емона, что охватил ведьму  и  дракона  обжигающей  тучей.  Моркелеб
качнулся назад, потом напал снова, хлеща и кусая -  он  был  подвижнее,  чем
более крупный дракон, и легче мог скользить среди впадин и ущелий. Из  самых
глубоких рытвин вблизи от Врат поднялись бесформенные рыбы, но  маги-киты  и
дельфины создали вокруг борющихся драконов  защитное  кольцо,  отгоняя  этих
опасных чудовищ прочь.
   Дженни выстрелила из арбалета Сентуивиру в грудь и шею,  но  пузырьки  от
ударов по воде мешали ей прицелиться, а сама вода замедляла стрелу.  Наконец
она стряхнула с ног ремень и с гарпуном в руке и пращой за спиной  рванулась
через черное пространство к дракону и демону, оседлавшему мага.
   Карадок увидел ее приближение. Она ощутила  обжигающую  мощь  заклинаний,
что три ночи вытягивали ее силу. Его рубашка была порвана, берета  не  было;
серебряная фляга плавала перед ним  на  ленте,  а  седые  волосы  вздымались
подобно водорослям в бурлящей воде. Его глаза широко  открылись,  в  них  не
было ничего, кроме зеленоватого огня. Его рот открылся,  и  как  дракон,  он
выдохнул огонь, превративший воду вокруг нее в обжигающий поток.
   Наваждения, боль,  смерть,  подобные  наваждениям  ее  сновидений.  Демон
Фолкатор проник в нее и руками с силой выдирал корни и клочья ее  магии,  но
она  позволила  ей  уйти,  и  драконьей,  и  человеческой,  доверясь  только
заклинаниям магов-китов. С порочной мудростью демона он ухватился за ее сны,
древние желания и страхи, но и от этого она тоже избавилась, дав им уйти.  В
ее разуме не было ничего, и только прозрачная белизна - в сердце, когда  она
со всей силы вонзила гарпун в тело  Карадока,  пришпилив  его  к  скалам,  у
которых Моркелеб держал Сентуивира. Потом, пока Карадок метался  и  дергался
на гарпуне, а изо рта лилась кровь, она как  рыба,  развернулась  в  воде  и
запустила руки в волнистое многоцветное великолепие гривы Сентуивира.
   Когда она выдернула хрустальный шип,  демон  позади  нее  метнул  молнию,
силу, отшвырнувшую ее тело на скалы, вырывая дыхание из легких. Ей  завладел
холод, жар и холод одновременно, а потом  опустилась  тьма,  что,  казалось,
тянулась до первозданного хаоса, существующего под этим миром.

Глава25

   Она пришла в себя под звуки океана. Она  лежала  на  кровати  из  чего-то
мягкого и влажного, пахнущего рыбой; в глазах отражалось утреннее солнце.
   С тобой все в порядке, Дженни?
   В порядке? - спросил один из других голосов в ее сознании. В порядке?
   Она привстала, и что-то скатилось с ее груди и улеглось на ту  штуку,  на
которой она  лежала  -  морские  водоросли,  как  она  заметила.  Когда  она
потянулась к ним, то заметила, что ее руки сморщились и лоснятся,  покраснев
от следов ожогов. Хотя сама боль и  сдерживалась  заклинаниями  исцеления  и
успокоения, она знала об этом, словно сами кости ее были выжжены раскаленным
докрасна прутом.
   Везде, где ее кожу не скрывали клочья сгоревшей одежды, она была такой же
морщинистой и жесткой от рубцов.
   Ее волосы исчезли.
   Как и ее магия.
   Моркелеб снова спросил, С тобой все в порядке?
   Она едва смогла заставить негнущиеся пальцы  открыть  затычку  серебряной
фляги, которую все еще сжимала ее рука. Оттуда она  вылила  на  ладонь  семь
драгоценностей: два рубина, топаз, который явно вытащили из оправы, сапфир и
перидот с трещиной. Словно во сне она вложила перидот в рот и  ощутила,  как
ее сущность снова просочилась сквозь трещину  в  тело.  Ее  боль  тотчас  же
усилилась, так что она сложилась пополам, задыхаясь. Ее руки дрожали,  когда
она выплюнула камень и бросила его в море.
   Она сказала, Все в порядке. И заплакала.
   Повсюду вокруг нее на скалах сидели драконы,  сами  похожие  на  крылатые
драгоценности, великолепные в свете утреннего солнца. Воздух был наполнен их
музыкой, музыкой, что молчала на протяжении того времени, что Дженни  видела
их в лагере Роклис, на протяжении битвы. Она  шепталась  в  воздухе  подобно
морскому бризу или соленому аромату океана. Семь драконов, и некое  мерцание
над океаном, сгусток дымчатого мрака  в  воздухе,  который  был  Моркелебом,
осознала Дженни.
   Нимр нагнул лазоревую голову. Слезы/страдание/свойство людей?
   И Моркелеб сформировал мысль, серебряный кристалл потери, неизбежности  и
необратимой поступи времени - Дженни видела, что  Нимр  этого  не  понял.  И
Мореклеб терпеливо объяснил Свойство людей.
   Полюбишь дракона - погубишь дракона, произнес мягкий голос  Сентуивира  в
ее сознании. Долг.
   Моя магия, сказала Дженни, отнимая израненное лицо от пораженных рук.
   Драконья магия.
   Единственная возможность, сказал Моркелеб, если ты станешь драконом;  ибо
в твоей человеческой сущности нет ничего, к чему может  прикрепиться  магия.
Все выгорело.
   Интересно, и жизнь Джона тоже, если маги, вернувшиеся в лагерь, не смогут
спасти его?
   Она сказала, Я освободила вас, всех вас. Моркелеб, забери меня назад.
   Музыка окружила ее кольцом, и она увидела, что все мотивы  и  нити  столь
различных мелодий на самом деле являлись частью единой огромной  песни.  Она
не понимала, как не догадалась об этом раньше.
   Друг драконов, сказал Сентуивир,  мягкий  перезвон  вселенной  золотистых
колоколов. Друг драконов.
   Потом он расправил крылья, целое поле люпинов и нарциссов, и они  подняли
его. После этого  все  драконы  поднялись  -  розовый  с  зеленым,  белый  с
малиновым, голубой по голубому... Поднялись и закружили подобно листьям  над
океаном,  там,  где  плавно  двигались  и  пускали  фонтаны  киты,  а  потом
устремились прочь, к северу.
   Моркелеб сказал, Маги-киты послали рыб разорвать тело Карадока на  куски,
чтобы морские твари  не  могли  никак  его  использовать.  Более  того,  они
засыпали Врата демонов кучей камней. Больше тут ничего нет для нас,  Дженни.
Я заберу тебя назад.

***

   - Ну уж и генерал из нее. - Джон устало усмехнулся, когда Дженни вошла  в
палатку лазарета. -  Не  могла  попасть  человеку  в  сердце  меньше  чем  с
пятидесяти футов. Наконец-то страна избавилась от нее. - И он протянул к ней
руки. - Не плачь, милая.
   Он нежно притянул ее к себе и нерешительно  (  -  Сильно  болит,  милая?)
прижал ее израненную безволосую голову к плечу. - Не плачь.
   Но она не могла остановиться. И не он, ни  Ян,  который  вышел  из  тени,
чтобы неуклюже погладить ее по спине - она заметила, что  он  вырос  на  два
дюйма за то время, что провел с Карадоком - не  могли  облегчить  боль,  что
наполняла все ее существо.
   Роклис была мертва.  -  Когда  подошло  подкрепление,  мы  предложили  ей
сдаться, - сказал Гарет, который вошел, помятый и перепачканный кровью, чуть
погодя, в сопровождении своего отца. Уриен, ослепительный в своем золотистом
парике и доспехах, одетый, как подобает Королю, прошел  среди  раненых,  что
пролили кровь ради него. Время от времени он наклонялся и разговаривал то  с
одним солдатом, то с другим. Однажды он подержал инструменты хирурга,  когда
прочищали и зашивали грязную рану; когда  внесли  Пелланора  из  Палмогрина,
который истекал кровью от ран, полученных,  когда  он  сражался  на  стороне
Роклис, он взял  его  за  руки  и  сидел  рядом,  пока  лорд  Палмогрина  не
прошептал:
   - Простите меня, - и умер. Люди  тянулись  с  кроватей,  чтобы  коснуться
одежды  Короля,  а  Эктор  из  Синдестрея,   который,   проснувшись,   вышел
прогуляться, говорил что-то бодро и одобрительно  и  пытался  заставить  его
закончить и уйти.
   Сжавшись от смущения, Гарет принес стул и незаметно присел рядом с койкой
Джона. Он выудил погнутые и разбитые очки, нацепил их на  нос,  стараясь  не
задеть то место, где его лицо оцарапала стрела.
   - Она потребовала меч и бросилась прямо в  гущу  врага,  -  продолжил  он
невесело. - Я бы не казнил ее, вы же знаете.
   - Она бы казнила тебя. - Поликарп, который вошел сразу за ним,  осторожно
разместил левую руку, которую носил на перевязи. Его рыжие волосы были мокры
от пота и приглажены военным шлемом, но взглянув в глаза  Правителя,  Дженни
не увидела ни следа демона. В любом случае, если бы Амайон вошел  в  кого-то
еще, она бы об этом узнала. Узнала бы и умерла от горькой ревности.
   - Это не значит, что я бы...
   - Да, - сказал Правитель. - Я имею в виду, она знала, что  сделала  бы  с
тобой и ожидала того же.
   Свет лампы загородила тень. - Почему этот человек здесь? -  Король  Уриен
стоял, глядя на Джона.
   Гарет встал, зацепившись военной формой за стул и сбив его.  -  Отец,  ты
помнишь лорда Аверсина. - Он неуклюже ухватился за него, чтобы поднять. - Он
одержал победу над драконом...
   - Он не убил его. - Уриен сложил руки  на  рубиновой  пряжке  портупеи  и
нахмурился. - Он - пособник демонов. Так сказал Эктор. Должно  быть,  демоны
помогли ему увести дракона в первый раз, а теперь он вернулся.
   - Совершенно верно, Ваше Величество. -  Лорд  Синдестрея  снова  появился
поблизости, похожий на раскормленную бело-голубую бабочку. - И женщина тоже.
   Глаза Джона опасно блеснули. - Черт, а ну-ка, подождите минуту! Что-то  я
ничего не слышал о демонах четыре года назад, когда я...
   - Его придется запереть. - Уриен говорил  с  не  требующей  доказательств
логикой ребенка. - Если он  пособник  демонов,  с  ним  надо  покончить.  Он
попытается разрушить королевство. Все они так делают.
   - Отец... - Гарет протестующе выпрямился.
   - Мне жаль, сын мой. Я знаю, он твой друг,  но  он  попытается  разрушить
королевство.
   - И эта женщина, - напомнил Эктор.
   - Он Драконья Погибель. Он сражался с драконом ради королевства...
   - Ну конечно, мы знаем, что думает Принц Гарет о Драконьих  Погибелях,  -
вкрадчиво сказал Эктор. - Естественно, любой демон, который захотел  извлечь
выгоду из влияния на него, должен всего лишь...
   - Если ты скажешь еще хоть слово о том, как  я  продал  душу  демонам,  -
начал Джон, привстав, а потом опустился обратно, коротко втянув  воздух.  Из
теней вышла  стража  в  бело-лазурных  цветах  лорда  Синдестрея.  Дженни  в
бешенстве подняла руку, вызывая в сознании Слово Огня и Слепоты...
   Но это было всего лишь слово. Сухой  отзвук  в  разуме.  Мертвые  листья,
выпавшие из ее ладони.
   Стражник взял ее за руку. Дженни крутанулась, вырвавшись на  свободу,  но
тут появились другие стражники, подходившие со всех сторон. У Джона  в  руке
как-то оказался кинжал Поликарпа, он снова приподнялся в постели,  на  груди
под бинтами выступила  кровь,  и  Гарет  шагнул  вперед  и  схватил  его  за
запястье.
   - Джон...-Он повернул голову и поймал взгляд Поликарпа.
   Правитель отвел глаза. В глубине души Дженни не могла винить его;  теперь
он слишком хорошо знал  силу  нашептываний  демонов,  ужасающий  соблазн  их
обещаний.
   Глаза  Гарета  встретились  с  Джоновыми.  Отчаянно,  умоляюще...Доверься
мне...
   Доверься мне...
   Джон глянул на Дженни. Затем раскрыл ладонь и  позволил  забрать  у  себя
нож.
   Стражники принесли носилки:
   - Заберите его в укрытие,  где  Его  Величество  спал  прошлой  ночью,  -
проинструктировал Эктор, ибо Король ушел.
   - В смысле, тот, где Королю теперь уже спать не придется? - саркастически
спросил Джон. - Потому как все драконы разошлись, а волшебники, что  привели
их, излечены? - Его голос дрожал от гнева.
   - Меня не втянуть в споры с демоном,  -  чопорно  сказал  лорд  Эктор.  -
Хорошо известно, как они оборачивают в свою пользу любой довод.
   Джон глянул на Гарета, который избегал его взгляда. Дженни смотрела,  как
Джона подняли на носилки; пока внимание Эктора было сосредоточено  на  этом,
она отступила в тень. Гарет прав, не усугубляя спора, подумала она. Она была
бы более полезна на свободе, чем если бы Эктор вспомнил о ее  присутствии  и
уговорил бы Короля арестовать ее тоже. Но лицо Джона, застывшее как  мрамор,
поразило ее в самое сердце, как болезненный упрек, а  свет  факелов  выделил
темную дорожку отметин Королевы Демонов на его горле.
   Когда портьера за Эктором и стражей опустилась. Дженни увидела, как Гарет
беззвучно вернулся и его рука скользнула под подушку. Ей показалось, что  он
вытащил кусочек железа. Он засунул его за пазуху, подальше из виду.

***

   Этой ночью  выжившие  маги  пришли  в  палатку  регента.  Блайед  казался
наиболее живым, наиболее уверенным в себе, но даже он был  рассеянным;  мисс
Энк и Саммер, Ледяная Наездница,  немногим  отличались  от  лунатиков,  пока
талисманы не вложили им в рот и  к  ним  не  вернулись  их  души.  А  потом,
поскольку Дженни остро ощущала присутствие и шепот Готписа, Зимимара и  всех
остальных демонов снаружи палатки, все маги  присоединились  друг  к  другу,
используя печать Королевы  демонов,  чтобы  протащить  искалеченных  демонов
сквозь тела, с которыми те были в  свое  время  связаны  и  заключить  их  в
ракушки, камни и табакерки.
   После этого они вышли в мерцающем свете ведьминого огня, который  вызвала
Изулт, и бросили опустевшие драгоценности в реку Уайлдспэ, там, где  течение
ревело среди скал. Аметист, в котором  находилась  душа  Ледяного  Наездника
Вереката, его сестра Саммер с бесстрастным лицом разбила молотом на кусочки.
Поликарп сделал то же самое с топазом, что находился среди  талисманов  и  в
котором, по их предположениям,  содержалась  душа  самого  Карадока.  Дженни
заставляла себя надеяться, что душа принца торговцев найдет мир.
   Ее магия не вернулась. Блайед и Изулт  вдвоем  лечили  Дженни  с  помощью
порошка Королевы демонов, но это не помогло. Она помнила, как демон Фолкатор
кусал, жевал и рвал  ее  разум,  словно  взбесившаяся  крыса;  помнила,  как
выпустила в океан все, чем он мог бы овладеть, чтобы  она  оказалась  в  его
власти.
   Внутри нее не было ничего.
   Только болезненное желание, что медленно  принимало  определенную  форму:
желание Амайона. Желание огня и цвета, силы  и  радости,  когда  внутри  нее
демон.
   Это было умопомешательство, и она это знала, но желание не  уходило.  При
ее опустошении оно светило подобно нежному уюту, и  ей  казалось,  что  даже
любовь Джона была лишь бледной тенью по сравнению с мудростью  и  пониманием
демона, который так хорошо ее знает.
   Все эти дни она ухаживала за Джоном в охраняемом укрытии, под  присмотром
воинов Уриена и Эктора, и ее душу терзал вид Яна, Изулт и  Блайеда,  которые
могли  творить  магию,  исцеляющую  его.  Ее  терзало  также  то,  что   она
представляла, как  они  отводят  глаза,  когда  она  выполняла  унизительные
задания - приносила воду  и  толкла  травы.  Когда  ее  жалели.  Мир  вокруг
обернулся ядом, и она размышляла - вопреки всем доводам и опыту - что только
Амайон позаботится о ней и поймет.
   Луна в дневном небе разрасталась все больше и больше,  словно  безвольное
белое существо, приближая день, когда оно насытится плотью мертвых  королей;
люди Эктора создали на другой стороне моста погребальный костер. Однажды,  в
жаркий полдень, Дженни почувствовала запах масла, которым они его пропитали.
Эктор разглядывал магов всякий раз, когда проходил мимо, ибо законы  на  юге
были созданы с пониманием того, что те, кто был под властью  демонов  против
воли, пусть  даже  однажды  освобожденные,  в  действительности  никогда  не
приходят в себя. Никаких законных мер предосторожности для  магов,  которыми
овладели против их воли, не было, потому что ни разу за всю историю Бела  не
появлялись демоны, достаточно сильные, чтобы это сделать. Все  это  мелькало
перед Дженни сквозь завесу одержимости, усталости, боли.
   Этой ночью Дженни встретила Гарета и Яна рядом с тюремным  укреплением  и
добыла у спящих охранников ключи. Тишина этого зачарованного сна  лежала  на
всем лагере, когда Гарет спустился по лестнице и поднялся  снова  с  Джоном,
тяжело опиравшимся на его плечо.
   - Мне жаль, что я не смог.. не смог защитить тебя, - сказал  юноша.  -  Я
делал все, что мог, чтобы отец изменил приговор. Это  омерзительно  -  после
того, что ты сделал для королевства.
   - Это здравая мысль. - Этим  утром  Джон  в  первый  раз  после  сражения
побрился и выглядел осунувшимся и худым. На горле, там, где камзол и рубашка
были расшнурованы, темнел ожог; яркий лунный свет,  казалось,  оттенял  нити
серебра в тех местах, где другие отметки Королевы Демонов пересекали ключицы
и шею. - Что до меня, я бы не поверил  человеку,  что  пошел  и  связался  с
демонами. Что до тебя, то раз ты это сделал, то каждый лорд  в  этих  землях
восстанет, и я среди них. Ты принес это? - добавил он, и  Гарет  вручил  ему
кусочек железа, который он забрал из койки в тот день, когда Джона поместили
под арест.
   - Ян? - Джон протянул руку сыну. Но Ян отвернулся, не сказав ни слова. Он
спокойно и старательно работал, чтобы исцелить раны отца, и вместе  с  Изулт
накладывал также заклятья на обожженные,  искалеченные  руки  Дженни.  Изулт
даже сделала все, что могла, чтобы  облегчить  мигрени  и  приливы,  боли  и
страдания, что снова нахлынули на Дженни, как только магия,  что  сдерживала
их, пропала.
   Но делая все это, Ян молчал и избегал матери, жалея ее, думала она -  или
еще хуже, отталкивая после того, что видел в те  дни,  когда  оба  они  были
рабами своих демонов.
   Дженни не заметила, когда Гарет вручил Джону сумку,  содержащую  ракушки,
табакерки и камни, запечатанные и помеченные сургучом, в которых  находились
души демонов. Она потратила неделю, пытаясь не уступить стремлению  перерыть
весь лагерь в их поисках. Ее израненные  руки  под  льняными  рукавами  были
покрыты рубцами от ногтей, когда боль  от  желания  начать  розыски  слишком
возрастала. Три ночи подряд Амайон изображал ей во сне, что будут  делать  с
ним целую вечность, как только он будет отправлен  в  зазеркалье,  -  ничего
подобного она не хотела сотворить даже с худшим врагом -  даже  с  Королевой
Демонов, чье имя страстно шептал во сне Джон. Она даже не представляла себе,
что разумное существо может совершить такое с кем-то или с чем-то.
   Выпусти меня. Выпусти меня. Выпусти меня.
   Она не должна освобождать демона в своем мире. Она это знала  -  снова  и
снова вонзая ногти в ладони, она это знала - и знала также, что послать  его
в его собственный тоже невозможно (Нет, можно! Я обещаю, что вернусь  отсюда
обратно!). Он проделывал с ней ужасные вещи, унижал ее так, что  иногда  она
понимала, как трудно ей  об  этом  вспоминать.  (Когда  я  уйду,  ты  будешь
вспоминать это! Вечно, во сне, во всех подробностях! Пока ты  не  освободишь
меня...)
   Но все же...
   Хуже всего было то, что болезненную пустоту в том месте,  где  находилась
ее  магия,  отчаянно  хотелось   чем-то   заполнить.   Присутствие   Амайона
успокаивало ее. Когда он завладел ею, она никогда не была одинока.
   Если ты выпустишь  меня,  прелесть  моя,  обожаемая,  ты  снова  получишь
обратно свою магию.
   Молчи. Молчи. Молчи.
   - Что он дал тебе, - спросила она Джона, когда они направились туда,  где
на краю лагеря их ожидал Моркелеб. - В самом начале - наконечник стрелы?
   - Это? - Он вытащил ее из кармана, где спрятал также хотвейзы со звездным
светом и бутылочку из стекла и алебастра со слезами дракона. Он показал его,
острие с грубыми шипами и с древком, примерно дюйм которого еще сохранился.
   - Подарок от Роклис, - сказал он. - Может, последний, который она  вообще
вручила - но уж всяко самый искренний. Если ты не можешь снять с меня  часть
этой боли и засунуть в пузырек, чтобы подбросить для ровного счета. Это тоже
подарок от нее, я считаю.
   -  Да.  -  Дженни  смотрела  в  сторону,  внезапно  возненавидев  его  за
напоминание о ее утрате. За такой обыденный  разговор  о  ее  боли.  Амайон,
подумала она, никогда бы не ее так не обидел. - Этого я сделать не могу.

Глава 26

   За ночь до Королевской Луны две тени спускались по изукрашенным коридорам
древнего храма Сина, где  находился  город  Эрнайн.  Их  фонари  отбрасывали
дрожащий свет на нарисованных газелей  и  делали  звезды,  нарисованные  над
головой