ельное копье как мог глубже. Острие ударило точно в  цель.  Глаз  был
так велик, что промахнуться просто не было возможности. Копье прошло через
зрачок,  фонтаном  брызнула  кровь,  полилась  какая-то  серая   жидкость.
Раздался  ужасающий  вопль.  Голова   дракона   бешено   дернулась.   Шест
переломился, отбросив Келвина, но тот, словно загипнотизированный, не  мог
выпустить вторую половину. Но тут, потеряв равновесие, он полетел куда-то,
успев мельком увидеть Мокери, реку и деревья.
     В лицо ударило горячим воздухом. Келвин знал: он сделал все, что мог.
Неужели этого недостаточно?
     Он чувствовал, что падает, проваливается в бездонную пропасть.



                              3. ВОСПОМИНАНИЯ

     - Мама, почему мои уши такие маленькие и, круглые?  И  не  похожи  на
твои? Совсем как у папы!
     Он сидел в тазу и засыпал вопросами  свою  красавицу-мать.  С  самого
раннего детства он уже понимал, как она прелестно: с волосами цвета  меди,
темно-фиалковыми глазами и полупрозрачной кожей. Уши у  нее  действительно
были большими и острыми. Не было на свете женщины прекраснее.
     - Потому что, дорогой, ты у нас особенный, - ответила мать.
     - Особенный?
     Он знал, она не хочет его обидеть, но почему при  этом  слове  всегда
так  болело  сердце?  Келвин  желал  быть  не  особенным,  а  обыкновенным
ребенком.
     - Твой отец тоже не похож на других. Ты в него.
     - Но... Почему?
     - Он из другого мира,  дорогой.  Этот  мир  чуть-чуть  отличается  от
нашего. Подобных планет много, миллионы вселенных,  мест,  где  существует
жизнь. И хотя все  они  расположены  рядом,  соприкасаясь,  как  кожица  с
луковицей, все же чем-то неуловимым отличаются друг от друга. Мы не  можем
видеть миры, взаимно проникающие в наш, но они есть, и вполне реальны  для
живущих там людей.
     - Там?
     Он не понял  ни  слова  из  объяснений  матери  и  знал  только,  что
ненавидит резкий запах лука.
     -  Здесь.  Вокруг  нас.  Твой  отец  толкует  об  атомах  и  огромных
расстояниях между звездами, но мудрые люди в  нашем  мире,  объясняют  это
по-другому.
     Он оглядел комнату; небогатую мебель и желтый деревянный пол с лужами
от расплескавшейся из таза воды.
     - Здесь? Еще один мальчик? Другой? В другом мире и таком же тазу.
     - Может не один,  а  много  мальчиков:  столько,  сколько  существует
миров, почти подобных нашему. Именно так, скорее всего, зарождаются  новые
мифы, предрассудки, сказки и  легенды  -  благодаря  соседству,  близости,
почти полной тождественности.
     Сильные гибкие пальцы втирали мыло в грудь Келвина.
     - Ты все поймешь, когда станешь старше, дорогой.  Когда  вырастешь  и
почувствуешь в себе силы исполнить старое Пророчество.
     - Пророчество? Что это такое, мама?
     Она вытерла руки о полотенце, подошла к отцовскому письменному столу,
открыла его и вынула книгу в пергаментном переплете с  кровавым  пятном  а
крышке. Потом подошла к  Келвину,  села  рядом,  открыла  книгу  и  начала
переворачивать   страницы.   Мальчик   увидел    странные,    беспорядочно
разбросанные письма.
     - Это Книга Пророчеств, - объяснила мать, -  написанная  давным-давно
Мауваром Великолепным, могущим прозревать то, что ждет впереди,  тем,  кто
сам стал подобным Божеству, Мауваров, схватившимся в смертельном  поединке
со злым чародеем Затанасом, Мауваром, который,  как  говорят,  будет  жить
вечно, если Затанас не уничтожит его,  и  не  исторгнет  его  сущность  из
нашего континуума. Я прочту тебе сейчас слова, написанные Мауваром задолго
до рождения твоего отца и моего.
     - Это обо  мне,  мама?  -  возбужденно  подскочил  малыш,  охваченный
нетерпением.
     - Да, дорогой. Правда, имени его не упоминается,  но  не  сомневайся,
именно ты выполнишь предсказанное Мауваром.
     И сжав сильной ладонью худенькие пальчики, женщина начала читать:
     "Настанет время и появится  на  свете  Круглоухий,  рожденный,  чтобы
стать свободным и сильным, победитель драконов, с самой юности  призванный
вести в бой армии, избавить свою родину от гнойной язвы,  объединить  Два,
потом Четыре, пока, наконец, Семеро не станут единым целым.  Только  тогда
его задача будет выполнена. И ожидают его почет и слава, уважение  многих,
проклятья жалких завистников. Весь мир узнает о деяниях Круглоухого!"
     - Очень красиво, мама. Что это означает?
     - Что ты будешь  сражаться  с  драконами,  избавишь  Рад  от  тирании
королевы  Зоанны,  дочери  Затанаса,  объединишь  сначала  два   из   семи
королевств, потом четыре, и под конец - все  семь  владений  станут  одной
страной.
     - Но как я смогу этого добиться, мама?
     - Узнаешь, когда настанет время. Это Пророчество.  Пророчества  могут
быть неверно поняты, но всегда исполняются. Всегда. Если не в нашем  мире,
то в подобном ему.
     - И насчет драконов тоже правда?
     - Да, дорогой.
     - Драконы... с когтями, зубами, длинными языками и чешуей?
     - Конечно, милый. А чешуя  из  золота,  точно  как  в  тех  историях,
которые я тебе читала.
     - И я женюсь на принцессе, и  мы  будем  жить  долго  и  счастливо  в
большом красивом дворце? И у нас будут слуги, придворные, шуты, акробаты и
пони?
     - Может быть, - нежно улыбнулась мать. - Но  в  Пророчестве  об  этом
ничего  не  сказано.  И  оно  приведено  здесь  не   полностью.   Какие-то
подробности известны в разных уголках света. Кто-то толкует  о  перчатках,
некоторые - о круглоухих девушках, но все это,  наверное,  не  так  важно.
Знаю только, что в книге говориться именно о тебе.
     - А тебе было известно об этом, когда выходила замуж за папу?
     - Не совсем, дорогой, - засмеялась мать. - Просто знала,  что  должна
стать женой круглоухого, если хочу  иметь  круглоухого  младенца,  и  даже
тогда уверенности,  что  у  тебя  будут  такие  уши,  не  было.  Я  только
надеялась, что мой сын будет хорошим человеком.
     - Ты хотела круглоухого сына? - недоверчиво переспросил Келвин.
     Мать обняла его, поцеловала в левое ухо и прошептала:
     - Конечно, Келвин. Но знай я, что это будешь ты, хотела бы его,  даже
не будь Пророчества.
     Он почему-то заплакал, мать прижала сына к груди, утешая. Но это были
слезы не печали, а облегчения, ведь теперь Келвин может смириться  с  тем,
что непохож на других,  а  то  он  уже  втайне  боялся,  что  мать  родила
остроухую сестренку, потому что не любила его.
     Отец свернул веревку, накинул ее на колышек и дернул. Колышек вылетел
из земли и повис на конце веревки.
     - Вот как надо, Келвин. Теперь попробуй ты.
     Но мальчик закрыл глаза руками:
     - Это волшебство, папа! Волшебство?
     - Вовсе нет! - строго нахмурил светлые брови отец. - Волшебство - это
просто закон природы, еще не  нашедший  объяснения.  Подобных  вещей,  как
волшебство, вообще не бывает, ясно?
     - Д-да, отец.
     Келвин с испугом наблюдал, как отец вкладывает лассо в его руку.
     - Ты должен упражняться много раз подряд. Это единственное искусство,
которым я владел еще до того, как пошел в армию. Больше  мне  нечего  тебе
передать.
     - А з-зачем оно, отец?
     - Видел, как я вчера заарканил корову?
     - Да, но она и так бы пошла за тобой.
     - Иногда попадаются очень упрямые. Теперь смотри! Держишь петлю одной
рукой...
     Они трудились очень долго, но в конце концов Келвин научился  владеть
лассо не хуже отца.
     Дверь со стуком распахнулась, испугав Келвина, играющего с картами на
полу. В комнату ворвался отец, принося  с  собой  снежный  вихрь  и  порыв
ледяного ветра, и захромал к постели, припадая на больную ногу - дикий бык
лягнул его давным-давно, когда он пытался отогнать злобную тварь от коров.
     Мама подняла глаза от куртки, которую чинила,  и  выражение  ее  лица
было такое, словно то, что она ожидала, наконец произошло.
     - Шарлен, я снова видел их, - сказал отец,  схватив  ее  за  руку.  -
Слухи обо мне наконец дошли  до  их  ушей.  Мне  придется  уйти.  Не  могу
подвергать опасности тебя и мальчика!
     Мать воткнула иглу  в  рукав,  встала  и  обняла  отца.  Оба  немного
постояли, прижимаясь друг к другу:
     - Твоя дорожная сумка готова, - наконец выговорила  она.  -  Возьмешь
лошадь?
     - Не могу я взять твою лошадь, - покачал головой отец. - Ни  тогда  в
первый раз, ни сейчас.  Без  нее  ты  не  сможешь  пахать.  Эти  проклятые
сборщики налогов...
     - Сейчас приготовлю тебе обед.
     Отец и сын смотрели вслед матери,  идущей  на  кухню,  и  неожиданно,
высокий светловолосый человек рухнул на колени, прижимая Келвина к  груди,
из которой вырывались странные звуки, словно...
     - Не плачь, папа.
     Но отец только сказал:
     - Сынок, я хочу, чтобы ты очень  внимательно  выслушал  меня.  Голова
твоей матери набита странными  идеями.  Не  верь  ей,  сын.  В  моем  мире
понимают, что такое атомы и расстояния между ними. Это Пророчество - бред!
Чепуха. Ты еще мальчик. Никаких драконов и армий. Если смогу, когда-нибудь
приеду за вами, и мы отправимся в мой мир,  все  трое.  Может  он  не  так
хорош, как этот, но во многих отношениях...
     - Отец, - недоумевающе прошептал  мальчик,  чувствуя  как  напуган  и
одинок. Что происходит? Почему отец должен их покинуть?
     - Все так и будет. Должно быть, сынок.  Обещай,  что  не  попытаешься
исполнить ее Пророчества... Она хорошая женщина, но...
     - Вот твой обед, - перебила мать,  протягивая  сверток,  от  которого
исходил запах свежеиспеченного хлеба, и кувшин с вином из обезьяньих ягод,
которые Келвину не позволяли попробовать.
     - Шарлен, о, Шарлен, - пробормотал отец, и они снова обнялись, словно
в последний раз.
     - Не хочу уходить, не хочу... - с мукой в голосе прошептал отец.
     - Но так было записано, - сказала она уверенно и спокойно. - Это  все
правда, такая же... как само Пророчество.
     - Да, - улыбнулся отец, вытирая глаза.
     - Келвин, - велела мать, - оставайся дома  и  присмотри  за  сестрой.
Поиграй с картами. Погадай на себя, меня и отца. Я вернусь к ужину.
     Келвин проводил взглядом родителей, и тут же сделал, как велела мать.
Двухлетняя сестренка мирно спала и совсем не тревожила его.
     Перемешав карты, он разложил их на полу.  Могут  ли  они  предсказать
будущее? Отец всегда считал это  чепухой  и  небылицами,  но  мама  только
заговорщически  подмигивала.  Она  знала  все,  но  терпимо  относилась  к
невежеству других.
     Лицо  дровосека,  принесшего  новости,  было   мрачным.   Но   Келвин
чувствовал, что мать вовсе не потрясена. Он выглядела точно так же, как  в
день ухода отца.
     - Даже похоронить нечего, мэм. Они разрубили его на  мелкие  кусочки,
грязные бандиты. А дикие звери...  пировали  всю  ночь,  но  не  их  нужно
винить.
     Мать кивнула, понимая, по-видимому, больше, чем мог представить  сын.
После болезненной паузы, женщина, наконец, сказала:
     - Я видела во сне, что именно ты, Хэл Хэклберри,  сообщишь  о  смерти
мужа... и даже больше...
     - Мэм?
     - Шарлен. Я хочу снова стать Шарлен.
     Подняв колпак, который носил иногда, хоть  и  очень  неохотно,  отец,
женщина  погладила  шапку,  словно  нечто  живое,  и  вновь  взглянула  на
дровосека.
     - Он не верил, - прошептала она. -  Никогда.  Даже  после  того,  как
родился Келвин. Просто не желал верить.
     Дровосек неловко переминался с ноги на ногу.
     - Понимаю, мэм. Бывают такие люди. Хотя я против них ничего не имею.
     - Знаю. Чему суждено, то случится. Хотя вина...
     - Что?.. Да, мэм, но...
     - Но я уже оплакала мужа. Когда  он  уходил,  я  уже  знала,  что  мы
никогда больше не увидимся и скорбела... но теперь готова.
     - К чему, мэм?
     - К новой жизни. Жизни, которая прервалась только на момент.
     Келвин, к собственному  изумлению,  обнаружил,  что  по  щекам  текут
слезы. Дровосек, наверное, не так ух плох, но отец... отец был особенный.


     - Круглоухий,  круглоухий!  -  скандировали  краснолицые  сверстники,
зажав его в круг, и сжимали кольцо, тыча Келвина в живот и ребра.
     - Отстаньте! - завопила  восьмилетняя  Джон  и  со  сжатыми  кулаками
бросилась на мучителей. Но чем громче она кричала, чем больше злилась, тем
назойливее становились приставания.
     - Отцепитесь  или  брат  побьет  вас!  Завидуете,  что  Келвин  может
заколдовать ягоды лучше любого из вас!
     - Джон! - с тревогой остерег Келвин, хотя знал, что теперь девочку не
остановить. Кроме того, он действительно  умел  обращаться  с  растениями,
заставляя их цвести, давать сладкие плоды, но вовсе не желал обсуждать это
на людях, ведь родной отец считал, что волшебства не существует.
     - Он герой! Настоящий герой! Так мама сказала.
     - Драться? Хочешь драться,  круглоухий?  -  спросил  тринадцатилетний
парнишка, с торчавшим спереди зубом.
     Келвин покачал головой, помня, как предупреждал его  Джон  Найт,  что
драться нужно только в случае самой крайней необходимости.
     - Боишься! - объявил сорванец. - Трусишь?
     - Да, - не подумав, признался Келвин, который всегда говорил правду.
     - Ну и герой! Пошли к пруду,  ребята,  посмотрим,  кто  дальше  кинет
камень!
     Келвин облегченно вздохнул.
     - Он тебя в два счета уложит!! - вмешалась Джон.
     - Заткнись, - пробормотал Келвин, хотя знал: теперь иного выхода нет,
придется лезть в драку.
     - Твоя мать - ведьма, круглоухий! - прошипел мальчишка. - А сестра  -
паршивая жаба, а ты трусливый сквирбет!
     Кулак с силой врезался в  челюсть  Келвина.  Тот  почти  инстинктивно
ответил ударом на удар, случайно попав в зубы противнику. Парень отступил,
прижав руку к разбитому рту.
     - Ну теперь получишь, - завопил он и ринулся на  Келвина,  размахивая
кулаками. Тот попытался увернуться,  но  безуспешно;  враг  только  крепче
сжимал его. Келвин вырвался:  оба  потеряли  равновесие  и  повалились  на
землю, в грязь. Может со стороны это выглядело лихой схваткой, но на самом
деле Келвин  отчаянно  пытался  удрать,  а  мальчишка  постарше  стремился
навалиться на него и надавать тумаков.
     Наконец, это ему удалось. Удары посыпались градом.  Келвин  с  каждой
минутой слабел и терял силы.
     - Жрешь лошадиное дерьмо, круглоухий, так? - процедил мальчишка.
     Келвин знал: если солжет, его оставят в покое.  Но  любовь  к  правде
взяла верх.
     - Нет!
     Жесткие кулаки барабанили по лицу, причиняя боль,  наставляя  синяки,
лишая мужества. Еще немного, и он лишится зубов, а может и глаз.
     - Я помогу  тебе,  Келвин!  -  закричала  Джон,  вцепившись  в  спину
хулигана, и начала молотить его изо всех силенок.
     Противник на миг отвлекся, и Келвин, увидев путь  к  спасению,  одним
ударом расплющил нос  врага.  Хлынула  кровь,  мальчишка  взвыл,  в  ужасе
отскочив. Видимо, ему и в голову не приходило, что  и  его  могут  побить.
Остальные не вмешались: мальчишеский кодекс чести  требовал,  чтобы  враги
дрались один на один; вмешательство  Джон  не  считалось,  ведь  она  была
девчонкой.
     Но в эту минуту яркий свет упал на лицо забияки, превратив его волосы
в чистое золото, и этот образ навеки отпечатался в памяти Келвина,  потому
что цвет в точности был такой, как... у золота дракона.


     Джон и Келвин работали рядом  с  отчимом,  Хэлом,  выкорчевывая  пни,
чтобы расчистить землю под  посадки.  Топот  копыт  по  утоптанной  дороге
привлек их внимание, предупреждая о появлении стражников.
     Хэл кивнул в направлении леса.
     - Лучше бы тебе переждать там, Келвин, на всякий случай.
     - Конечно, он не их родной отец, но  был  человеком  хорошим,  всегда
обращался с детьми справедливо, заботился о них. Шарлен второй раз выбрала
надежного мужа.
     - Я пойду с ним, - предложила Джон.
     - Может, это к лучшему, - кивнул Хэл. - Ты уже  большая,  кто  знает,
что придет в голову этим...
     Джон покраснела, хотя  знала,  что  отчим  прав:  стражники  королевы
делали ужасные вещи с молоденькими девушками, а на мальчиков  не  обращали
внимания. Поэтому она так завидовала последним.
     Дети спрятались  за  кустами,  выжидая.  Стражники  на  боевых  конях
окружили Хэла.
     - Ты еще не заплатил налогов, фермер.
     - Плохой урожай в этом году.
     - Придется взыскать с тебя пеню. Большую пеню.
     - Я достану деньги. Но если продать лошадь, не на  что  будет  купить
еще зерна для посева.
     - Это твое дело, фермер, -  презрительно  бросил  стражник.  -  Такое
отребье, как ты, должно платить. Не заплатишь - сожжем дом  и  продадим  в
рабство мальчишку.
     - Я заплачу.
     Очевидно, что хотя Хэл  должен  был  повиноваться,  но  не  питал  ни
малейшего почтения к посланникам королевы.
     - Я только нарублю дров и...
     Но лицо здоровенного стражника становилось все  краснее  и  почему-то
казалось золотистым в  лучах  солнца,  превращаясь  на  глазах  Келвина  в
драконью пасть. Да и какая разница? Они тоже уничтожают простых людей.
     Драконы не выходят из головы Келвина. Он ужасно боялся чудовищ, но их
чешуя была из золота и получив такое богатство,  можно  навсегда  избавить
ферму от долгов. Нужно поговорить с Джон и отправиться на  поиски  золота.
Золота дракона.



                                4. РАЗБОЙНИК

     - Джон! Джон!
     Девочка подняла глаза, сиявшие так же ярко, как то, что она держала в
окровавленных руках.
     Желтое золото, принадлежавшее сдохшему дракону.
     - Ох, Кел, я думала ты умер!
     - И поэтому успела набрать золота?
     Что она за создание? Некогда ему приходило в голову, что его сестра -
просто подменыш.
     - Ну... я не могла добраться до тебя, и решила начать собирать чешую.
Только она плохо отрывается. Здесь куча работы, Кел.
     Кел выпутался из ветвей дерева, раскачался, спрыгнул и  только  отбив
пятки, вспомнил - дракон покрыт почти  что  броней,  даже  если  золото  и
считается мягким металлом.
     - Я тут огляделась, - продолжала Джон - и нашла какие-то ягоды.
     - Ты же знаешь, нельзя есть неизвестные плоды, - встревожился Кел.  -
Почти все дикие растения ядовиты.
     - Конечно, знаю, и без тебя все равно не смогла бы их заколдовать. Не
волнуйся, я их не ем, только спрятала парочку, чтобы показать маме. Только
вот что странно:  похоже,  за  кустами  ухаживали,  словно  дракон  о  них
заботился. Его следы там повсюду, даже тропинка  протоптана.  Неужели  это
сад дракона? Ведь он мог раздавить все и не сделал этого. Правда смешно?
     Действительно, смешно. С чего бы дракону оберегать какие-то ягоды?
     - Ты правильно сделала, что решила их припрятать, - кивнул Келвин.  -
Драконам известно многое из того, что мы не знаем.
     Юноша дрожал от усталости, ноги подкосились, он плюхнулся прямо между
короткими крыльями. Язык дракона все еще оставался  под  камнем,  в  левом
глазу зияла дыра. Келвин даже боялся подумать, что произошло бы, не пронзи
копье мозг.
     Неужели мать права и он действительно избранник? Ведь сбылось же одно
ее предсказание - Келвин умел зачаровывать растения, и если окажется,  что
она не обманулась и в остальном, значит это не совпадение. Но ведь отец не
верил в волшебство!
     Подошла Джон с мечом в руках.
     - Сними чешую, Кел, а то я устала. Слишком много работы.
     Для тебя? - с отвращением спросил он.
     - Ну, да. Ты старше, значит...
     Но тут самообладание куда-то исчезло, девочка, рыдая, бросилась в его
объятия, чуть не пронзив мечом.
     - О, Кел, я так испугалась, вдруг ты погиб, а я даже не могу до  тебя
добраться!
     Слезы промочили рубашку. Значит, она просто храбрилась, и, поняв, что
не в силах помочь, решила собрать чешую в надежде, что брат очнется и  все
это глупое притворство! Как же рад был Келвин: а  ведь  она  чуть  его  не
одурачила.
     Но девочка почти сразу же взяла себя в руки.
     - Что-то я разнюнилась, - вздохнула она. - Прости.
     - Думаешь, приятно думать, что тебе все равно, что со мной будет?
     - Но мужч