Стив ЭРИКСОН
    МАЛАЗАН I
    САДЫ ЛУНЫ


ПРОЛОГ

1154 год сна Огненной Богини.
96 год от основания Малазанской империи.
Последний год правления императора Келланведа.

   Много крови впитала в  себя  земля...  Кровь  отражалась  даже  в  пятнах
ржавчины, покрывшей поверхность старого флюгера  Обманного  Замка.  Вот  уже
целое столетие он болтался на наконечнике старинного копья, притороченного к
крепостной стене. Уродливый  бесформенный  кусок  металла  никогда  не  знал
пламени кузнечного горна. Холодный молот придал ему облик крылатого  демона,
обнажающего зубы в злобной усмешке, и ссудил ему отзываться на каждый  порыв
ветра истошным визгом.
   Сегодня ветры боролись друг с  другом  за  столбы  дыма,  клубящиеся  над
Мышиным Кварталом бывшей столицы.  Первым  пришел  легкий  бриз  со  стороны
моря... Он разбился о грубые  крепостные  стены,  и  демон  замолчал.  Город
вдохнул свежий воздух и выдохнул свой смрад... Визг раздался снова.
   Ганоез Стабро Паран из Дома Паранов встал на цыпочки и выглянул за  зубец
стены. За его спиной возвышался Обманный Замок, когда-то сердце  империи,  а
теперь, после покорения материка, всего лишь  резиденция  наместника.  Слева
завывал упрямый пленник копья.
   Древняя крепость, возвышающаяся над Малазом, не занимала Гану. Он  пришел
сюда всего лишь в третий раз за последние три года. Знакомый с детства двор,
мощенный грубым булыжником, старая башня, первый этаж которой был  переделан
в конюшню, а верхние - стали пристанищем для  ласточек,  голубей  и  летучих
мышей, - все это наскучило ему уже давно. Оставалась, конечно, еще цитадель,
где сейчас его отец вел переговоры о вывозе тех крох, что  давал  остров,  с
портовыми чиновниками, но путь туда был заказан даже  отпрыску  благородного
рода. Здесь была резиденция кулака, и во внутренних покоях  замка  вершились
судьбы не только острова, но и всей империи.
   Забыв об Обманном Замке, Гану наблюдал за бунтом, пожирающим и  без  того
самый бедный квартал Малаза. Обманный Замок располагался на скале,  примерно
в восьмидесяти саженях над городом,  а  смотровая  площадка  Гану,  путь  на
которую лежал по вырубленной в мягкой породе скалы лестнице, поднималась еще
на шесть. Мышиный Квартал - беспорядочное скопление ютящихся  друг  к  другу
лачуг, разделенных мутной рекой, текущей к  бухте,  -  находился  на  другом
конце города. Вообще говоря, о происходящих там событиях можно  было  только
догадываться,  ведь  их  скрывало   не   только   расстояние,   но   и   все
увеличивающиеся столбы черного дыма.
   Был поддень, но из-за гари и копоти воздух был тяжел и темен.
   Бряцая оружием, на стену  забрался  солдат.  На  руках  его  были  боевые
перчатки, ножны длинного меча задевали каменный пол.
   - Доволен, что родился благородным, парень? - спросил он, окидывая серыми
глазами горящий квартал.
   Мальчик взглянул на своего собеседника. Ему не составило  никакого  труда
определить принадлежность того к одной из  отборных  частей  личной  гвардии
императора. Темно-серый плащ воина был скреплен на плече серебряным значком,
на котором угадывался каменный мост, объятый рубиновым пламенем. Итак, перед
ним стоял Разрушитель Мостов.
   Встреча не была неожиданной, ведь в последнее время через Обманный  Замок
проходило множество воинов  высокого  ранга  и  прочих  власть  предержащих.
Теперь,  когда  столицей  стала  Унта,  Малаз  все  еще   оставался   важным
стратегическим портом, а с началом Корельских войн его значение возросло еще
больше
   - Это правда? - набравшись смелости, заговорил Гану.
   - Что правда?
   - Дассем Ультор,  Первый  Меч  империи...  Мы  слышали,  перед  тем,  как
покинуть столицу. Он мертв. Это правда? Дассем умер?
   Воин слегка задумался, однако не отвел взгляда от Мышиного квартала.
   - Такова война, - сказал он тихо, как будто обращаясь к самому себе.
   - Вы из Третьей армии. Я думал, Третья армия  была  с  ним  там,  в  Семи
Городах. В И'Тхатане...
   - Худ побери, руины проклятого города еще не  остыли,  его  тело  еще  не
нашли, а здесь, в трех тысячах лиг оттуда, даже купеческий сын знает то, что
положено знать лишь немногим. - Воин так и не повернулся.  -  Не  знаю,  кто
тебе рассказал, но советую держать язык за зубами.
   Гану пожал плечами.
   - Говорят, он отрекся от бога.
   Наконец, собеседник посмотрел на него. Его лицо было изуродовано  шрамом,
левая щека и подбородок обожжены. При этом он был слишком молод для офицера.
   - Извлеки из этого урок, парень.
   - Урок?
   - Любое решение, что принимал он, было способно изменить мир. Лучше всего
жить так, чтобы боги тебя не заметили. Если хочешь быть свободным, парень, -
живи тихо.
   - Я хочу стать воином, героем.
   - В детстве все хотят быть героями.
   Демон Обманного Замка завизжал вновь, и ветер с  моря  отогнал  удушливый
дым, принеся ему на смену вонь гнилой  рыбы  и  прочие  ароматы  заселенного
людьми побережья.
   Появился еще один Разрушитель Мостов. За его  спиной  болталась  видавшая
виды скрипка. Он был высок, жилист и очень молод,  всего  на  несколько  лет
старше Гану, которому было двенадцать. Его  лицо  и  запястья  были  покрыты
странными пятнами, форменная одежда потерта, а доспех составлен  из  частей,
изготовленных мастерами разных  народов,  на  бедре  висел  короткий  меч  в
треснувших деревянных ножнах. Он непринужденно подошел к офицеру и  выглянул
за стену.
   - Плохо дело, когда колдуны теряют голову, - сказал  вновь  пришедший.  -
Они тогда ни на что не способны. Вряд ли нам стоит держать целый штат боевых
магов, мы могли бы обойтись и несколькими деревенскими ведьмами.
   Офицер вздохнул:
   - Посмотрим, на что они способны. Солдат усмехнулся.
   - Все они еще новички необстрелянные. Может, кого-то из них это  напугает
на всю оставшуюся жизнь. А кроме того,  -  добавил  он,  -  кое-кто  из  них
выполняет чей-то еще приказ.
   - Всего лишь догадка.
   - А разве то, что творится в Мышином Квартале, не доказательство?
   - Быть может.
   - Вы слишком рассудительны, - сказал солдат, - Сумрак говорит - это  ваша
главная слабость.
   - Это забота Сумрак и, может быть, императора, но не моя.
   Его собеседник пробормотал:
   - А может быть и наша общая забота, пока не стало слишком поздно.
   Командир промолчал и медленно повернулся к собеседнику.
   Тот пожал плечами:
   - Всего лишь предчувствие. Вы ведь знаете, что она взяла себе новое  имя.
Лейсин.
   - Лейсин?
   - Напанское словечко, а значит оно...
   - Я знаю, что оно значит.
   - Надеюсь, императору это тоже известно.
   - Это значит "хозяйка трона", - сказал Гану.
   Оба воина обернулись к нему.
   Еще один порыв ветра, и стенания демона вновь  наполнили  воздух.  Каждый
почувствовал на себе холод крепостных стен.
   - Мой учитель - напанец, - пояснил Гану. Позади раздался еще один  голос,
женский, холодный и повелительный:
   - Капитан!
   Оба воина обернулись,  но  без  излишней  спешки.  Офицер  сказал  своему
товарищу:
   - Новой роте нужны  подкрепления.  Пошли  Дуджека  и  его  крыло,  и  еще
несколько саперов, которые могли бы сдержать огонь. Очень  не  хотелось  бы,
чтобы весь город сгорел.
   Солдат кивнул и промаршировал мимо женщины, не удостоив ее и взглядом.
   Она  стояла  у  входа  в   квадратную   башню   в   сопровождении   двоих
телохранителей. Темно-синяя кожа выдавала в ней напанку, одета  она  была  в
серый плащ, ее мышиного цвета волосы были подстрижены  по-военному  коротко,
черты лица - тонкие и довольно-таки  неприметные.  Однако  ее  телохранители
наводили страх на Гану. Они расположились по обе стороны от своей госпожи  -
высокие, в черных одеждах, руки закрыты рукавами, а лица - капюшонами.  Гану
никогда раньше не видел Когтей, но инстинктивно чувствовал, что эти  двое  -
приверженцы именно этой веры. Это значит, что женщина...
   Капитан сказал:
   - Ты заварила все это, Сумрак. Похоже, что мне придется расхлебывать.
   В голосе воина слышалось презрение. Гану был сильно  поражен  отсутствием
страха, ведь Сумрак создала Коготь и делила власть над ним  только  с  самим
императором.
   - Капитан, это имя мне больше не принадлежит. Тот скривился:
   - Да, я  слышал.  Должно  быть,  ты  стала  слишком  самонадеянной,  пока
император в отлучке. Но он не единственный, кто помнит тебя  лишь  служанкой
из Старого Города. Хотя много воды утекло с тех пор.
   Выражение лица женщины ничуть не изменилось, как  будто  она  не  слышала
этих слов.
   - Приказ был прост, - сказала она, - похоже, твои новобранцы не  способны
справиться с заданием.
   - Это не наша стихия. Мы не были готовы...
   - Это не мое дело, - выпалила  она.  -  Правда,  я  разочарована.  Потеря
контроля - урок нашим врагам.
   - Враги? Горстка слабых ведьм,  торгующих  скудными  талантами  -  какого
черта? Это мелкая рыбешка. Женщина, Худ побери, вряд ли это  может  угрожать
империи.
   - Это запрещено. Так гласит новый закон.
   - Это твои законы, Сумрак. Они не работают, и когда  император  вернется,
он отменит твои запреты на волшебство, можешь быть уверена.
   Женщина холодно улыбнулась:
   -  Вам,  наверное,  приятно  будет  узнать,  что  из  башни  сообщили   о
приближении транспортов для ваших новых  рекрутов.  Мы  абсолютно  не  будем
скучать ни по вам, ни по вашим беспокойным непослушным солдатам, капитан.
   Не говоря больше ни слова и даже не взглянув  на  мальчика,  стоящего  за
капитаном, она резко развернулась и  в  сопровождении  своих  телохранителей
вернулась в башню.
   Гану и воин переключили внимание на бунт в Мышином Квартале.  Сквозь  дым
пробивались языки пламени.
   - Когда-нибудь и я стану воином, - сказал Гану.
   Мужчина усмехнулся:
   - Если у тебя не получится ничего  другого.  Только  вконец  отчаявшийся,
мужчина берет в руки меч. Запомни мои слова и подыщи  себе  более  достойную
мечту.
   Гану нахмурился:
   - Вы не похожи на других солдат, с которыми я говорил. Вы напоминаете мне
моего отца.
   - Но я не твой отец, - проворчал мужчина.
   - Миру, - сказал Гану, - не нужен еще один виноторговец.
   Капитан прищурился и открыл было рот для того, чтобы ответить  подобающим
и вполне очевидным образом, но тут же закрыл его снова.
   Довольный собой, Гану Паран снова повернулся к горящему  кварталу.  "Даже
мальчишка может иметь свое мнение, капитан".
   Флюгер Обманного Замка повернулся еще раз. Стену обдало горячим дымом.  К
запаху горелых тканей, камня и краски теперь приметалось  что-то  неприятное
удушливо-сладкое.
   - Скотобойня загорелась, - сказал  Гану.  -  Свиньи.  Капитан  задумался.
Прошло некоторое время, он вздохнул и выглянул из-за зубца:
   - Может быть, ты и прав, мальчик.

КНИГА ПЕРВАЯ
ЗАСЕКА

   ... На восьмой год Вольные Города Генабакиса призвали  наемные  армии,  и
были с ними Малиновая гвардия под началом  герцога  К'азза  Д'Авура  (смотри
тома III-V), и полчища Тисте Анди из Лунного  Семени  под  началом  Каладана
Бруда, и множество прочих.
   Малазанская империя располагала Второй, Пятой и Шестой армиями,  а  также
легионами Морантов под командой верховного кулака  Дуджека  Однорукого.  Две
вещи оказались важны в перспективе. Во-первых,  Морантский  союз  1156  года
привнес фундаментальные изменения в военную науку Малазанской  империи,  что
не замедлило сказаться в ближайшем будущем. Во-вторых, и  сначала  этому  не
придавали значения, в войну оказались вовлечены маги Тисте Анди  из  Лунного
Семени, что означало начало Века Волшебства  на  континенте,  со  всеми  его
разрушительными последствиями.
   В год 1163 сна  Огненной  Богини  волшебным  пожаром,  ушедшим  теперь  в
легенды, завершилась осада Засеки...
   Имперские  Походы  1158-1194,  том.  IV,  Генабакис   Имриджин   Таллобан
(род.1151)

Первая глава

   Не слыхать на дороге звона подков,
   Барабаны уже не гремят,
   С моря, с кровью политых холмов
   Шел мой сын на закате дня.
   Только эхо ему отвечало вдали
   Да бесплотных воинов ряд,
   Расступались пред ним все, кто здесь полегли,
   Каждый был чей-то сын или брат.
   Мне камень замшелый пристанищем стал,
   Последний рубеж отмечая,
   По старой дороге сын мой шагал,
   Закат тот кровавый встречая.
   Для смелого сердца час битвы пробьет -
   И воин другой той дорогой пойдет.
   Плач матери.
   Автор неизвестен

1161 год сна Огненной Богини.
103 год Малазанской империи.
7 год правления императрицы Пенсии

   -  Хватать  и  тащить,  -  произнесла  старуха,  -  вот   как   поступает
императрица, да и боги делают так же, - она  отвернулась  и  плюнула,  затем
поднесла грязный платок к запекшимся губам. -  Трех  мужей  и  двух  сыновей
проводила я на войну.
   Молодая рыбачка смотрела на проезжающих мимо солдат, глаза  ее  блестели,
она едва  слушала  бормотание  старухи.  Девушка  с  восторгом  смотрела  на
проходящих перед ними великолепных лошадей. Лицо ее горело  ярким  румянцем.
День угасал, закатное солнце заливало деревья красным сиянием.
   - Это было еще во времена императора, - продолжала  старуха.  -  Надеюсь,
Худ поджаривает душу этого негодяя на сковородке. Смотри-ка, девочка, Лейсин
подобрала себе лучшее пушечное мясо. Хм, впрочем, начала она  ведь  с  него,
так?
   Молодая рыбачка кивнула. Как и полагается  простолюдинам,  они  ждали  на
обочине. У старухи был большой мешок с репой, девушка придерживала на голове
тяжелую корзину. Старуха то и дело перебрасывала свою ношу с одного плеча на
другое. Перед ними была  стена  всадников,  позади  них  канава,  засыпанная
острыми обломками камней, - места, куда можно положить мешок, не было.
   - Пушечное мясо, говорю я. Мясо мужей, мясо сыновей, мясо жен и  дочерей.
Ей все равно. И империи все равно, - старуха снова плюнула. - Три мужа и два
сына, по десять монет в год. Пять на десять - пятьдесят. Пятьдесят  монет  в
год за холод. Пятьдесят монет за холодную зиму, пятьдесят монет за  холодную
постель.
   Девушка  отерла  пыль  со  лба.  Ее  живой  взгляд  провожал  проезжающих
всадников. Молодые люди сосредоточенно смотрели прямо  перед  собой.  Редкие
женщины держались еще прямее мужчин и выглядели  свирепее.  Закатное  солнце
бросало красные блики на шлемы всадников.
   - Ты дочка рыбака, - произнесла старуха, - я  и  раньше  видела  тебя  на
дороге и на берегу. Видела тебя с отцом на рынке. У него нет руки,  да?  Еще
кусок мяса в ее коллекцию, - она рубанула по воздуху рукой, затем кивнула. -
Я живу в крайнем доме. А монеты я трачу на свечи.  Каждый  вечер  я  зажигаю
пять свечей, пять свечей теперь семья старой Ригги. А что у тебя в  корзине,
милая? Девушка с трудом поняла, что ей  задали  вопрос.  Она  оторвалась  от
созерцания воинов и улыбнулась старухе.
   - Извините, - сказала она, - но лошади так громко стучат копытами.
   Ригга произнесла громче:
   - Я спросила у тебя, что в твоей корзине, девушка?
   - Бечевка. Хватит на три сети. Нам нужна одна  на  завтра.  Отец  потерял
последнюю сеть, что-то поднялось из глубины и унесло ее и весь улов. Илгранд
Лендер хочет получить деньги, которые  он  нам  одолжил,  завтра  непременно
нужно поймать что-нибудь. И побольше, -  она  снова  улыбнулась  и  перевела
взгляд на всадников. - Ну не прекрасно ли? - выдохнула она.
   Ригга протянула руку и дернула девушку за густые волосы.
   Девушка вскрикнула. Корзина на ее голове покачнулась,  потом  съехала  на
плечо. Она пыталась удержать ее, но та была слишком тяжелой. Корзина рухнула
на землю.
   - Ай! - воскликнула девушка, опускаясь на колени. Но Ригга потянула ее за
волосы и развернула лицом к себе.
   - Слушай меня, девушка! - Она дышала чем-то кислым ей  прямо  в  лицо.  -
Империя перемалывает своими жерновами эту землю уже сотни лет. Ты родилась в
империи. А я - нет. Когда мне было столько лет, сколько  теперь  тебе,  Итко
Кан был вольной страной. Мы были свободны.
   Девушке сделалось дурно от ее дыхания. Она прикрыла глаза.
   - Запомни эту истину, девочка, или ложь навсегда ослепит  тебя,  -  голос
Ригги монотонно звучал где-то в отдалении, девушка замерла.
   "Ригга, Ригга ясновидящая, ведьма, гадающая на воске, она плавит души  на
пламени  свечи  и   поджаривает   их".   Ригга   говорила   теперь   голосом
предсказательницы.
   - Запомни правду. Я последняя из тех, кто скажет ее тебе. А ты  последняя
из тех, кто слушает меня.  Мы  связаны  с  тобой,  ты  и  я,  связаны  одной
веревочкой.
   Пальцы Ригги еще сильнее вцепились в волосы девушки.
   - Там, за морем, императрица всадила свой нож в нетронутую  землю.  Кровь
приходит  теперь  с  приливом,  она  унесет  тебя  с  собой,  если   ты   не
остережешься. Тебе вложат меч в руку, дадут прекрасную лошадь и пошлют  тебя
за море. И душа твоя омрачится. Слушай же! Ригга сохранит тебя тебе,  потому
что мы связаны, ты и я. Но это все, что я смогу сделать,  понимаешь?  Смотри
на хозяина, живущего во Тьме. Его рука освободит тебя, хотя он и  не  узнает
об этом...
   - Что такое? - рявкнул кто-то.
   Ригга  повернулась  к  дороге.  Один  из  всадников   остановил   лошадь.
Ясновидящая отпустила девушку.
   Девушка шагнула назад, но ей под ногу подвернулся острый  камень,  и  она
упала. Когда она посмотрела вверх, то увидела, что первый всадник проехал, а
его место занял другой.
   - Оставь красотку,  старая  карга,  -  заревел  солдат;  он  остановился,
взмахнув рукой в металлической перчатке.  Удар  пришелся  Ригге  по  голове.
Старуха пошатнулась.
   Молодая рыбачка вскрикнула, когда Ригга тяжело завалилась на землю. По ее
лицу медленно текла тонкой струйкой кровь. Дрожа, девушка бросилась  к  ней,
пытаясь ей помочь.
   Кое-что из предсказания старой ведьмы запало девушке в голову,  хотя  она
не вспомнила бы ни единого слова  из  того,  что  сказала  старуха.  Девушка
поняла, что не может вспомнить ни  единого  слова.  Она  потянула  Риггу  за
вязаную шаль. Потом осторожно перевернула ее.  Кровь  залила  половину  лица
Ригги, стекая за ухом.  Еще  одна  струйка  крови  бежала  из  угла  рта  по
подбородку. Глаза ее смотрели в никуда.
   Рыбачка с трудом переводила  дыхание.  Она  в  отчаянье  оглядывалась  по
сторонам. Колонна солдат прошла, оставив  после  себя  только  облако  пыли.
Мешок с репой вывалился на дорогу. Вместе с корнеплодами  на  дороге  лежали
пять свечей. Девушка с трудом вдохнула  пыльный  воздух.  Утирая  лицо,  она
огляделась в поисках собственной корзины.
   - Не обращай внимания на свечи,  -  пробормотала  она  грубым  старческим
голосом. - Они уже в прошлом, так ведь? Просто  пушечное  мясо.  Не  обращай
внимания, - она побрела к связкам бечевы, вывалившейся из плетеной  корзины.
Когда она заговорила снова, голос ее был чистым и юным. - Нам нужна бечевка.
Мы будем работать всю ночь и все успеем. Отец ждет.
   Девушка остановилась, ее охватила  дрожь.  Солнце  почти  закатилось.  От
теней исходил не характерный для этого времени года холод.
   - Вот оно, приближается, - сказала девушка не своим голосом.
   Рука в мягкой перчатке легла на ее плечо. Она присела от ужаса.
   - Успокойся, девочка, - произнес мужской голос. - Все кончено. Ей уже  не
поможешь.
   Рыбачка подняла голову. Над ней возвышался человек, одетый в черное,  его
лицо закрывала тень от капюшона.
   - Но он ударил ее, - начала она детским голосом. -  А  нам  надо  сплести
сети, мне и отцу...
   - Поставим тебя на ноги, - произнес человек,  подхватывая  ее  под  локти
руками с длинными пальцами. Он распрямился, легко ее поднимая.  Ее  ноги  на
миг оказались в воздухе, прежде чем он поставил ее на дорогу.
   Она увидела еще одного человека, он был ниже и тоже  одет  в  черное.  Он
стоял на дороге, отвернувшись, и глядел в ту сторону, куда ушло  войско.  Он
заговорил, голос его трещал как сухой тростник на ветру.
   - Не слишком ценная жизнь, - сказал он, не оборачиваясь. - Жалкий талант,
далекий от дара. Может, она что-то могла когда-то, но мы уже не  узнаем,  не
так ли?
   Р