ая рана ее не пугает. - Думаю, даже искусство Тайскренна не  спасет
тебя, Хохолок.
   Хитрое выражение промелькнуло в его  глазах,  он  разразился  болезненным
смехом.
   - Милая девочка, - простонал он,  -  твоя  наивность  не  перестает  меня
восхищать.
   - Разумеется, - фыркнула она, неожиданно уязвленная его заявлением.  -  В
последний раз подшутить надо мной на правах старого знакомства.
   - Ты не поняла...
   - Ты так считаешь? Ты говоришь, что еще не все  кончено.  Ты  так  хочешь
добраться до верховного мага, что  готов  ускользнуть  из  холодных  объятий
Худа, не так ли? Месть с того света, да?
   - Ты могла бы уже раскусить меня за эти годы.  Я  всегда  готовлю  черный
ход.
   - Ты даже пошевелиться не можешь. Как ты собираешься делать что-то?
   Маг облизнул пересохшие губы.
   - Главное - начать, - тихо сказал он.
   Беспокойство змеиным клубком свилось внутри нее. У  себя  за  спиной  она
услышала звон доспехов и бряцание оружия, эти звуки заставили ее похолодеть.
Она повернулась: на вершине холма появилось четверо солдат.  Трое  мужчин  и
женщина, все в  заляпанных  грязью  малиновых  плащах,  с  бледными  лицами.
Чародейка не сводила глаз с незнакомки. Женщина была молода,  от  нее  веяло
холодом, глаза же горели огнем. "Что-то не так. Будь осторожна", -  подумала
чародейка.
   Шедший впереди человек (судя по нашивке на рукаве, сержант) приблизился к
Порванному  Парусу.  Глубоко  посаженные  усталые  серые  глаза  бесстрастно
изучали ее.
   - Эта? -  спросил  он,  оборачиваясь  к  высокому  темнокожему  человеку,
который шел за ним следом. Тот отрицательно помотал головой.
   - Нет, тот, кто нам нужен, находится у нее за спиной, -  хотя  темнокожий
говорил по-малазански, в его речи слышался акцент жителя Семи Городов.
   Третий из подошедших, тоже темнокожий, обошел сержанта слева и  уставился
на Хохолка. Порванный Парус задело то, что он совершенно ее  проигнорировал.
Она собиралась сказать ему пару слов, но это оказалось нелегко.
   - Что ж, - обратилась она к сержанту, - если вы погребальная команда,  то
вы слишком рано. Он еще жив. Только, - продолжила она, - вы не  погребальная
команда. Это ясно. Хохолок затеял что-то; он полагает, что сможет жить  и  с
половиной тела.
   - Сержант поджал губы.
   - А что скажешь ты, чародей?
   Черный человек рядом с ним оглянулся на девушку, которая все  еще  стояла
поодаль. Он, казалось, дрожал от холода,  но  его  худое  лицо  было  лишено
всякого выражения,  когда  он  загадочно  пожал  плечами,  проходя  рядом  с
Порванным Парусом.
   Она невольно вздрогнула,  почувствовав  исходящую  от  него  силу.  Потом
глубоко вдохнула воздух. Он маг.  Девушка  проследила,  как  он  подходил  к
своему товарищу, который стоял рядом  с  Хохолком,  пытаясь  разглядеть  его
форму под слоем грязи и крови.
   - Кто вы такие?
   - Девятый взвод, Вторая армия.
   -  Девятый?  -  задохнулась  она.  -  Вы  -  Разрушители  Мостов,  -  она
прищурилась, глядя на сержанта. - Девятый. Значит, ты - Вискиджак.
   Он чуть вздрогнул.
   У Порванного Паруса пересохло во рту. Она кашлянула.
   - Разумеется, я слышала о вас. Слышала, что...
   - Это неважно, - сурово перебил он, - Слухи множатся как кролики.
   Она провела рукой по лицу. Разрушители Мостов. Они были элитными войсками
императора, его любимцами, но после того, как девять лет назад Лейсин  убила
императора, их посылали на любую, даже  самую  грязную  работу.  Из  десятка
взводов  выжил  один.  Выжившие,  в  основном  сержанты,  были  известны   в
Малазанской армии на побережье, и даже  за  се  пределами.  Их  имена  стали
легендарными. Надоеда, Старьевщица, Вискиджак... Имена,  овеянные  славой  и
циничными комментариями, как это часто происходит в армии.  Они  были  гордо
реющим стягом, символом всей этой безумной бесконечной кампании.
   Сержант Вискиджак изучал  следы  побоища  на  холме,  пытаясь  воссоздать
полную картину произошедшего. На  его  лице  ходили  желваки.  Он  понимающе
взглянул на Порванный Парус, его серые глаза потеплели. Порванный Парус едва
не разрыдалась.
   - Ты единственная, кто уцелел? - спросил  он.  Она  отвернулась,  пытаясь
взять себя в руки.
   - Единственная, удержавшаяся на ногах. Но дело тут не  в  умении.  Просто
повезло.
   Если он и услышал горечь в  ее  голосе,  то  ничем  не  выдал  этого.  Он
замолчал, наблюдая за своими людьми, склонившимися над Хохолком.
   Порванный  Парус  с  трудом  провела  языком  по  пересохшим  губам.  Она
взглянула на солдат Вискиджака, о чем-то негромко беседовавших  с  Хохолком.
Она услышала  смех  Хохолка  и  звук  мягкого  удара,  который  заставил  ее
вздрогнуть.
   - Тот высокий, - обратилась она к сержанту, - он ведь маг?
   Вискиджак кивнул, затем добавил:
   - Его зовут Быстрый Бен.
   - Это не то имя, с которым он родился.
   - Верно.
   Она повела плечами под тяжелым плащом. Тупая боль внизу спины прошла.
   - Я должна с ним познакомиться, сержант. Такую силу, как у  него,  трудно
не заметить. Он не новичок.
   - Да, именно так, - ответил Вискиджак.
   Она начала злиться.
   - Я жду объяснений. Что там происходит?
   Вискиджак поморщился.
   - Ничего особенного, если просто смотреть со стороны, - он громко позвал:
   - Быстрый Бен! Маг обернулся.
   - Мы уже почти договорились, сержант, - сказал  он,  сверкая  белоснежной
улыбкой.
   - Дыхание Худа,  -  вздохнула  Порванный  Парус,  отворачиваясь.  Девушка
по-прежнему стояла на гребне холма и, казалось, со вниманием изучала колонну
Морантов, входящих  в  город.  Она  обернулась,  будто  почувствовав  взгляд
Порванного Паруса. Ее лицо поразило чародейку. Она отвела глаза. - Это  все,
что  осталось  от  твоего  отряда,  сержант?  Два  потрепанных  мародера   и
новобранец, жадный до крови?
   - Их осталось только семеро, - холодно ответил Вискиджак.
   - А сколько их было утром?
   - Пятнадцать.
   "Что-то здесь не так". Чувствуя  необходимость  что-нибудь  сказать,  она
произнесла:
   - Лучше меньше, да лучше, - и тут же мысленно обругала себя, заметив, как
кровь отхлынула от лица сержанта. - Нет, - добавила она, -  я  уверена,  что
погибшие были отличные воины.
   - Погибли они достойно, - сказал он торжественно.
   Его  слова  потрясли  ее.  Она  закрыла  глаза,  пытаясь  побороть  слезы
недоумения и отчаяния. "Слишком много всего произошло. Я не готова к  этому,
- подумала она в смятении. - Я не готова к встрече с Вискиджаком, человеком,
ставшим легендой,  который  столько  раз  уходил  от  верной  смерти,  служа
империи".
   За последние три года Разрушителей Мостов никто не видел. С начала  осады
Засеки они были брошены на  минирование  массивных  городских  стен.  Приказ
пришел прямо из столицы, это было либо  жестокой  шуткой,  либо  результатом
полного невежества: под долиной залегала сплошная скальная порода, в которой
был глубокий разрыв и даже с помощью магии было сложно увидеть его дно. "Они
три года шли под землей. Когда они в последний раз видели солнце?"
   - Сержант, - Порванный Парус, вздрогнув, открыла глаза.  -  Вы  до  этого
самого утра были в туннелях?
   Теперь она отчетливо поняла, откуда на его лице такая боль.
   - Каких туннелях? - мягко спросил он, отступив от нее на шаг.
   Порванный Парус подалась вперед  и  взяла  его  руки  в  свои.  Его  руки
дрожали.
   - Вискиджак, - прошептала она, - ты все правильно угадал. О...  обо  мне,
обо всем, что творилось на холмах, что случилось со всеми этими солдатами, -
она помолчала и добавила:
   - Мы можем разделить только неудачу. Мне жаль.
   Он отнял руки и отвел глаза.
   - Не надо, чародейка, - он снова посмотрел на нее. - Сожаление -  это  не
то чувство, которое мы можем себе позволить.
   И он вернулся к солдатам.
   - Этим утром нас было тысяча  четыреста  человек,  -  услышала  Порванный
Парус голос молодой женщины.
   Порванный Парус обернулась. С такого близкого расстояния она увидела, что
девушке не больше  пятнадцати  лет.  Лишь  ее  глаза  цвета  старого  оникса
казались древними.
   - А теперь?
   Девушка пожала плечами почти беззаботно.
   -  Тридцать,  может  быть,  тридцать  пять.  Четыре  из   пяти   туннелей
обвалились. Мы были в пятом и сумели  выкопать  ход  наружу.  Скрипач  и  Еж
продолжают искать остальных, но  считают,  что  шансов  нет.  Они  старались
помочь, - на ее заляпанном грязью лице заиграла холодная всезнающая  улыбка,
- но ваш главный, верховный маг, приказал им прекратить поиски.
   - Тайскренн? Почему?
   Девушка нахмурилась. Потом просто отошла к гребню  холма  и  снова  стала
разглядывать город.
   Порванный Парус  задумалась.  Девушка  произнесла  последние  слова  так,
словно требовала призвать кого-то к ответу за случившееся. "Соучастие?" Нет,
не то. "У Тайскренна нет друзей. Прекрасно!" -  вдруг  догадалась  Порванный
Парус. Этот день стал днем несчастья, и теперь  на  голову  верховного  мага
посыплются обвинения. Порванный Парус  посмотрела  на  Засеку,  над  которой
раскинулось затянутое плотной пеленой тумана небо.
   Последние четыре месяца она спала с Калотом: небольшое развлечение, чтобы
развеять скуку затянувшейся осады. Именно так она  пыталась  объяснить  себе
собственный  неожиданный  для  нее  поступок.  В  действительности  за  этим
скрывалось нечто большее, гораздо большее. Однако  у  Порванного  Паруса  не
доставало сил быть честной с собой.
   Она проснулась раньше Калота, почувствовав  магическое  послание.  Открыв
глаза, она улыбнулась оттого, что Калот - невысокого роста, но весьма  ладно
и пропорционально сложенный маг - спит, прижавшись к ней,  как  ребенок.  Но
Калот тоже почувствовал зов и открыл глаза навстречу.
   - Хохолок? - спросил он, сбросив с себя одеяло и поеживаясь.
   Порванный Парус скривилась.
   - Кто же еще? Этот человек никогда не спит.
   - Интересно, что на сей раз? - Он стоял, разглядывая свою одежду.
   Она рассматривала его. Он  был  так  тонок,  что  вместе  они  составляли
комичную пару. В  призрачном  свете  раннего  утра,  просачивавшегося  через
стенки палатки, контуры фигуры смягчились, делая Калота еще  больше  похожим
на ребенка. Для человека ста лет от роду он прекрасно сохранился.
   - Хохолок действует по поручению Дуджека,  -  сказала  она.  -  Возможно,
просто новые сведения. Калот ворчал, натягивая башмаки:
   - Вот что получаешь, когда командуешь отрядом, Парус. В любом  случае,  с
Недурианом было проще, позволь тебе заметить. Каждый раз, когда  я  на  тебя
смотрю, я хочу...
   - К делу, Калот, - произнесла Порванный  Парус  как  бы  шутя,  но  Калот
услышал резкие нотки в ее голосе.
   - Что-то случилось? - спокойно спросил он. На его высоком  лбу  появились
знакомые ей складки.
   "Я думала, что уже избавилась от  этого".  Порванный  Парус  вздохнула  и
сказала вслух:
   - Ничего не знаю, кроме того, что Хохолок хочет видеть  нас  обоих.  Если
это обычное совещание, там и доспишь.
   Они молча оделись. Меньше чем через час Калота  испепелит  волной  синего
огня, и только вороны будут отвечать на отчаянные рыдания Порванного Паруса.
Но сейчас оба мага просто готовились  к  неожиданному  совещанию  в  палатке
верховного кулака Дуджека Однорукого.
   За палаткой Калота часовые последней смены толпились у костра,  грея  над
огнем  руки.  Людей  было  немного:  слишком  ранний  час.  Палатки   рядами
расположились на склоне холма, спускавшегося в долину и обращенного к стенам
Засеки. Флаги отрядов чуть колыхались от легкого утреннего бриза. С  прошлой
ночи ветер поменялся и доносил теперь до ноздрей  Порванного  Паруса  запахи
отхожих мест. В светлеющем небе  угасали  последние  звезды.  Казалось,  что
никакой войны нет.
   Завернувшись от утренней  прохлады  в  плащ,  Порванный  Парус  стояла  у
палатки, глядя на огромную  гору,  нависшую  над  Засекой.  Она  внимательно
разглядывала поверхность летучего острова, который, насколько  она  помнила,
назывался Лунным Семенем. Ощетинившийся гнилыми  зубами  базальтовых  башен,
остров был домом самого могущественного  противника,  с  которым  когда-либо
сталкивалась Малазанская  империя.  Лунному  Семени,  висевшему  высоко  над
землей, осада была не страшна. Даже у отборных отрядов Лейсин, состоявших из
Т'лан Аймассов, которые двигались так  же  легко,  как  пыль  по  ветру,  не
возникало мысли о  том,  что  можно  проникнуть  в  зону  магической  защиты
острова.
   У магов Засеки был могущественный союзник. Порванный Парус  помнила,  что
когда-то давно, во  времена  императора,  империя  уже  скрещивала  шпаги  с
повелителем Лунного Семени. Тогда все обернулось  скверно  для  империи,  но
Лунное Семя вышло из игры. Никто из выживших так и  не  понял,  почему.  Это
осталось еще одним из тысячи секретов, унесенных императором в  свою  водную
могилу.
   Возвращение Лунного Семени сюда, в Генабакис, было неожиданностью. В этот
раз неожиданного отступления не было. Полдюжины легионов  магов  Тисте  Анди
спустились с острова,  возглавляемые  воителем  по  имени  Каладан  Бруд,  и
слились с отрядами наемников  Малиновой  гвардии.  Соединившись,  две  армии
отбросили назад Пятую армию Малазана, оттеснив ее к северному  краю  равнины
Рхиви. За спиной у разбитой Пятой армии оказался Унылый лес,  что  заставило
их остановиться и отражать нападение Бруда и  Малиновой  гвардии.  Это  было
равнозначно смертному приговору.
   На  самом  деле,  Каладан  Бруд  и  Тисте  Анди  были  не   единственными
обитателями  Лунного  Семени.  Войсками  командовал  невидимый   повелитель,
приведший остров сюда и заключивший союз с магами Засеки.
   У отряда Порванного Паруса было не  много  шансов  выстоять  перед  лицом
такого противника. Так что осада оказалась  бессмысленной  для  всех,  кроме
Разрушителей Мостов, которые упрямо продолжали строить свои  туннели,  чтобы
взорвать древние стены города.
   "Остановись, - взмолилась она Лунному Семени. - Посмотри,  запомни  запах
крови и крики умирающих от твоей руки. Подожди, пока они закроют глаза".
   Калот ждал ее. Он ничего не сказал, понимая, что значит этот ритуал. И за
это тоже она любила этого человека. Как друга, конечно.  Ничего  серьезного,
ведь ничего пугающего в любви к другу нет.
   - Хохолок в нетерпении, - произнес Калот.
   - Я чувствую, - вздохнула она. - Поэтому и не спешу.
   - Я понимаю, но все-таки пора идти, Парус, - он усмехнулся.
   - Хм, мы не сможем прийти, когда они уже все решат?
   - Ничего особенного они и не станут решать. В любом случае, - его  улыбка
исчезла, - пора идти.
   Через несколько минут они были у  штабной  палатки.  Единственный  моряк,
стоявший  на  часах,  занервничал,  отдавая  честь  магам.  Порванный  Парус
остановилась и посмотрела на него.
   - Седьмой полк?
   Он кивнул, избегая ее взгляда.
   - Да, третий отряд.
   - Я и смотрю,  что  где-то  я  тебя  видела.  Передавай  привет  сержанту
Ржавчине, - она подошла ближе. - Все неопределенно, солдат?
   Он заморгал.
   - В высшей степени, чародейка. Как всегда.
   Порванный Парус посмотрела на Калота, который ждал  у  входа  в  палатку.
Калот раздул щеки, состроив уморительную гримасу:
   - Знает, что я его чую.
   Она нахмурилась. Часовой, как она  заметила,  взмок  под  своим  железным
панцирем.
   - Спасибо, солдат.
   - Рад служить, чародейка, - он еще раз отдал честь, на этот раз  резче  и
более по-человечески. "Долгие-долгие годы такой жизни. Знакома всем им, одна
из  Второй  армии,  старейшей  силы,  любимой  императором.   Рад   служить,
чародейка. Спаси наши шкуры, а мы спасем твою. Почти уже одна семья.  Почему
же я ощущаю себя такой отстраненной от них?" Порванный Парус кивнула в ответ
на салют,
   Они вошли в штабную палатку. Она тут же почувствовала запах силы, который
раньше "чуял" Калот.  От  этого  запаха  у  нее  заслезились  глаза.  Голова
заболела. Эти испарения она очень хорошо знала и  терпеть  могла  с  трудом,
отчего головная боль только усиливалась.
   В палатке дымные факелы освещали  дюжину  деревянных  стульев  в  центре.
Сбоку стоял маленький стол, на  котором  помещался  кувшинчик  разбавленного
вина и шесть заляпанных стаканов, покрытых капельками конденсата.
   Калот пробормотал:
   - Как я ненавижу это, Худ его побери.
   Когда се глаза привыкли к полумраку,  Порванный  Парус  увидела  знакомую
фигуру. Человек положил изящной лепки  руки  на  стол  Дуджека,  где  лежали
карты. Его малиновое одеяние колыхалось  волнами,  хотя  сам  он  сидел  без
движения.
   - И прямо сейчас, - прошептала Порванный Парус.
   - Ты читаешь мои мысли, - шепотом ответил Калот, утирая глаза.
   - Как ты думаешь, -  спросила  она,  когда  они  уселись,  -  он  изучает
диспозицию?
   - Верховный маг Лейсин, - фыркнул Калот, - не смог бы  прочитать  военную
карту, даже если бы от этого зависела его жизнь.
   - Сегодня придется потрудиться, -  раздался  голос  с  ближайшего  стула,
который был полностью погружен во тьму.
   Порванный Парус хмуро глядела, как тьма рассеивается.
   - Ты такой же мерзкий, как  и  Тайскренн,  Хохолок.  Радуйся,  что  я  не
решилась сесть на этот стул.
   В воздухе медленно появилась полоска желтоватых зубов, потом  возникли  и
прочие части тела Хохолка.  Его  плоский  лоб  и  выбритый  череп  покрывали
крупные капли пота, что было обычно: Хохолок мог  потеть  и  в  леднике.  Он
наклонил  голову.  На  его  физиономии  были   написаны   самодовольство   и
напыщенность. Он поднял свои маленькие темные глазки на Порванный Парус.
   - Ты ведь помнишь еще, как работать? - Он улыбнулся шире,  отчего  его  и
без того плоский нос, расплылся. - Это то, что ты  делала,  пока  не  начала
якшаться с Калотом. Пока не растеклась.
   Порванный Парус набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но  ее  опередил
Калот, обратившись к Хохолку.
   - Все сказал, Хохолок? Мне напомнить тебе, что тебя лишили полномочий?  -
Он махнул рукой, словно отгоняя мрачные мысли. - Дело обстоит так,  что  это
Порванный  Парус  Дуджек  назначил  командовать  отрядом  вместо  Недуриана,
безвременно погибшего в моттском лесу. Тебе может это не нравиться,  но  это
так. Это твоя расплата за службу двум господам.
   Хохолок нагнулся и стер пыль с  атласных  тапочек.  Он  каким-то  образом
умудрился не заляпать их уличной грязью.
   - Слепая вера, дорогие друзья, она для дураков...
   Он умолк, услышав, как хлопнул кусок ткани, завешивавший вход в  палатку.
Вошел верховный кулак Дуджек Однорукий, от него после утреннего  умывания  и
бритья пахло коричной водой, на волосах около ушей осталось мыло.
   Долгие годы Порванный Парус знала эти ароматы. Они  означали  надежность,
безопасность, чистоплотность. Дуджек Однорукий олицетворял все эти  вещи,  и
не только для нее, но и для всей своей армии. Он остановился теперь в центре
первой комнаты и оглядел трех магов;  она,  в  свою  очередь,  наблюдала  за
верховным кулаком, откинувшись на стуле и глядя на него из-под тяжелых  век.
Три года вынужденного бездействия при осаде, казалось,  были  бальзамом  для
стареющего человека. Он выглядел скорее на пятьдесят, чем на свои  семьдесят
девять. Взгляд его серых глаз  был  по-прежнему  проницателен.  Он  держался
очень прямо, отчего казался гораздо выше своего роста  в  пять  с  половиной
футов. Одет он был в  простые  кожаные  доспехи,  где  красной  краски  было
столько же, сколько и пятен от пота. На  месте  левой  руки  болтался  кусок
кожи. На ногах его были простые сандалии.
   Калот вытащил из рукава платок и бросил его Дуджеку.
   Верховный кулак поймал платок.
   - Что, опять? Проклятый брадобрей! - проворчал он, вытирая остатки  мыла.
- Он делает это специально, - Дуджек сложил платок и вернул  его  Калоту.  -
Итак, все в сборе. Прекрасно. Сначала текущие дела. Хохолок, ты  договорился
с теми парнями внизу?
   Хохолок зевнул.
   - Один из саперов, его зовут Скрипач, провел меня туда и все  показал,  -
он перестал выщипывать нитки из парчового рукава и посмот