ое-то движение на земле. Там были
двое всадников, верхом на конях, и смотрели наверх.
	-  Вот он, Корри. Как же мы достанем его оттуда?
	-  Не спрашивай меня, Бимоуд. Нам понадобится помощь.
Посмотри-ка туда!
	-  Что там?
	-  Его дочь. Как она туда попала?
	-  Не знаю. Что это там блестит?
	-  Меч. Должно быть, Сент-Хеленса. Эй ты, девушка, там наверху,
ты не ранена?
	-  Н-нет,-  сказала Хелн.-  Но мой отец‡
	-  Слезай вниз и захвати с собой меч.
	Она колебалась. Но если верить Келвину, перчатки хорошо
помогали при лазании. Кроме того, в прошлом она и сама немного
лазила по деревьям. Однако же есть еще и меч. Если она попытается
спуститься с мечом, не вложенным в ножны, то легко может им
пораниться. Она начала спускаться вниз без меча.
	-  Захвати с собой меч, я тебе говорю.
	Ничего не поделаешь. Она была совершенно беспомощна, с мечом
или без меча, и если она попытается перечить этим грубым мужикам, то
сделает все только хуже. Она потянулась вверх левой рукой в перчатке и
взяла меч так легко, словно бы он принадлежал этой руке и был ее
частью. Когда она подтянула его пониже к себе, то заметила, что на
лезвии имеется надпись, которой она не видела раньше. Ее глаза
неосознанно прочитали эту надпись: "Дано в знак вечной дружбы от Его
Величества Короля Филиппа Бластмора, правителя Аратекса". Так что
же это значило? Может быть, Сент-Хеленс украл этот меч, или он и
король действительно были друзьями?
	-  Спускайся побыстрее!
	Голос у этого Бимоуда был отвратительный. Вероятно, он
способен на подлость, дай ему только шанс. Лучше не сердить его. Она
попыталась отбросить все свои мысли кроме той, что ей нужно
спуститься вниз.
	-  Посмотри на эти ножки! -  воскликнул Бимоуд. Она забыла, что
на ней надето! Это шелковое платье снизу открывало все на обозрение.
Но что же она могла поделать? Если она попытается остаться наверху на
дереве, они подстрелят ее арбалетной стрелой. Она покрепче стиснула
зубы и продолжала спускаться вниз, хотя почти физически ощущала
взгляд двоих мужчин, устремленный на ее движущиеся ноги. Ей
казалось, что теперь их словно покрывает корка грязи.
	Скорее, чем она ожидала, правая перчатка раскачала и развернула
ее на ветке и позволила ей пролететь по воздуху оставшееся небольшое
расстояние. Мужчины стояли, словно загипнотизированные, их глаза
округлились, рты удивленно приоткрылись. Это из-за ее ног? В других
обстоятельствах, она могла бы принять это за комплимент. В данном же
случае она испытывала только отвращение, но не говорила об этом.
	-  Ты видел это, Корри? Должно быть, она наполовину кошка! Я
думал, что она упадет.
	-  Да, это была бы потеря! -  согласился Корри.
	Бимоуд спешился.
	-  Женщина, дай мне этот меч!
	Хелн переместила меч из левой перчатки в правую. Кажется,
перчатки не очень-то торопились с ним расстаться. Если верить
Келвину, они делали того, кто их носит, мастером во владении мечом.
Но могли бы они сделать это для женщины?
	-  Помогите моему отцу,-  сказал она.
	-  Мы поможем ему, когда получим помощь. У нас наготове для
него цепи. Не правда ли, Корри?
	Хелн увидела, что большой отрезок тяжелой цепи пристегнут к
седлу Бимоуда. Пока она наблюдала за ним, он отстегнул ее, и цепь
упала на землю.
	-  Вы собираетесь заковать моего отца в цепи?
	-  Мы должны. Это приказ короля. Но, может быть, к тебе это не
относится, если окажешь нам некую услугу. Давай сюда твой меч.
	Услугу? Ей не приходилось долго догадываться, что это означало.
Она вспомнила тот первый раз, когда ее изнасиловали.
	Корри тоже спешился.
	-  Не будь грубым, Бимоуд. Королю это не понравится. Он не
хочет, чтобы на ней остались какие-то отметки. Хуже того, это не
понравится Мельбе.
	-  Мельба об этом не узнает.
	-  Все же‡
	-  Какая жалость,-  сказал Бимоуд, очевидно напуганный мыслью о
гневе Мельбы.-  И все равно, мы можем потом заставить ее сказать, что
все в порядке. А тогда‡
	Меч, удерживаемый перчаткой, поднялся, когда этого совсем не
ожидала и сама Хелн. К ней вдруг пришла неожиданная решительность.
Решительность, что если она овладеет ситуацией, то сможет хотя бы
отправиться за помощью для Сент-Хеленса. В конце концов, он из-за нее
угодил в это положение. А что касается того, что эти двое планировали
для нее -  она не хотела в этом участвовать.
	Бимоуд протянул руку, чтобы взять меч: -  Отдай мне его.
	После чего она окажется без оружия и совершенно беспомощна и
не сможет им противостоять.
	-  Нет -  сказала она. Меч ткнулся в лицо Бимоуда, и снова
вернулся обратно, не коснувшись его.
	-  Ну, идиотом я буду! -  воскликнул Бимоуд. Он со свистом
выхватил свой собственный меч и взмахнул им. Но в это время перчатка
сделала ложный выпад, изогнула ее запястье, и лезвие Бимоуда
отскочило, удар его меча был отражен. Не только отражен, но и сам меч
улетел прочь с огромной скоростью. Меч упал где-то в кустах, а сам
Бимоуд так и остался стоять с разинутым ртом.
	Корри потянулся к мечу, пристегнутому у него на бедре, но
остановился, глядя на острие меча Хелн, которое неожиданно оказалось
приставлено к его горлу. Его мозг перестал сосредоточиваться на
зрелище голых ножек и перешел на лицезрение обнаженной стали.
	-  Ты,-  сказала Хелн Бимоуду,-  достань эту цепь и подтащи ее вон
к тому дереву.
	Бимоуд сделал все, как ему было приказано, обеспокоенно глядя
на Корри. Его лошадь заржала: это было очень похоже на смех.
	-  Отлично, встань там спиной к дереву.-  Она говорила так, как, ей
казалось, на ее месте должен был говорить мужчина.
	Мужчины подчинились ей. Не спуская с них глаз, пока они
смотрели на лезвие ее меча, она взялась за конец цепи и обошла с ней
несколько раз вокруг дерева. У Бимоуда был такой вид, словно он
собирался сделать неожиданное движение, но регулярно наставляли
острие меча на его левый глаз, и он передумал. А что теперь? Ага, вот
здесь на конце есть замок. Она соединила вместе два конца цепи и
замкнула ее. Затем она встала перед ними.
	-  А сейчас я отправлюсь за помощью. Если ваша помощь прибудет
раньше моей, моего отца не должны заковывать в кандалы. О его ране
необходимо позаботиться, он должен получить пищу и отдых. Если это
не будет сделано, ваш король и ваша Мельба ответят перед самим
Круглоухим из Пророчества! -  Что такое она говорит? Это казалось
безумным! Было почти так, как если бы сами перчатки заставляли ее
разговаривать таким образом!
	Корри и Бимоуд посмотрели друг на друга. Бимоуд судорожно
сглотнул. Они могли не соглашаться с ней, но были сейчас не в том
положении, чтобы спорить.
	-  И еще одно.-  Ее перчатки воткнули меч в землю острием вниз.-
Когда мой отец придет в себя, ему понадобится его меч. Хорошенько
позаботьтесь о нем; ведь это подарок от вашего короля.
	Сама изумленная тем, что делает, Хелн села на коня Корри, и
всезнающие перчатки умело и ловко ухватились за поводья. Она думала,
что сможет вспомнить дорогу к границе, но сомневалась, что ей
придется это делать. Если твердо держать в уме свои желания, то во всем
остальном можно будет полностью положиться на перчатки.
	Когда она проезжала на лошади мимо своих недавних
похитителей, Корри сказал Бимоуду:
	-  Ты‡ Ты надутый идиот. И тебе взбрело в голову сказать ей,
чтобы она захватила с собой меч!
	-  Ну что ж, если бы ты не был так занят рассматриванием ее
платья, ты бы мне, конечно, напомнил об этом! -  парировал Бимоуд.
	Хелн едва не улыбнулась. Может быть, это платье все-таки
принесло ей какую-то пользу.


Глава 13
ПЛЕННИКИ

	Джон Найт лежал на набитом соломой тюфяке и смотрел, как
Герта, его лопоухая сиделка, наливает ему черпаком суп. Чудесным
образом его раненая рука и сломанный палец совершенно срослись,
словно бы ими занимались лучшие хирурги Земли. Должно быть, здесь
отчасти не обошлось без магии, подумал он уныло. Он, который всегда и
всюду заявлял, что магии не существует на свете, даже перед горой
свидетельств, утверждающих совершенно противоположное -  он своим
выздоровлением был обязан магии!
	Это напомнило ему о Шарлен, его остроухой жене, а теперь его
вдове, из другого измерения. Чудесная милая Шарлен! Она верила в
магию, и теперь он знал, что она была права. У нее от него были
чудесные сын и дочь. Если бы только ему не пришлось тогда покинуть
ее! Но если бы он остался с ней дольше, ее жизнь тоже оказалась бы
подвергнута опасности, а он не мог этого вынести, поэтому он и ушел.
Он сделал это с глубоким и не исчезавшим с тех пор сожалением, но он
никогда не сомневался в необходимости этого. Он не мог возвратиться к
ней, пока судьба королевы Зоанны была неизвестна и пока был жив
второй муж Шарлен, Хэл Хэклберри.
	Герта протянула ему серебряную миску с красивой чеканкой и
ложку с самой изысканной отделкой. Он взял их, снова удивившись
тому, как чудесно действует его рука. Ему также очень нравилась
движущаяся картинка на миске: когда ложка приближалась к миске,
лицо на ней улыбалось. Это казалось настоящим изменением
изображения, а не просто иллюзией. Какими же удивительными
мастерами и умельцами были эти люди! Он не спеша глотал бульон, по-
настоящему оценив его чудесный вкус и аромат.
	Герта улыбалась, глядя на него сверху вниз. Ее такие большие уши,
прикрывающие по обеим сторонам лицо, были похожи на уши щенка.
Такие нежные глаза, такое милое лицо, хотя и с большим щелевидным
ртом. В ней было всего три фута роста и, будучи слегка полноватой и
коренастой, она имела вид женщины-гнома.
	-  Ты хочешь хлеба?
	-  Спасибо, Герта. Да, пожалуйста.-  Он наблюдал, как она
пересекает комнату, стены которой были из цельного камня, а
обстановка напоминала обстановку небольшого уютного домика-
коттеджа. Она отрезала ему от буханки большой ломоть хлеба,
использовав большой зазубренный нож. Он заметил, что его ручка тоже
была богато украшена.
	-  Герта, не принесешь ли ты мне и нож? Она принесла его,
доверчиво протянув его вместе с толстым куском хлеба. Он впился
зубами в его корочку, наслаждаясь грубоватым вкусом овса и
каравайных семян с небольшим привкусом пиццы. Ручка ножа была
выполнена в форме серебряного змея, его хвост продолжался и на лезвии
ножа. Когда он дотронулся до кончика рукоятки, глаза змея тоже
задвигались, чтобы проследить за его движением. Он знал, что это всего
лишь магия изображения, но это было слишком сверхъестественно. Как
же им удается оживлять эти вырезанные и вычеканенные фигуры?
	-  Вы называете себя людьми змея, Герта?
	-  Да, это так, Джон Найт.
	Но все остальные неизбежно будут звать их лопоухими. Он
подумал о своей необыкновенной удаче. Раненый, плывущий вниз по
реке к тем невероятным водопадам, которые, казалось, падали в
совершенно черный, заполненный звездами космос. Они приближались
все ближе и ближе, эти водопады, и он греб, чтобы спасти свою жизнь.
Затем и вода и его плот и он сам падают, снова плывут, выплывают на
поверхность, и вот‡ он уже здесь. Это был другой мир, другое
существование, отличающееся как от Земли, откуда он был родом, так и
от мира, который был населен остроухими людьми, считающими
странными людей с круглыми ушами. Он обнаружил, что находится на
плоту на совершенно другой реке, а кругом поют птицы и понял, что
какая-то сила доставила его сюда. Какая-то атомная сила, такая же, как
та, которая была высвобождена при взрыве артиллерийского снаряда,
который забросил его и несколько человек из его команды в почти
сказочный мир магии и остроухих людей. Это случилось странным и
непонятным образом. Эта дыра, этот провал в реальности. Провал
каким-то непонятным образом забросил его сюда.
	Он снова подумал о Зоанне, рыжеволосой королеве Рада, которая
околдовала его магией, хорошо известной на Земле: магией сексуального
влечения. Он подумал о том, какой злобной она была, как она убивала и
уничтожала хороших добрых людей без всякой совести и во всех
отношениях была жутким монстром. Но он долго не мог оценить по
достоинству эту ее сторону, будучи очарован той ее единственной
гранью, стороной, которую она показывала только ему одному: ее
красотой и ее влечением к нему. Как же глупо он был обманут лестью,
как же одержим вожделением к ее телу -  вожделением, которое она
всячески поощряла и поддерживала в нем. Он намеренно забывал обо
всех свидетельствах ее истинной природы в течение неопределенно
долгого срока; теперь ему было стыдно вспоминать об этом.
	В конце концов, он попытался ее уничтожить, уже тогда, когда его
чудесный сын Келвин от милой Шарлен сражался за то, чтобы
освободить королевство от ее власти. Он чувствовал и ему казалось, что
он уничтожил ее, но все же он не был в этом уверен. Но он по крайней
мере попытался это сделать! Если это никак не компенсировало его
длительное пребывание не на той стороне, то все же это было лучше, чем
ничего. Он все еще многим был обязан тому миру, хотя понятия не имел,
как сможет отдать свой долг. Все это теперь было очень далеко, в другой
жизни и, возможно, лучше всего было бы позабыть об этом.
	Джон обмакнул в суп кусок хлеба и стал высасывать из него
жидкость.
	-  Ты знаешь, Герта, сегодня я уже почти здоров.
	-  Да, твои разум и тело исцелились.
	-  Разум? -  Что могла она знать о его бурных внутренних
сомнениях.
	-  Ты был безумен.
	Неужели? Он попытался вспомнить. В его сознании возникали
беспорядочные образы. Словно картинки, мелькающие на
телевизионном экране, пока его разум дремал, время от времени
просыпаясь. Может ли он придать им какой-то смысл, если попытается
расположить их в хронологическом порядке?
	Падение в Провал, вниз, вниз, целую вечность. Затем, каким-то
образом, он уже не падал, он парил в звездном море. Дрейф без
направления, без ориентации. Это странное ощущение, наполнившее его
сознание, сделавшее его сумасшедшим? Отрывочные мысли: как глупо
скитаться через этот Мальстрем без карты! Поэтому он где-то достал
карту или сам ее выдумал и нацарапал не ней маршрут. Маршрут к
Мувару. Это имело так мало смысла, даже в его безумии, что он все
смеялся и смеялся, но, тем не менее, двигался по этому обозначенному
маршруту, который теперь превратился в мерцающую впереди в тумане
ленту. Лента превратилась в поток света или темноты и течение понесло
его вдоль него, пока тот не стал слишком быстрым, и Джон был
выброшен на другой уровень безумия.
	Он карабкается вверх по скользкому склону. Неожиданно
понимает, что на самом деле это панцирь черепахи, такой большой, как
и галапагосская. Или еще больше. Но ведь это совсем не та черепаха, на
которой покоится мир. Неправильная мифология. Возможно.
	Бежит, падает, снова ранит свою и так сильно израненную правую
руку. Эта рука была ужасным образом искалечена, из нее сочилась и
капала кровь, она все нарастающими волнами посылала импульсы боли.
Деревья, кусты, скалы. Бежит, бежит, бежит.
	Падает, падает, падает. Боль. Что-то длинное, серебристое.
	Веревка? Он вытянул вперед левую, не пораненную руку. Громкое
шипение, и веревка начинает разматываться.
	Челюсти змея, широко раскрытая пасть. На клыке висит капелька
чистого яда, затем отрывается и падает. Боль, боль, боль. Чей-то крик.
Его собственный. Затем цветок ласково похлопывает по голове змея.
Голубовато-розовый цветок, что-то среднее между фиалкой и дикой
розой. Ладонь с короткими, словно обрубленными пальцами, держащая
его стебель.
	Челюсти змея закрываются. Змей снова опускается на землю, затем
ускользает прочь.
	Теперь над рукой, держащей стебель цветка, появляется лицо.
Очень синие глаза и очень большие уши, похожие на уши щенка. Лицо
Герты. Она смотрит на него, ее рот кривится, в глазах набухли слезы. По
щеке стекает слезинка.
	Цветочные лепестки касаются его лба, мягко, нежно поглаживая.
Аромат цветка, слегка похожий на аромат мака, успокаивает его усталый
мозг, облегчает давнюю боль. Щеночек с цветочком. Принужденный
болезненный смех. Затем снова забвение.
	Он мысленно одернул себя. Все это было так похоже на сон и все
же так реально. Это было больше, чем галлюцинация, или же
галлюцинация, возможно, могла возвращаться в его памяти со слишком
многими реальными чертами, слишком сильно похоже на реальность.
	Это действительно была Герта. Эта комната была освещена
огромными фосфоресцирующими поганками, размещенными повсюду.
Стены, сделанные из камня, очевидно из твердого. Это было похоже на
комнату в пещере или нору, но стены были совершенно гладкими. Здесь
известна техника лазерного строительства? Или это магия?
	-  Ты хочешь поесть? -  спросила Герта.
	-  Пожалуйста.-  Язык, по крайней мере, был все тот же. Странно,
но он, как и все другие вещи, изменялся от измерения к измерению лишь
незначительно. А может быть, это и не настолько странно и указывало,
что люди во всех мирах имеют общее происхождение, и эти несколько
измерений они колонизировали и заселили. Очевидно, между мирами
имелось сообщение, потому что Мувар создал свою легенду среди
остроухих в Раде, и если можно было верить этим легендам, то Мувар
был вовсе не первым. Как же мог он предсказать объединение
королевств, если не было самих этих королевств, которых требовалось
объединить? Круглоухие и остроухие могли вступать в брак и
производить потомство: он сам это доказал! Это означало, что они были
близкородственными друг другу видами. Но эти лопоухие, среди
которых он был сейчас -  насколько они были близки к другим видам
людей?
	Герта принесла ему одежду. Она была белой, гладкой и блестящей,
и на Земле он бы решил, что это сатин. Было и нижнее белье из менее
блестящего материала, напоминающего хлопок.
	Джон заколебался: привычка, оставшаяся с Земли, где люди
разных полов смущались обнажаться друг перед другом, затем вылез из
постели и быстро схватил одежду. В конце концов, Герта была его
нежной сиделкой в течение промежутка времени, который теперь он
никак не мог оценить. Возможно, это были целые недели, хотя он думал,
что прошли только дни. В течение этого времени она помогала ему всем,
чем только можно, или же ее магия была того рода, которая помогла ему
исцелиться, сохранив все телесные функции. А это казалось
маловероятным! Поэтому, хотя его память и была затуманена, он был
уверен, что Герта видела все его тело и все его функции.
	-  Я не вставал до этого, а, Герта?
	-  Нет, вставал. А я помогала тебе ходить.
	-  Я не помню.
	-  Так и должно быть. Исцеление затуманивает память, но утешает
и перестраивает сознание.
	Он подумал об этом, а также о том, как уверенно он чувствует себя
на ногах. Герта протянула ему пару мягких тапочек с загибающимися
кверху носками. Когда он уселся, чтобы надеть их на ноги, то подивился
тому, что оба тапочка были украшены большими пряжками, и что
пряжки были серебряными. Картинки на серебре изменились, когда его
ноги вошли в тапочки. Он уже перестал удивляться и гадать, в чем же
заключалась эта магия. Искусству не нужно знание этого.
	Он встал, осмотрелся и заметил дверь. Джон был уверен, что
смотрел на эту дверь целыми часами, но теперь было похоже на то, что
он видит ее в первый раз. Она тоже была украшена серебряными
панелями, которые по-своему все время менялись.
	-  Я отведу тебя в мастерскую, Джон. Теперь ты вполне здоров.
Магия закончила свою работу.
	Он не переставал удивляться, идя за ней. Герта двигалась довольно
быстро для человека с такими короткими ногами. Он испытывал по
отношению к ней доброту и нежность, те чувства, которые мог бы
питать к младшей сестре.
	Они прошли под каменными арками, через несколько комнат без
окон и, наконец, вышли в большой природный амфитеатр. Здесь было
много лопоухих мужчин, носивших остроконечные шапочки, не сильно
отличающиеся от колпаков из Рада, и кожаные фартуки. Они работали у
индивидуальных наковален. Котел, вокруг которого кипела работа,
содержал серебро в расплавленном состоянии. Огонь, пылавший так
ярко под котлом, должен был, понял он, иметь магическую природу,
чтобы расплавить серебро.
	Пока он смотрел, один из лопоухих подошел к котлу, неся с собой
охапку серебряных чешуйчатых кож. Он повертел кожу в руках и бросил
ее в котел. Еще один лопоухий, стоящ