олосы
и он смотрел вниз на него с улыбкой в голубых адовых глазах.
   Сердце Дженни, казалось, провалилось в белую пустоту ужаса. Вы лжете! Как
вы лгали Блайеду! Ее власть над телом  снова  ускользнула,  когда  последняя
вспышка сопротивления умерла.

***

   Три ночи спустя две лошади пробирались по заросшему папоротником щебню  и
необъяснимым полосам тьмы, что  заполняли  чашеобразную  долину  у  западной
кромки подножия Злого Хребта. Всполохи и  лоскутья  голубовато-белого  света
плыли вдоль  земли  и  время  от  времени  выделяли  среди  зарослей  дикого
винограда  и  плюща  ужасающую  белую  каменную  руку  или  прорезь  дверной
перемычки. Высокие прозрачные тучи  укрывали  ноготок  медленно  прибывавшей
луны.
   Всадник на лошади поменьше, плотном горном пони, натянул  поводья  в  том
месте, где упавшие колонны отмечали  ворота  ,  за  которыми  была  когда-то
тропинка к цитадели на холме. - Решил сделать это, человек?
   Голос Аверсина был усталым и измученным - три ночи  он  спал  урывками  и
видел  отвратительные  сны.  -  Укажи  мне  любой  другой  способ,  и  я  им
воспользуюсь, Мэб. Клянусь тебе, воспользуюсь.
   Она сидела молча, и ночной ветер вздымал призрачное облако ее волос.
   - Страшна кара для тех, кто ищет исчадий Ада.
   - Страшнее,  чем  семеро  волшебников,  которыми  овладели  демоны?  Семи
драконов в их распоряжении?
   Какое-то время она не произносила ни слова. - Пойми, что  мои  заклинания
могут и не защитить тебя за Вратами Преисподней.
   Его очки  вспыхнули,  когда  он  склонил  голову,  потирая  лоб  рукой  в
перчатке. Лошади беспокойно двигались, встревоженные запахами  этого  места.
Наконец он сказал:
   - Джен не защитят никакие заклинания, так ведь?
   - Никогда со времен Падения Эрнайна не проникали демоны столь  могучие  в
наш мир. - Голос колдуньи-карлицы был  обеспокоен.  -  Никакие  знания,  что
изучала я, не касаются подобного.  И  все  же  дракон  говорит,  что  именно
посредством ее магии они проникли в ее душу.
   - Этот дракон, небось, не рискнул бы опалить  усы,  чтобы  вытащить  свое
дитя из огня, - ядовито заметил Джон. - Черт, да этот дракон даже сказать-то
ничего не хочет. Он даже не захотел меня перенести через магическую  ограду,
что устроили вокруг лагеря Роклис...
   - Дракон прав, - спокойно сказала Мэб. - И все же дракон спас тебе жизнь.
- В мерцающем свете ведьминого огня очертания холмов менялись, и в них можно
было заметить отзвуки давно рассыпавшихся храмов, дворцов и рынков.
   - Тогда похоже, я дурак, да? - Джон соскользнул с лошади  и  зло  намотал
повод на молодое деревце. - Только вот я скорее умру, чем буду жить без нее,
так что я немногое теряю, правда?
   Мэб вздохнула. Блуждающие огоньки собрались в сверкающий шар, что  засиял
в воздухе у колен Джона. Он озарил искаженное  от  истощения  лицо,  горящие
гневом глаза с синяками  от  утомления.  Очевидно,  в  них  колдунья-карлица
разглядела что-то еще, ибо голос ее смягчился. - Ты не ведаешь, человек, что
рискуешь потерять. Но все же ради нее я сделаю для тебя все, что смогу.
   Она спешилась и протянула руку. Минуту спустя Джон  стоял  перед  ней  на
коленях. - Никакие заклинания этого мира не могут  затронуть  самих  Исчадий
Ада, - сказала она, - или отвратить иллюзии и хвори,  что  они  напускают  в
своих собственных Преисподних. Их природу мы не ведаем, и кажется, ныне  они
обрели какую-то новую силу помимо той, что дарует им могущество.  И  все  же
могу я укрепить твое зрение против слепоты - то одна из  их  забав.  Поболее
проницательности могу дать я твоему разуму,  -  чтобы  смог  ты  найти  путь
обратно к Вратам , сделанным мною в пылающем зеркале; и  чтобы  сердце  твое
билось сильнее, чтобы помнил ты любовь  к  Дженни  и  справился  с  желанием
остаться в Преисподней навеки. Я могу укрепить твою плоть, чтобы  не  умерла
она по ту сторону зеркала, если ты не восхочешь этого.  Но  помни,  человек,
если умрешь ты, душа твоя останется там в плену и не сможет  достичь  места,
куда возвращаются души смертных.
   Разговаривая, она коснулась его век твердым коротким  большим  пальцем  и
нанесла знаки рун на виски и грудь.  Джону  подумалось,  что  он  бы  должен
что-то почувствовать, какое-нибудь тепло, силу,  усиление  мощи,  но  он  не
ощущал ничего, даже страхи его не уменьшились.
   Не делай этого, Джонни... Он почти  слышал,  как  Маффл  кричит  ему  эти
слова. Не делай этого...
   - Эти знаки и эта сила не продержатся долго в мире по ту сторону зеркала,
- произнес голос Мэб. Он поднял глаза, надеясь, что в них не отражается  его
ужас.  -  Остерегись  того,  что  скажешь  там,  и  более  всего  остального
остерегись любых обещаний, что дашь им. Они обязательно попытаются  удержать
тебя в своем мире и сделать своим слугой; уходя, они обязательно  попытаются
сделать  тебя  своим   должником,   обязанным   заплатить   десятину   своей
преданностью и всем, чем владеешь, чтобы ты отслужил им здесь. Этого превыше
всего  остального  ты  не  должен  допустить.  Да  пребудет  с   тобой   мое
благословение. - Ее жесткая рука взъерошила его волосы. - Удачи.
   Он встал. - Удачи в смысле найти это место или не найти?
   Против воли старое, изрезанное морщинами лицо улыбнулось  в  ответ.  -  В
древнем Эрнайне, - сказала она, - поклонялись  Повелителю  Времени,  который
провидел и прошлое, и будущее, и ведали ответы на такие вопросы. Но  природа
смертных, и людей и гномов, такова, что они не смирились с этим  знанием,  и
вместо этого стали поклоняться Двенадцати.  Но  даже  Двенадцать  не  задают
никаких вопросов Повелителю Времени.
   Покинув карлицу, которая стояла, словно залитая лунным светом скала, Джон
пошел по тропинке, которую описала Дженни, когда со  стоном  пробудилась  от
кошмаров сна. Второй дворец, и  третий  были  построены  на  месте  Цитадели
Эрнайна с тех пор, что прошли  со  времен  героев,  но  когда  пройдешь  эти
ворота, дорога была только одна. Сам песчаник дороги, что по колено  утопала
в зарослях плюща и виноградной лозы, был стерт  и  сглажен  водой  и  ногами
давно умерших слуг и  королей.  Во  внутреннем  дворе,  где  за  прядильными
станками работали придворные дамы королевы,  в  разбитом  бассейне  все  еще
журчал фонтан. Бледный путеводный огонь Мэб плыл и дрожал над темным лавром,
розами,  что  щетинились  шипами,  и  невероятно  разросшейся  со   временем
глицинией, которая благоухала в ночи.
   Узкие ступени привели его вниз. Казалось, более черные тени на  выцветшей
и осыпавшейся штукатурке приняли очертания газелей с огромными рогами, а  за
сводчатым проходом, что когда-то был заложен  слоями  кирпичей  и  известки,
ведьмин огонь высветил вырубленный в скале коридор, на потолке которого  еще
виднелись созвездия звезд и распущенный хвост кометы.
   Дверь в конце коридора тоже была закрыта кирпичом. Но от  смещения  земли
кирпич треснул, а вода и время доделали остальное. Повелитель Времени  снова
наносит удар, подумал Джон, изучая разлом.
   Ведьмин  огонь  проплыл  над  его  головой.  Во  тьме  он  увидел  что-то
серебряное.
   Он нашел круглую комнату, которую описала Дженни. Ведьмин огонь засиял на
высокой раме зеркала, холодной и странной при свете. - Гром-камень,  подумал
он, к тому же покрытый рунами против разрушения зеркала,  ибо  вместо  того,
чтобы эту вещь разрушить, кто-то покрыл стекло чем-то  вроде  черной  эмали,
твердой и блестящей, как чешуя Моркелеба. От зеркала поднимался пар, который
медленно колыхался в луче света.
   Из-за пазухи Джон достал квадратик пергамента, что дала ему Мэб,  на  нем
был начертан сигл, который мог быть или глазком, или дверью. Во рту  у  него
пересохло, руки заледенели. Он снова вспомнил, как Дженни  проснулась  среди
ночи, крича и цепляясь за него. Но за этим воспоминанием последовало  другое
- ее глаза в свете ламп в палатке лагеря Роклис,  ее  волосы,  слипшиеся  от
крови и вина. Она велела ему не искать Яна, не зная, что он уже видел сына -
или того демона, что жил в его теле.
   Я лучше умру, чем буду жить без нее, сказал он Мэб. Но это  была  не  вся
правда. Если воспоминание о том, что он видел  в  лагере  -  Дженни  в  виде
злобной шлюхи, Ян... Он отогнал эту мысль. Если память об этом будет  частью
его жизни, вместе с сознанием, что они навсегда во власти  демонов,  которые
заставляют их творить такое, то лучше умереть.
   Вот только, подумал он, плюнув на обратную сторону пергамента и  прилепив
его к покрытой эмалью поверхности зеркала, может, это будет и не смерть.
   В том-то весь и фокус.
   Он не представлял, как это крошечный сигл  оказался  лостаточно  большим,
чтобы принять его тело, но это было так.
   Он закрыл глаза, произнес молитву Древнему Богу и шагнул внутрь.

Глава 20

   Они ожидали его прямо за зеркалом.
   О, тут у нас храбрец, сказала  Королева  Демонов  и  обхватила  его  лицо
ладонями Ее руки были холодны как мрамор зимой. Ее губы, когда они принудили
его открыть рот - облизывая, покусывая, пробуя - тоже  были  ледяными.  Губы
мертвой женщины. Язык - изучающий язык змеи.
   Но  под  холодом  пылал  жар.  Жар  струился  по  его  ладоням,  хотя  он
чувствовал, как холодна ее плоть под облегающим шелком - если это был  шелк.
Мрак этого места был мраком ночных кошмаров, где странно  светится  плоть  и
каждая вещь обведена огнем. Запахи и шумы грохотали и шелестели в мозгу, как
будто звук и аромат на  самом  деле  были  предназначены  для  иных  органов
чувств, чем те, которыми обладал он. Какое-то время он  сражался  только  за
то, чтобы прийти в себя, и  до  него  дошло,  что  ослепительный,  до  крови
поцелуй Королевы Демонов был способом  удостовериться,  что  в  себя  он  не
пришел.
   Он поймал ее запястья,  оттолкнул  от  себя,  хотя  она  была  потрясающе
сильна. - Слушай, а ты не замужем, да, милая? - спросил он, и это застало ее
врасплох. Он порылся в карманах.  -  У  меня  было  кольцо...А,  вот.  -  Он
предъявил дешевый бронзовый подшипник, что шел в механизмы  Ежа,  и  ухватил
Королеву Демонов за руку. - Тебе придется потолковать со мной по-деловому  о
приданом - мы придаем ему большое значение, в том мире, откуда я пришел - но
вместе с тобой мы же его уговорим, чтобы  он  согласился  не  более  чем  на
полдюжины пуховых перин и набор  горшков.  Ты  можешь  сготовить  ягненка  и
сливовый пирог? Последняя  леди,  на  которой  я  подумывал  жениться,  была
высокой красивой девушкой вроде тебя, вот только на кухню  дорогу  не  могла
найти без карты и проводника-посудомойщика. Кончилось тем, что она по ошибке
приготовила  вместо  индюшки  лошадиную  голову,  фаршированную  овсом,  для
июльского праздника и мне пришлось отказаться от сватовства...
   Глупец! Королева Демонов отошла на шаг от  него  и  вырвала  руку,  чтобы
избавиться от его попыток надеть кольцо ей на палец.
   - Они все мне это говорили, - согласился Джон,  -  когда  я  сказал,  что
пойду сюда. - Он аккуратно положил кольцо в карман.
   Она показалась ему похожей на женщину,  высокую  женщину,  стройную,  как
ольховая сережка, не считая пышной тяжести высоких грудей. Светящаяся  белая
кожа, казалось, сияла сквозь  одеяние,  что  она  носила  -  дымчато-голубые
переливы огня при движении; от ветров, которых он не ощущал, ткань, как и ее
волосы, струилась, взлетала и свивалась. Черные волосы ходили волнами взад и
вперед, пряди, ленты и  ценности  рассыпались  по  лицу,  падали  на  спину,
блистая, как тела драконов. У нее были распутные глаза.
   И почему же ты пришел?
   Он ее разозлил и обнажилась фальшь гостеприимства; он  заметил,  что  эта
фальшь вернулась, когда она взяла его за руку. Теперь он  заметил,  что  они
находятся в огромной комнате: дым,  свет  и  фрагменты  пола,  что  струился
подобно мерцающей воде. Он не смог бы  сказать,  холодно  ему  или  жарко  -
казалось, все сразу, и все одинаково невыносимо - и тут тяжело было  дышать.
Тяжело было также решить, были ли запахи, что отягощали воздух, сладкими или
тошнотворными.  Придворные  Королевы  Демонов,  что  кружили  позади   него,
принимали обличье мужчин и женщин - пока он не  отводил  от  них  глаза.  Он
знал, что тогда они меняются и почти видел это.
   Он ощущал, что они последовали за  ним,  когда  Королева  повела  его  по
коридорам и лестницам, сводчатым террасам, где иногда  был  день,  а  иногда
ночь, а за окнами падал снег, или дождь, или медленные хлопья огня.
   - Чудная мебель, -  заметил  он  и  остановился,  чтобы  очертить  контур
фарфоровых цветов, которые были вставлены в С-образную подставку для ног  из
черного дерева. - Я видел похожие штуки во дворце Бела два года назад,  хотя
как им удалось так выгнуть дерево - этому я так и не  научился.  А  они  еще
говорят, что это самый модный стиль. Как это вы ухитрились такое заполучить,
если заперты в закрытом зеркале последнюю тысячу лет?
   Глупец! снова произнесла она, но на этот раз в голосе была тысяча намеков
на совершенно другое. Ее рука легко касалась обнаженной плоти его ладони,  и
ему пришлось отвести глаза от  ее  губ  и  грудей.  Комната  была  заполнена
бледным туманом и ароматами яблонь и паленого сахара. Странно, но сквозь эти
туманы он еще видел сигл Мэб, горящий, словно далекий светильник.
   Диван окружали лампы, освещая его и как бы не подпуская туманы.  По  полу
из зеленого мрамора были рассыпаны цветки миндаля.
   - Почему ты пришел? - Она заговорила как  говорят  люди,  с  помощью  губ
цвета кровавого рубина, и ее продолговатое, бледное, как слоновая кость лицо
было печально.
   - Попросить помощи, милая.
   - Увы. - Она потянула его на диван рядом с собой. Голос ее был глубок,  и
в нем была нотка, от  которой  словно  теплая  рука  изогнулась  вокруг  его
мужского естества. - Хотела бы я, чтобы  мы  могли  ее  предложить.  Но  как
видишь, мы не можем помочь даже самим себе.  Это  меня,  Эогилу,  предали  и
полонили из-за того, что сделали не мы.
   Из густой дымки возник важный ребенок, вся одежда  которого  состояла  из
гирлянды роз, с эмалевым подносом. Стеклянные сосуды содержали вино,  ясное,
как последний  отблеск  закатного  света,  лежали  финики,  инжир,  вишни  и
гранаты.
   - Ты голоден, - сказала Эогила. - Ты проделал долгий путь.
   Джон покачал головой.  Мэб  его  об  этом  предупреждала,  словно  он  не
натыкался на это в сотнях легенд и песен. Если уж ни в чем другом, так  хоть
в этой малости, по крайней мере, все они сходились.  -  Да  нет.  У  меня  в
седельных сумах есть мясной пирог, а когда я в последний раз хватил вина, то
совсем опозорился - танцевал на столе на свадьбе тети Тилли и развлекался  с
подружками невесты. - Он взял кубок, который она поднесла  к  его  губам,  и
опорожнил его на пол. - Но все же спасибо тебе, милая.  Хотя  может,  ты  бы
дала какие-нибудь  носки  этому  пажу?  Она  же  помрет,  бегая  босиком  по
каменному полу. А кто это покрыл зеркало чем-то таким черным?
   Ее глаза  изменились,  теперь  она  даже  отдаленно  не  была  похожа  на
человека, и в волосы вплелся  и  зазмеился  зеленый  огонь.  Она  ничего  не
сказала.
   - Не люди? - спросил он.
   Красные губы чуть приподнялись над зубами и он почувствовал, как там, где
ее ногти вонзились в плоть его ладоней, пошла кровь.
   - Думали, что это сделали те волшебники из пустыни, но это же были другие
демоны, да?
   Он словно входил в пещеру к ядовитой змее,  обнаженный  и  со  связанными
руками. Слышал движение сухих шелковистых колец во тьме.
   Что ты знаешь об этом?
   - Не много.  -  У  него  колотилось  сердце.  Густой  туман  позади  него
шевелился, но он не рискнул повернуть голову; краем глаза он уловил движение
света и силуэты в этом свете. - Хотя думаю, что знаю, какая из усобиц  между
Исчадиями Ночи это была.
   Она прижала его спину к диванной подушке, и ее пальцы сошлись на затылке,
сильные и холодные, как металлическая гаррота. Он осознал, что мощь ее  была
превыше силы сильнейшего из людей. Почему ты здесь?
   - Потому что морские твари с подножия Семи Островов делают  как  раз  то,
что ты пыталась сделать тысячу лет назад, -  сказал  Джон.  -  Они  искушали
одного мага -  он-таки  не  устоял  -  и  используют  его,  чтобы  управлять
претендентом на местный трон. Они подготовили войска из магов и  драконов  -
ты делала то же самое для Изикроса. Только  вместо  того,  чтобы  управиться
самим, они овладели каким-то жалким человечишкой и заставили править  вместо
них, пока сами не торопясь убивают, прелюбодействуют и мучают.  Похоже,  они
об этом подумывали тысячу лет, с тех пор, как помогли лордам  Сина  запереть
тебя здесь.
   Что ты знаешь, прошептал страстный голос в глубинах его разума, о  мыслях
морских обитателей?  Ее  ногти  вонзились  в  его  плоть,  и  за  спиной  он
чувствовал всех остальных - стену из  тихо  тлеющих  костей.  Они  подходили
ближе, почуяв его кровь. И откуда ты знаешь, что это именно они закрыли  нам
вход в мир людей?
   - Этого я не могу обсуждать.
   Ее тело потянулось к нему, холодные пальцы прошлись по волосам. Губы  ее,
что прошлись по нему, тоже были холодны, но,  как  наркотик,  зажгли  в  нем
огонь. То, что было туманом, теперь казалось  стенами,  что  обступили  его,
светясь фресками и светом от нескольких свечей, и  она  вытащила  украшенные
драгоценностями заколки из  волос  и  шелковых  бантов,  что  удерживали  ее
одеяние. Ну и зачем же ты пришел?
   Ее груди были  округлы,  как  дыни,  когда  она  прижалась  к  его  телу,
шелковисто-нежны и тяжелы, и снова он ощутил скрытое тепло - не от ее плоти,
но от какой-то сердцевины пламени внутри. Ее запах дурманил его. Его руки  с
силой сжались поверх ее, прерывая ласки. - Заключить с тобой сделку, леди, -
сказал он сухим охрипшим голосом. - Ничего более.  Я  давно  женат,  у  меня
дети.
   Он знал, что если овладеет ею, это даст ей власть над ним,  точно  также,
как если бы он что-то съел или выпил в королевстве демонов. Но говорить было
тяжело, тяжело было даже думать, когда в  крови  пылало,  билось  и  слепило
желание.
   - Я пришел просить твоей помощи  против  морских  тварей,  чтобы  они  не
сделали с тобой того, что сделали с нами.
   Она вывернула запястья из его  захвата  -  это  было  похоже  на  попытку
удержать за передние ноги взбесившуюся лошадь - и приподнялась над  ним,  ее
черные волосы кружили вокруг нее водоворотом,  а  золотой  с  алым  шелк  ее
одежды спадал до бедер.
   Сделку? СДЕЛКУ? С НАМИ?
   Когда ее губы приподнялись, он увидел, что во рту  были  клыки;  в  любом
случае он знал, что когда он закрывает глаза, она не похожа на  женщину.  Но
им владело желание схватить ее, подмять под себя,  заставить  раскрыться  ее
рот и бедра, так  что  он  быстро  скатился  с  дивана  и  встал,  дрожа,  в
изголовье.
   - Это честная сделка, - сказал он. -  Но  быть  твоим  слугой  в  нее  не
входит.
   Они долго смотрели друг другу в глаза, и он заметил, что догадался верно:
ее гордость больше задело не то, что с ней заключит сделку смертный,  а  то,
что он будет действовать как свободный агент, не подвластный ее желанию. Она
оскалилась и зарычала, и какой-то миг он видел ее такой, какая она есть.
   Потом его схватили демоны, что были  сзади:  боль,  холод,  и  из  легких
вырвался вздох. Слепящая тьма и ревущая мука огня.
   Если я умру в этом королевстве, подумал Джон, я  останусь  тут  навсегда.
Заклинания Мэб укрепили его тело, хотя согласно Гантерингу  Пеллусу,  демоны
редко или даже никогда не убивали тех, кто пришел в их  владения,  хотя  как
энциклопедист получил эту информацию, не сообщалось. Закованный голым  между
колоннами  раскаленного  докрасна  железа,   когда   его   тело   постепенно
покрывалось  ранами  от  хлыстов  демонов,  Джон  был  не  слишком  успокоен
сообщением Энциклопедии, даже если это была правда. Если он не мог  умереть,
то и сознание потерять он тоже не мог, а слуги Королевы Демонов были  весьма
изобретательны в использовании китового уса  с  б