видели, как Кобаяси посадили в летающую машину.
     "Ни черта не понимаю, - раздраженно подумал Ардиан. - Зачем мятежникам понадобилось спасать ассистента доктора Танаки? Им понадобился заложник для переговоров? Но чего они в таком случае добиваются? "
     - Ладно, - сказал он старому трэшеру, убирая пистолет в кобуру. - Вижу, ты не солгал. Но на один вопрос ты так и не ответил: зачем им понадобилась твоя внучка, пусть даже она и умеет предсказывать будущее?
     - За тем, господин, и понадобилась. - В голосе Христо не чувствовалось ни облегчения, ни благодарности - только бесконечная тоска и усталость. - Японец пришел за Софией, а поколи пришли за ним, вот и забрали обоих...
     Ардиан отвернулся от старика. Старая Краина оказалась западней. После визита неизвестных истребителей никакой необходимости в зачистке лагеря больше не было. "Я допустил ошибку, - подумал Хачкай. - Мне следовало с самого начала бросить все силы на захваченный аэродром, а я застрял в этом дурацком Конусе, потерял тактическое преимущество и положил пятерых ребят, Авремени у меня остается все меньше и меньше..."
     - Десантникам вернуться на борт, - приказал он, включив режим высокой защиты внутренней связи. - "Атлас", спуститься в котлован на уровень минус пятьдесят футов. Штурмовым геликоптерам включить генераторы СВЧ-излучения. Работаем по варианту "чистилище".
     - Капитан, а что делать с этими? - Ашок махнул рукой в направлении по-прежнему сидящих на корточках трэшеров. - Они ведь не подчинились приказу...
     Ардиан мельком взглянул на дрожащее на холодном ветру пестрое людское стадо. Действительно, он обещал уничтожить всех, кто не выйдет на поверхность добровольно, а этих вывели под дулами автоматов.
     - Пусть живут. - У него задергалась щека, и он поспешно отвернулся. - Жаль тратить боезапас на это дерьмо. По машинам, живо!
     Ревя винтами, из повисшего над лагерем дымного облака вывалился массивный и неповоротливый с виду "Атлас". Воздух тут же потемнел от взметенных им туч мусора и отвратительно хрустевшего на зубах песка. Ардиан резким движением опустил забрало своего шлема и поспешил вверх по тропе.

6. САНТЬЯГО МОНДРАГОН, ЛИТЕРАТОР

Борт лайнера "Гром Господень",
где-то над Тихим океаном.,
ночь с 28 на 29 октября 2053 г.
Блокнот № 3. Заметки для книги Запись № 15

     "Лайнер "Гром Господень" похож на "Титаник", перепутавший океан с небом, а айсберг - с облаками".

     Спросил Эстер, как она оценивает подобную метафору. Эстер со свойственным ей тупым педантизмом сказала, что за внешней эффектностью этой фразы скрывается целый ряд неточностей. Попросил ее заткнуться.
     Лайнер неправдоподобно огромен. Не самолет, а летающий дворец Гаруна аль-Рашида. Сам Гарун аль-Рашид, кстати, сидит в окружении своих джиннов и ифритов в центральном салоне - сыч сычом. Общаться ни с кем не хочет. Джинны и ифри-ты, должен заметить, производят сильное впечатление. Похожи на ассасинов. Эстер, конечно, скажет вам, что я никогда в жизни не видел ассасинов, и это отчасти правда. Но тем не менее сходство разительное.
     Цветок моей души, разумеется, ни на шаг не отходит от своего шефа, моего уважаемого спонсора и заказчика, г-на Высокого представителя Совета Наций, Роберта Оберона Фробифишера. Узнав, какое у него второе имя, я, выражаясь без обиняков, ох-ренел. Оберон! Так и буду его звать в дальнейшем. Самовлюбленный сукин сын, вот он кто. Когда вчера вечером на приеме я заикнулся было, что рассчитывал взять с собой на Большой Хэл-лоуин И., Оберон поднял роскошную седую бровь (пари держу, что он тренируется по утрам перед зеркалом!) и возмутительно снисходительным тоном произнес:
     - Дорогой мой, это же не цирк, куда берут детей. Не забывайте, с какой целью вы туда летите. Мы ждем от вас книги. Книги, а не отчета о поездке с семьей в Диснейленд!
     Хотелось ему врезать, но в правой руке я держал бокал с коктейлем, а в левой - канапе с семгой. К тому же, прочтя мне эту нотацию, Оберон тут же обернулся к какому-то хмырю, разгуливавшему среди гостей с постной пуританской рожей, и начал: "Преподобный Хостер (а может, Фостер или Шустер - я не расслышал) , разрешите представить вам прославленного писателя, создавшего одну из лучших в мировой литературе книг, посвященных нашему движению..." и так далее. Я предпочел раствориться в толпе.
     Если бы не моя добрая фея, познакомившая меня с оберо-новским пиарменом, Иван так и остался бы в Хьюстоне. Но пи-армен, довольно скользкий с виду тип, взялся посодействовать. Якобы ревностный почитатель моего таланта. Я спросил, что ему больше нравится: "Белая Заря" или "Пантера в мехах". Он улыбнулся улыбкой Мудрого Змия и признался, что первую книгу не читал, потому что профессия выработала у него идиосинкразию к любой пропаганде, а про вторую ничего не слышал. Оказалось, что он любит мои ранние стихи и "Песочный город". Самое поразительное, что при всей своей внешней рептильности он и вправду нам помог. Иван теперь помощник оператора в съемочной группе WBC, которая летит на одном с нами воздушном корыте, только этажом ниже. Представляю себе негодование Оберона, когда он узнает, как его провели!!!
     Лететь предстоит еще не то шесть, не то семь часов. После захвата "Гавриила" экзосферные прыжки стали как-то непопулярны. Да и к тому же там, куда мы летим, нет подходящей посадочной площадки для субкосмических челноков. Скажу честно - мне все больше кажется, что там вообще ничего нет. Посмотрел на карте - жуткое место. Дыра дырой. Незабываемое Конаково по сравнению с ним просто столица мира..."
     Сантьяго почувствовал на себе чей-то взгляд и быстро захлопнул блокнот. Старомодная паркеровская ручка с золотым пером выскользнула у него из пальцев и потерялась где-то в меховых джунглях устилавшего пол ковра.
     - Прошу прощения, - с едва заметным французским акцентом произнес сидевший в кресле через проход седой господин с большим носом и мохнатыми белыми бровями. Сантьяго мог поклясться, что еще десять минут назад, перед тем как он углубился в свои записи, это кресло, как и большинство кресел в салоне первого класса, пустовало. - Я не хотел вам мешать. Но наблюдать за чужим вдохновением всегда так увлекательно... - Он наклонился и выудил "Паркер" Мондрагона из густого меха дорожки. - Великолепная старинная вещица, господин Монд-рагон. Вполне достойная писателя вашего уровня.
     - Мы знакомы? - резко спросил Сантьяго. - Простите, но я не припоминаю...
     Незнакомец добродушно улыбнулся в жесткие, торчащие серебряной щеточкой усы.
     - Боюсь, что нас не успели представить друг другу, хотя я про вас много слышал и несколько раз видел ваши интервью в сетевых новостях. Мое имя Морван де Тарди, я исполняю обязанности консула Евросоюза в Хьюстоне. Простите старику досужее любопытство, но не приходилась ли вам родственницей графиня Сабина де Мондрагон, скончавшаяся четыре года назад в Ницце?
     Сантьяго смерил его подозрительным взглядом.
     - Тетя Сабина была младшей сестрой моей бабушки. Вы ее знали?
     - О да, - де Тарди покачал головой. - Дело в том, что по мужской линии графиня приходилась выучкой моему прадеду, Жюлю де Тарди, барону де Монтеспан. Таким образом, мы с вами в некотором роде родственники, хотя и очень дальние.
     - Мне теперь, очевидно, следует называть вас "дядюшка"? - осведомился Сантьяго. - Должен предупредить честно: родственные чувства во мне не очень-то сильны.
     Морван де Тарди успокаивающе похлопал его по руке.
     - Не беспокойтесь, я не навязываюсь. Я, собственно, направлялся в бар, но вы были так живописно погружены в свои раздумья, что я просто не мог не остановиться у вашего кресла.
     Мондрагон с сомнением посмотрел на свой блокнот.
     - В бар? А ведь это не самая плохая мысль...
     "Какого черта, - подумал он, - я сижу здесь трезвый как младенец в ожидании чуда! А чуда не будет, потому что его высокопревосходительство Оберон не отпускает Дану от себя ни на шаг. И у меня нет ни малейшего резона оставаться трезвым и блюсти этот дурацкий обет, который меня к тому же никто и не заставлял давать..."
     - Составите мне компанию? - спросил де Тарди, пружинисто поднимаясь с кресла. - Буду польщен.
     - Бросьте. - Сантьяго убрал блокнот в недра своего атташе-кейса и закрыл его на папиллярный замок. - Это я должен чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Сам консул Евросоюза предлагает мне опрокинуть по стаканчику. Кстати, дядюшка, что вы обычно пьете?
     - Старое бургундское или хороший арманьяк. В этих вопросах, дорогой племянник, я консервативен.
     - Приятно иметь дело со знатоками, - восхитился Монд-рагон. - Я не оскорблю ваше эстетическое чувство, если буду пить водку?
     - Отнюдь, - усмехнулся де Тарди. - Я вас отлично понимаю - близкое соприкосновение с русской культурой бесследно не проходит.
     Они прошли по устланной ковром дорожке до конца салона и, спустившись на несколько ступенек, оказались в уютном полутемном баре. Откуда-то сверху лилась приглушенная музыка, за спиной бармена сверкали и переливались сотни разноцветных бутылок всевозможных форм и размеров.
     - А вы что-то имеете против русской культуры, дядюшка? - спросил Сантьяго, внимательно изучая роскошную витрину бара.
     - Что? А, нет-нет. Ничего серьезного. Правда, одно время меня ужасно раздражала их безумная привычка пить за обедом крепленые вина. Но в целом - великолепная культура, прекрасный, очень талантливый народ... Собственно, и сама Стена, к которой мы с вами так неотвратимо приближаемся, в значительной степени обязана своим происхождением русскому гению.
     Мондрагон снисходительно улыбнулся.
     - Вы имеете в виду историю о застрелившемся физике ? Но ведь это легенда... - Он повернулся к бармену, изображавшему нетерпение. - Двойную "Смирновскую" со льдом и лимоном, пожалуйста.
     Де Тарди пощипал жесткий серебряный ус.
     - Легенда? Едва ли... Скорее - тайна, о которой многие слышали и в которую мало кто посвящен до конца.
     Он указал на бутылку с пожелтевшей от времени этикеткой, скромно расположившуюся в нижнем ряду пирамиды.
     - Принеси-ка мне вон ту бутылочку, сынок, - сказал он бармену. - Судя по этикетке, это "Шато-дю-Лак" урожая 2003 года. Неплохой год, кстати, последующие ему и в подметки не годятся.
     - Вы меня заинтриговали, дядюшка. - Сантьяго понюхал свой стакан, и его передернуло. - Я собираюсь писать книгу о Стене, так что всякие жареные факты и малоизвестные подробности для меня что самородки для золотоискателя. Про застрелившегося физика я слышал, но русские друзья уверяли, что такого ученого в России никогда не было...
     - А между тем он существовал. - Де Тарди внимательно наблюдал, как бармен вывинчивает штопором пробку из запылившейся бутылки. - Я могу рассказать вам эту историю, но для книги она вам вряд ли покажется подходящей - никаких документов, подтверждающих ее, не сохранилось.
     Он принял у бармена бокал и, поднеся его к губам, осторожно отпил глоток и покатал языком во рту.
     - Да, это то, о чем я подумал, - кивнул он. - Я беру эту бутылку, да, разумеется, всю.
     Мондрагон одобрительно посмотрел на консула.
     - Такой подход мне нравится. Нечего размениваться на мелочи.
     Он крякнул и осушил свой стакан тем особенным залихватским способом, которому научил его Сомов. Правда, Антон, выпив, с уханьем кидал стакан через плечо, но Сантьяго решил обойтись без этого заключительного аккорда.
     - Русская школа определенно чувствуется, - заметил де Тарди. - Теперь еще надо понюхать кусочек черного хлеба...
     - У вас были знакомые русские алкоголики? - спросил Сантьяго, торопливо разжевывая лимон.
     - Только один. Тот самый физик, которому ваши друзья отказали в существовании.
     Они сели за столик. Бармен, оказавшийся на редкость смышленым парнем, не дожидаясь заказа, принес и поставил перед Сантьяго початую бутылку "Смирновской", хрустальную вазочку с синеватыми кубиками льда и фарфоровое блюдце, выложенное прозрачными ломтиками лимона.
     - Звали его Владимир Мохов. - Де Тарди произнес это имя совершенно без акцента, и Сантьяго подумал, что консул наверняка знает русский язык. - Он закончил Московский университет, потом стажировался в Кембридже, работал в лаборатории Леонарда Стефенсона в Массачусетском технологическом институте. Одним словом, он принадлежал к тем немногим сыновьям своей страны, которые одинаково свободно чувствовали себя и на родине, и на Западе. Во всем остальном это был классический, я бы даже сказал, хрестоматийный русский: он пил очень много водки, играл на гитаре...
     - Может, на балалайке?
     - Нет, на гитаре. Много вы видели русских, которые играют на балалайке? Последние вымерли еще при коммунистах. Нет, Владимир потрясающе играл на гитаре. Еще он любил париться в бане, купался зимой в проруби и оставлял официантам неприлично большие чаевые. Такой вот настоящий мужик.
     - Знаете русский? - спросил Сантьяго.
     - Так же плохо, как китайский, румынский и еще дюжину экзотических языков. В начале двадцатых годов мне довелось немного пожить в Москве. С Владимиром нас связывала давняя дружба... Он работал в каком-то закрытом исследовательском центре, руководил группой, занимавшейся марсианским проектом. Тогда все носились с идеей отправки экспедиции на Марс. Предполагалось, что проект будет международным - деньги американские, приборы и сборка европейские, а теоретическую часть возложили на русских. Владимир разрабатывал гравитационный двигатель - машинку, которая могла бы доставить космический корабль на орбиту Марса и обратно, используя не топливо, а рассеянную в пространстве энергию. Собственно говоря, сейчас гравиторы используются сплошь да рядом, но в те годы это был передний рубеж науки. И вот, решая какую-то задачу, связанную с увеличением КПД гравитационного двигателя, Владимир сделал открытие совершенно эпохального значения. Он открыл эффект, получивший название "танцев Мохова".
     - Поразительно, - сказал Мондрагон, наливая себе водки. - Значит, штуковину, которая стоит в моем вингере, придумал ваш друг Владимир ?
     - Грубо говоря, да. Хотя на самом деле он лишь разработал общую теорию гравитора, а патент на изобретение двигателя для вингеров и прочего воздушного транспорта нового поколения получили ребята из Силиконовой долины. Но Владимиру до этого не было никакого дела. Он совершил открытие, которое могло перевернуть всю мировую науку, и думал только о том, как применить эффект "танцев Мохова" для нужд марсианской экспедиции...
     Де Тарди замолчал и некоторое время сосредоточенно смаковал бургундское.
     - Вы, мой дорогой, как я понимаю, не физик. Поэтому не буду мучить вас зубодробительными объяснениями и постараюсь объяснить на пальцах. Если упрощать до предела, суть открытого Владимиром эффекта заключалась в следующем. Он брал массу - чем больше, тем лучше, причем структура массы имела принципиальное значение - и воздействовал на нее разными видами энергии. Подводил к ней электрический ток, помещал в сильное магнитное поле - одним словом, подвергал воздействию энергии. В какой-то момент гравитационное поле этой массы начинало немного искажаться, словно масса двигалась, хотя в реальности опыта она оставалась на месте. Ничего принципиально нового в таком опыте не заключалось, поскольку еще со времен Эйнштейна все знают, что сверхплотное вещество, например, то, из которого состоят "белые карлики", искажает пространственно-временной континуум. Открытие Мохо-ва состояло в другом. Когда он воздействовал на массу энергией, получаемой от взаимодействия элементарных частиц с "темным веществом", объекты опыта стали совершать некие колебательные движения - и не в пространстве, а во времени.
     - Вы обещали попроще, - напомнил Сантьяго. - Я уже начинаю путаться.
     - Представьте себе мячик. Владимир клал его под колпак, нажимал кнопку, и мячик начинал таять. Но не исчезалдо конца, а становился то совсем призрачным, туманным, то более четким, а порой выглядел таким неестественно реальным, как будто наблюдатели находились под действием ЛСД. На самом деле мячик прыгал то в прошлое, то в будущее, а в настоящем присутствовал только своей тенью, тенью объекта, колеблющегося взад-вперед по оси времени...
     - Моя виртуальная секретарша Эстер сказала бы, что за внешней эффектностью этой фразы скрывается целый ряд неточностей, - заметил Мондрагон. - Мы с вами тоже движемся из прошлого в будущее по оси времени, а что касается настоя" щего, то я еще из университетского курса философии помню, что оно не более чем абстракция, служащая для связки прошедшего с грядущим.
     Де Тарди осуждающе покачал головой.
     - Философы, к несчастью, обычно плохо знают физику. А физики, к счастью, не слишком хорошо разбираются в философии. Мохов вкладывал в понятия прошлого и будущего не абстрактный, а математический смысл. Но вы сами просили обойтись без высшей математики...
     - Кто просил? - возмутился Сантьяго, наклоняя бутылку над стаканом. - Я? Впрочем, может быть, вы и правы. Давайте обойдемся без математики, физики и философии. Ваш приятель изобрел машину времени, так?
     - Сам бы он с этим не согласился. Владимир был убежден, что человечество догадывалось об этом эффекте невероятна давно. Еще древние египтяне, говорил он, возводили пирамиды для своих фараонов таким образом, что их огромные массы входили в резонанс с напряжением земной коры и образовывали своего рода конусы замедленного времени. Если поставить стакан, который вы держите в руке, в погребальной камере пирамиды Хеопса, водка не выдохнется и через сто лет - это достоверный факт. А китайцы? Владея секретами геомантии и искусством фэн-шуй, они ухитрились возвести свою Великую Стену таким образом, что она на три тысячи лет превратила Срединную империю в наиболее устойчивую цивилизацию Земли... Конечно, все это были довольно примитивные достижения, полученные чисто эмпирическим путем. Для того чтобы запустить маятник колебаний, уносящих объект из прошлого в будущее, требовались силы космического масштаба. По мысли Владимира, наилучшим вариантом могла стать "темная энергия", открытая лет за двадцать до событий, о которых я вам рассказываю. - Он поставил опустевший бокал перед собой и испытующе посмотрел на Сантьяго. - Я вас еще не слишком утомил, дорогой племянник?
     - Рассказывайте, рассказывайте, - подбодрил его Монд-рагон. - Мне кажется, я уже начинаю догадываться, что к чему. Работая над этой своей машиной времени, он нащупал проход в сумеречную зону?
     - Нет, - покачал головой де Тарди. - Мохов нашел способ разбудить силу "темной энергии", замкнув вокруг экспериментальной массы световое кольцо. Гравитационное поле объекта входило в резонанс с пульсацией "темной энергии", и начинались те самые танцы из прошлого в будущее и обратно. Амплитуда колебаний увеличивалась до некоего предела, а потом начинала уменьшаться, и через определенное время, зависевшее от того, насколько велика была масса, затухала совсем. Все, больше никакой физики. Дальше начинается одна сплошная политика.
     Институт, в котором работал Владимир, существовал в основном на гранты международных фондов - как и большинство российских научных центров тех времен. Распределением грантов ведал Координационный совет во главе с доктором Эйбом Коэном, весьма и весьма толковым администратором, состоявшим на жалованьи у Фонда Гетти. Слышали про такой?
     - Они вроде помогали Дэвиду Финчу раскрутить Белое Возрождение, - сказал Сантьяго. - Наверное, консервативные были ребята.
     - Твердокаменные фундаменталисты, - подтвердил де Тарди. - В общем, этот Коэн свой хлеб с маслом ел не зря. Он не просто одобрял или не одобрял разные проекты, которые попадали к нему на стол, а очень внимательно их изучал. Марсианский проект находился под его особым контролем, и когда Мохов представил Координационному совету очередной отчет о проделанной работе, старина Эйб тут же понял, чем может обернуться открытый Владимиром эффект. Он, не в обиду вам будь сказано, разбирался в квантовой физике получше некоторых...
     Через полгода марсианский проект был з