гибли в набежавших волнах. Три дня я смотрел,  как  убывает  их
число. На третий день Царь Тараканов вышел из  тронной  залы  взглянуть,
куда все подевались. Я  подцепил  его  на  листок  и  отнес  через  реку
Муравьиной Царице, которая страшно удивилась.
   Дальше меня препоручили Царю Птиц. Он и его щебечущее воинство отвели
меня в горы, за линию снегов, и я уже думал, что замерзну,  однако,  чем
выше мы поднимались, тем теплее становилось. Сперва я ничего не понимал,
потом догадался, что мы приближаемся к действующему вулкану. Наконец  мы
остановились на краю широкого, в полмили, лавового потока. Посреди лавы,
как остров, высилась черная скала.
   Царь Птиц вырвал из хвоста золотое перо и отдал солдату, который взял
его в клюв и, перелетев через лаву,  положил  на  самой  вершине  черной
скалы. По дороге туда-обратно он наполовину спекся от жара - у  меня  аж
слюнки потекли!
   - Твоя задача, - сказал Царь Птиц, - принести мне это перо.
   Я возмутился и сказал, что они явно  подсуживают  птеранодону.  Такой
довод мог бы подействовать на землероек или муравьев,  но  Царь  Птиц  и
слушать меня не хотел. Летуны - венец мироздания, и  справедливость  тут
ни при чем.
   И вот, я стоял перед лавовым потоком, пока кожа не задымилась,  и  не
мог придумать, как же добыть перо. Наконец я сдался и пошел  вниз,  раня
лапы об острые камни. Внезапно меня осенило: скала, на которой я все это
время стоял - та же лава, только застывшая.
   Дело было высоко в горах, надо мной сверкали снежные шапки и ледники.
Я взобрался на самый крутой склон и стал бить  хвостом,  пока  не  сошла
лавина. Миллионы тонн льда со снегом обрушились на  лаву.  Повалил  пар.
Три дня и три ночи я не видел собственных когтей, но на третьи сутки пар
рассеялся, и вот - мост из застывшей лавы вел прямиком к черной скале. Я
пулей перебежал туда, схватил золотое  перо,  промчался  назад  и  долго
стоял в  снегу,  остужая  лапы.  Потом  я  вернулся  к  Царю  Птиц.  Он,
разумеется, очень дивился.
   Дальше я попал к млекопитающим, все больше  землеройкам.  Они  отвели
меня к холмам, к устью большой пещеры.
   - Твоя задача, - сказал Царь Землероек, - дождаться Самбо и  победить
его в единоборстве.
   Они ушли и оставили меня одного.
   Три дня и три ночи ждал я у входа в пещеру, так что успел  хорошенько
осмотреться. Сперва я задирал нос, потому что испытание  показалось  мне
самым легким; я не знал, кто этот  Самбо,  но  еще  не  встречал  никого
сильнее меня. Однако в первый же день, сидя на хвосте и ожидая Самбо,  я
приметил россыпь маленьких блестящих пластинок и, приглядевшись,  понял,
что это - чешуйки. Строго говоря, это  были  динозаврьи  чешуйки,  я  их
узнал  -  они  принадлежали  Птеранодону,  Анкилозавру  и  Утараптору  и
вылетели от мощных ударов о землю.
   На второй день я бродил по окрестностям и  видел  широкие  полосы  на
деревьях - их оставил Утараптор, когда  замахивался  на  Самбо  когтями;
другие деревья были вывернуты с корнем шипастой дубиной  Анкилозавра,  а
на земле чернели борозды от когтей Птеранодона - значит, он раз за разом
пикировал на верткого  противника.  Тут  я  не  на  шутку  встревожился;
выходит, все мои соперники сразились  с  неведомым  Самбо  и  проиграли.
Если, неровен час,  проиграю  и  я,  то  выйдет  ничья,  а  по  правилам
состязания в таком случае съедят  всех  динозавров  и  царству  Рептилий
придет конец. Всю ночь я гадал, кто же этот ужасный Самбо.
   На третий день ничего не произошло, и я уже подумывал, не придется ли
искать Самбо в пещере.  Во  все  это  время  я  видел  лишь  одно  живое
существо: маленький черный мышонок  то  и  дело  выбегал  из  пещеры  за
провиантом. В следующий раз, увидев  его,  я  спросил  (тихо,  чтобы  не
напугать):
   - Эй, мышонок! Что там, внутри?
   Мышонок сел и, обкусывая черничину, которую держал в лапках, ответил:
   - Ничего особенного, просто  мое  скромное  жилище.  Очаг,  горшочки,
сковородочки, немного сушеных ягод, а остальное - скелеты.
   - Чьи скелеты? - спросил я. - Других мышей?
   - И мышей тоже, но в основном динозавров, главным образом плотоядных.
   - Которые вымерли от кометы, - предположил я.
   - Простите, сударь, но вынужден  со  всем  почтением  вас  поправить.
Смерть этих динозавров никак не связана с кометой.
   - Отчего же они умерли?
   - Должен с прискорбием сообщить, что это я их убил.
   - Ах, - выговорил я, все еще с трудом веря, - в таком случае вы...
   - Мышь Самбо, - отвечал он, - к вашим услугам.
   -  Нижайше  прошу  прощения,  что  потревожил   вас,   -   сказал   я
вежливо-вежливо, потому как видел, что этот Самбо необычайно учтив, - но
слава о ваших  подвигах  достигла  самых  дальних  уголков  Земли,  и  я
смиренно  пришел  за  советом,  ибо,  как  вы,  вероятно,  заметили,   в
посткометном обществе зубы  -  острые  ножи  и  шесть  тонн  мускулатуры
несколько устарели.
   Остальное - долгая история, потому что мне многое предстояло усвоить,
а Самбо не торопился. Когда-нибудь, Нелл,  я  передам  тебе  его  науку,
только скажи. Но на третий день срока, когда я учился  только  смирению,
хорошим  манерам  и  подметать  пещеру,  я  предложил  Самбо  сыграть  в
крестики-нолики. Динозавры частенько забавлялись этой  игрой  на  мокрых
глиняных площадках. (Многие палеонтологи чешут в затылках,  обнаружив  в
доисторических пластах расчерченные квадратики с крестиками и  ноликами;
они обычно грешат на землекопов из местных жителей.) Так  или  иначе,  я
объяснил Самбо правила, мы отправились к ближайшему глиняному пятачку  и
здесь,  на  глазах  у  множества  землероек,  я   сыграл   с   Самбо   в
крестики-нолики и одолел его, хотя, признаюсь, в какой-то момент мы  шли
ноздря в ноздрю. Дело было сделано; я победил Самбо в единоборстве.
   На следующий день я вышел из пещеры и возвратился на берег,  где  уже
собрались  остальные  три  динозавра,  как  вы  догадываетесь,   изрядно
потрепанные. Царь Землероек, Царь Птиц и  Муравьиная  Царица  сошлись  и
короновали меня Царем Пресмыкающихся;  тогда  это  звучало  Тиранозаврус
Рекс.  Потом,  как  и  было  условлено,  трех   динозавров   съели.   Из
пресмыкающихся остались только змеи, ящерицы и черепахи; они до сих  пор
служат мне верой и правдой.
   Я мог бы зажить по-царски, но Самбо научил меня смирению,  поэтому  я
вернулся в пещеру и следующие несколько миллионов лет старался  перенять
его искусство. Только скажи, Нелл, и все эти знания станут твоими. /
 
Судья Ван отправляется в обеденный круиз с мандарином; посещение загадочного корабля; ошеломляющее открытие; ловушка захлопывается 
 
   У доктора Икс оказалась не традиционная барка для прогулок по каналам
и мелким рукавам Янцзы, а настоящая океанская  яхта  западного  образца.
Судя по тому, чем потчевали судью  Вана  едва  не  с  первых  минут,  на
камбузе имелись все атрибуты традиционной китайской кухни:  ревущие  как
реактивный двигатель, газовые горелки, исполинские круглые котлы, ящички
для  всевозможных  грибов,   ласточкиных   гнезд,   акульих   плавников,
недоношенных крысят, куриных лапок и прочих рожек да  ножек  тварей  как
редких, так и вездесущих. Подавали  крохотными  порциями  на  фарфоровой
посуде - в Музее Виктории и  Альберта  ей  отвели  бы  несколько  залов.
Официанты вбегали, как часы, точности их движений позавидовал бы хирург.
   Судья Ван нечасто оказывался  за  таким  столом  -  только  если  его
пытался  подмазать  кто-то  поистине  значительный  -  и,  хотя  никогда
сознательно не поддавался на подкуп, но вкусно пожрать любил.
   Начали с чая и горячих блюд на баке. Яхта тем временем  двигалась  по
Хуанпу. Слева тянулись старые европейские строения  Банда,  нездешние  в
свете пудунских  многоэтажек  по  правому  борту.  Доктор  Икс  попросил
извинить его на минуточку и спустился вниз. Судья  Ван  вышел  на  самый
нос, заклинился в остром угле из поручней, подставил ветру бороду и стал
любоваться видами. Самые высокие здания Пудуна  удерживали  аэростаты  -
вакуумные эллипсоиды, парящие в сотнях этажей от земли, огромные, больше
самих небоскребов, и ярко расцвеченные.  Некоторые  нависали  над  самой
рекой. Судья Ван крепко оперся локтями для равновесия, запрокинул голову
и уставился на  самый  яркий  аэростат.  Ядовитые  люминесцентные  пятна
поплыли кругами. Он торопливо опустил глаза. Что-то  стукнуло  о  корпус
яхты; судья Ван перевел взгляд на воду - в  футе  от  поверхности  плыл,
отсвечивая белым саваном в разноцветии многоэтажек, труп.
   Яхта  вышла  в  эстуарий  Янцзы.  Здесь,  в   нескольких   милях   от
Восточно-Китайского моря, берега расходились  почти  на  милю.  Потянуло
холодным ветром. Судья Ван и доктор Икс спустились в каюту. В панорамных
окнах  отражались  свечи  и  бумажные  фонарики.  Едва  они  сели,  яхта
рванулась вперед, и судья Ван понял, что заработали воздушные крылья,  о
которых он прежде не подозревал; до сих пор  они  дремали,  чтобы  гость
успел вдоволь налюбоваться городскими красотами.
   Разговор  состоял  почти  исключительно  из  обмена  любезностями   и
неизбежно соскользнул к обсуждению конфуцианской мудрости и традиционной
культуры  вообще,  для  обоих  собеседников  небезразличной.  Судья  Ван
выразил восхищение каллиграфией доктора Икс, и они немного поговорили об
этом искусстве. Чтобы не оставаться в долгу, доктор Икс поздравил  судью
Вана с образцовым  несением  службы  в  непростых  условиях  варварского
округа.
   - Пример глубокой мудрости являет случай с девочкой и ее книгой.
   Доктор Икс словом не  обмолвился  о  мальчике,  который,  собственно,
книгу и украл. Любопытно. Видимо, доктор имеет в виду не самое  судебное
дело, а последующие усилия защитить девочку.
   - Внимающий благодарен, но заслуга  всецело  принадлежит  Учителю,  -
ответил судья Ван. - Решение по делу основывалось исключительно  на  его
принципах, как, безусловно, подметил бы многоуважаемый  доктор,  случись
нам лицезреть его в Доме Всепочтенного и Всесокровенного Полковника.
   -  Ах,  и  впрямь  огорчительно  пропустить  такое  собеседование,  -
произнес доктор, - и не умножить  мое,  столь  несовершенное,  понимание
принципов Учителя.
   -  Кто  бы   осмелился   высказать   подобную   дерзость!   Напротив,
почтеннейший доктор направил бы невежд к более верному  решению,  нежели
то, которое было принято.
   - Возможно, мое  присутствие  в  Доме  Полковника  было  бы  обоюдной
удачей, - сказал доктор Икс, изящно восстанавливая равновесие. Наступила
тишина, пока вносили новую перемену и официант  наливал  сливовое  вино.
Потом доктор Икс продолжил:
   - Особенно сожалею, что не слышал  премудрого  суждения  о  том,  где
находиться книге.
   Значит, книга по-прежнему не идет у него из головы.  Доктор  Икс  уже
много недель не отправлял на Арендованные Территории  мушек-охотниц,  но
судья Ван знал, что награда, обещанная за любые  сведения  о  книге,  не
отменена. Уж не притупились ли умственные способности  доктора  Икс,  не
старческая ли это зацикленность?
   - Совет просвещенного был бы особенно ценен, - отвечал судья  Ван,  -
ибо  именно  сия  сторона  дела  представляла  сугубую   сложность   для
конфуцианского судьи. Будь украденная вещь не книгой, а  чем-либо  иным,
ее бы конфисковали. Но книга - особь статья. Это не просто  материальная
ценность, но путь к  просвещению  ума,  а,  следовательно,  как  не  раз
указывал Учитель, к гармонии общества.
   - Понимаю. - Доктор Икс похоже, не на шутку задумался. Он смотрел  на
пламя свечи, которое вдруг принялось метаться и пыхать, и гладил бороду,
словно  судья  Ван  высказал  нечто  неожиданное,  требующее   глубокого
осмысления.  -  Лучше  книге  быть  у  того,  кого  она  возвысит  своею
мудростью, нежели бездвижно пылиться на полицейском складе.
   - Таким и было несовершенное и  скоропалительное  решение,  -  сказал
судья Ван.
   Доктор Икс еще минуту размышлял.
   - Сколь же глубоко  вы  смотрите  в  корень,  если  смогли  так  ясно
сосредоточиться на интересах одной маленькой личности.
   - Ваша превосходящая ученость, несомненно, видит, что  в  соображение
принято общественное благо. Судьба одной девочки  -  ничто.  Однако  для
общества образованная девочка полезней невежественной.
   Тут доктор Икс поднял брови и согласно кивнул.  До  конца  обеда  эта
тема больше не  поднималась.  Судья  Ван  полагал,  что  яхта  описывает
большой круг, чтобы в конечном счете оказаться в устье Хуанпу.
   Однако, когда двигатели смолкли и судно снова закачалось  на  волнах,
судья Ван не увидел за окнами огней.  Ни  Пудуна,  ни  другой  обитаемой
земли.
   Доктор Икс указал на черноту за окном и сказал:
   - Я взял на себя смелость устроить  этот  визит.  Он  касается  дела,
недавно оказавшегося в поле вашего зрения, а также вопроса, который вас,
похоже, занимает и который мы уже обсуждали сегодня вечером.
   Судья Ван вышел вслед за ним на палубу и смог наконец оглядеться. Они
были в открытом море, только на западе дрожало зарево  Большого  Шанхая.
Ночь  была  ясная,  почти  полная  луна  озаряла   корпус   исполинского
океанского судна. Даже без луны его невозможно было  бы  проглядеть:  он
заслонял звезды в целой четверти неба.
   Судья Ван не знал о кораблях практически ничего. В юности он  побывал
на борту авианосца, когда тот несколько  дней  стоял  в  Манхеттене.  Он
подозревал, что  этот  корабль  еще  больше.  Красные  светящиеся  точки
намечали  очертания  огромного  черного  корпуса,   да   от   надстроек,
высоко-высоко над головами, падали полосы желтого света.
   На корабль  судью  Вана  и  доктора  Икс  доставил  маленький  катер,
отваливший от черного борта. Судью удивило, что вся команда  состоит  из
молодых женщин. По  говору  они  принадлежали  к  этнической  субгруппе,
распространенной на юго-востоке и живущей исключительно  на  воде;  даже
если б они молчали, судья Ван заключил бы это  по  искусному  управлению
лодкой.
   Через  несколько  минут  они   уже   поднимались   на   судно   через
расположенный у ватерлинии  люк.  Судья  Ван  отметил,  что  корабль  не
старый,   стальной,   а   из   куда    более    прочного    и    легкого
нанотехнологического вещества. Ни один матсборщик мира не вместит целого
корабля, поэтому в гонконгских доках их изготавливают по частям, а затем
собирают и спускают на воду, точно как в доалмазную эру.
   Судья Ван  рассчитывал  увидеть  сухогруз,  разделенный  на  огромные
трюмы, но его глазам предстал длинный коридор, протянувшийся, похоже, от
носа и до кормы. Девушки в  розовых,  белых,  изредка  синих  халатах  и
простых туфлях сновали по коридору, выходили из одних дверей, исчезали в
других.
   Никто не встречал гостей, они не видели  ни  капитана,  ни  офицеров.
Лодочницы помогли им подняться на борт и с поклонами  удалились.  Доктор
Икс пошел по коридору, судья Ван - за ним. Девушки в белом кланялись при
встрече и деловито пробегали дальше. У судьи Вана осталось  впечатление,
что все они - крестьянки, хотя на лицах их не было  загара,  отличающего
китайскую бедноту. Лодочницы были в синем, и он заключил, что это - цвет
технического персонала. Девушки в розовом были моложе и стройнее  белых.
Покрой одежды тоже отличался: розовые халаты застегивались на  спине,  у
белых были две симметричные молнии на груди.
   Доктор Икс выбрал дверь - похоже, наугад - открыл ее и  посторонился,
пропуская судью Вана. Тот слегка поклонился и  вошел.  Комната  казалась
размером с баскетбольную площадку, но  низкая.  Внутри  царил  теплый  и
влажный полумрак. Сперва судья  Ван  увидел  девушек  в  белом,  которые
приветствовали его поклонами, и лишь потом до него  дошло,  что  комната
заставлена детскими кроватками, сотнями детских  кроваток,  и  в  каждой
кроватке лежит крохотное идеальное дитя.  Девушки  в  розовом  бегали  с
подгузниками. Там и сям молодки  в  белом,  расстегнув  молнию,  кормили
младенцев грудью.
   У судьи Вана закружилась голова. Он отказывался верить своим  глазам.
Мысленно готовясь к сегодняшней встрече, он твердил себе, что доктор Икс
способен на любую подлость, и  ничто  не  следует  принимать  за  чистую
монету. Сейчас, как многие молодые отцы в родильном покое, он понял, что
в живом, не умозрительном ребенке есть нечто ошеломляюще  пронзительное.
В мире абстракций нет ничего конкретнее младенца.
   Судья Ван развернулся на каблуках и пулей вылетел в коридор, едва  не
оттолкнув доктора Икс. Он пошел,  побежал  вдоль  ряда  дверей,  миновал
пятую, десятую, пятидесятую, остановился без всякой  видимой  причины  и
дернул ручку.
   Это могла быть та же самая комната.
   Его мутило, слезы наворачивались на глаза.  Он  вылетел  из  комнаты,
побежал по кораблю, взлетел по трапу на следующую  палубу,  выше,  выше,
открыл одну из сотни дверей. Кроватки стояли ровными  рядами,  в  каждой
спала годовалая девочка в пушистой розовой пижамке и шапочке с  круглыми
мышиными ушками, укрытая белым одеяльцем и с мягкой игрушкой под  боком.
Девушки в розовом сидели на бамбуковых циновках, читали или шили.
   Одна, ближайшая, отложила работу,  встала  на  колени  и  поклонилась
судье. Тот машинально ответил и подошел к ближайшей кроватке. У  девочки
были на удивление густые ресницы.  Она  ровно  дышала  во  сне,  розовые
мышиные ушки торчали сквозь прутья кроватки. Судья Ван смотрел на нее  и
ему казалось, что дыхание всех  девочек  на  корабле  сливается  в  один
умиротворяющий шелест. Столько детей так мирно  спят;  все  должно  быть
хорошо. Все будет замечательно.
   Он повернулся и увидел, что девушка  улыбается  -  не  кокетливо,  не
глупой девчачьей улыбкой, но спокойно и уверенно. Судья Ван подумал, что
доктор Икс, где-то в бесчисленных коридорах, улыбается точно так же.
   Когда доктор Икс запустил пленку, судья Ван мгновенно  узнал  манеру.
Это была  работа  медиографа  ОгнеЛисса,  который,  насколько  известно,
изнывал той порою в тюремной камере. На экране  была  россыпь  камней  и
бурая, пыльная  равнина  где-то  в  центральных  районах  Китая.  Камера
скользнула  по  окружающему  запустению.  Судье  Вану  можно   было   не
объяснять, что это - бывшие плодородные поля, из-под которых ушла вода.
   На камеру, взметая ногами бурую пыль, шли двое со свертком. Когда они
приблизились, судья Ван увидел, что они страшно истощены и оборваны. Они
положили сверток на  камни  и  пошли  прочь.  Судья  Ван  отвернулся  от
медиатрона и рукой показал, что можно выключать - он и так знал,  что  в
свертке - ребенок, скорее всего, девочка.
   - Это могло быть снято в любой момент  китайской  истории,  -  сказал
доктор Икс. Они сидели в надстройке, в спартански обставленной каюте.  -
У  нас  так  делалось  всегда.  Великие  восстания  девятнадцатого  века
подпитывались сердитыми молодыми людьми, которым негде было взять жен. В
династию Мао, в  самые  страшные  годы  контроля  за  рождаемостью,  два
миллиона крошек умирали вот так, - он указал на застывшее и