адой.  Мерзко
хохоча, гигант разрывал ее на куски. Он начал пожирать  ее,  когда  появился
Беллурдан. Теломенский великан взревел, когда демон вонзил ему в грудь когти
размером с лезвие ножа. Не обращая внимания на раны и  хлещущую  кровь,  маг
обхватил голову демона руками и сдавил ее.
   А'Каронис выпускал из своих рук капли огня, пока они не собрались в шар и
не закрыли Лунное Семя. Потом  чудовищные  ледяные  крылья  заслонили  собой
маленького толстого мага, превратив его в  ледяную  статую.  Миг  спустя  он
рассыпался в прах.
   Магия  бушевала  вокруг  Тайскренна,  который  по-прежнему  оставался  на
полуразрушенном черном холме. Он умудрялся отбивать  в  сторону  ее  потоки,
которые настигали солдат на равнине. Через  весь  шум,  наполнявший  воздух,
через пелену золы и крики Воронов,  через  грохот  рушащихся  скал  и  крики
раненых и умирающих,  через  леденящие  кровь  вопли  демонов,  преследующих
солдат, -  через  все  это  прорывался  гром,  сопровождавший  все  действия
Тайскренна. Огромные куски скал,  сбитые  с  поверхности  Лунного  Семени  и
объятые пламенем, столбы черного  дыма  обрушивались  на  Засеку,  превращая
город в собственную могилу.
   Порванный Парус оглохла от всего происходящего, тело ее содрогалось,  как
будто она дышала всей кожей. Она не сразу поняла, что магии больше нет. Даже
голос, вопивший в глубине подсознания, умолк. Она подняла глаза на  Семя.  С
его поверхности поднималось несколько столбов дыма, остров  двигался  прочь.
Он прошел над городом, заваливаясь несколько набок. Потом Лунное Семя  взяло
курс на юг, где вдалеке виднелись Талинские горы.
   Волшебница огляделась вокруг, смутно припоминая, что  где-то  здесь  была
группа солдат. Что-то кольнуло ее, всплыло то, о чем она не хотела знать. От
солдат не осталось ничего,  кроме  доспехов.  Она  подавила  рыдания,  потом
обернулась к первому холму.
   Тайскренн был повержен, но  жив.  Полдюжины  солдат  поднялись  на  холм,
окружив мага. Они подняли его и унесли.
   Беллурдан в обгоревшей одежде, через которую была видна  опаленная  кожа,
появился на втором холме. Он собрал все, что осталось  от  Ночной  Прохлады,
оглашая пространство горестным криком. Это зрелище,  весь  ужас  и  патетика
происходящего, до  глубины  сердца  поразило  Порванный  Парус.  Она  быстро
отвернулась.
   - Будь ты проклят, Тайскренн!
   Засека пала. Ценой ее падения стала гибель войска  Однорукого  и  четырех
магов. Только теперь двинулись  вперед  легионы  Морантов.  Порванный  Парус
скрипнула зубами, ее пухлые губы превратились в узенькую бескровную полоску.
Она что-то пыталась вспомнить,  но  потом  поняла,  что  эта  сцена  еще  не
разыгрывалась перед ней.
   Чародейка ждала.
   "Пути магии живут за тобой, найди ворота и открой.  Все,  что  просочится
через них, твое, формируй его по своему усмотрению". С этими словами молодая
женщина ступила на путь волшебства. "Открой себя для Пути, входящего в тебя,
он тебя найдет. Возьми его силу, столько, сколько сумеют удержать твоя  душа
и тело, но помни, если тело не справится - ворота захлопнутся".
   Все тело Порванного Паруса ныло. Она ощущала себя так, будто ее последние
два часа колотили дубинками. На языке она чувствовала горечь, что говорило о
присутствии  чего-то  мерзкого  и  страшного  на  вершине  холма.   Подобные
ощущения-предупреждения  редко  являлись  при  закрытых  воротах.  Путь  был
распахнут и от него веяло силой. Она  слышала  россказни  от  других  магов,
потом читала в старых книгах, что так случается, когда прибывает  ревущая  и
мертвящая сила. Это происходит каждый раз, когда на землю  смертных  ступает
бог.
   Судя по всему, единственным неземным присутствием сейчас должен был  быть
Худ, бог мертвых. Но инстинкт говорил ей, что  это  не  так.  Волшебница  не
верила, что появился бог, это что-то иное. Более всего ее огорчало  то,  что
она не могла  определить,  кто  из  окружающих  ее  людей  опасен.  Ее  взор
продолжала притягивать юная девушка. Но она, казалось, витает где-то в своем
мире.
   Наконец она обратила внимание на  голоса  за  спиной.  Сержант  Вискиджак
стоял рядом с Быстрым Беном и другим солдатом, склонившимися  над  Хохолком.
Быстрый Бен достал какой-то сверток  и  смотрел  вверх  на  сержанта,  будто
ожидая одобрения.
   Повисло напряженное молчание. Порванный Парус, нахмурясь, шагнула к ним.
   - Что вы делаете? - спросила она, обращаясь к Быстрому Бену  и  не  сводя
глаз со свертка в руках мага. Он,  казалось,  не  слышал  ее  и  смотрел  на
сержанта. Вискиджак взглянул на нее.
   - Продолжай, Бен, - буркнул он, отходя к краю  холма.  Он  повернулся  на
запад и смотрел в сторону Морантских гор.
   Черты Быстрого Бена заострились. Он кивнул товарищу.
   - Приготовься, Калам.
   Капрал по имени Калам сел на пятки, засунув руки в рукава. Эта поза  была
странным ответом на реплику Бена, но маг казался вполне довольным. Порванный
Парус  увидела,  как  он  положил  тонкую  паучью   руку   на   вздымающуюся
кровоточащую  грудь  Хохолка.  Он  прошептал  несколько  неразборчивых  слов
заклинания и закрыл глаза.
   - По звучанию похоже на Денул, - произнесла  Порванный  Парус,  глядя  на
Калама, застывшего в неудобной позе. - Но это не совсем он.  Он  изменен,  -
она умолкла, изучая Калама, который напоминал ей змею  перед  атакой.  Долго
выжидать он не будет. Всего несколько слов, не вовремя сказанных  Беном  или
Хохолком, одно неосторожное движение. Человек был большой и грузный, но  она
помнила,  как  ловко  он  проскользнул  рядом  с  ней.  Действительно  змея,
настоящий убийца, который достиг новой ступени в искусстве убивать. Это  уже
не просто работа, ему нравится это дело. Она подумала, не  эта  ли  энергия,
эта  уверенность  несут  с  собой  такое  сильное  сексуальное   притяжение.
Порванный Парус вздохнула. День порока.
   Быстрый Бен снова проговорил слова заклинания, на этот раз над предметом,
который он разместил рядом с Хохолком.  Она  увидела,  как  магическая  сила
окутала сверток, казалось, что  маг  касается  длинными  пальцами  невидимых
швов. Сила выходила из  него  ровным  потоком,  он  полностью  держал  се  в
подчинении. Его мастерство было на порядок выше ее умений. Он  открыл  Путь,
который она даже не узнала.
   - Кто вы такие? - прошептала она, отступая назад.
   Хохолок распахнул глаза, полные боли. Он нашел взглядом Порванный Парус и
слегка улыбнулся запекшимися губами.
   - Забытое искусство, Парус.  То,  что  ты  видишь,  не  практикуется  уже
тысячелетия, - его лицо потемнело, улыбка пропала. Что-то  вспыхнуло  в  его
глазах. - Вспоминай, женщина! Калот и я. Когда мы умирали. Что ты видела? Ты
чувствовала что-нибудь? Что-нибудь странное? Давай, вспоминай!  Посмотри  на
меня! Посмотри на мою рану, посмотри, как я  лежу!  Куда  я  смотрел,  когда
ударила волна?
   Она увидела огонек в его глазах, страх и торжество светились там.
   - Я не уверена, - медленно произнесла она. - Но что-то было, -  та  часть
ее сознания, что затронули его слова, трудилась,  вспоминая,  восстанавливая
картины битвы: вот она закричала, увидев гибель Калота, закричала в ответ на
волну магии, оттого, что она пришла с долины.  Она,  прищурясь,  глядела  на
Хохолка.
   - Аномандер Рейк не выбирал цели. Ему было все равно. А  те  волны  магии
шли прицельно, ведь так? И шли не с той стороны,  -  она  вздрогнула.  -  Но
почему? Зачем Тайскренн это сделал?
   Хохолок поднял одну руку и дернул Быстрого Бена за плащ.
   - Используй ее, маг. У меня будет шанс.
   Мысли  Порванного  Паруса  неслись  галопом.  Дуджек  посылал  Хохолка  в
туннели. А Вискиджак и его люди пришли оттуда. Была заключена сделка.
   - Хохолок, что происходит? - требовательно спросила она. Мышцы ее  шеи  и
плеч свело судорогой. - Что значит "использовать" меня?
   - Ты не слепая, женщина!
   - Тихо, -  произнес  Быстрый  Бен.  Он  положил  предмет  из  свертка  на
развороченную грудь мага, поместил его вдоль  грудной  кости  так,  что  его
верхний конец упирался Хохолку в подбородок, а нижний немного не доставал до
края того, что осталось от его торса. От поверхности предмета не  переставая
расходились паутиной черные нити энергии.
   Быстрый Бен провел рукой над предметом, и размеры "паутины"  увеличились.
Сияющие черные  нити  образовали  беспорядочный  узор,  покрывший  все  тело
Хохолка, проникший и внутрь тела. Узор постоянно изменялся,  все  быстрее  и
быстрее. Хохолок дернулся, выкатив глаза, потом упал назад. Воздух медленно,
со свистом вышел из его легких. Когда он совсем  вышел  с  сырым  хлюпаньем,
Хохолок уже не вдыхал снова.
   Быстрый Бен сел на пятки и посмотрел на Вискиджака. Сержант теперь стоял,
повернувшись к ним; выражение его лица было непроницаемо.
   Порванный Парус утерла обильный пот со лба грязным рукавом.
   - Не вышло. Вы не смогли сделать то, что собирались.
   Быстрый Бен поднялся. Калам  подобрал  завернутый  предмет  и  подошел  к
Порванному Парусу. Глаза убийцы были темны. Он изучал ее.
   Заговорил Быстрый Бен:
   - Возьми это, чародейка. Унеси к себе в палатку и там разверни. Но ни при
каких условиях Тайскренн не должен это видеть.
   Порванный Парус помрачнела.
   - Что? Вот именно так? - она взглянула на предмет. - Я даже не знаю,  что
я беру. И что бы там ни было, оно мне не нравится.
   Девушка заговорила у нее за спиной, тон ее был резким и обвиняющим:
   - Я не знаю, что вы сделали. Но я  чувствую,  что  меня  отстранили.  Это
нехорошо:
   Порванный Парус посмотрела на девушку, затем на Быстрого Бена.  "Что  все
это значит?" Выражение лица темного  человека  оставалось  спокойным,  но  в
глазах его отразилось нечто, похожее на страх.
   Вискиджак повернулся к девушке.
   - У тебя есть что сказать по данному вопросу? - напряженно спросил он.
   Ее черные глаза скользнули по сержанту, она пожала плечами и удалилась.
   Калам передал сверток Порванному Парусу.
   - Ответы, - мягко произнес он с мелодичным акцентом жителя Семи  Городов.
- Всем нам нужны ответы, чародейка.  Верховный  маг  убил  твоих  товарищей.
Посмотри на нас. Мы все, кто выжил из Разрушителей  Мостов.  Ответы  не  так
легко... получить. Ты готова заплатить?
   Не отводя глаз от безжизненного тела Хохолка, распавшегося на две  части,
от безжизненного сияния его глаз, Парус взяла предмет. Он  оказался  легким.
То, что лежало в свертке, было невелико; его части  двигались;  она  ощущала
сгибы и узлы чего-то твердого. Волшебница посмотрела в лицо убийце.
   - Я хочу, - медленно выговорила она, - увидеть, как Тайскренн получит то,
что заслужил.
   - Значит, мы договоримся, - с улыбкой произнес Калам. - Начало положено.
   Порванный Парус почувствовала, как все перевернулось у нее внутри от этой
улыбки. "Куда ты лезешь, женщина?" Она вздохнула.
   - Идет, - когда волшебница спускалась с холма, чтобы вернуться в  лагерь,
она ощутила, взгляд девушки. Она остановилась.
   - Новобранец, - позвала она. - Как тебя зовут? Девушка улыбнулась, словно
услышав шутку.
   - Горечь.
   Порванный Парус вздрогнула. Это знамение. Она сунула сверток под мышку  и
побрела вниз.

***

   Сержант Вискиджак пнул шлем и поглядел, как он, подпрыгивая,  скатывается
с холма. Он обернулся и посмотрел на Быстрого Бена.
   - Готово?
   Маг бросил взгляд на Горечь, затем кивнул.
   - Вы безосновательно привлекаете внимание  к  нашему  отряду,  -  заявила
Вискиджаку девушка, - верховный маг заметит.
   Сержант удивленно поднял бровь.
   - Безосновательно? Что, Худ побери, это значит? Горечь не ответила.
   Вискиджак выругался про себя. Как ее назвал Скрипач? "Хитрющая сука".  Он
сказал ей это в лицо, а она просто смерила его мертвящим каменным  взглядом.
Он  вынужден  был  согласиться  с  грубыми  словами  сапера.  Больше   всего
беспокоило то, что эта пятнадцатилетняя девчонка  узнавала  добрую  половину
планов Быстрого Бена, хотя маг и не распространялся об этом. Кого послала им
империя?
   - Дыхание Худа, - пробормотал Вискиджак. - От этой чародейки веет ужасом.
   - Не от нее, - произнес Калам. - От того, что она несет.
   Вискиджак задумчиво поскреб бороду.
   - Все это дурно пахнет. Вы уверены, что так и надо? Калам пожал плечами.
   - Вискиджак, - произнес Быстрый Бен у него за спиной, - они держали нас в
туннелях. Ты думаешь, верховный маг не знал, что должно произойти?
   Сержант посмотрел магу в глаза. Неподалеку стояла Горечь,  прислушиваясь.
Вискиджак нахмурился и ничего не сказал.
   После тяжкой паузы сержант посмотрел на город. Последний легион  Морантов
въезжал в западные ворота Засеки. От стен поднимались столбы  черного  дыма.
Он кое-что знал о давней вражде Морантов и жителей вольного  города  Засеки.
Они всегда были готовы вцепиться в горло друг другу. Засека побеждала  чаще.
И давно уже воины в черных доспехах с  западных  гор,  с  лицами,  закрытыми
слоем хитина, говорящие на языке, состоящем из  щелчков  и  жужжания,  ждали
своего часа. Крики Воронов теперь заглушали вопли мужчин,  женщин  и  детей,
гибнущих под ударами меча.
   - Императрица держит данное Морантам слово, - произнес  негромко  Быстрый
Бен. - Час на резню. Не думаю, что Дуджек...
   - Дуджек выполняет приказы, - прервал Вискиджак. - А у него на шее  сидит
верховный маг.
   - Час, - сказал Калам. - А потом нам все разбирать.
   - Не нашему отряду, - отозвался Вискиджак. - У нас другой приказ.
   Оба солдата повернулись к сержанту.
   - Тебе все еще нужны доказательства? - спросил Быстрый Бен. -  Они  гонят
нас на континент. Это означает...
   - Хватит! - рявкнул сержант. - Не сейчас. Калам, найди Скрипача. Быстрый,
возьми Горечь. Будьте через час в палатке верховного кулака.
   - А ты? - спросил Быстрый Бен. - Что ты собираешься делать?
   Сержант услышал в  голосе  мага  болезненную  тоску.  Он  хотел  получить
подтверждение, что они делают все правильно. Немного уже  осталось  терпеть.
Но даже если так, Вискиджак ощущал боль сожаления, он не мог дать Бену то, в
чем он так нуждался. Он не мог обещать ему, что все изменится к лучшему.  Он
смотрел на Засеку.
   - Что я собираюсь делать? Я собираюсь поразмыслить, Бен. Я  слушал  тебя,
Калама, Маллета, даже Троттса. Теперь  моя  очередь.  Оставь  меня,  маг.  И
забери эту проклятую девчонку с собой.
   Быстрый Бен был обескуражен. Что-то в словах Вискиджака расстроило его, а
может быть, и все.
   Но сержант слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Он должен  обдумать
их новое назначение. Если бы он  был  религиозен,  он  бы  наверное,  принес
жертву Худу, призывая тени своих предков. И хотя ему очень не  хочется,  ему
придется поделиться своей мыслью с отрядом: кто-то в империи  жаждет  гибели
Разрушителей Мостов.
   Засека уже пройденный этап, не больше, чем вкус  пепла  во  рту.  Впереди
новая цель: легендарный город Даруджистан. Вискиджак чувствовал, что  пришло
время нового кошмара.

***

   Внизу, в лагере, сразу за последним холмом, узкие проходы между палатками
запрудили телеги, нагруженные ранеными. Все ценнейшие приказания  начальства
были позабыты, воздух содрогался от воплей боли и страха.
   Порванный Парус обошла уцелевших, перешагивая лужицы крови, натекающие  с
телег; она с ужасом взирала на курган из конечностей, растущий  за  палаткой
хирурга. Отовсюду доносились завывания, хор из  тысяч  голосов  напоминал  о
том, что такое на самом деле война.
   А где-нибудь в столичном штабе в Унте, в трех тысячах лиг отсюда,  кто-то
начертит несколько слов напротив названия Второй армии и припишет:  "Засека,
зима, 1163 год сна Огненной Богини". Так будет отмечена гибель девяти  тысяч
мужчин и женщин. А затем забыта.
   Порванный  Парус  помрачнела.  Не   все   забудут.   Разрушители   Мостов
подозревают измену. Она с ненавистью подумала о Тайскренне. Если это он убил
Калота... Но она знала, что эмоции утихнут.  Открытая  схватка  с  верховным
магом - кратчайший путь к воротам Худа. Она твердо стоит на земле.  И  Калот
говорил тоже: "Грози кулаком, сколько хочешь, но дело - это совсем иное".
   Она не раз видела сцены  смерти  с  тех  пор,  как  поступила  на  службу
империи. Но до сих пор ее это не касалось. Теперь  было  совсем  по-другому,
воспоминания останутся надолго. "Не так,  как  раньше.  Тарус  двадцать  лет
провела, смывая кровь с рук". А теперь перед ее взором вставала одна и та же
сцена: пустые доспехи на холме. Те люди бежали к ней, искали у нес защиты от
ужаса, безумствующего на равнине. Это был жест отчаяния. Тайскренн о них  не
заботился, о них заботилась она. Она была для них своя. В прошлых  сражениях
они бились как львы, чтобы спасти ее жизнь. А в этот раз была  битва  магов.
Ее черед. Особенность Второй. То, что удерживало армию от гибели и  вызывало
к жизни легенды о ее легионах. У тех солдат была надежда, они имели  на  нее
право. Они бежали к ней за спасением. И умерли ради него.
   "Если бы я принесла в жертву себя? Укрыла бы их  защита  моего  Пути?"  -
думала Порванный  Парус.  Она  выжила  благодаря  инстинкту  самосохранения,
инстинкт ничего общего не имел с благотворительностью. Сострадательные  люди
долго на войне не живут.
   "Быть живым, - решила Порванный Парус,  подходя  к  своей  палатке,  -  и
радоваться этому - совершенно разные вещи". Она вошла в палатку  и  опустила
полог, потом осмотрела свои пожитки. Негусто, после двухсот девятнадцати лет
жизни. Дубовый сундук,  в  котором  хранятся  ее  книги  о  Тюре,  запечатан
заклинанием,  на  столике   у   постели   -   алхимические   приспособления,
разбросанные как детские игрушки.
   Среди них лежал ее расклад Дракона. Она задержала взгляд на картах. Все в
палатке выглядело по-новому - сундук, алхимические склянки,  одежда,  -  все
это принадлежало кому-то более молодому и тщеславному. А вот расклад Дракона
был как старый добрый друг.
   Порванный Парус подошла к нему. Рассеянным жестом она отбросила  сверток,
данный ей Каламом. Потом выдвинула стул из-за стола.  Она  присела  и  взяла
колоду. Ее охватили сомнения.
   Время  шло.  Что-то  ее  удерживало.  Возможно,  на  смерть  Калота  было
указание, и она все это время подозревала, что так и будет. Боль и страх всю
жизнь составляли сущность ее души, но время  с  Калотом  было  совсем  иным.
Тогда  у  нее  были  свет,  счастье,  удовольствие.  А  она   называла   это
развлечением.
   - Как можно предать такое?  -  она  произнесла  эти  слова  с  горечью  и
возненавидела себя за это. Ее старые демоны вернулись к ней, осмеивая смерть
ее надежд. "Ты уже однажды отказалась от  расклада,  в  ночь  перед  гибелью
Мотта, в ночь, когда Танцор  и  еще  один  человек,  что  в  те  дни  правил
империей, похитили твою  любовь,  помнишь?  Станешь  ли  отрицать,  что  тот
расклад существовал?"
   Ее взор затуманился воспоминаниями, которые она давно считала  погибшими,
она глядела на карты, часто моргая. "Хочу ли я  услышать,  что  ты  скажешь,
старина? Нужны ли мне твои напоминания,  твое  заявление,  что  вера  -  для
дураков?"
   Она краем глаза заметила движение. То, что было в свертке, двигалось. Под
упаковкой то тут, то там что-то  топорщилось.  Порванный  Парус  вздрогнула.
Потом, затаив дыхание, она взяла сверток и  положила  перед  собой.  Достала
из-за пояса маленький кинжал и начала  перерезать  завязки.  Предмет  внутри
затих, словно ожидая результатов. Она сняла обертку.
   - Парус, - позвал знакомый голос.
   Ее глаза расширились, когда небольшая марионетка, одетая в  желтый  шелк,
вылезла из мешка. Черты ее физиономии были знакомы.
   - Хохолок!
   -  Рад  снова  видеть  тебя,  -  ответила  марионетка,  поднимаясь.   Она
расставила в стороны руки, чтобы удержать равновесие. - Души переселяются, -
заявила кукла, снимая шляпу и кланяясь.
   Души переселяются.
   - Но это знание давно утеряно. Даже Тайскренн...  -  Она  умолкла,  кусая
губы. Ее мысли смешались.
   - Позже, - сказал Хохолок. Он  сделал  несколько  шагов,  нагнул  голову,
изучая