ериканской  организации  по аэронавтике и космическому исследованию
     НАСА,  присланному   автору   американским   корреспондентом   Куртом
     Зайсигом,  эти древние статуэтки,  сделанные людьми каменного века, в
     основных  чертах  воспроизводят  современный  космический  костюм.  И
     вполне  правомерно  предположить,  что  приемы  борьбы без оружия для
     защиты угнетенных могли иметь те же истоки,  что и у древних майя, не
     способных  в  былое  время  воспринять  иных достижений более высокой
     технологической  цивилизации,  до  которых  люди  в  своем   развитии
     доходили  потом сами.  Однако в силу сложившихся обстоятельств до нас
     эта форма борьбы дошла лишь в "восточном варианте". Они известны были
     и в Японии и в Китае. (Примеч. авт.)

     Однажды Кетсаль-Августин принес в карцер обожженный кирпич,  взяв его
из актового зала, где каменщики по приказу аббата Гранже складывали в углу
клетушку с зарешеченным окошком:  по-видимому, в ней должен был находиться
во время выпускных экзаменов провинившийся и непрощенный Савиньон Сирано.
     Индеец  предложил  своему  ученику  проверить обретенную силу  удара,
показать, чему он у него научился.
     Так, первым экзаменатором выпускника коллежа де Бове Савиньона Сирано
де  Бержерака  стал  краснокожий  экзекутор,  стоя  перед  экзаменуемым  в
привычной позе со скрещенными руками на груди.
     Кирпич лежал на скамье для порки.  Савиньон размахнулся правой рукой,
она  мелькнула в  воздухе,  на  миг  словно  исчезнув,  и  окостеневшее от
тренировок ребро ладони обрушилось на  кирпич,  разломив его как от  удара
кувалды.
     Сирано даже  не  потер  кисти  руки,  приученный к  таким ударам,  от
которых, это было очевидно, не устоять на ногах никакому богатырю.
     Индеец был доволен.
     - Мой говорить, твой - помни. Ударять только защита. Убить нет.
     Савиньон подошел к своему краснокожему другу,  обнял и поцеловал его,
потом  сел  за  чтение  книг,  необходимых для  сдачи  выпускных экзаменов
коллежа.


     На   торжественный  акт  в   коллеж  де   Бове  съехались  не  только
титулованные родители заканчивающих коллеж  воспитанников,  но  и  знатные
гости,  придворные и  сам  епископ,  недавно возглавивший местную епархию,
кстати  сказать,  тот  самый,  который когда-то  выхлопотал стипендию сыну
дворянина, пострадавшего от поджога.
     Гости расселись на  жестких лавках.  Для  епископа и  для  ожидаемого
особо почетного гостя перед лавками стояли два кресла.
     Епископ и аббат Гранже встретили почтившего коллеж своим присутствием
его высокопреосвященство господина кардинала де Ришелье.
     Он вошел,  сопровождаемый смиренным епископом и тощим аббатом Гранже,
идя быстрой походкой,  с развевающимися полами кардинальской мантии, когда
пурпуром светилось одеяние прелата.  Был он  на щегольских,  особо высоких
каблуках,  скрадывающих его невысокий рост.  Лихо закрученные усы и острая
бородка скорее  воина,  чем  духовного лица,  оставленные герцогом Арманом
Жаном дю Плесси даже после посвящения его папой в кардиналы, придавали ему
действительно  воинственный  вид,  и  казалось,  что  под  мантией  должна
скрываться шпага,  обнажавшаяся не  так  уж  давно,  при  осаде Ла-Рошели.
Маленькая круглая шапочка скрывала тонзуру,  и  властитель Франции в любую
минуту мог прикрыть ее боевым шлемом.
     Ястребиным взглядом  оглядев  вскочивших при  его  появлении  знатных
гостей,  кардинал остановил его на нелепой кирпичной клетушке, сложенной в
углу перед скамьями.  Не лишенный юмора кардинал Ришелье изволил сострить,
обращаясь к аббату Гранже:
     - Я  вижу,  достойный аббат,  крепость  Бастилии,  что  так  неуклюже
выглядит среди парижских домов,  не дала вам покоя и  вы решили в  коллеже
соорудить подобное.
     Аббат склонил в  полупоклоне свое тощее тело,  не  зная,  как принять
слова всесильного правителя Франции: как насмешку или как одобрение.
     Кардинал пришел к нему на помощь:
     - Что ж, его величеству королю приходится терпеть Бастилию у себя под
носом,  давая тем пример таким верноподданным, как аббат Гранже. Очевидно,
настоятель опекаемого королевой Анной  коллежа нуждается в  своем  актовом
зале равно и в украшении и в укрощении.
     Довольный найденной игрой слов,  кардинал опустился в  кресло,  после
чего с  ним рядом занял место епископ,  а  настоятель коллежа сел за  стол
напротив,  у которого экзаменаторы-воспитатели не решались сесть на стулья
до  того,  как его высокопреосвященство епископ и  его преподобие господин
аббат займут свои места.
     Теперь  по  одному  стали  входить  воспитанники,  сыновья  герцогов,
маркизов,  графов,  баронов  и  других  дворян,  удостоенных  принятия  их
отпрысков в столь знаменитый коллеж.
     Воспитанники отвечали экзаменаторам, которые очень ловко ставили свои
вопросы, чтобы получить нужный, достойно звучащий для гостей ответ.
     Аббат   Гранже  задал  вопрос  юному  герцогу  Анжуйскому,   надменно
поглядывающему на окружающих, топорща свой пушок на верхней губе:
     - Не в Вифлееме ли родился господь наш Иисус Христос?
     - В Вифлееме, ваше преподобие, - решительно ответил юноша.
     - Не у святого ли Петра хранятся ключи от рая?  - снова спросил аббат
Гранже.
     - У святого Петра,  отец мой, наместником которого на святом престоле
остался папа римский!
     - Глубоки твои знания,  сын мой! Коллеж де Бове будет гордиться таким
выпускником.
     Затем последовало несколько  подобных  же  вопросов  на  латинском  и
греческом   языках,   на   которые   выпускник  ответил  с  таким  ужасным
произношением, что кардинал Ришелье поморщился.
     Аббат Гранже поторопился пригласить следующего выпускника.
     Так,   сменяя  один  другого,  юноши  демонстрировали  перед  гостями
познания, обретенные в коллеже.
     Наконец дошла очередь до последнего экзаменующегося.
     Наступила заминка.  Все насторожились,  кардинал Ришелье посмотрел на
дверь, которая слишком долго не открывалась.
     И  вот  в  ней показался безобразно разрисованный дикарь в  испанской
одежде,  ведущий за руку юношу с  уродливым лицом,  которого и  втолкнул в
дверь кирпичной клетушки.  Закрыв ее  снаружи на  засов,  он  встал рядом,
скрестив руки на груди.
     Знатные гости  зашептались,  смотря на  кардинала,  который ничем  не
проявил своего отношения к происходящему.
     Аббат Гранже возвестил, что сейчас будет экзаменоваться провинившийся
ученик -  Савиньон Сирано де Бержерак,  еще не освобожденный из карцера, а
потому подвергаемый экзамену через зарешеченное окно.
     Кардинал  чуть  оживился,   епископ  нахмурился,  не  скрывая  своего
недовольства, поскольку Савиньон был стипендиатом по его ходатайству.
     - Что ты знаешь,  Сирано де Бержерак,  о древе добра и зла?  -  задал
свой вопрос аббат Гранже.
     - Оно было,  ваше преподобие,  и  древом познания,  росшим в  раю,  а
потому,  вкушая плоды познания во  вверенном вам коллеже,  я  ощущаю здесь
райские кущи, находясь даже в карцере.
     Знатные  гости  зашушукались,   аббат  Гранже  закусил  тонкие  губы,
кардинал заинтересовался.
     - Кто же из патриархов наших и  как именно был взят живым на небо?  -
снова спросил аббат Гранже.
     - Енох ловил рыбу на берегу Иордана,  отец мой,  поддерживая тем свое
праведное существование, и увидел плывущее по течению яблоко. Предположив,
что оно упало с райского дерева познания,  он съел плод и сразу узнал, где
находится рай и  как попасть в него,  что он и сделал немедля,  поскольку,
как я сказал, всегда вел праведную жизнь и, кроме рыб, никого не обижал.
     - Довольно,  -  раздраженно остановил Сирано аббат Гранже.  - Кого ты
знаешь еще?
     - Еще пророк Илия,  отец мой,  который,  обретая знания, понимал, что
чем  больше он  узнает,  тем  меньше знает,  ибо  любые знания ничтожны по
сравнению с  истинной мудростью.  И  тогда во  сне  к  нему явился ангел и
научил,   как   подняться  на   небо  в   железной  колеснице  с   помощью
подбрасываемого магнита,  который  подтянет  его  железный экипаж.  Пророк
должен был снова и снова подбросить магнит, заставив тем притянутый экипаж
подпрыгивать выше и выше*. Так он достиг неба, и, надо думать, потому, что
ангелы  являются  во  сне  лишь  праведникам и  меня,  грешного,  пока  не
посещали, - смиренно закончил Сирано.
     _______________
          * Эту полную озорства и сарказма мысль,  предвосхитив  на  сотни
     лет знаменитое вранье "барона Мюнхгаузена", якобы вытащившего себя за
     волосы вместе с конем  из  болота,  Сирано  де  Бержерак  использовал
     впоследствии в своем философском памфлете "Иной мир,  или Государства
     и империи Луны".  При жизни он лишь читал его близким друзьям.  Издан
     же  его трактат был после его смерти стараниями друга детства Николая
     Лебре,  выдержав множество изданий в течение  трехсот  лет.  (Примеч.
     авт.)

     Знатные гости переглянулись,  ничего не  поняв,  ибо  понимание основ
физики они  считали ниже своего достоинства,  а  чудесный подъем колесницы
Илии-пророка отнесли к тем знаниям, которые приобретались в коллеже.
     Аббат Гранже растерялся,  не находя, как реагировать на столь вольные
толкования вознесения Илии-пророка на небо,  высказанные в присутствии его
высокопреосвященства,  который может иметь по этому поводу свое мнение.  В
другой раз аббат за такие вольности засадил бы воспитанника в  карцер,  но
Сирано уже сидел в нем.  Пришлось аббату Гранже для сохранения достоинства
важно произнести:
     - Боюсь,  сын  мой Бержерак,  что твои не  вполне ясные толкования не
восприняты нашими  почтенными гостями,  хотя  в  вознесении Илии-пророка в
колеснице на небо никто не сомневается. Однако рассуждения о магните...
     - О,  это очень просто показать, ваше преподобие господин аббат, если
бы вы только разрешили мне воспроизвести гром колесницы и он не обеспокоил
бы его высокопреосвященство и остальных сиятельных гостей.
     Кардинал Ришелье кивнул в  знак того,  что  он  разрешает Сирано дать
объяснение, пусть и в сопровождении шума.
     И тут случилось невероятное:  на глазах у изумленных гостей,  к ужасу
почтенного  аббата  Гранже  и   воспитателей,   кирпичная  стена   наскоро
построенной клетушки  с  грохотом рухнула.  Никто  не  мог  заметить,  как
Сирано,  подпрыгнув, ударил изнутри в нее ногами с удесятеренной по методу
носолобых Сынов  Солнца  силой.  Через  образовавшийся проем  он  спокойно
шагнул в зал,  поднял один из кирпичей развалившейся стенки и как ни в чем
не бывало продолжал:
     - Если почтенные гости представят себе, что в руке я держу не кирпич,
вывалившийся из плохой кладки,  а магнит,  как известно,  притягивающий по
воле  господней всякое железо,  то  станет понятно,  что  будь  подо  мной
железная колесница вместо каменного пола,  она  подпрыгнула бы,  приподняв
меня на себе,  а  находившийся в ней пророк Илия успел бы ловко подбросить
магнит еще выше,  вызвав тем новый прыжок своей железной колесницы. Вполне
вероятно, что колесница при этом громыхала, как все мы это знаем, а пророк
Илия  поднимался на  небо по  невидимым ступенькам,  как  научил его  тому
привидевшийся ему ангел.
     Аббат Гранже не прочь был бы объявить случившееся колдовством,  но не
решался,  не зная, может ли колдовство происходить в присутствии кардинала
и  епископа святой  католической церкви и  не  впадет ли  он  при  этом  в
наказуемую ересь,  тем более что его высокопреосвященство кардинал Ришелье
кивком головы дал разрешение на  сопровождаемое шумом объяснение,  то есть
на то, что произошло.
     Кардинал Ришелье думал  о  том  же,  заботясь,  чтобы  случившееся не
отразилось на его высшем авторитете?
     Выручил епископ,  который вскочил с кресла,  простерев к небу руки, и
воскликнул:
     - Чудо!  Чудо  господне!  Только по  воле господа человек мог  пройти
сквозь каменную стену!
     Ришелье же,  овладев собой  и  сделав вид,  что  ничего особенного не
произошло и  он  все предвидел,  посоветовал аббату выбирать впредь лучших
каменщиков и обратился к Сирано с вопросами сначала по-латыни,  а потом на
греческом языке,  как  бы  взяв  на  себя завершение выпускного экзамена в
коллеже.
     Сирано бойко отвечал кардиналу:
     - После Сократа,  прозванного оводом,  не дающим покоя совести людей,
самыми   здравомыслящими  философами,   ваше   высокопреосвященство,   мне
представляются Демокрит и  Пиррон,  однако  здравый  их  смысл  беспомощен
против наших  богословов,  вооруженных энциклопедическим сводом ответов на
все вопросы, составленным Альбертом Великим и Фомой Аквинским.
     - Не могу отказать вашему ученику,  аббат Гранже,  в  начитанности  и
хорошем произношении, - заключил кардинал Ришелье.
     Он поднялся с кресла, давая тем понять, что выпускной акт завершен.
     Индеец Кетсаль-Августин ничего не  понял из  звучавшей латыни,  но он
твердо знал, что Савиньон - потомок Сынов Солнца.
     Знатные гости тоже,  как и "невежественный дикарь", ничего не поняли,
кроме того,  что  произошел скандал и  что  Сирано де  Бержерак скандально
выпущен из коллежа де Бове, пройдя сквозь каменную стену.
     Аббат  Гранже жестоко наказал каменщиков за  плохую работу,  заставив
бесплатно разобрать разрушенную клетушку.


     ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

                                      Так жизнь скучна, когда боренья нет!

                                                   М. Ю. Лїеїрїмїоїнїтїоїв


     Власть кардинала  Ришелье  неуклонно  возрастала.  Лишь  на ушко друг
другу и оглянувшись  вокруг  шептали  французы  о  том,  как  добился  он,
захудалый  герцог  Арман  Жан  дю  Плесси,  такого  положения  во Франции,
вспоминая,  что после  короля  Генриха  IV,  убитого  фанатиком  на  улице
Медников,  малолетний Людовик XIII оказался на престоле, а страной правила
регентша королева Мария Медичи,  любовная связь которой с герцогом Арманом
Жаном  дю  Плесси  не  могла  остаться  тайной.  И  с 1624 года,  став уже
кардиналом,  дерзкий и хитрый герцог занял (не без  помощи,  надо  думать,
королевы  Марии  Медичи)  все  высшие  посты  Франции:  первого  министра,
председателя королевского  совета,  главнокомандующего  армией  с  высоким
военным званием генералиссимуса. Его друг и наставник монах отец Жозеф (де
Трамбле) отнюдь не был кардиналом,  но получил в народе  прозвище  "серого
кардинала",  имя которого не произносилось вслух, а замыслы его, редкие по
коварству,  выполнялись как бы без его участия.  Недаром прозвище  "серого
кардинала"  перешло  затем  к  Мазарини,  помощнику  и  преемнику Ришелье,
перенявшему методы духовника Ришелье,  который и в самом деле  сделал  его
кардиналом.  Их  время  было смутным,  крестьянские бунты полыхали по всей
Франции,   как   и   пожары,   спалившие   дом    господина    Абеля    де
Сирано-де-Мовьер-де-Бержерака.  Ришелье  подавлял  беспорядки  с небывалой
жестокостью.  Усмирял  он  и  беспокойных  вассалов,  особенно  гугенотов,
получивших от своего былого вождя, впоследствии ставшего католиком, короля
Генриха IV всяческие привилегии.  Тогда-то и стал известен Ришелье молодой
юрист Тулузского парламента Пьер Ферма, склонный к математике. Он применил
в судебном процессе математический метод,  доказав,  что  его  подзащитный
граф Рауль де Лейе, сын одного из соратников Генриха IV, был непричастен к
убийству на дуэли  маркиза  де  Вуазье.  Такой  исход  процесса  рассердил
кардинала,  поскольку  граф  Рауль  претендовал  на руку незаконной дочери
герцога Анжуйского красавицы  Генриэтты,  которой  интересовался  Ришелье,
отнюдь не утративший из-за духовного звания тяги к прекрасному полу.
     Кардинал Ришелье,  не  чуждый  всему  человеческому,  сочетал в  себе
редкий  ум,  образованность,  властолюбие с  умением  пользоваться липкой,
парализующей лестью, обволакивая ею короля Людовика XIII.
     Нелюбимый  сын   неудачливого  "владетельного  синьора"  Савиньон  де
Бержерак,  учась  на  предоставленную ему  стипендию в  коллеже  де  Бове,
доставлял мало хлопот,  а главное, расходов, нести которые Сирано де Мовер
де Бержерак,  его отец, очень не любил. Но по окончании сыном коллежа отцу
пришлось раскошелиться,  содержа  пока  еще  не  нашедшего пути  отпрыска,
слоняющегося по тавернам Латинского квартала и  не помышляющего о духовной
карьере.
     Мадлен не  соглашалась с  мужем,  Савиньон вовсе не  должен был  идти
вслед за старшим братом Жозефом. Она мечтала о его славе поэта, восхищаясь
его стихами,  и попросила свою кузину,  крестную мать Савиньона, баронессу
Женевьеву де  Невельет ввести крестника через свою гостиную в  высший свет
Парижа.

                    Кїоїнїеїцї пїеїрївїоїйї чїаїсїтїи


          ______________________________________________________
                               Часть вторая

                                ДВЕ ЖИЗНИ

                                                     Параллели сходятся.

                                                     Лїоїбїаїчїеївїсїкїиїй


     Глава первая

     КОШМАРЫ УЗНИКА

                                         Пусть безоружен, слаб и даже гол,
                                         Но против Мрака восстаю теперь я.

                                                       Кїаїмїпїаїнїеїлїлїа


     Тибр капризной извилистой чертой разделял Вечный город на  две части.
По   одну  сторону  на  холме  Монте-Ватикано  высились  крепостные  стены
средоточия высшей церковной власти католицизма.  От тяжелых ворот каменные
дороги вели к переброшенным на другой берег мостам.
     Из зарешеченного окошка в тюремной стене, обрывающейся к реке, нельзя
было рассмотреть наемников (стоявших на страже у ватиканских ворот,  как и
во  многих  королевских дворах Европы),  в  пестрых костюмах разного цвета
спереди и  со спины,  швейцарцев и  граубинденцев*,  к  кому в  свое время
обращался узник со словами сонета:

                  Тиран заплатит, хоть народ без хлеба,
                  За кровь - вам золото, но честь бедна.
                  Копнешься в совести - она черна.
     _______________
          * Жители одного из швейцарских кантонов. (Примеч. авт.)

     Вдалеке за  мостами виднелся акведук со  взлетающими под  ним волнами
арок   древнего  римского  водопровода,   рабами  построенного  и   рабски
скопированного римлянами с  текущих  открытых  рек.  И  поднялось каменное
русло водяного потока высоко над землей,  без учета,  что вода,  как давно
знали покоренные Римом народы,  может течь  и  по  подземным трубам,  сама
поднимаясь до уровня водоема,  питающего водопровод.  И  просвещенные люди
древней империи, оказывается, не имели представления о законе сообщающихся
сосудов,  обыватели тех  времен пользовались отверстиями в  ложе  виадука,
платя за их величину, чтобы получить живительные струйки.
     Там у мостов и виадука,  у крепостных стен и на дорогах  в  домах,  в
лесах,  в  горах  кипел  под солнцем мир людей с их страстями и надеждами,
горем и счастьем,  не запертых в казематах чужой мрачной волей,  хотя  при
всей  их  кажущейся  свободе  большая  их  часть  изнемогала  от  нищеты и
непосильного труда,  а меньшая утопала в роскоши и пребывала в праздности.
Однако  все  они  ЖИЛИ,  и ради них погружался узник в науки,  размышляя о
лучшей жизни и подлинной свободе для всех.
     Он обладал впечатляющей внешностью и внутренней силой. Его лицо могло
бы  показаться хмурым,  если  не  угадать  в  нем  выражение  пристального
внимания.   Пышные   седеющие  волосы   острым   "мефистофельским"  мыском
спускались на лоб мыслителя,  увеличенный двумя высокими залысинами по обе
стороны этого треугольника.  Взгляд из-под темных, резко очерченных бровей
был  острым  и  пронизывающим,  отражая  ищущий  пытливый ум.  Прямой  нос
обрамляли две  глубокие  складки,  вертикальными шрамами  невзгод  и  воли
оттеняя твердые линии  губ.  Бритый  энергичный подбородок ухо