- Нокс? Субтерминал компьютерной системы, дублирующий ее основные функции. А почему ты спросила?
     Янечкова отмахнулась.
     - Да так, неважно... А контроллеры в этих субтерминалах есть?
     Иван улыбнулся - нежно и чуть-чуть снисходительно.
     - Ну конечно, есть, Даночка. Там все, как в обычных системах, только ядро обычно может работать автономно, а ноксы, как правило, нет. А все-таки - зачем тебе?
     - Секрет. Кстати, где обещанные коктейли?
     Он подошел к кровати и протянул ей хайбол с "отверткой". Дана похлопала ладонью по золотистой паутинке, предлагая ему сесть рядом.
     - Себе-то налил? Молодец. Ну что, выпьем за нашу встречу, Ваня?
     - Выпьем, - неожиданно севшим голосом поддержал ее Иван. - Я так рад, что мы встретились... так рад, Дана... Ты - лучшая, ты замечательная девушка, Дана. Мне все время хочется быть рядом с тобой, глядеть на тебя, разговаривать с тобой...
     - Стоп, - строго сказала Янечкова. - Сначала выпей, а потом будешь рассказывать. Вот так. На чем, стало быть, мы остановились? Разговориватьтебе со мной нравится?
     Она вытянула ногу и положила ступню на колени Ивану. Тот вздрогнул от неожиданности и расплескал свой коктейль.
     - Ну вот, ты меня еще и залил, - пожаловалась Дана. - Буду теперь пахнуть водкой. Терпеть не могу этот запах.
     - Не будешь, - проговорил Иван сквозь зубы. Он боялся пошевельнуться, будто на коленях у него лежала не маленькая и изящная женская ножка, а свернувшаяся в кольцо кобра. - У меня там просто апельсиновый сок. Я же не пью, ты знаешь.
     - Очень хорошо. - Дана отпила из своего хайбола и вдруг поморщилась. - Будь добр, вытри, пожалуйста, мою ногу. Сок имеет неприятное свойство оставлять липкие следы.
     - Д-да, - ответил Иван, заикаясь. - Х-хорошо, сейчас... Он залпом допил свой сок и бросил пустой бокал на кровать.
     Лихорадочно зашарил по карманам в поисках носового платка. Разумеется, ничего не нашел - немногие представители сильного пола постоянно носят с собой чистые носовые платки. Наконец, уже в полном отчаянии, Иван схватился за покрывавшую кровать золотистую паутинку и попробовал вытереть ею Данину ножку. Тончайшая ткань мягко скользила по загорелой глянцево поблескивающей коже, электризуя ее подобно тому, как кусочек шерсти заряжает янтарь. Дана прикрыла глаза и замурлыкала от удовольствия.
     - Какая жалость, что ты залил мне только одну ногу. Изящным балетным движением она вытянула вторую ногу и положила Ивану на колени. Пощекотала его маленькими тонкими пальчиками с ногтями, крашенными в цвет розового опала.
     - Не будете ли вы так любезны почтить своим вниманием и эту особу? Сока на ней, правда, нет, но ваши прикосновения будут ей приятны не менее, чем первой.
     - Дана, - сказал Кондратьев севшим от волнения голосом, - Дана, ты меня дразнишь!
     - Дразню, конечно, - засмеялась она и снова пощекотала его - на этот раз между пуговицами рубашки. - Впрочем, если тебе это не нравится...
     Он промолчал - только скрипнул зубами. Пальцы его, холодные, как у мертвеца, осторожно поглаживали ее ножку - на этот раз уже без посредничества золотой паутинки.
     - Я понимаю, что это далеко не самые красивые ноги, которые ты видел, - продолжала Дана. - Но что поделаешь - у меня других нет...
     Иван резко наклонился и прижался горячими губами к ее ступне.
     - У тебя великолепные ножки, Даночка, - проговорил он, задыхаясь. - Прости, я не могу выдержать... Я понимаю, что ты меня дразнишь, но я не могу...
     - Разве я заставляю тебя сдерживаться? - улыбнулась Янечкова. - Глупый, глупый щеночек. Делай все, что подсказывает тебе твое маленькое глупое сердце.
     - Ты не пожалеешь? - хрипло спросил Иван. Его правая рука уже поднималась вверх по ноге Даны, преодолевая сопротивление туго обтягивающего бедра платья от Альгари. - Мое сердце подсказывает мне много таких вещей, которые могут тебе не понравиться...
     Дана хихикнула.
     - А вот это уже целиком зависит от тебя, мой мальчик. О, какие мы страстные... Тише, тише, Ванечка, оно ведь снимается... Да, вот так, теперь здесь... Ну вот, видишь, все не так уж сложно...
     Хорошо, что она догадалась незаметно стянуть с себя трусики заранее Потому что Иван, набросившийся на нее, словно терзаемый голодом лев на раненую газель, на такие мелочи отвлекаться бы не стал.
     Он ворвался в нее, как раскаленный добела метеор в плотные слои атмосферы. Дана, за годы работы с Фробифишером успевшая отвыкнуть от подобных эксцессов, кончила почти сразу - застонав и крепко обхватив Ивана сильными ногами. Но Иван, то ли из-за недостатка опыта, то ли от избытка чувств, не обратил на это никакого внимания и продолжал атаковать ее с такой страстью, что она испытала оргазм еще дважды - на этот раз крича в полный голос Оставалось только надеяться, что в апартаментах "Валгалла" была предусмотрена хорошая звукоизоляция.
     "Господи, - подумала Дана, когда Иван наконец распластался на ней, вздрагивая всем телом и уткнувшись носом в ямку на ее шее, - он ведь совсем еще мальчишка, как же такое возможно..." Она осторожно погладила его льняные мокрые от пота волосы.
     - Мальчик, мальчик мой, - тихо произнесла Дана по-словацки. - Хороший мой, солнышко, королевич мой... Ты не устал, Ванечка? Сердечко бьется так сильно, как будто сейчас выпрыгнет к нам на одеяло... Нет, не устал? Еще? Нет уж, Ванька, на этот раз ты будешь отдыхать, вот так.. Лежи смирно, я сама все сделаю. И не торопись ты так, ну куда ты спешишь, дурачок, у нас еще вся ночь впереди...
     Но, говоря это, она уже знала, что впереди у них не ночь, а всего лишь час, от силы два. Потому что даже переживающему гормональную бурю юношескому организму время от времени требуется отдых. И когда этот момент наступит, она скажет: "Ванечка, а сделай нам еще по "отвертке".
     И он, конечно, послушается. А смешав ей коктейль и плеснув себе в бокал сока, конечно же, вспомнит, о чем она спрашивала его два часа назад в такой же ситуации. И, разумеется, захочет узнать, какую тайну скрывает его любимая девушка. Зачем ей понадобилось знать, что такое ноксы? И почему для нее важно, чтобы в ноксе присутствовал контроллер? Нет, его не устраивает ответ "это мое личное дело". Теперь - не устраивает. Теперь, когда они стали одним целым... Мы же одно целое, правда, Даночка? Теперь у них все должно быть общим. Никаких секретов. Ни у тебя, ниуменя...
     Конечно же, она расскажет. Не сразу - нет, у него должно сложиться впечатление, что он вытащил из нее правду клещами. Но он будет настойчив, и она не сможет сопротивляться его напору. Да, ей нужен контроллер компьютера, отвечающего за управление Хрустальным Кольцом. Да, она представляет себе, где он находится, - это нокс, на котором работают физики. Зачем? Ну, уж это точно ее личное дело... Нет, Ваня, тебе лучше не влезать в эту историю... Я и без того не знаю, как мне быть... как быть человеку, пойманному в перекрестье мишени? Бежать? Падать на землю? Стоять и ждать пули? Нет, я говорю вполне серьезно. Ну, хорошо, хорошо, вот тебе правда - только что ты с ней будешь делать?..
     - Этот кристалл? - переспросил Иван, глядя на мерцающую в темноте искорку люминофора. Они только что провели эксперимент - приказали грибообразному светильнику у кровати загореться как можно ярче, поднесли к нему браслет, а потом потушили все лампы в комнате. В подаренном Карпенте-ром рубине тлела крошечная точка. И на ощупь он действительно казался теплее - Дане даже почудилось, что это не камень, а живое существо. - Его нужно вставить в контроллер?
     - Да, - еле слышно сказала Дана. Она лежала, с ног до головы закутавшись в золотистую паутинку, и пыталась унять сотрясавшую тело дрожь. - Только не спрашивай меня, как. Мне этого не объяснили.
     - Ладно, разберемся. Для начала хорошо бы его вынуть из браслета.
     - Что значит - разберемся? При чем здесь ты, Ваня? Сможешь достать его - достань и отдай мне. А дальше уже я сама...
     - Разбежалась, - грубо оборвал ее Кондратьев. - Сама детей рожать будешь... Значит, просто вставить в контроллер - и все?
     Дана прикусила губу. Все происходило в полном соответствии с ее планом - почему же тогда она чувствовала себя так погано?
     - Все. Но ты хоть представляешь себе, какая здесь охрана?..
     - По-моему, никакой. Я, пока ходил, ни одного секьюрити не встретил.
     - Ох, дурачок... А камеры видеонаблюдения? А датчики? Нет, Ванечка, далеко ты здесь не уйдешь...
     Она сжато изложила ему то, что узнала от полковника ван Вермуулена. Понятно, что полковник рассказал ей далеко не все, но и эти сведения могли оказаться Ивану полезны
     - Да, - сказал он, подумав. - Если так, то дело, конечно, дрянь. Но знаешь, у нас есть такая поговорка - на каждую хитрую гайку найдется болт с винтом..
     - Прости, не поняла. - Дана плотнее укуталась в невесомую паутинку. - Ты хочешь сказать, что у нас ничего не выйдет?
     У нас, саркастически хмыкнул внутренний голос. Надо же - у нас! Дана предпочла его проигнорировать.
     - Да нет, просто я подумал - а зачем нам контроллер? Если нокс всего лишь дубликат основной системы, почему бы не создать еще один дубликат - виртуальный? Для этого достаточно покопаться в местной сети.
     - А контроллер у тебя тоже будет виртуальный? - спросила Дана. - И как ты в виртуальное устройство будешь сажать реальный кристалл?
     Иван посмотрел на нее, как на несмышленого младенца.
     - Как в фата-моргане, Даночка. Все, что нам нужно, - это найти нормальную фата-моргану Ты не знаешь, здесь есть Сад?
     Принцип совмещенной реальности, подумала Дана. Бог его знает, сможет ли это сработать. Но другого выхода у меня все равно нет.
     - Да, здесь есть Сад, - сказала она нехотя. - Полковник мне его показывал. Но ты не должен туда идти, слышишь? Это мое дело. Это мне угрожают смертью. Ты не должен идти вместо меня. Ты не можешь подставлять под удар своего отца...
     Дана запнулась. Последняя фраза была способна перечеркнуть всю ее игру. Иван, боготворивший Сантьяго, мог одуматься и отказаться от мысли помочь ей. Но Дана чувствовала себя обязанной произнести эту фразу. Последняя ничтожная жертва на алтарь мертвого бога совести.
     Иван ответил не сразу. Он осторожно отогнул лапки браслета и вытряс рубин с горящей внутри него искрой себе на ладонь.
     - Господин Мондрагон поймет, - строго сказал он. - Я уверен, что он сделал бы то же самое.
     Вот и все, подумала Дана. Теперь я должна испытать невероятное облегчение. Проклятие, ну почему же я ничего не испытываю?!
     - Ваня, - попросила она жалобно, - Ваня, не ходи туда, пожалуйста...
     Он потянулся к ней и осторожно поцеловал в лоб. Дане показалось, что губы у него стали холодными и твердыми.
     - Я люблю тебя, Даночка. Все будет хорошо.
     Дана смотрела, как он одевается - быстро, но без суеты, словно всю жизнь готовился к работе диверсанта. Затянул ремень на брюках, аккуратно положил кристалл Карпентера в нагрудный карман рубашки.
     - Я не знаю, сколько времени это займет. Тебе лучше вернуться в свою комнату
     - Хорошо, - покорно кивнула Дана, удивляясь, как стремительно он повзрослел за эту ночь - Я пойду к себе.
     - Не нужно, чтобы про нас знали, - пояснил Иван. - Если меня все-таки засекут. . пусть думают, что это была моя замо-рочка. Но ты уходи не сразу. Выжди минут пятнадцать, только потом иди Твоя комната дальше по коридору, на ней табличка с твоим именем Ключ на столике, в углу. . - Он нервно рассмеялся. - Вот ведь - шли за ключом, а про него так ни разу и не вспомнили.
     - Береги себя, - прошептала Дана, привстав на кровати и целуя его в губы. - Ванечка, милый, пожалуйста, возвращайся.
     Когда за Иваном мягко закрылась дверь, Дана вытянулась на кровати и замерла, прислушиваясь к биению своего сердца. Сердце билось на удивление ровно.
     Если его схватят, я погибла, с внезапной ясностью поняла она. Иван может сколько угодно твердить, что кристалл принадлежит ему, - первый же мнемохирург легко докопается до истины. Боже всемогущий, сделай так, чтобы его не схватили...
     Она пролежала без движения полчаса. В пять утра Дана поднялась с кровати, сделала несколько разминочных упражнений, которым учили всех без исключения девочек в школе Сигурда, и принялась одеваться. Трусики, платье, туфли. В роскошной, похожей на застывшее жемчужное облако ванной комнате она плеснула себе в лицо холодной воды и поправила прическу перед постоянно меняющим свои очертания зеркалом.
     В холле по-прежнему переливались разноцветными сполохами удивительные пчелиные соты Дана огляделась по сторонам, прислушиваясь к тишине. Никого. Она осторожно прикрыла дверь номера и, неслышно ступая по мягкому ворсистому покрытию, поспешила дальше по коридору Миновала три комнаты и остановилась перед стилизованной под красное дерево дверью с табличкой "Дана Янечкова, референт"
     Ключ мягко повернулся в замке. Дану внезапно разобрал смех - еще два часа назад она орала как сумасшедшая, севершенно не беспокоясь, что ее услышат, а теперь боится даже скрипнуть дверными петлями. Она толкнула дверь и вошла.
     Ее номер не уступал роскошью комнате Ивана. Только преобладающим оттенком здесь был не золотистый, а розовый. Розовая паутинка на кровати, палевые шторы на окнах, аметистовый ковер на полу, розовые, багряные и пурпурные светильники...
     Алые блики падали на лицо сидевшего в кресле человека. Сначала Дане показалось, что он спит, но глаза человека открылись сразу же, как только она перешагнула порог.
     - Добрый вечер, мисс Янечкова, - вежливо поздоровался человек, поднимаясь из кресла. - Или, правильнее сказать, доброе утро? Позвольте представиться - Джеймс Ки-Брас, сотрудник Агентства по борьбе с терроризмом...

19. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ

База "Асгард", Стена,
30 октября 2053 г.

     Когда ключ повернулся в замке, Ки-Брас мгновенно вынырнул из своего сонного оцепенения и открыл глаза. Часы показывали десять минут шестого. Дамочка явно из тех, кто предпочитает не ночевать дома, подумал он с досадой. Изначально Джеймс планировал застать Янечкову в буквальном смысле тепленькой, в постельке. Люди, которых будят посреди ночи сотрудники национальной безопасности, обычно идут на сотрудничество гораздо легче, чем те, кому дают возможность посоветоваться со своим адвокатом. Но Эндрю Лоренс сообщил, что Янечкова находится в гостях у писателя Мондрагона, и Ки-Брас решил подождать. Положа руку на сердце, он чувствовал себя очень усталым, а апартаменты Янечковой располагали к отдыху.
     Он уютно разместился в мягком кресле, скинул ботинки и с наслаждением вытянул затекшие ноги. Помечтал об ароматической ванне - эту роскошь Ки-Брас с полагающейся ему квотой на воду мог позволить себе не чаще двух раз в месяц. Тело ныло. Джеймс несколько раз глубоко вдохнул пропитанный тонкими запахами шафрана и иланг-иланга воздух (по полу комнаты стлался сизоватый дымок курильниц) и постарался расслабиться, повторяя про себя гатхи из Алмазной сутры.
     "Будда сказал Субхути: "Как ты думаешь, если бы было столько Гангов, сколько песчинок в одном Ганге, и число песчинок в этих Гонгах было бы равно числу миров Будды, то много ли было бы этих миров?" - "Чрезвычайно много, Превосходнейший в мире". Будда сказал Субхути: "Сколько бы ни было мыслей у существ в землях и странах этих миров, все их ведает Так Приходящий. И по какой причине? Так Приходящий говорил о всех мыслях как о не-мыслях, поэтому их и именуют мыслями. По какой причине? Субхути, нельзя обрести прошлую мысль, нельзя обрести настоящую мысль, нельзя обрести еще не пришедшую мысль"...
     Он цитировал Алмазную сутру на кантонском наречии, и перед его мысленным взором проплывали лица Тонга Хао Ляна, маленького адвоката Ли и злосчастного Сучонга, волны, обрушивающиеся на берег острова Чжуан-до, и врезающиеся в прозрачное осеннее небо хрустальные небоскребы Сеула. Джеймс видел прерывистые линии гексаграммы "ГЭ", остановившиеся глаза сошедшего с ума террориста и ледяную улыбку доктора Танаки. Разрозненные кусочки головоломки, рассыпанная мозаика... Нельзя обрести прошлую мысль, втолковывал Будда тщившемуся постигнуть его мудрость Субхути, нельзя обрести настоящую мысль, нельзя обрести еще не пришедшую мысль... Что, скорее всего, означало: есть вещи, которые нельзя постигнуть слабым человеческим умишком, хоть ты тресни, Субхути... Можно только дождаться озарения, вспышки, самадхи, инсай-та, когда все непонятное и темное становится кристально ясным и простым. Правда, никто не скажет тебе, дождешься ли ты этого озарения или так и помрешь непросветленным.
     Интересно, подумал он, когда я решил использовать "убийцу нейронов" против бедняги Гарольда, это тоже было озарением? Или просто усталый мозг решил не изыскивать сложных обходных путей и приказал идти напролом? А может быть, в этом и заключается сущность самадхи?
     Перед ним колыхались черные тени - зловещие фигуры в капюшонах, без лиц. Ки-Брасу казалось, что достаточно небольшого усилия - и он разглядит, кто скрывается под темными бесформенными балахонами. Бедный Субхути, ты пребываешь в плену иллюзии, сказал бы по этому поводу Бумаг нельзя разглядеть то, что видели чужие глаза и помнит чужая память.
     Гарольд Статхэм-Пэлтроу не знал, с кем встречался Визирь в процессе подготовки операции "Ханаан". Он присутствовал при трех таких встречах, но собеседники Визиря ни разу не сочли нужным как-то представиться. От любопытных взглядов их защищала оптическая мембрана, применяющаяся в тех случаях, когда участники конференции по каким-то причинам желали сохранить инкогнито. Дважды сэр Рочестер обращался к одной из фигур "Ваше святейшество", но Гарольду это ровным счетом ни о чем не говорило. Визирь, судя по всему, и не соби-рался раскрывать ему инкогнито своих гостей, из чего Джеймс сделал вывод, что главная цель этих трех встреч заключалась в неких тестах, которым подвергали самого Статхэма-Пэлтроу - возможно, с целью определить, подходит ли он для руководства операцией "Ханаан".
     Если только эта догадка была верна, таинственные собеседники Визиря разбирались в людях из рук вон плохо. Выбрать из всего немалого штата Агентства человека, который прекрасно умел поддержать разговор на любую тему, но ничего не смыслил в оперативной работе, - для этого требовался какой-то особый талант. Впрочем, похоже, именно подвешенный язык заместителя директора Департамента внешних связей и сыграл решающую роль при назначении его координатором операции.
     Гарольда, разумеется, чрезвычайно занимал вопрос о том, кто эти люди, поделившиеся с Визирем информацией о готовящемся заговоре против "Асгарда". Впрямую сэр Рочестер ему об этом не говорил, но Статхэм-Пэлтроу был кем угодно, только не дурачком. Он с самого начала не сомневался в том, что операция "Ханаан" обязана своим существованием не гению Визиря, а каким-то материалам, попавшим в Агентство не без помощи загадочных господ в темных капюшонах. Именно по этой причине, как подозревал Ки-Брас, все материалы по операции оказались защищены кодом "Гоморра": Визирь попросту хотел свести к минимуму количество посвященных в его отношения с Темными Капюшонами. Ведь, судя по тем беседам, на которых присутствовал Гарольд, директор АБТ выступал там совсем не в амплуа мудрого куратора, благосклонно выслушивающего информацию своих агентов. Едва ли не наоборот...
     Он еще раз прокрутил в памяти все, что им с Танакой удалось извлечь из памяти Статхэма-Пэлтроу. Информации оказалось много, слишком много, из нее каким-то образом следовало извлечь самое важное, те жемчужные зерна, которые только и могли помочь Ки-Брасу в его расследовании. А для этого требовались свежая голова и некоторое количество свободного времени. Ни того ни другого у Джеймса не было, но проблема требовала немедленного решения. Поэтому он прибег к старому, как сама британская армия, правилу Донелли, которое гласило: "Если получил приказ вымыть слона, мой его по частям".
     Трижды в разговорах Темных Капюшонов с Визирем прозвучало странное слово "часовщики". "Часовщики считают, что основная опасность д