олщу
камня.  Располагающиеся  под  самым  потолком  оконца  точили  голубоватый
полусвет, очерчивающий сами Врата Бездны - широкие, облицованные бронзой и
снабженные железными засовами.
     Врата были заперты и теперь, но из приоткрытой  в  них  узкой  дверцы
глядел мрак. Оттуда тянуло холодом, запахом воды, камня и падали. Подобрав
балахон, Дженни  перешагнула  массивный  порог  и  торопливо  двинулась  в
темноту, мысленно, по-драконьи прощупывая туннель и  отыскивая  серебристо
мерцающие руны, которыми она вчера метила путь.
     Первый туннель был довольно широк и еще хранил остатки былой  роскоши
в виде фонтанов с бассейнами  вдоль  стен.  Сейчас  фонтаны  были  большей
частью сломаны, стоки бассейнов забились  и  вода  свободно  струилась  по
каменному полу.  Лодыжки  сводило  от  холода,  края  балахона  намокли  и
отяжелели. Дженни продвигалась все медленнее,  то  и  дело  вслушиваясь  и
восстанавливая в памяти вчерашний путь. Путь  этот  пролегал  недалеко  от
Пещер Целителей, и Дженни еще предстояло  угадать  нужный  поворот,  чтобы
углубиться в незнакомый лабиринт туннелей.
     Кожей она пыталась уловить  живое  покалывание  магии,  исходящее  из
Сердца Бездны, которое располагалось,  по  ее  расчетам,  где-то  внизу  и
слева. А тут еще не ко времени вспомнились вновь слова Мэб о том, что ждет
человека, сделавшего неверный шаг в этих катакомбах, и Дженни  попробовала
успокоить себя мыслью, что, заблудись она, разум Моркелеба  всегда  сможет
вывести ее из лабиринта...
     Да, но если Зиерн овладеет Камнем, чья  магическая  сила  уже  сейчас
связывает дракона, она обретет власть и над  Моркелебом,  а  самой  Дженни
отсюда не выбраться нипочем...
     Ускорив  шаг,  Дженни  миновала  ряд  дверей,  сделанных  на   случай
нападения на Цитадель из Бездны. Все они были открыты Гаретом и той,  кого
он принимал за короля. У порога  последней  двери  громоздились  мешки  со
взрывчатым порошком, на который так надеялся старый Балгуб. Дальше туннель
разветвлялся, и Дженни остановилась в арке, вырезанной  в  виде  отверстой
пасти; черные каменные клыки торчали из складчато-розовых каменных  десен.
Инстинкт нашептывал ей, что это то самое место, где ей  надлежит  покинуть
главный туннель. По левую руку зияли входами два коридора и оба вели вниз.
В том, что поближе, за ручейком,  бегущим  из  сломанного  желоба,  Дженни
различила на наклоненном вглубь каменном полу сырые отпечатки ног.
     "Джон",  -  предположила  она,  поскольку  следы  были  смазанные   и
нечеткие.  Потом  чуть  дальше  приметила  еще  одни,   уже   просыхающие,
оставленные подошвами иной формы - поуже. Исчезающая цепочка следов вывела
Дженни в огромную гулкую пещеру и оборвалась на ступенях  узкой  лестницы,
извивающейся меж гигантских каменных грибов и особняков  из  алебастра.  В
конце лестницы была дверь, прорезанная в стене пещеры. Добравшись до  нее,
Дженни нацарапала на камне руну и, переступив порог, двинулась по  узкому,
как щель, коридору вниз, в недра Бездны.
     Вдали, в тяжелой давящей черноте, затрепетал крохотный клочок желтого
пламени.
     Не осмеливаясь окликнуть несущего факел,  Дженни  бесшумно  метнулась
вслед за огоньком. Потеплевший и утративший пещерную  сырость  воздух  уже
пронизывала легкая дрожь магии - Камень был близко. Но что-то  болезненное
присутствовало в этом  тепле  и  в  этой  дрожи,  словно  запах  тронутого
гниением мяса или та  мертвенная  зелень,  что  Дженни  уловила  драконьим
зрением в отравленной воде. Да, теперь уже было ясно, что права Мэб, а  не
Балгуб. Камень и впрямь осквернен.  Таящиеся  в  нем  заклинания  медленно
перерождались, проникнутые ядом, выпитым из разума Зиерн.
     Догорающий  факел  Дженни  нашла  в  конце   обширного   треугольного
помещения, у подножия пологой лестницы. Плоские ступени вели к распахнутой
железной двери,  где,  упав  поперек  порога,  лежал  без  сознания  Джон.
Слизни-падальщики уже озабоченно обнюхивали его лицо и руки.
     - Стой! - услышала Дженни  из  темноты  за  дверью  отчаянный  вскрик
Гарета - и тихий, злобный смех.
     - Гарет, - выдохнул нежный голос. - Ты  в  самом  деле  думаешь,  что
способен остановить меня?
     Похолодев, Дженни кинулась к распахнутой двери.
     Сквозь лес алебастровых колонн она увидела их  обоих.  Блики  факела,
прыгающего в руке Гарета,  метались  по  каменному  кружеву,  обступавшему
подземную площадь, и лицо  юноши  казалось  особенно  бледным  над  черным
студенческим одеянием. В близоруких глазах  стыли  ужас  и  беспомощность.
Видно, что-то подобное не раз являлось Гарету во снах. В  правой  руке  он
держал алебарду, на которую раньше, как на костыль,  опирался  Джон.  Надо
полагать,  Аверсин  перед  тем,  как  лишиться  сознания,  все-таки  успел
предупредить принца, с кем тот имеет дело. Во всяком случае, у Гарета было
оружие. Другой вопрос - сумеет ли он им воспользоваться.
     В центре блестящей, словно полированный оникс, ровной площади дрожала
мгла. Там, тлея трупным свечением, лежал Камень.  Женщина,  стоящая  перед
ним, была ослепительно прекрасна, как Леди Смерть, что бродит, если верить
легендам, по морю в шторм. Зиерн показалась Дженни еще моложе, чем  тогда,
на поляне у родника; перед Камнем стояла хрупкая девочка-подросток, против
которой у Гарета просто не поднялась бы рука. И все  же  даже  в  этом  ее
облике  было  что-то  отталкивающее  -  возможно,  все  то   же   ощущение
ошеломляющей, неестественной чувственности,  способной  пронзить  если  не
сердце Гарета, то во всяком случае его плоть. На Зиерн была лишь кружевная
сорочка; неизвестно откуда  берущийся  ветерок  шевелил  легкие  рукава  и
темные волосы чародейки. И, остановившись на краю открытого  пространства,
Дженни вдруг поняла, что видит Зиерн такой, какой она пришла к этому Камню
впервые - девчонкой-колдуньей, пробирающейся по темным коридорам в поисках
магической власти, которой ей так недоставало. А сама Дженни  -  разве  не
так же искала она путей в магию на своем  дождливом  севере,  с  отчаянием
чувствуя, как уходят силы и время!
     Губы Зиерн раздвинулись в улыбке, явив ровный жемчуг зубов.
     -  Это  моя  судьба,  -  прошептала  она,  лаская  маленькими  руками
черно-синюю поверхность Камня. - Гномы не имели права отбирать его у меня.
Теперь он мой. Он должен был стать моим. И ты тоже.
     Она простерла руки к Гарету, и тот вскрикнул шепотом:
     - Нет!
     Но обращался он скорее к себе, чем к ней, отчаянно борясь с  желанием
шагнуть навстречу Зиерн.
     - Что значит - нет? Ты создан для меня, Гарет. Создан  быть  королем.
Моей любовью. Отцом моего ребенка.
     Призраком она поплыла к нему по маслянисто-гладкому черному полу.  Он
махнул на нее факелом, но чародейка даже не отпрянула - лишь  рассмеялась,
справедливо полагая, что у Гарета просто не хватит  храбрости  ударить  ее
огнем в лицо. Тогда он занес одной рукой алебарду,  но  Дженни-то  видела,
как по бледному лицу юноши катится пот. Еще  секунда  -  и  он  бросил  бы
оружие на пол или сломал бы древко пополам.
     Дженни шагнула  из  каменных  зарослей,  осветив  пещеру  голубоватым
ведьминым огнем, и  голос  ее  рассек  трепещущую  тишину  зала,  как  нож
рассекает ткань.
     - ЗИЕРН! - крикнула она, и чародейка обернулась.  Глаза  ее,  желтые,
будто у кошки или дьявола, сверкнули белым огнем, как тогда, в лесу,  и  в
ту же секунду Гарет нанес удар алебардой.
     Чуть ли не  с  презрением  Зиерн  применила  отражающее  заклятье,  и
выбитое оружие загремело по камню.  Повернувшись  к  юноше,  она  вскинула
руку, но тут Дженни шагнула вперед, освобождая все накопившееся бешенство;
корчащаяся веревка белого пламени сорвалась  с  ее  ладони  и  полетела  в
Зиерн.
     Та отбила удар, и пламя с шипением и треском ушло в  черные  каменные
плиты пола. В желтых глазах вспыхнули ненависть и торжество.
     - Ты!.. - шепнула Зиерн. - Я говорила тебе, что завладею Камнем...  И
я говорила тебе, как я тогда с тобой поступлю, ты, невежественная сука!  Я
раздавлю тебя за все, что ты сделала!
     Заклинания увечья и разрушения ударили, словно  молния,  в  замкнутом
пространстве пещеры, и Дженни содрогнулась, чувствуя,  как  прогибаются  и
поддаются все выставленные ею заслоны. Власть, обретенная  Зиерн,  рухнула
на Дженни чудовищной тяжестью, как тогда, на поляне.  Но  в  тот  раз  это
длилось лишь секунду - на большее в ту пору у Зиерн не хватило сил. Теперь
же... Каким-то чудом Дженни вывернулась из-под огромной  тяжкой  тени,  но
Зиерн, не давая опомниться, ударила вторым заклинанием, затем  -  третьим.
Швы черного балахона задымились; судороги вгрызлись в каждую мышцу. Что-то
взорвалось в черепе горячей дымящейся  болью,  и  Дженни  ощутила  во  рту
привкус крови. Ослепленная, полузадохнувшаяся, она уже и  не  помышляла  о
том, чтобы провести ответное заклинание. Остаться  в  живых  хотя  бы  еще
несколько мгновений - вот  все,  на  что  она  могла  рассчитывать.  Зиерн
помедлила как бы с  сожалением,  выверяя  напоследок  чудовищные,  злобные
подобия тех заклятий, что применяла сама Дженни, когда нужно было избавить
безнадежно больных от лишних мучений. Разум Зиерн,  многократно  усиленный
мощью Камня, словно черная отравленная  игла,  властно  проникал  в  разум
Дженни, ища ее скрытую сущность.
     "Так мне и надо... - мелькнула  последняя  мысль,  и,  словно  черный
едкий ил, заклубилась поднятая со дна души застарелая  ненависть  к  самой
себе. - Так тебе и надо, Дженни Уэйнест... Ты всегда убивала лишь тех, кто
слабее тебя; учителя своего - и того ненавидела;  мужчиной,  который  тебя
любил, - помыкала; сыновей - бросила; талант  -  растратила,  погубила  из
лености и страха... И ты осмелилась бросить вызов Зиерн? Ты  же  ничем  не
лучше ее, ты такое же зло, только лишенное величия!.."
     А в следующий миг ледяным ливнем Уинтерлэнда хлестнула ярость: Дженни
поняла, что отчаяние ее наведено Зиерн. Подобно  дракону,  Зиерн  лгала  с
помощью правды, но ложь  все  равно  оставалась  ложью.  С  трудом  подняв
голову, Дженни увидела это прекрасное злое лицо, увидела  золотые,  полные
торжества  глаза  и,  подавшись  вперед,  схватила  чародейку  за  хрупкие
запястья. Хватка была старушечьи слабой, и все-таки  Дженни  не  позволила
пальцам разжаться.
     "Величие? - мысленно выкрикнула она ей в лицо сквозь  пелену  боли  и
наведенных заклятий. - Это ты считаешь себя великой, Зиерн! Да, я  зла,  я
слаба, я труслива, но я это знаю и без тебя! А ты  лжешь  самой  себе,  ты
боишься заглянуть в свою душу - и попомни мои слова:  этот  страх  тебя  и
погубит! Умру я сейчас или нет, но ты, Зиерн, сама себя убьешь -  не  тем,
что ты делаешь, а тем, что ты есть!"
     Рывком  Дженни  вывернулась  из  внезапно  ослабшей  страшной  хватки
нечеловеческих заклятий. В тот же миг  резкий  удар  заставил  ее  разжать
руки. Упав на колени, Дженни  видела  сквозь  путаницу  волос  искаженное,
бледное лицо чародейки.
     - Ты!.. Ты!.. - вскрикнула Зиерн, и тело ее с какой-то оскорбительной
глазу откровенностью стало стремительно пеленаться лоскутьями  колдовского
пламени. Мгновенно сообразив, что спасать теперь нужно не разум,  а  тело,
Дженни бросилась на пол. В неистовом  дымном  смерче  магии  перед  Камнем
стояла тварь из дурного сна - некая  противоестественная  помесь  тигра  и
гигантского богомола. С пронзительным лошадиным ржанием чудовище  ринулось
в атаку.
     Дженни откатилась с дороги, спасаясь от гребенчатых, бритвенно острых
лап. Она услышала окрик Гарета (именно окрик, а не вопль ужаса);  алебарда
уже скользила, гремя, по гладкому, как стекло, каменному полу к протянутой
руке Дженни. Пальцы сомкнулись на древке буквально за  секунду  до  второй
атаки. Металлическое лезвие взвизгнуло, когда Дженни,  полоснув  алебардой
по жвалам, заставила чудовище вжаться спиной в  черно-голубоватый  Камень.
Затем тварь заячьей скидкой, как тогда,  на  поляне,  метнулась  прочь,  и
Дженни почудилось, что она снова слышит отдаленный вопль Зиерн: "Я  покажу
тебе! Я всем вам покажу!.."
     Существо нырнуло в каменные заросли, ища дорогу к  туннелям,  ведущим
наверх.
     Дженни поднялась с колен, намереваясь бежать вслед  за  ним,  -  -  и
рухнула у подножия Камня. Жестокие заклятья Зиерн отпускали не сразу: боль
разрывала мышцы, мозг казался  пульсирующим  нарывом,  вдобавок  вернулись
чувство беспомощности и жгучая ненависть к себе  самой.  С  каким-то  даже
удивлением Дженни осознавала, что рука с обожженными пальцами, лежащая  на
древке, принадлежит ей и, кажется, еще  повинуется  ее  приказам.  Правда,
непонятно было, почему пальцы обожжены, - видимо, Зиерн наносила и  другие
удары, которых Дженни просто не запомнила.  Гарет  наклонился  над  ней  с
факелом в руке.
     - Дженни! Дженни, очнись! Дженни,  пожалуйста!..  Не  заставляй  меня
одного идти за ней!
     -  Нет,  -  с  трудом  проговорила  она  и  выплюнула  кровь.  Что-то
подсказывало  ей,  что  пораженные  органы  уже   исцеляются   -   быстро,
по-драконьи. Сил, однако, от этого не прибавилось. Дженни снова попыталась
подняться и снова упала. Начался приступ рвоты. Гарет  пришел  на  помощь,
трясущимися руками поддержал  за  плечи,  и  спустя  мгновение  со  слабым
проблеском интереса Дженни подумала вдруг: а что будет, упади она сейчас в
обморок, - и тут же заставила себя выкинуть эту мысль из головы.
     - Она собирается овладеть Моркелебом, - прошептала Дженни, наконец-то
поднимаясь с пола; черные волосы занавешивали лицо. - Им правит Камень. Со
мной она не справилась, а с ним - может...
     Гарет помог ей встать, потом нагнулся и подобрал алебарду.
     - Я должна остановить ее, пока  она  не  выбралась  наружу.  Ее  надо
уничтожить, пока туннель ограничивает ее размеры. Останься здесь и  помоги
Джону.
     - Да, но... - начал Гарет, но Дженни освободилась от  его  поддержки,
забрала алебарду и, пошатываясь, двинулась к зияющему дверному проему.
     Чернота за порогом клубилась, спутанная  заклинаниями  дезориентации.
Руны,  которыми  Дженни  помечала  путь,  исчезли  со  стен;  на   секунду
показалось даже, что Зиерн каким-то образом стерла ей память: все  туннели
выглядели совершенно одинаково.  Страх  сжал  горло  при  мысли  о  вечном
блуждании в темноте, но  навыки  Уинтерлэнда,  с  помощью  которых  Дженни
находила дорогу в самых безнадежных  чащобах,  не  оставили  ее  и  здесь.
"Думай, - приказала она себе. - Думай и прислушивайся". Забыв на минуту  о
магии, Дженни огляделась, инстинктом лесного жителя находя одну за  другой
неприметные детали, запавшие в память  на  пути  к  Сердцу  Бездны.  Чутко
вслушиваясь в тишину, отзывающуюся многократным эхом на  любой  звук,  она
уловила  приглушенное   бормотание   Джона,   говорящего   Гарету   что-то
относительно дверей, которые гномы собирались замкнуть, и скрежет хитина о
камень - там, впереди.  Обострившимся  слухом  Дженни  различила  суматоху
мелких пещерных тварей, бросающихся врассыпную с дороги огромной твари, и,
не теряя больше времени, пустилась в погоню.
     Она велела Моркелебу ждать у внешних  врат  и  теперь  молила  богов,
чтобы у дракона достало ума ее не послушать. Впрочем, какая  разница,  где
он будет находиться, когда заклинания Зиерн,  усиленные  Камнем,  призовут
его! А уж расплатиться с Камнем чародейка сумеет  -  теперь  в  ее  власти
окажется много жизней. Как только дракон станет ее рабом, Цитадель  падет,
и Камень останется в руках Зиерн навечно.
     Дженни несколько раз  пыталась  перейти  на  бег,  но  любая  попытка
сокрушала кости разламывающей болью. Босые ноги шлепали  по  струящейся  в
туннелях  ледяной  воде,  эхо  отражалось  высокими  неровными  потолками.
Обожженные руки закоченели на древке алебарды.  Можно  было  лишь  гадать,
насколько Зиерн опередила Дженни. Все зависело от того, как  быстро  может
передвигаться то мерзкое существо, в  которое  перевоплотилась  чародейка.
Дженни плохо представляла себе, как она будет биться с  такой  тварью,  и,
честно говоря, мысль о предстоящем поединке ее ужасала. "Этим  должен  был
заниматься Джон, - с горькой усмешкой подумала она. - В конце  концов,  мы
же уговаривались, что с чудовищами  будет  драться  он!.."  Да,  Мэб  была
права: есть зло похуже дракона в этих землях.
     Дженни  миновала  скопление  гигантских  каменных  грибов   и   вновь
оказалась в  оскалившейся  черными  клыками  арке.  Здесь  она  наконец-то
заставила себя перейти на бег, понимая уже, что безнадежно опаздывает.  За
цепочкой приоткрытых дверей, на прочность которых так рассчитывали  гномы,
пошли голубоватые сумерки подвалов Цитадели. Слабый  отсвет  лихорадочного
грозового  дня  в  дальнем  дверном  проеме  трепетал  на   изломанной   и
опрокинутой мебели. Резкий запах свежей крови обжег ноздри  еще  до  того,
как Дженни споткнулась об обезглавленное  тело  гнома,  плавающее  в  алой
клейкой луже. Последний  подвал  напоминал  бойню:  люди  и  гномы  лежали
вперемешку, их черные одеяния намокали кровью. Кровь была везде: на стенах
и даже на потолке, - запах  ее  душил,  останавливал  дыхание.  Из  узкого
проема с сорванной дверью слышались вопли и  тянуло  гарью.  Спотыкаясь  о
трупы, Дженни кинулась туда.
     "Моркелеб!" - Она бросила мелодию  его  тайного  имени,  как  бросают
спасительную веревку  в  черную  расселину.  В  следующий  миг  разумы  их
соприкоснулись - и тут же чудовищная власть Камня рухнула на них обоих.
     Свет ожег глаза. Одолев гору  тел  на  пороге,  Дженни  остановилась,
моргая. Изломанная мостовая сияла пятнами только  что  пролитой  крови.  А
впереди, кажущаяся больше  и  чудовищней  в  грозовых  вспышках,  к  земле
припала тварь, обретшая теперь подобие гигантского крылатого  муравья,  но
без муравьиной грации. Осьминог, змея, скорпион,  оса  -  каждое  из  этих
существ достаточно отвратительно  само  по  себе,  здесь  же  они  как  бы
дополнили друг друга. Визгливый смех, пронзивший разум Дженни, был  смехом
Зиерн. Чародейка звала Моркелеба точно так же, как недавно  звала  Гарета,
захлестывая его рассудок душащей петлей нечеловеческой магии Камня.
     В  дальнем  конце  двора,  отступив  к  самой  стене,  точно  так  же
неподвижно припал к земле ощетинившийся, готовый к бою дракон,  но  Дженни
понимала, что это уже агония. Ужасная черная тяжесть Камня подминала разум
Моркелеба;  власть,  накопленная  многими  поколениями  магов   и   теперь
направляемая Зиерн, требовала подчиниться. Воля дракона - железный узел  -
противилась страшному приказу, но железо уже шло на излом.
     "Моркелеб!" - снова крикнула Дженни и  кинулась  к  нему  -  телом  и
разумом. И разумы их сомкнулись, слились воедино. Дженни увидела тварь его
глазами, безошибочно различив под чудовищной  заемной  оболочкой  знакомую
душу Зиерн. Краем сознания она отметила, что  люди  и  гномы,  со  страхом
наблюдающие  за  происходящим  из-за  башенок  и  сквозь  амбразуры,  тоже
изменились:  сквозь  тела  стали  ясно  просвечивать  души.  Власть  Камня
обрушивалась с тяжестью молота, и все же  разум  Дженни  был  свободен  от
заклятия, впечатавшегося в разум Моркелеба. Его глазами она увидела  себя,
как бы бегущую навстречу себе самой. Увидела и поразилась: неужели вот эта
горстка костей в мечущемся черном тряпье и есть ее тело?..
     Стоило Дженни принять на себя часть страшной давящей силы, как дракон
тут же неуловимым кошачьим движением нанес удар. Тварь, повернувшаяся было
к Дженни, крутнулась, чтобы отразить эту неожиданную  атаку.  Ощущая  себя
наполовину собой, наполовину  Моркелебом,  Дженни  подскочила  вплотную  к
отвислому кольчатому брюху монстра и что было сил вонзила  в  него  острие
алебарды. Лезвие погрузилось в зловонную плоть, и голос Зиерн взвизгнул  в
мозгу,  осыпая  черной  площадной  бранью  "шлюху,  которую  гномы  купили
обещанием  власти".  Затем  создание  взмахнуло  коротенькими  крыльями  и
прянуло в неб