ом "тевтонской теории" в США. В 1873/74 академическом году  он
вел  в  Гарвардском  университете  семинар  по  изучению   англосаксонских
институтов, а два года спустя опубликовал работу "Очерки  англосаксонского
права",  где  рассматривал  некую  общность,  якобы  имевшуюся  у  народов
тевтонского происхождения.
   Существенное влияние на  концепцию  Адамса  оказала  книга  английского
историка Э.Фримена "Сравнительная политика и единство истории" (1873; рус.
пер.  1880),  которая  дала  толчок  развитию  американской  интерпретации
доктрины  англосаксонизма.  Односторонне  применяя  методы  сравнительного
литературоведения и мифологии, Фримен рассматривал политические  институты
вне  социально-экономических  условий,  их  породивших,  а  сходные  черты
политического устройства в разных государствах  в  различные  исторические
периоды объяснял  расовой  общностью.  Особыми  способностями  к  созданию
конституционных учреждений обладало,  по  его  мнению,  тевтонское  племя,
англосаксы, перенесшее в V веке свои политические институты на  Британские
острова. Протестанты, колонизировавшие Новую Англию в XVII веке,  передали
тевтонское политическое наследство Америке. С наибольшей силой  тевтонский
характер проявился не  в  Германии,  считал  Фримен,  где  мешало  влияние
романской расы, а в Англии и США.
   Обращение американских историков  англосаксонской  школы  к  тевтонской
теории  и  "сравнительной  политике"  было   продиктовано   прежде   всего
стремлением  найти  более  убедительное   обоснование   "исключительности"
американских конституционных  учреждений,  нежели  объяснение,  выдвинутое
ранее школой Дж.Банкрофта. Историки школы  Банкрофта,  господствовавшей  в
американской историографии до последней трети XIX века, ссылались на  волю
божественного  провидения,  которое  помогало  утвердить   демократию   на
американском континенте.  "Сравнительная  политика  давала  дополнительные
аргументы для традиционной апологетики буржуазной  демократии,  относя  ее
происхождение в глубь веков" [Дементьев  И.П.  Идейная  борьба  в  США  по
вопросам экспансии (на рубеже XIX-XX вв.). М., МГУ, 1973, с.66].
   История  как  наука  находилась  в  то  время  в  Америке   на   уровне
занимательного повествования о делах минувших дней. Развлекательное начало
явно преобладало над научным. Адамс не  без  основания  писал,  что  после
английского историка Э.Гиббона, жившего в XVIII  веке,  "история  потеряла
всякий стыд. Она на сто лет отстала от экспериментальных наук. Несмотря на
все свои потуги, она давала меньше, чем Вальтер Скотт и Александр Дюма".
   В  обращении  к  Американской  исторической  ассоциации  "Тенденции   в
изучении истории" (1894) Адамс выступил с утверждением, что история должна
основываться на  достижениях  естественных  наук,  что  смысл  и  значение
история получает лишь тогда, когда обращается к обобщениям, плодотворным и
поучительным не только для рассматриваемой цепи исторических событий.  Все
последующие годы Адамс неустанно пытался приложить опыт  физики  и  других
естественных наук к всеобщей истории и истории Соединенных Штатов.
   Обращаясь к художественному изображению  американской  жизни,  писатель
преодолевал узконационалистическую трактовку "американской мечты" как мира
чудес, в котором якобы живет американский демократ. В романе  "Демократия"
(1880),  напечатанном  анонимно  из-за  содержащихся  в  нем  разоблачений
правящей американской верхушки (авторство  Адамса  стало  известно  только
после его смерти), показана коррупция вашингтонских властей, мошенничества
при выборе президента. В книге описаны реальные факты жизни Белого дома  и
его окружения.
   В  образе  делового  и  решительного   сенатора   Рэтклифа,   типичного
американского  политического  деятеля,  современники  угадывали   сенатора
Джеймса Блейна, замешанного в скандальных сделках  с  железными  дорогами,
из-за чего он не прошел в президенты в 1876 году. Позднее Адамс кратко, но
выразительно обрисовал его в "Воспитании".
   Роман  "Демократия"  открывает  литературную  традицию   низведения   с
пьедестала  "отца  отечества"  Джорджа  Вашингтона   и   других   деятелей
американской революции, продолженную в наше время в романах  Гора  Видала.
Непривлекательные личные качества первого президента  США  противостоят  в
романе хрестоматийному облику Вашингтона,  издавна  принятому  в  Америке.
Беспринципный сенатор Рэтклиф пытается даже приспособить образ  Вашингтона
к политическим нравам  своего  времени:  "Если  бы  Вашингтон  был  теперь
президентом, он должен был бы выучиться нашим порядкам или  потерять  свое
место на следующих выборах".
   Вместе с тем американский литературовед демократической  направленности
В.Л.Паррингтон довольно скептически характеризовал  роман  Адамса,  "этого
завсегдатая светских салонов, который,  будучи  вхож  в  политический  мир
Вашингтона, обольщал себя мыслью,  что  ему  известны  все  хитросплетения
политических интриг" [Паррингтон В.Л. Основные течения американской мысли.
Т.3,  М.,  1963,  с.226].  Однако  к  этому  следовало  бы  добавить,  что
неудавшееся в области романа Адамсу удалось успешно осуществить в  сложном
жанре мемуарной философской публицистики - "Воспитании Генри Адамса".
   Второй роман Адамса - "Эстер" (1884),  -  посвященный  конфликту  между
наукой и религией, представляется еще менее  художественно  выразительным.
Адамс  выпустил  его  под  псевдонимом  Фрэнсис  Сноу   Комптон   и   ради
эксперимента решил обойтись без какой-либо  книготорговой  рекламы,  чтобы
испытать достоинства самого романа. Результаты были весьма плачевны, в чем
автор с его опытом политической рекламы в жизни США мог, собственно, и  не
сомневаться. Книга не  раскупалась.  Очевидно,  роман  не  был  жанром,  в
котором Адамс умел раскрыть свое дарование, хотя "Демократия" пользовалась
успехом у современников,  а  два  русских  журнала  ("Русский  вестник"  и
"Изящная литература") напечатали в 1883 году перевод  этого  политического
романа.
   С тех пор  наследие  Генри  Адамса  не  привлекало  к  себе  серьезного
внимания в нашей стране ни переводчиков, ни исследователей.  А  между  тем
Адамс - один из интересных и  глубоких  критиков  этических  и  социальных
ценностей, лежащих в основе американской общественно-политической системы.
   С наибольшей глубиной эта сторона дарования  Адамса  проявилась  в  его
центральной книге "Воспитание Генри  Адамса".  В  основе  этого  обширного
автобиографического  повествования  лежит  идея  о   том,   что   развитие
человечества шло от целостности и единства человеческого сознания и  бытия
в прошлом (в эпоху  средневековья)  к  множественности  и  раздробленности
сознания  и  бытия  людей  в  XX  столетии.  Два  последних   значительных
произведения Адамса,  "Мон-Сен-Мишель  и  Шартр"  (которое  Адамс  называл
обычно просто "Шартр") и "Воспитание Генри Адамса", стали наиболее  полным
выражением взглядов мыслителя.
   Путешествуя летом 1895 года по западной Франции вместе с Генри  Кэботом
Лоджем и его семьей, Адамс восхищался разноцветными  витражами  Шартрского
собора, готической архитектурой и выразил свои мысли  в  опубликованной  в
1904 году частным образом книге. Хвалебная песнь во  славу  средневековья,
пропетая Адамсом в "Шартре", вызвала возражения некоторых  критиков.  Одно
из   наиболее   решительных   прозвучало   в   выступлении   представителя
антиромантической критики Айвора Уинтерса, который обвинил Адамса  в  том,
что  тот  с  позиций  пессимистического  детерминизма  пытается   доказать
неизбежность упадка и разрушения вселенной как единого механизма.  С  этой
точки  зрения  все  предшествующее  лучше  настоящего,  и  Адамс   искусно
подбирает исторические факты, подтверждающие это его положение. "Концепция
средневековья у Адамса, воспринятая  Т.С.Элиотом  и  его  последователями,
является  всего  лишь  вариантом  "золотого  века"   у   романтиков.   Тот
тринадцатый  век,  который  им  виделся,  никогда  в  действительности  не
существовал, а их убежденность, что великие  духовные  свершения  возможны
лишь в условиях подобной Утопии, способны только  парализовать  творческую
энергию  человечества"  [Winters  Y.  The  Anatomy  of  Nonsence.  Norfolk
(Conn.), New Directions, 1943, p.64].
   Адамс не считал, что XIII век был всецело един, он лишь утверждал,  что
XIII век достиг единства  символического  выражения  мира,  которое  стало
распадаться впоследствии. Вместе с тем  Адамс  действительно  предвосхитил
мысль Элиота, высказанную им в статье "Традиция и индивидуальный  талант",
о том, что прошлое всегда присутствует в настоящем,  накладывает  на  него
свой отпечаток.
   "Воспитание Генри Адамса" было  написано  как  продолжение  "Шартра"  в
1903-1906 годах  и  в  начале  1907  года  отпечатано  частным  образом  в
количестве 40 экземпляров для рассылки друзьям и знакомым,  упоминаемым  в
книге, чтобы получить их замечания и поправки. Затем было  допечатано  еще
60 экземпляров и снова разослано, но  мало  кто  вернул  книгу  со  своими
пометками.
   В письмах тех лет Адамс сетует, что  друзья  не  хотят  возвращать  ему
"Воспитание": "Подчас такие разбойники, как Теодор Рузвельт, даже говорили
мне, чтобы я и не надеялся получить  обратно  книгу".  Через  два  года  в
письме к своему бывшему ученику Г.О.Тейлору  22  ноября  1909  года  Адамс
делает весьма характерное замечание: "Все  экземпляры  книги  должны  были
вернуться ко мне для исправлений, но по мере того, как проходит  время,  я
все больше сомневаюсь, надо ли делать эти исправления.  Ведь  единственная
цель этой книги состояла в том, чтобы воспитать самого себя..." [Adams  H.
Letters (1892-1918). Ed. by W.Ch.Ford. Boston, Houghton Mifflin Co., 1938,
vol.2, p.526]
   И все же к 1915 году Адамс  подготовил  новое,  переработанное  издание
"Воспитания", которое должно было выйти после его  смерти.  Он  написал  в
1916 году и новое предисловие, а подписать его согласился Генри Кэбот Лодж
- его друг и ученик. 27 марта 1918 года Адамс умер, а осенью того же  года
Массачусетское историческое  общество  выпустило  издание  с  предисловием
Адамса, подписанным Лоджем. С тех  пор  "Воспитание  Генри  Адамса"  стало
классикой американской литературы.
   Что понимал Адамс под воспитанием? Прочитав книгу, можно  сказать,  что
воспитание в понимании Генри Адамса - это  опыт  всей  его  долгой  жизни,
история его сердца и ума.  Вместе  с  тем  он  говорит,  что  практическая
ценность воспитания, длившегося семьдесят лет, весьма сомнительна, как все
ценности, о которых люди не перестают спорить.
   Продвинувшись в автобиографическом повествовании от 1838-го года своего
рождения - до  1892  года,  когда  после  двадцатилетнего  перерыва  Адамс
возобновил свой рассказ (пропущенной оказалась история  семейной  трагедии
Адамса - самоубийство его жены после тринадцати  лет  супружеской  жизни),
писатель вновь обратился к своему пониманию воспитания.
   В понятие "воспитание" Адамс вкладывает особый смысл -  науку  понимать
смысл жизни и политики с трезвых, реалистических позиций. Как будто  новый
американский Франклин во всеоружии  науки  и  философии  XIX  века  взялся
продолжить неоконченную автобиографию столетие спустя. При этом  Адамс  не
без иронии  замечает,  что  пример  подобного  "воспитания"  преподал  ему
английский канцлер казначейства Уильям Гладстон.
   Правящие  круги   Англии   -   премьер-министр   Пальмерстон,   министр
иностранных дел лорд Расселл, Гладстон -  поддерживали  мятежных  южан  во
время Гражданской войны  в  Америке  лишь  с  одной  целью:  содействовать
разделению США на два государства, поскольку единый  Союз  был  постоянной
угрозой  могуществу  Англии.  Они   жаждали   провозгласить   Конфедерацию
"нацией", хотя даже сами лидеры Юга не питали на это никаких надежд.
   Уроки политического воспитания, преподанные ему Гладстоном, Расселлом и
Пальмерстоном, были горьки, но необходимы. "Все поименованные  джентльмены
принадлежали к высшей знати - выше некуда. Если нельзя верить им, правда в
политике - химера, которой незачем придавать значение".
   Исследователь творчества Адамса литературовед  Роберт  Спиллер  считал,
что "Генри Адамс поставил центральный  вопрос  века  и  бился  над  ним  с
неиссякаемой энергией. Почему человек снова потерпел крушение? Какие новые
условия   вновь   предопределили   тщетность   мечты   о    совершенстве?"
[Литературная история Соединенных Штатов  Америки.  Т.3,  М.,  "Прогресс",
1979, с.174]
   Очевидно, дело не сводилось лишь к разочарованию в плодах  американской
демократии как в  самой  стране,  так  и  во  внешней  политике.  Подобные
разочарования испытали еще писатели-романтики.  Для  Адамса  все  обстояло
гораздо сложнее. Ему показалось, что человек  вступил  в  сверхчувственный
мир, что человеческий разум дошел до своих пределов, ибо недавно  открытые
рентгеновские лучи или идею расщепления атома он объять не может.
   Адамс один из первых заговорил о "кризисе" современного естествознания.
И один из  первых  оказался  в  плену  идей,  порожденных  этим  кризисом.
Растерявшись перед открытиями естественных наук на рубеже XIX-XX веков, он
попытался осмыслить новое в науке в любимых им понятиях  и  представлениях
прошлого. Вскормленному на идеях XVIII века Адамсу было нелегко  освоиться
с  новой  действительностью.  Свой  идеал  он  видел  в  "универсуме  Фомы
Аквинского" и в  сочетании  современного  естествознания  с  "простотой  и
единством" средневековья.
   С глубоким пониманием читал Адамс  книгу  немецкого  естествоиспытателя
Э.Геккеля "Мировые загадки", о значении которой в  борьбе  материализма  с
идеализмом и  агностицизмом  в  те  годы  писал  В.И.Ленин:  "Сотни  тысяч
экземпляров  книги,  переведенной  тотчас  на  все  языки,  выходившей   в
специально дешевых изданиях, показали  воочию,  что  книга  эта  "пошла  в
народ", что имеется масса читателей, которых сразу привлек на свою сторону
Э.Геккель. Популярная книжечка сделалась орудием классовой борьбы".
   Адамс пытался примирить различные философские мировоззрения.  Прямо  от
материализма  Геккеля  он  переходит  к  эмпириокритицизму  Эрнста   Маха,
который, по его словам, "пошел еще дальше: он вовсе отказался от материи".
Истинный смысл  подобной  эклектики  в  философии  (одним  из  выразителей
которой был и Адамс), как известно, рассмотрен и определен  В.И.Лениным  в
книге "Материализм и эмпириокритицизм".
   Еще в 1859 году Адамс прочитал "Происхождение видов" Дарвина. Много лет
спустя в обращении к Американской исторической ассоциации он  заявил,  что
Дарвин дал мощный толчок к развитию естественных наук и он  надеялся,  что
историкам это послужит стимулом  для  создания  науки  истории.  "Но  годы
проходили за годами, и мало что делалось в этом направлении" [Adams H. The
Degradation of the Democratic Dogma. N.Y., Smith,  1949,  p.126].  История
оставалась во власти эмпирических описаний.
   Для позитивизма Адамса  вполне  логична  попытка  объяснить  историю  с
помощью биологии и физики. Он  находился  как  бы  между  двумя  полюсами:
динамо-машина,  которую  ему  довелось  увидеть  на  Чикагской   всемирной
выставке в 1893 году, а позднее на Парижской  выставке  1903  года,  стала
символом множественности и бесконечности энергии  XX  столетия;  с  другой
стороны, Мадонна как символ единства в  XIII  веке,  человечность  которой
представлялась даже выше единства святой Троицы.
   Динамо-машина виделась Адамсу как воплощение целой эпохи. Доживи он  до
конца XX века, он избрал бы другой символ, возможно, атомную  энергию,  но
смысл символа остался бы тот же: множественность.


   В начале XX века Г.Адамс был  близок  к  группе  Т.Рузвельта,  Г.Лоджа,
Дж.Хея,   Б.Адамса,   определявшей   теорию   и   практику   американского
экспансионизма. Генри Кэбот Лодж выступал ведущим оратором экспансионистов
в сенате, требовал строительства сильного флота.  Инициатором  агрессивной
доктрины "открытых дверей" в Китае  стал  друг  Г.Адамса,  государственный
секретарь  Джон  Хей.  Теоретиком,   обосновывающим   принципы   и   планы
внешнеполитической экспансии США, был Брукс Адамс,  брат  Генри.  Всех  их
связывала тесная дружба и даже родственные отношения (Лодж и  Брукс  Адамс
были женаты на сестрах друг друга).
   В сентябре 1899 года Дж.Хей  обратился  к  великим  державам  с  нотой,
провозглашающей политику "открытых дверей" в Китае. Америка требовала  для
себя "равных возможностей" в Китае, чтобы, опираясь на свое  финансовое  и
экономическое  превосходство,  занять  на  китайском   рынке   монопольное
положение. Политика России,  сохранявшей  после  подавления  в  1901  году
"боксерского  восстания"  в  Китае  свои  войска  в  Маньчжурии,   вызвала
обострение отношений  между  США  и  Россией,  которую  Соединенные  Штаты
считали своим главным соперником в Китае. США примкнули  к  англо-японской
группировке и вместе с ней выступили против  России  на  Дальнем  Востоке.
Душой этой политики был госсекретарь Джон Хей.
   Как  пишет  исследователь  дальневосточной   политики   США   А.Добров,
заключение  англо-японского  договора  1902  года,  направленного   против
России, было встречено в Вашингтоне с одобрением, о  чем  сообщал  русский
посол А.П.Кассини. "Президент Т.Рузвельт и госсекретарь  Хей  были  готовы
присоединиться  к  этому  союзу.   Но   дружественные   отношения,   давно
существовавшие между русским и  американским  народами,  а  также  сильное
изоляционистское крыло в  американском  конгрессе  делали  затруднительным
заключение формального союза  США  с  Англией  и  Японией  против  России"
[Добров А. Дальневосточная политика США в  период  русско-японской  войны.
М., Госполитиздат, 1952, с.116. См. также кн.: Белявская  И.А.  Буржуазный
реформизм в США в начале XX в. (1900-1914 гг.). М., "Наука", 1968].
   "Воспитание Генри Адамса" завершается смертью летом 1905 года его друга
Дж.Хея, который во время русско-японской войны  организовал  финансовую  и
экономическую помощь Японии. Теодор Рузвельт  в  своем  стремлении  помочь
Японии дошел до того, что готов был направить тихоокеанскую  эскадру  США,
чтобы блокировать Владивостокский флот.
   Однако  несмотря   на   антирусскую   кампанию   американской   прессы,
американский народ сохранил  традиционные  дружеские  чувства  к  русскому
народу. Хей писал одному из своих друзей: "Я получаю письма,  проклинающие
меня за то, что я являюсь "орудием Англии против нашего  доброго  друга  -
России" [там же, с.313]. Таков был итог политической  деятельности  одного
из ближайших друзей  Генри  Адамса,  разделявшего  его  внешнеполитические
взгляды и действия.
   Россия постоянно влекла к себе мысли Адамса, считавшего, что эта страна
и ее будущее чрезвычайно важны для Америки. В письме Г.К.Лоджу  4  августа
1891  года,  утверждая,  что  Россия  вся  насквозь  прогнила  и   вот-вот
рассыплется, он выражает мысли, столь близкие  экспансионистским  взглядам
самого Лоджа: "Если этот крах можно было  бы  задержать  лет  на  двадцать
пять, то мы успели бы американизировать Сибирь и это стало бы единственным
делом, достойным американских капиталовложений" [Adams H. Letters,  vol.I,
p.511].
   В канун  русско-японской  войны  Адамс  заявил  в  одном  из  писем  из
Вашингтона: "Я боюсь и страшусь, что ныне Россия движется  прямо  к  новой
французской революции. Это может нарушить жизнь  всей  Европы  и  Америки.
Серьезные беспорядки в России  могут  смести  весь  цивилизованный  мир...
Россия полностью сошла с ума" [Ibid., vol.2, p.419].
   Адамс опасался, что поражение России в русско-японской  войне  "оставит
нас всех с грудой разбитых черепков". "Ничто уже не сможет спасти  Россию.
Она подобна тонущему кораблю и громоздит ошибки на ошибки, пока не погубит
самое себя"  [Ibid.,  p.421-422].  Так  воспринималась  русская  революция
глазами престарелого Ад