ктора;  их  золотые  цепи,
обвешанные эмалевыми шкатулочками,  телефонами,  табакерками  и  прочими
безделушками,  круглились  на  черных  фраках,   призванных   скрадывать
выпирающие  животы.  Их  отпрыски  в  большинстве  своем  достигли  того
возраста, когда дети не умиляют  никого,  кроме  собственных  родителей,
роста, при котором  природная  живость  не  столько  восхищает,  сколько
пугает, и той степени умственного развития,  на  которой  милая  детская
непосредственность оборачивается недетским хамством. Пчелка, летящая  за
нектаром, радует глаз, хоть и таит в хвосте ядовитое жало;  но  шершень,
преследующий ту же цель, заставляет нас озираться в поисках  газеты  или
мухобойки. На широких эскалаторах,  ведущих  к  каютам  первого  класса,
можно было наблюдать немало отцов в съехавших набок цилиндрах,  которые,
шипя сквозь зубы и озираясь -  не  видит  ли  кто  -  хватали  за  локти
расходившихся чад.
   Джон Хакворт был инженер. Большинству его коллег полагались крохотные
каютки с откидными койками, но Хакворт носил высокое звание артифекса  и
возглавлял группу в этом самом проекте,  поэтому  ему  отвели  место  во
втором классе с  двуспальной  кроватью  и  откидной  койкой  для  Фионы.
Носильщик внес вещи, когда "Эфир" уже  готовился  отойти  от  посадочной
мачты - двадцатиметровой диамантоидной стойки, которая,  пока  дирижабль
разворачивался к югу, успела всосаться в зеленое  сукно  площадки.  Парк
непосредственно прилегал к  Источнику  Виктория,  поэтому  был  наполнен
катахтонными линиями подачи, способными в мгновение ока  вырастить,  что
угодно.
   Каюта Хаквортов располагалась по правому борту, поэтому  на  пути  от
нового Чжусина они могли наблюдать заход солнца над Шанхаем, багровый  в
угольной дымке, которая никогда  не  рассеивается  над  городом.  С  час
Гвендолен читала Фионе на ночь, Джон тем  временем  просмотрел  вечерний
выпуск "Таймс", потом разложил на узком столе бумаги.  В  полумраке  они
переоделись к ужину, стараясь не шуметь, чтобы  не  разбудить  Фиону,  в
девять вышли в коридор, заперли за собой  дверь  и  поспешили  на  звуки
оркестра в бальную залу "Эфира", где только-только начались  танцы.  Пол
здесь был из прозрачного алмаза, свет горел приглушенно.  Всю  ночь  они
танцевали вальс,  менуэт,  линди,  электрический  слайд,  и  казалось  -
дирижабль плывет по залитой лунным светом поверхности Тихого Океана.
   Рассвет застал  их  над  безбрежным  Восточно-Китайским  морем.  Лишь
Хакворт, да несколько инженеров знали, что  глубина  здесь  относительно
небольшая. Из каюты открывался вполне сносный  вид,  но  Джон  проснулся
рано и вышел  в  залу  с  прозрачным  полом,  велел  официанту  принести
кофе-эспрессо, "Таймс" и стал с удовольствием дожидаться,  пока  Гвен  и
Фиона приведут себя в порядок.
   Гвен и Фиона опоздали ровно настолько, чтобы Джон  занервничал  -  он
уже раз десять вынимал из кармашка часы, а под конец зажал их в  кулаке,
нервно щелкая крышкой. Гвен подобрала длинные ноги, грациозно расправила
платье и села на пол под укоризненными взглядами дам,  которые  остались
стоять. Джон смутился было, но увидел, что дамы - инженеры  относительно
низкого  разбора  или  инженерские  жены;  высокие  особы  наблюдали  за
происходящим сквозь пол собственных кают.
   Фиона плюхнулась на четвереньки, задрала попку  и  ткнулась  носом  в
алмаз. Хакворт подтянул брючины и опустился на одно колено.
   Умкоралл вырвался из морских глубин с силой, изумившей даже Хакворта,
который участвовал в проекте и видел пробные испытания. Больше всего это
походило на взрыв за потресканным темным стеклом,  или  на  кофе,  когда
льешь в него тонкую струйку густых сливок - белое всплывало  из  черноты
фрактальным турбулентным цветком и замирало, едва достигнув поверхности.
Собственно, скорость была намеренно спланированным трюком; умный  коралл
рос  на  дне  океана   последние   три   месяца,   черпая   энергию   из
сверхпроводника, специально выращенного на морском ложе, извлекая нужные
атомы из соленой воды и растворенных в ней газов. Процесс,  происходящий
внизу, казался хаотичным, но каждая литокула в точности знала,  куда  ей
плыть и что именно делать. Каждая представляла собой  кальций-углеродный
тетраэдр размером с маковое  зернышко,  снабженный  источником  питания,
мозгом и  навигационной  системой.  Они  поднялись  со  дна  по  сигналу
принцессы Шарлотты - пробудившись от сна, она  обнаружила  под  подушкой
сверток, развернула, нашла золотой свисток на цепочке, вышла на балкон и
дунула.
   Кораллы  стягивались  к  будущему  острову  со  всех  сторон,  многим
литокулам предстояло преодолеть несколько километров, отделяющих  их  от
назначенной позиции. Они вытесняли объем воды, равный самому острову,  в
сумме  -  несколько  кубических  километров.   Вода   забурлила,   океан
вздыбился, дети закричали от испуга. И впрямь, несколько брызг  достигли
алмазного дна, вынудив пилота набрать чуть большую высоту.  Это  вызвало
гомерический хохот всех  собравшихся  в  зале  отцов,  которые  от  души
забавлялись иллюзией опасности и бессилием стихии.
   Пена и дымка рассеялись, взглядам предстал новый  остров,  розовый  в
свете  встающего   солнца.   Крики   и   аплодисменты   уступили   место
профессиональному говорку. Дети визжали уже на ультразвуке.
   Ждать предстояло еще часа два.  Хакворт  щелкнул  пальцами,  подзывая
официанта, заказал свежие фрукты, сок, бельгийские  вафли  и  еще  кофе.
Почему  бы  не  отведать  прославленной  кухни  "Эфира",  покуда  остров
взрастит замки, фавнов, кентавров и заколдованные леса?
   Принцесса  Шарлотта  первая  сбежала  по   сходням   "Атлантиды"   на
заколдованный остров. За ней следовали подружки,  похожие  в  шляпках  с
ленточками на крошечные полевые цветы, и с  премиленькими  корзиночками,
которые, впрочем, вскоре перекочевали к гувернанткам.
   Принцесса  повернулась  к  "Эфиру"  и  "Чинуку",  пришвартованным   в
нескольких сотнях метров, и заговорила обычным голосом, который, тем  не
менее, явственно доносился  до  дирижаблей;  в  кружевном  воротнике  ее
пелеринки был  упрятан  нанофон,  связанный  с  элементами  фазированной
акустической системы, вращенными в верхние пласты самого острова.
   - Я хочу  поблагодарить  лорда  Финкеля-Макгроу  и  всех  сотрудников
Машин-Фаз  Системс  Лимитед  за  чудесный  подарок.   Детки   Шанхайской
Атлантиды, хотите присоединиться к моему празднику?
   Детки Шанхайской Атлантиды радостно  завопили  "да!"  и  побежали  по
сходнями "Эфира" и "Чинука", которых спустили предостаточно во избежание
заторов, увечий или, боже сохрани, драк. В  первые  минуты  дети  просто
высыпали из дирижаблей, словно рвущийся из клапана газ. Потом они начали
сбиваться в кучки и разглядывать диковины: кентавра восьми футов  росту,
его сына и дочку. Маленьких  динозавриков.  Пещеру,  полого  уходящую  в
склон и сулящую заманчивые чудеса. Дорогу, которая вилась  по  холмам  к
разрушенному замку.
   Большинство взрослых  остались  на  дирижаблях,  чтобы  дети  немного
набегались одни, хотя лорда Финкеля-Макгроу уже  можно  было  видеть  на
пути к  "Атлантиде"  -  он  с  любопытством  тыкал  в  коралловый  песок
прогулочной тростью,  словно  желая  убедиться  в  его  пригодности  для
королевских ног.
   На  сходнях  "Атлантиды"  показались  мужчина  и  женщина:  в  ярком,
по-летнему открытом платье и с парасолькой в цвет -  королева  Атлантиды
Виктория II. В бежевом  льняном  костюме  -  ее  супруг,  принц-консорт,
которого, как ни прискорбно, звали Джо. Джо (или Джозеф, так  именовался
он официально) важной семенящей походкой сошел на берег, обернулся к  Ея
Величеству и подал руку, которую та  изящно  приняла,  но  опираться  не
стала: не забывайте, дескать, что я выступала за Оксфорд, а в Станфорде,
где получала второе  образование,  для  разрядки  занималась  плаванием,
роликовыми коньками и те-кван-до. Как только августейшие стопы коснулись
земли, лорд Финкель-Макгроу отвесил низкий  поклон.  Королева  протянула
руку для поцелуя, что, разумеется, страшно  некомильфо,  но  разрешается
таким фатоватым старичкам, как лорд Александр Чон-Сик Финкель-Макгроу.
   - Мы еще раз благодарим  лорда  Финкеля-Макгроу,  Империал  Тектоникс
Лимитед и Машин-Фаз Системс Лимитед за чудесное празднество. Давайте  же
насладимся величественным творением человеческих рук,  покуда  его,  как
первую Атлантиду, не скрыли навеки волны.
   Родители Шанхайской Атлантиды  двинулись  по  сходням,  хотя  многие,
приметив наряд королевы и принца-консорта,  ушли  в  каюты  переодеться.
Вооруженные подзорными трубами модные обозреватели "Таймс" уже  передали
с борта "Эфира" грандиозную новость: парасольки вернулись!
   Гвендолен  Хакворт  не  прихватила  зонтика,  но   нимало   этим   не
опечалилась; она всегда  следовала  моде  естественно  и  непринужденно,
умение одеваться было у ней в крови. Они с Джоном  сошли  на  остров.  К
тому времени, как глаза Хакворта привыкли к  солнцу,  он  уже  сидел  на
корточках и растирал в пальцах комочек земли. Гвен оставила его за  этим
занятием и присоединилась к кучке женщин - инженерских жен и  даже  двух
привилегированных акционерш в ранге баронетствующих дам.
   Хакворт отыскал укромную тропку, которая вела  через  рощицу  к  купе
деревьев у прозрачного чистого озерца - он зачерпнул воды и  попробовал,
просто чтобы убедиться. Некоторое время он стоял, глядя  на  очарованный
остров, и гадал, что-то поделывает Фиона. Воображение разыгралось: вдруг
она каким-то чудом встретила принцессу Шарлотту, подружилась  с  ней,  и
сейчас они вместе исследуют диковинные уголки.  Из  мечтаний  его  вывел
голос, читающий стихи:
 
   Где были б мы с тобой, любезный друг,
   Когда порой влечений безобидных,
   Мы б не бродили по зеленым долам,
   По пастбищам привольным и лугам,
   Но по аллеям строгим и прямым
   Под бдительным докучливым надзором,
   Словно телята по дороге к рынку,
   Невольники понурые, влеклись.
 
   Хакворт обернулся  и  увидел,  что  не  он  один  любуется  красотами
острова. Декламатору было не меньше семидесяти. Лицо монголоидное, голос
- с легким американским акцентом. Прозрачная кожа, все  еще  гладкая  на
выступающих скулах, собралась мелкими морщинами возле глаз,  ушей  и  на
щеках. Ни волоска не  торчало  из-под  пробкового  шлема  -  старик  был
совершенно лыс. Хакворт медленно впитывал увиденное, прежде чем осознал,
кто перед ним.
   - Похоже на Вордсворта, - сказал он.
   Старик смотрел на лужайку. Сейчас он навострил уши и впервые взглянул
прямо на Хакворта.
   - Стихи?
   - Судя по содержанию, я сказал бы, что это "Прелюд".
   - Угадали, - произнес старик.
   - Джон Персиваль Хакворт к вашим услугам. - Хакворт сделал шаг вперед
и протянул карточку.
   -  Очень  приятно,  -  сказал  старик.  Сам  он  не  посчитал  нужным
представиться.
   Лорд  Александр  Чон-Сик  Финкель-Макгроу  был  одним   из   немногих
лордов-привилегированных  акционеров  в  ранге  герцога,   выходцев   из
Эпторпа. Эпторп - не организация, и  напрасно  искать  ее  в  телефонной
книге; на  финансовом  жаргоне  она  именуется  стратегическим  альянсом
нескольких гигантских корпораций, в том числе Империал Тектоникс Лимитед
и  Машин-Фаз  Системс  Лимитед.  Между  собой  сотрудники  называли   ее
"Джон-дзайбацу" (дзайбацу - предприятие кланово-монополистического  типа
в Японии до Второй мировой войны), как веком  раньше  их  деды  говорили
"Джон-компани" об Ост-Индской компании.
   МФС  производит  потребительские  товары,  ИТЛ  -  недвижимость,   на
которой, собственно, и делаются настоящие деньги. В гектарах это не  так
много - капля, точнее, острова в море, однако именно эта земля  -  самая
дорогая в мире, исключая разве что благословенные  уголки  вроде  Токио,
Сан-Франциско и Манхеттена. Причина в том, что у ИТЛ есть геотекторы,  а
они уж следят,  чтобы  каждый  новый  клочок  суши  обладал  очарованием
Фриско, стратегическим положением Манхеттена, фэн-шуй Гонконга, мрачным,
но  обязательным  Lebensraum  Лос-Анджелеса.  Незачем  посылать   грубую
солдатню,  заполнять  белые  пятна  на  картах,   истреблять   туземцев,
корчевать девственные леса; теперь довольно одного ретивого  геотектора,
хорошего матсборщика и временного Источника.
   Как   многие   другие   неовикторианцы,   Хакворт   знал    биографию
Финкеля-Макгроу назубок.
   Он родился в Корее. В шесть месяцев его усыновила  супружеская  пара,
которая познакомилась еще в айовской школе, а затем создала органическую
ферму недалеко от границы Айовы с Южной Дакотой.
   Когда он был подростком, в аэропорту  Су-Сити  при  посадке  потерпел
крушение пассажирский  самолет.  Вожатый  бойскаутского  отряда  кликнул
своих мальчишек, и Финкель-Макгроу стоял у посадочной дорожки бок о  бок
со всеми  каретами  скорой  помощи,  пожарными,  врачами  и  медсестрами
округа. Об удивительно слаженных и правильных действиях местных  жителей
много   писали   и   говорили,   сняли   даже   художественный    фильм.
Финкель-Макгроу не понимал, почему. Они просто сделали то, что требовали
обстоятельства и долг  человечности;  неужели  его  согражданам  это  не
очевидно?
   Такое слабое влияние  американской  культуры,  возможно,  объясняется
тем, что родители до четырнадцати  лет  учили  его  дома.  Обычный  день
Финкеля-Макгроу  состоял  из  прогулки  к  реке,  где  он  изучал  жизнь
головастиков, или похода в библиотеку за книгой по  древнегреческой  или
римской истории. Семья была небогатая, отпуск проводили  с  рюкзаками  в
Скалистых горах или на каноэ в Северной Миннесоте. За каникулы он узнал,
наверное, много больше, чем старшее  поколение  за  все  школьные  годы.
Общение со сверстниками ограничивалось бойскаутским отрядом и церковью -
Финкели-Макгроу были  прихожанами  методистской  часовни,  католического
храма и крохотной синагоги, арендовавшей помещение в Су-Сити.
   В старших классах государственной школы, куда отдали его родители, он
учился на твердую тройку. Уроки  были  такие  бессодержательные,  другие
дети - такие скучные, что Финкель-Макгроу потерял интерес к занятиям. Он
хорошо бегал кросс и часто побеждал в борьбе, чем заслужил  определенное
уважение товарищей,  но  никогда  не  пользовался  им,  чтобы  завоевать
девочек, что в те развращенные времена не составило бы  большого  труда.
Он был отчасти наделен досадной  чертой,  стремлением  к  нонконформизму
ради  нонконформизма,  и  вскоре  убедился:  ничто  так  не   злит   его
современников, как убежденность, что одни вещи хороши, другие - дурны, и
стремление жить в соответствии с этим взглядом.
   После школы он  год  помогал  родителями  в  их  сельскохозяйственном
бизнесе, потом записался в Айовский Государственный Университет Науки  и
Технологии ("Наука плюс Практика") в Эймсе. Он поступал на специальность
сельскохозяйственный инженер, но после  первого  семестра  перевелся  на
физфак. Оставаясь формально студентом-физиком, он  слушал  самые  разные
курсы  по  собственному  выбору:  информатика,  металлургия,   старинная
музыка. Диплома так и не получил, не по недостатку прилежания, но  из-за
тогдашней  политики  в   области   высшего   образования;   как   многие
университеты, АГУНТ требовал оценок по широкому спектру предметов, в том
числе  искусствоведческих   и   гуманитарных.   Финкелю-Макгроу   больше
нравилось читать книги, слушать музыку и ходить в театр.
   Однажды летом, когда он жил в Эймсе и работал лаборантом  в  солидном
государственном институте, случилось наводнение, и  город  на  несколько
дней превратился в остров. Вместе с соседями Финкель-Макгроу три  недели
кряду строил дамбы из мешков с песком и рифленого  пластика.  Снова  его
изумила реакция средств массовой информации - журналисты налетели тучами
и с явным удивлением передавали, что никто не  грабит  опустевшие  дома.
Урок, полученный  после  крушения  самолета  в  Су-Сити,  получил  новое
подтверждение. Живой контраст являли беспорядки, случившиеся за  год  до
того в  Лос-Анджелесе.  Финкель-Макгроу  начал  приходить  к  убеждению,
которое определило его последующие политические взгляды, а  именно,  что
люди, не будучи различными генетически, крайне разнятся культурно, и что
некоторые культуры просто лучше других. Это была не субъективная оценка,
а  здравое  наблюдение;  он  видел,  что  одни  культуры  процветают   и
распространяются  вширь,  другие  приходят  в   упадок.   Такой   взгляд
разделялся в то время практически всеми, но еще не высказывался вслух.
   Финкель-Макгроу вышел из  Университета  без  диплома  и  вернулся  на
ферму, которой руководил в последующие несколько лет: у матери нашли рак
груди,  отец  полностью  посвятил  себя  больной.  После  смерти  матери
Финкель-Макгроу переехал в Миннеаполис и устроился в компанию, созданную
одним  из  его  бывших  преподавателей.  Фирма   выпускала   сканирующие
туннельные микроскопы, которые  позволяли  разглядывать  и  переставлять
отдельные атомы. В то время новинка представляла чисто научный  интерес,
и заказчиками выступали крупные исследовательские институты. Однако  для
человека, интересующегося  нанотехнологией,  лучшего  было  не  сыскать.
Финкель-Макгроу увлекся новым направлением и целыми вечерами пропадал на
работе. При его  самоуверенности,  упорстве  и  способностях  ("усидчив,
толков, но звезд с неба не хватает"),  ему  просто  суждено  было  стать
одним из пионеров нанотехнологической революции,  а  фирме,  которую  он
основал через пять лет после переезда  в  Миннеаполис  -  удержаться  на
плаву и влиться в Эпторп. Так же неизбежно он должен был  в  последующие
годы направлять политический и экономический курс Эпторпа, чтобы в конце
концов стать обладателем солидного пакета акций.
   Он по-прежнему владел родительской фермой в Айове, как и прилегающими
к ней сотнями тысяч акров, которые обратил  в  высокотравную  прерию  со
стадами бизонов и живыми индейцами (те внезапно обнаружили, что  скакать
на конях за добычей много веселее, чем валяться в  канавах  Миннеаполиса
или Сиэтла). Большую же часть времени он  проводил  в  Новом  Чжусине  -
своем, фактически, герцогстве.
   - Связи с общественностью? - спросил Финкель-Макгроу.
   - Сэр?
   Современный  этикет  значительно  упростился;  в  таком  неформальном
разговоре обращение "ваша светлость" было бы неуместно.
   - Ваш отдел, сэр.
   - Инженерный. Индпошив.
   - Вот как? Я думал, Вордсворта узнают только гуманитарии из пиар.
   - В данном случае это не так. Я инженер. Недавно назначен в Индпошив.
Так случилось, что выполнял работу именно по этому проекту.
   - Какую?
   -  В  основном  связанную  с  ПИ,  -   отвечал   Хакворт.   Допустимо
предположить, что Финкель-Макгроу следит за  развитием  науки  и  узнает
сокращение от "псевдоинтеллект", а возможно, даже оценит такое допущение
с его стороны.
   Финкель-Макгроу просветлел лицом.
   -  Знаете,  в  моей  молодости  это  называлось  ИИ  -  искусственный
интеллект.
   Хакворт позволил себе коротко улыбнуться.
   - Полагаю, что в дерзости есть своя положительная сторона.
   - И как здесь применялся псевдоинтеллект?
   - В основном по линии МФС, сэр. -  (Империал  Тектоникс  отвечала  за
остров,  здания,  растительность,  Машин-Фаз  Лимитед  -  за  все,   что
движется.)  -  Птицам,  динозаврам  и  тому  подобному  вполне  довольно
стереотипного поведения, но кентавров и фавнов мы хотели  сделать  более
интерактивными, чтобы создать иллюзию разумности.
   - Что ж, очень, очень хорошо, мистер Хакворт.
   - Спасибо, сэр.
   - Мне  прекрасно  известно,  что  в  Индпошив  переводят  лучших.  Не
объясните ли, как пристрастие к романтическим поэтам помогло вам достичь
нынешнего вашего уровня?
   Хакворт опешил. Он постарался ответить так, чтобы это  не  прозвучало
похвальбой.
   -  Надеюсь,  человек  в  вашем  положении  не  видит  здесь  никакого
противоречия.
   - Человек в моем положении не