Карл Голливуд проснулся от звона в ушах  и  резкой  боли  в  щеке,  в
которую, как выяснилось, воткнулся дюймовый осколок оконного стекла.  Он
сел. Одеяло захрустело и на пол со звоном  посыпались  битые  стекляшки.
Сквозь зияющее окно пахнуло гнилой сыростью. У старинных  гостиниц  есть
свои  прелести,  но  и  ряд  недостатков,  например,  окна  из   древних
материалов.
   По счастью, какой-то старый вайомингский инстинкт надоумил его  вчера
оставить сапоги у кровати. Первым делом он вывернул каждый, проверил, не
попало ли внутрь стекло, и, только обувшись, натянул одежду, собрал вещи
и подошел к окну.
   Оно смотрело на Хуанпу. За рекой целые  кварталы  Пудуна  безжизненно
чернели в синем предрассветном небе.  Редкие  здания,  подсоединенные  к
локальным подачам, еще светились.  По  его  сторону  реки  картина  была
несколько сложнее: Шанхай, в отличие  от  Пудуна,  видел  много  войн  и
обладал солидным запасом прочности: в  городе  было  не  считано  тайных
силовых станций, старых движков, подпольных источников и подач,  цистерн
и бочек с  водой.  В  тени  банковской  корпорации  "Шанхай  &  Гонконг"
по-прежнему разводили кур. Шанхай переживет кулаков много лучше Пудуна.
   Чего не скажешь о европейце Карле Голливуде.  Ему  стоит  перебраться
через реку, к остальным Внешним народам.
   От набережной гостиницу отделяли три  квартала,  но  преград  на  них
предстояло больше, чем в любом другом  городе  на  трех  милях.  Главной
помехой будут кулаки; Карл уже слышал закипавшие внизу крики  "Ша!  Ша!"
и, посветив с балкона фонариком, различил множество кулаков,  осмелевших
от взрыва чужеземных подач и открыто нацепивших красные повязки.
   Не будь он под два метра и голубоглазый, Карл,  наверное,  попробовал
бы проскользнуть к реке в китайской одежде и наверняка попал бы  в  руки
повстанцев.  Он  порылся  в  шкафу,  вытащил  плащ   -   до   щиколоток,
непробиваемый как для пуль, так и  для  большинства  нанотехнологических
снарядов.
   Среди багажа имелся длинный чехол, который Карл забросил  на  верхнюю
полку, не раскрывая. Узнав про беспорядки, он не поленился прихватить  с
собой этот памятник  старины:  украшенный  гравировкой  винчестер  сорок
четвертого калибра с примитивным  стальным  прицелом  и,  уже  на  самый
пожарный,  кольт.  Что-нибудь  менее  героическое  и  более  современное
сгодилось бы даже лучше, но он давно избавился от ружей и пистолетов, не
имевших исторической и художественной ценности.
   За дверью, совсем рядом, прогремели  два  выстрела.  Через  мгновение
кто-то постучал в номер. Карл завернулся в плащ, на случай,  если  будут
стрелять в дверь, и выглянул в глазок.  К  своему  удивлению  он  увидел
седовласого англо-американского  джентльмена  с  закрученными  усами.  В
руках он держал полуавтоматическую винтовку.  Карл  видел  его  вчера  в
баре: он приехал недавно и торопился до падения Шанхая уладить  какие-то
денежные дела.
   Карл открыл дверь.
   - Можно  подумать,  мы  на  съезде  любителей  старинного  оружия,  -
произнес джентльмен сквозь усы. - Чертовски неловко вас беспокоить, но я
подумал, вам любопытно будет узнать, что в гостинице кулаки.
   Он дулом указал на коридор. Карл высунул  голову  в  дверь.  Почти  у
порога лежал мертвый коридорный с длинным разделочным ножом.
   - Я что-то  рано  проснулся,  -  сказал  Карл  Голливуд,  -  и  решил
прогуляться до набережной. Не составите компанию?
   -  Охотно.  Спенс.  Ея  Величества  объединенных  войск  полковник  в
отставке.
   - Карл Голливуд.
   На пожарной лестнице Спенс пристрелил еще двух гостиничных  служащих,
в  которых  по  каким-то  своим  признакам  предположил  кулаков.   Карл
сомневался, пока Спенс не разорвал на них рубашки и не  показал  красные
кушаки.
   - Понимаете, на самом деле они нигде не  состоят,  -  бодро  объяснил
Спенс, - просто с приходом  кулаков  вся  эта  дурость  стала  чертовски
модной.
   Сдержанно пошутив, надо ли платить по счету и сколько давать  на  чай
коридорному, явившемуся за тобой с разделочным ножом, они  сошлись,  что
безопаснее выйти через кухню. Здесь на полу лежали человек пять кулаков,
располосованных дыроколами. У выхода Карл и  Спенс  наткнулись  на  двух
других постояльцев, израильтян, которые  глядели  на  них  в  упор,  что
подразумевало лобометы. Секунды через три к компании присоединились двое
зулусов, советники по менеджменту; они  несли  длинные,  телескопические
шесты с закрепленными на концах нанолезвиями, которыми по  пути  крушили
все осветительные  приборы.  Карлу  потребовалась  целая  минута,  чтобы
оценить их правоту: им предстояло выскочить  в  темный  проулок  и  надо
было, чтобы привыкли глаза.
   Дверь задрожала под звонкими  ударами.  Карл  подошел  и  выглянул  в
глазок; двое городских ребяток рубили ее топором. Он  отступил  на  шаг,
снял с плеча винчестер, дослал патрон и выстрелил  в  дверь,  целя  выше
голов. Удары мгновенно смолкли, колоколом  бухнул  упавший  на  мостовую
топор.
   Первый зулус ногой распахнул  дверь  и  выскочил  в  проулок,  вращая
смертоносное лезвие над головой, словно вертолетную лопасть.  Он  рассек
мусорную урну, но никого живого не задел.  Когда  секундами  позже  Карл
Голливуд выбежал  следом,  он  увидел  лишь  спины  молодчиков,  которые
протискивались  через  толпу;  составляющие  ее   беженцы,   бродяги   и
попрошайки услужливо тыкали  пальцами  вслед,  всячески  показывая,  что
вошли в закоулок  с  единственной  целью  -  взять  под  охрану  дорогих
постояльцев-гуайло.
   В  проулке  еще  оставалось  места  для  маневра,  и  они  почти   не
сговариваясь выстроились в импровизированный боевой порядок. Впереди шли
зулусы: они вращали палками над головой  и  боевым  кличем  разгоняли  с
дороги китайцев. За ними первый еврей с лобовым  пистолетом  высматривал
кулаков. Карлу, с его ростом и винчестером,  похоже,  достались  дальняя
разведка и ближайшая оборона.  Полковник  Спенс  и  второй  израильтянин
замыкали колонну: им по большей части приходилось пятиться.
   Из проулка выбежали без особого труда, но это оказалась самая  легкая
часть; до сих пор они были в фокусе событий, теперь  стали  пылинками  в
песчаной буре. Полковник Спенс разрядил в воздух почти всю обойму;  звук
выстрела  утонул  в  шуме  столпотворения,  но  вспышки  света  из  дула
привлекли  внимание,  и  толпа  в  непосредственной  близости  чуть-чуть
посторонилась. Один из  зулусов  сделал  свой  палкой  что-то  в  высшей
степени неэстетичное, и Карл  отвел  глаза,  потом  вспомнил,  что  дело
зулусов - пробивать дорогу, его - высматривать более далекую  опасность.
Он медленно повернулся на ходу, стараясь  не  отвлекаться  на  все,  что
дальше вытянутой руки, но ближе десятка метров.
   Они вошли в полную сумятицу  между  силами  Прибрежной  Республики  и
Кулаками Праведной Гармонии, которая значительно усугублялась  тем,  что
многие прибрежники переметнулись к  восставшим,  для  чего  повязали  на
рукава красные тряпки, многие кулаки вообще ничем не выделялись, а  куча
стороннего народа, пользуясь случаем, грабила магазины и дралась  сейчас
с частной охраной; кое-где мародеров лупили члены организованных банд.
   Нанкинский проспект, широкая магистраль, ведущая к  Банду  и  Хуанпу,
была застроена  высокими  трех-четырехэтажными  зданиями  со  множеством
окон, и за каждым мог сидеть снайпер.
   Вскоре Карл и впрямь различил нескольких, но они больше стреляли друг
по другу через улицу, а  если  и  по  толпе,  то,  похоже,  без  всякого
разбора. Один выпускал обойму за обоймой из винтовки с лазерным прицелом
- Карл посчитал его прямой и  непосредственной  опасностью.  Как  только
движение в очередной раз замедлилось (зулусы  пережидали,  пока  впереди
разрешится особо ожесточенная  стычка  прибрежников-кулаков),  он  встал
потверже, снял с плеча винчестер,  прицелился  и  выстрелил.  В  тусклом
свете карманных фонариков и ружейных вспышек,  он  видел,  как  брызнула
пыль  из  каменного  оконного  переплета  над  головой   снайпера.   Тот
пригнулся, потом выпрямился и начал шарить прицелом по толпе,  ища,  кто
стрелял.
   Карла сильно толкнули в спину. Это был Спенс, его ранили в  ногу.  На
полковника наступал кулак. Карл двинул его  прикладом  в  подбородок,  и
китаец, закатив глаза, рухнул на дерущихся. Карл дослал  другой  патрон,
приложил винчестер к плечу и попытался отыскать окно со снайпером.
   Тот был на месте и вел по бурлящей толпе рубиново-красным лучом. Карл
глубоко вдохнул, выдохнул и,  молясь,  чтоб  его  не  толкнули,  спустил
курок. Отдача тяжело ударила в плечо, и в то же  мгновение  Карл  увидел
выпавшую из окна винтовку;  она  кувыркалась  в  воздухе,  лазерный  луч
рисовал в дыму фигуры, как на экране радара.
   Похоже, идея была с самого начала неудачная; если другие снайперы это
видели, они постараются его уложить, к какой бы стороне не принадлежали.
Карл дослал следующий патрон, переложил винчестер в  руку,  дулом  вниз,
чтобы было не так заметно, другой обхватил  Спенса  под  мышкой.  Усы  у
полковника дергались: он продолжал безостановочно сыпать  шутками,  Карл
не слышал ни слова, но одобрительно  кивал.  Ни  один,  самый  буквально
мыслящий викторианец не принял бы эту браваду всерьез.  Полковник  Спенс
не пытался выставить себя храбрецом; напротив, на этом  условном  языке,
он мог, не теряя лица, сказать Карлу, что напуган до полусмерти, а  Карл
- признаться, что чувствует то же самое.
   На них выскочили  сразу  несколько  кулаков:  зулусы  уложили  двоих,
первый  еврей  -  одного,  но  следующий  прорвался   и   ножом   ударил
израильтянина по непробиваемому пиджаку. Карл поднял  винчестер,  прижал
локтем и выстрелил с бедра. Отдача едва не выбила ружье  из  рук,  но  и
кулак практически сделал сальто назад.
   Не верилось, что они так и не добрались до  набережной,  ведь  прорыв
длился уже несколько часов. Что-то сильно толкнуло  Карла  в  спину,  он
пролетел полшага, обернулся через  плечо  и  увидел,  что  его  пытаются
заколоть штыком. Другой  кулак  подбежал  и  начал  выкручивать  из  рук
винчестер. Карл в первое  мгновение  обалдел,  потом  все-таки  выпустил
Спенса  и  пальцами  ткнул  противнику  в  глаза.  Грянул  оглушительный
выстрел; Карл, обернувшись, увидел, что полковник изловчился и выстрелил
в атакующего со штыком. Израильтянин, прикрывавший тыл, попросту  исчез.
Сзади напирали. Карл вскинул  винтовку.  Вдвоем  со  Спенсом  расчистили
вполне приличное пространство. Однако что-то  более  мощное  и  страшное
бросало на них все новых и новых людей; пытаясь разобраться, в чем дело,
Карл обнаружил между собой и  зулусами  несколько  десятков  китайцев  с
перекошенными  от  страха  лицами;  они  не  нападали,  а  спасались  от
нападения.
   Внезапно все китайцы исчезли. Карл и полковник Спенс оказались  среди
буров. Здесь были не только мужчины, но и женщины, дети, старики - целый
лаагер на марше. Они инстинктивно продвинулись вперед и составили  новый
авангард. До набережной оставался квартал.
   Предводитель  буров,  кряжистый  мужчина   лет   пятидесяти,   как-то
разглядел в Карле Голливуде командира, и вдвоем они  быстро  подсчитали,
какие  силы  есть  для  последнего  рывка.  Из  всего  разговора   Карлу
запомнились только слова бура: "У вас зулусы.  Хорошо".  Передовые  буры
были  вооружены  автоматами  с  высокоэсплозивными  нанотехнологическими
обоймами, из которых могли бы превратить  толпу  в  завал  пережеванного
мяса, но стреляли все разом,  по  команде,  когда  кулаки  подбегали  на
сабельный удар. Время от времени кто-нибудь вскидывал  автомат  и  давал
очередь по окнам;  снайперы  тряпичными  куклами  сыпались  из  темноты.
Вероятно, у буров были какие-то приборы ночного видения. Спенс  внезапно
тяжело обвис у  Карла  на  руке,  и  тот  понял,  что  полковник  теряет
сознание. Он перебросил винтовку через плечо, нагнулся и взвалил  Спенса
на спину.
   Они добрались до набережной и заняли  оборону.  Сразу  встал  вопрос:
есть ли лодки? В этой части Китая, которая лежит ниже уровня моря, лодок
всегда было больше, чем велосипедов. Похоже, все они спустились в Шанхай
по мере  продвижения  кулаков,  и  отряду,  едва  он  оказался  у  реки,
предстали тысячи лодочников, рвущихся предложить свои  услуги.  Впрочем,
как верно заметил предводитель буров, самоубийственно  делить  отряд  по
маленьким весельным лодкам; за варварские головы кулаки платили  большое
вознаграждение. Безопаснее дождаться, пока к берегу  подойдет  суденышко
побольше, сговориться с капитаном и погрузиться всем вместе.
   Несколько  таких  корабликов,  от  моторных   яхт   до   рыболовецких
траулеров, уже наперегонки летели  к  берегу,  расталкивая  органическое
кишение джонок.
   В легких начало отдаваться ритмическое биение.  Сперва  оно  казалось
барабанными боем, но с приближением стало ясно, что это сотни или тысячи
глоток выкрикивают в унисон: "Ша! Ша! Ша! Ша!" Нанкинский проспект начал
извергать на Банд толпу народа, который тут же разбегался по набережной.
   Армия гоплитов, обученных солдат в боевом облачении, двигалась к реке
шеренгами по двадцать, занимая всю  ширину  Нанкинского  проспекта.  Это
были не кулаки, а регулярная армия, передовой отряд Поднебесной, и  Карл
Голливуд внезапно осознал,  что  от  цели  тридцатидневного  перехода  к
Хуанпу их отделяют лишь Карл Голливуд  с  винчестером  сорок  четвертого
калибра и горстка легко вооруженных гражданских.
   Изящная яхта подошла наконец на несколько метров к берегу.  Уцелевший
израильтянин свободно владел пекинским и  уже  вступил  в  переговоры  с
капитаном.
   Одна из бурских женщин, жилистая старушка в черной  шляпке,  намертво
пришпиленной поверх  седого  пучка,  что-то  сказала  предводителю.  Тот
кивнул, поймал ее лицо ладонями и поцеловал.
   Она повернулась спиной к набережной и пошла  к  наступающей  колонне.
Редкие китайцы, еще остававшиеся на Банде, расступались  из  уважения  к
возрасту и вероятному безумию.
   Переговоры с капитаном, похоже, застопорились. Карл  Голливуд  видел,
как отдельные гоплиты подпрыгивают на два-три  этажа  и  головой  вперед
влетают в окна "Катай-отеля".
   Бурская бабушка дошла до  середины  Банда.  Предводитель  поднебесной
колонны замахал рукой со встроенными в броню дулами - с дороги, дескать.
Бурская женщина старательно опустилась  на  колени,  молитвенно  сложила
руки и наклонила голову.
   В следующее мгновение она стала жемчужиной света в пасти дракона.  За
секунду жемчужина выросла до размеров дирижабля. Карлу Голливуду хватило
ума закрыть глаза и отвернуться, но упасть на мостовую он  не  успел,  и
это сделала взрывная волна, бросившая  его  плашмя  на  гранитные  плиты
набережной и заодно унесшая добрую половину одежды.
   В сознание он пришел не сразу, ему  показалось,  что  примерно  через
полчаса, хотя, когда он открыл глаза, с неба  еще  сыпались  обломки,  и
значит, вряд ли прошло больше пяти минут. Белая  яхта  лежала  на  боку,
команда плавала в реке. Еще  через  минуту  подошел  траулер  и  шкипер,
поторговавшись самую малость для приличия, забрал весь отряд. Карл  чуть
не забыл Спенса, а когда вспомнил, понял, что от слабости не  может  его
поднять, поэтому просто втащил на борт с помощью двух  молодых  буров  -
одинаковых близнецов лет, наверное,  тринадцати.  Пока  траулер  вез  их
через Хуанпу, Карл Голливуд лежал на груде рыбачьих сетей, словно  мешок
с костями.  Отсюда  он  видел  сорокаметровый  кратер  посреди  Банда  и
внутреннее убранство комнат "Катай-отеля", аккуратно вскрытого бомбой  в
теле бурской женщины.
   Пятнадцать минут, и они ступили на улицы Пудуна. Карл Голливуд прибыл
за  распоряжениями  в  местный  новоатлантический  лагерь   и   потратил
несколько минут на письмо  вдове  полковника  Спенса,  скончавшегося  от
потери крови на пути через Хуанпу.
   Потом он расстелил  на  земле  бумаги  и  вернулся  к  делу,  которым
занимался в гостинице последние несколько  дней,  а  именно,  к  поискам
Миранды. Время поджимало. Он только  что  осознал,  что  в  успехе  этих
поисков  кроется  единственная  надежда  спасти  десятки  тысяч   людей,
сгрудившихся на мертвых улицах Пудунской экономической зоны.
 
Победное шествие Кулаков; торжество Поднебесной; беженцы в подводном царстве; Миранда 
 
   Хуанпу замедлила продвижение поднебесного воинства  к  морю,  но  они
переправились выше по  течению  и  продолжали  наступать  к  северу,  на
Пудунский полуостров, гоня перед собой толпы  голодных  крестьян,  таких
же, как те, что явились их провозвестниками в Шанхай.
   Население  Пудуна:  варвары,  китайцы   из   Прибрежной   Республики,
боявшиеся преследований со стороны поднебесных  собратьев,  и  сестренки
Нелл - треть миллиона девочек, сами по себе отдельная фила  -  оказались
зажаты между Поднебесной на юге, Хуанпу на западе,  Янцзы  на  севере  и
океаном  на  юге.  Всякое  сообщение  с  искусственными  островами  было
прервано.
   Геотекторы "Империал Тектоникс" в  своих  классических  и  готических
замках на вершине Нового Чжусина всеми силами пытались перекинуть  мосты
между островом и Пудуном. Довольно просто было бы навести понтонную  или
подвесную переправу, но Поднебесная умела теперь  взрывать  их  быстрее,
чем они строились. На второй день осады по программе геотекторов  остров
выпустил к Пудуну умкоралловую псевдоподию, укорененную в морском  ложе,
однако такие вещи требуют времени; по мере того, как все  новые  беженцы
прибывали  в  Пудун,  неся  жуткие  вести  о  наступлении   Поднебесной,
становилось ясно, что с перешейком не поспеть.
   Разноплеменные лагеря расползались к северу  и  к  востоку,  теснимые
напором беженцев и страхом перед Поднебесной. Постепенно они захватили и
застолбили несколько миль береговой  линии.  Южный  фланг  заняли  новые
атланты, готовые отбить нападение с побережья.  Дальше  цепочка  лагерей
тянулась к северу, изгибаясь вместе с береговой линией и сворачивала  на
восток вдоль Янцзы, где с другого фланга укрепились ниппонцы, охранявшие
от нападения с аллювиальной равнины.  Центральный  отрезок  защищало  от
фронтальной  атаки  воинство-племя   Нелл,   двенадцатилетние   девочки,
сменившие бамбуковые колья на более  современное  оружие,  собранное  из
новоатлантических и ниппонских портативных источников.
   Карла  Голливуда  мобилизовали  сразу  по  прибытии  в   расположение
новоатлантических  частей,  как  ни  уверял  он,  что   его   теперешние
исследования будут куда действенней. Однако вскоре с самого верха пришел
новый приказ.  Первая  часть  восхваляла  "героический"  поступок  Карла
Голливуда,  выразившийся  в  спасении  из  Шанхая  покойного  полковника
Спенса, и намекала на вполне возможное посвящение в рыцарство,  если  он
когда-нибудь выберется из Пудуна. Во второй его назначали чрезвычайным и
полномочным послом при Ее Королевском Высочестве принцессе Нелл.
   Прочитав  эти  слова,  Карл  в  первое  мгновение  опешил,  что   его
государыня считает Нелл ровней, но, подумавши,  согласился,  что  это  и
правильно, и дальновидно. Он видел Мышиное Воинство (как,  по  неведомой
причине, именовали себя девочки) на  улицах  Пудуна  и  понял,  что  они
действительно в некотором роде - новая этническая группа, и что  Нелл  -
их несомненная предводительница. У Виктории были все  основания  уважать
новую монархиню. К тому же, Мышиное Воинство защищало сейчас от плена  и
мучительной смерти множество новых атлантов, так что  признать  их  было
шагом весьма разумным.
   Карлу Голливуду, влившемуся в  новое  племя  какие-то  месяцы  назад,
выпало отнести привет  и  поздравления  Ея  Величества  принцессе  Нелл,
девочке, о которой он много слышал от Миранды, но которую он сам никогда
не видел и даже не представлял. Не требовалось особых размышлений, чтобы
увидеть за этим руку лорда Александра Чон-Сика Финкеля-Макгроу.
   Освобожденный от повседневного несения  службы,  он