ины.  Дженни  не  сомневалась,  что
Зиерн позовет стражу.
     Дромар тоже в этом  не  сомневался.  Посланник  при  дворе  короля  в
течение тридцати лет, он повернулся и  побрел  прочь,  подчиняясь  приказу
фаворитки. Дженни смотрела,  как  он  ковыляет  там,  внизу,  по  серой  и
лавандовой мозаике садовой дорожки, провожаемый по пятам  бледным  хрупким
Бондом Клерлоком, копирующим его походку.
     Как всегда не замечая Дженни, Зиерн взяла за руку Гарета и улыбнулась
ему.
     - Старый заговорщик! - обронила  она.  -  Так  и  норовит  ударить  в
спину... Вечером я должна ужинать с твоим отцом, но у нас еще  есть  время
для прогулки по берегу. Дождя ведь не будет, наверное.
     "Она бы могла сказать - наверняка,  -  подумала  Дженни.  -  Одно  ее
заклинание - и тучи забегают, как комнатные собачки перед кормежкой".
     Изящно изогнувшись, Зиерн потянула Гарета к лестнице, ведущей в  сад.
Придворных внизу видно не было,  всех  разогнал  порыв  ветра,  залепивший
аллеи мокрой сорванной с веток листвой. Гарет бросил отчаянный  взгляд  на
Джона и Дженни, стоявших рядом на террасе:  она  -  в  пледах  и  северной
куртке из овечьей кожи, он - в изукрашенном  кремовом  и  голубом  атласе,
школярские очки - на кончике носа.
     Дженни тихо подтолкнула Джона.
     - Пойди с ними.
     Он поглядел на нее сверху вниз, чуть осклабившись.
     - Ага... Меня производят из пляшущего медведя в дядьки?
     -  Нет,  -  сказала  Дженни,  и  голос  ее  был  тих.  -   Скорее   в
телохранители. Я не  знаю,  что  там  затеяла  Зиерн,  но  сам  он  что-то
предчувствует. Пойди с ними.
     Джон вздохнул и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы.
     - Король мне заплатит за это отдельно.
     Его объятие напоминало хватку облаченного в атлас медведя.  Затем  он
сбежал по лестнице и с чудовищным северным  прононсом  окликнул  Гарета  и
Зиерн; ветер вздул его мантию и сделал Джона похожим на  огромную  орхидею
посреди облетевшего сада...
     Прошло еще около недели, прежде чем  король  пожелал  встретиться  со
своим сыном.


     - Он спросил меня, где я пропадал, -  тихо  проговорил  Гарет.  -  Он
спросил меня, почему  я  не  встретился  с  ним  раньше.  -  Повернувшись,
наследник королевства  ударил  кулаком  по  стойке  балдахина  и  скрипнул
зубами, пытаясь сдержать слезы стыда и гнева. - Дженни, да ведь он же  все
эти дни попросту не видел меня!
     Он обернулся. Слабый вечерний  свет,  падающий  из  граненых  звеньев
окна, где сидела  Дженни,  огладил  лимонно-белый  атлас  его  придворного
одеяния и мрачно засиял  в  гладких  старинных  самоцветах  на  запястьях.
Волосы Гарета с окрашенными в зеленый цвет  кончиками,  тщательно  завитые
перед аудиенцией, теперь снова  развились  и  свесились  вдоль  щек  -  за
исключением  какой-нибудь  пары  локонов.  Он  нацепил   очки,   погнутые,
расколотые и совершенно неуместные при столь роскошном одеянии;  в  линзах
мерцал хлещущий за окном дождь.
     - Я не знаю, что делать, - сдавленно сказал Гарет. - Он сказал...  Он
сказал, что о драконе мы поговорим в следующий  раз.  Я  не  понимаю,  что
происходит...
     - А Зиерн при этом была? - спросил Джон. Он сидел  возле  конторки  с
веретенообразными ножками, заваленной книгами, как и вся прочая  мебель  в
их  апартаментах.  После  восьми   дней   ожидания   комната   имела   вид
разграбленной библиотеки:  тома  лежали  один  на  другом,  страницы  были
заложены листочками с выписками рукой Джона, какими-то тряпицами,  другими
книгами, а один фолиант - так даже кинжалом.
     Гарет кивнул горестно.
     - На половину моих вопросов за него отвечала она. Дженни, а не  могла
она опутать его каким-нибудь заклятием?
     Дженни начала осторожно:
     - Вероятно...
     - Да конечно же! -  сказал  Джон,  откинувшись  на  высоком  стуле  и
опершись спиной на конторку. - И если бы ты не пыталась все время  воздать
этой дуре должное, Джен, ты бы и сама это поняла... Войдите! - добавил он,
услышав мягкий стук в дверь.
     Дверь открылась ровно настолько, чтобы Трэй Клерлок смогла  просунуть
в щель голову.  Девушка  поколебалась  секунду,  затем  вошла,  подчиняясь
приглашающему жесту Джона. В руках у нее  была  ореховая  шарманка,  шейка
ящика и игральная рукоятка которой были усеяны в  беспорядке  звездами  из
слоновой кости. При виде инструмента Джон расплылся  в  улыбке,  а  Дженни
застонала.
     - Уж не собираешься ли ты играть на этой штуке? Ты же распугаешь весь
скот в округе, неужели не ясно?
     - Не распугаю, - возразил Джон. - Кроме того, в ней есть такой фокус,
чтобы играть потише...
     - И ты его знаешь?
     - Узнаю. Спасибо, Трэй, милая. Видишь ли, некоторые  люди  просто  не
способны оценить звуки настоящей музыки.
     - Некоторые люди  не  способны  оценить  вопли  кота,  раскатываемого
скалкой, - ответила Дженни. Затем снова повернулась к Гарету. - Да.  Зиерн
могла наложить на него заклятие. Но после твоих рассказов об отце,  о  его
силе и упрямстве - странно, что она могла так овладеть им.
     Гарет мотнул головой.
     - И еще одно, - сказал он. - Я не знаю, как это понимать...  И  я  не
уверен в  этом,  потому  что  разговаривал  с  ним  без  очков...  Но  мне
показалось, что он как-то высох со времени моего отъезда. Я  понимаю,  это
звучит  глупо,  -  торопливо  добавил  он,  видя,  что  Дженни  озадаченно
нахмурилась.
     - Нет, - неожиданно сказала Трэй и, когда все трое посмотрели на нее,
зарделась, как куколка. - Я думаю, это звучит вовсе не глупо. Я думаю, что
это правда и что "высох" - самое точное слово. Потому что... Мне  кажется,
то же самое происходит сейчас с Бондом.
     - С Бондом? -  переспросила  Дженни,  и  в  памяти  тут  же  возникло
изможденное костистое лицо  короля,  а  затем  восковая  бледность  Бонда,
оттененная узором старинной раскраски.
     Трэй, казалось, была всецело озабочена приведением в  порядок  кружев
на левом рукаве. Затем она подняла  голову,  и  драгоценные  змейки  в  ее
волосах блеснули опалово.
     - Я думала, мне кажется, - сказала она тихонько. - Он  стал  какой-то
неловкий и шутит как-то уже не смешно, как будто озабочен  чем-то  важным.
Но у него сейчас нет дел  -  ни  важных,  никаких.  И  он  стал  таким  же
рассеянным, как твой отец. - Она умоляюще взглянула на Дженни. - Но  зачем
ей было налагать заклятие на моего брата?  Он  же  и  так  всегда  был  ей
предан! Они подружились, как только Зиерн появилась при  дворе.  Он  любил
ее. Она все время снилась ему...
     - Снилась - как? - резко спросил Гарет.
     Трэй покачала головой.
     - Он не рассказывал мне.
     - Во сне он ходил?
     Изумленные глаза девушки ответили раньше, чем она заговорила.
     - Откуда ты знаешь?
     Прерывистый дождь стих. Все долго молчали, под окном  в  тишине  ясно
слышны были голоса дворцовых стражников, рассказывающих анекдот о гноме  и
проститутке. Смутный  дневной  свет  убывал,  комната  стояла  холодная  и
грифельно-серая. Дженни спросила:
     - А тебе она еще снится, Гарет?
     Юноша покраснел, как ошпаренный. Наконец помотал  головой  и  сказал,
запинаясь:
     - Я... я не люблю ее. В самом деле не люблю.  Я  пытаюсь...  Я  боюсь
оставаться с ней один. Но... - Он сделал  беспомощный  жест,  не  в  силах
бороться с предательскими воспоминаниями.
     Дженни сказала мягко:
     - Но она зовет тебя. Она позвала тебя в ту  ночь,  когда  мы  были  в
охотничьем домике. Раньше так случалось?
     - Я не знаю... - Гарет выглядел больным и  испуганным,  как  в  лесах
Вира, когда Дженни, проникая в его разум,  предъявляла  ему  самого  себя.
Трэй, зажигавшая две маленькие лампы из слоновой кости на конторке  Джона,
торопливо погасила лучинку и, тихо подойдя к Гарету, усадила его  рядом  с
собой на край кровати под балдахином.
     В конце концов Гарет сказал:
     - Чуть не случилось... Несколько месяцев  назад  она  попросила  меня
отобедать с отцом и с нею в ее крыле дворца. Я не  пошел.  Я  боялся,  что
отец рассердится за неуважение к ней, но позже он произнес  однажды  такую
фразу, как будто вообще ничего  не  знал  о  приглашении.  Я  удивился,  я
подумал... - Он покраснел еще гуще. - В общем, я решил, что  она  полюбила
меня.
     - Полюбил волк овцу, - заметил Аверсин, почесывая нос. -  Только  вот
страсть была несколько односторонней. И что же тебя остановило?
     - Поликарп. - Гарет хмуро  поигрывал  полой  мантии,  мягко  тронутой
светом лампы, падающим в разрез балдахина. - Он всегда говорил, чтобы я ее
опасался. Он узнал о приглашении и отсоветовал мне идти.
     - Ну, я, конечно, ничего не  смыслю  в  магии,  но,  знаешь,  парень,
похоже, что он спас тебе  жизнь.  -  Джон  оперся  спиной  на  конторку  и
беззвучно прошелся пальцами по клавишам шарманки.
     Гарет потряс головой, сбитый с толку.
     - Но зачем? Он же неделю спустя пытался меня убить - отца и меня!
     - Если это был он.
     Юноша уставился на  Джона.  Медленно  нарастающий  ужас  и  понимание
отразились на его лице.
     - Но я видел его, - прошептал он.
     - Если она  может  принять  образ  кошки  или  птицы,  что  ей  стоит
прикинуться господином Халната, а, Джен?  -  Аверсин  взглянул  в  дальний
конец комнаты, где молча сидела  Дженни,  поставив  локоть  на  колено,  а
подбородок - на согнутую кисть.
     - Вряд ли это было подлинное воплощение, - сказала  она  негромко.  -
Скорее всего иллюзия.  Изменение  образа  требует  огромной  власти,  хотя
власть у нее действительно огромная. Но как бы она  это  ни  сделала,  сам
поступок вполне логичен. Если Поликарп начал подозревать о  ее  намерениях
относительно Гарета, Зиерн его мгновенно  этим  обезоружила.  Сделав  тебя
свидетелем, Гарет, она лишила его  возможности  помочь  тебе.  Она  знала,
насколько страшным покажется тебе такое предательство.
     - Нет... - в ужасе выдохнул Гарет.
     Голосок Трэй жалобно прозвучал в тишине:
     - Но что ей нужно от Гарета? Я могу понять, почему  она  держится  за
короля, - без его поддержки она лишилась бы пусть не всего, но многого. Но
Гарет-то ей зачем? И чего она хочет от Бонда? Он же ей совсем не  нужен...
Мы - маленькие люди (я  имею  в  виду,  что  наша  семья  не  обладает  ни
влиянием, ни деньгами). - Беспомощная улыбка тронула уголок ее  рта;  Трэй
теребила кружево на рукаве. - Мы бы упрочили  положение,  выйди  я  удачно
замуж, но... Мы в самом деле не представляем для Зиерн никакой ценности.
     - И зачем их убивать при этом? - В голосе Гарета отчетливо  прозвучал
страх за отца. - Или это свойство всех заклинаний?
     - Нет, - сказала Дженни. - Для меня это тоже удивительно - я  никогда
не слышала о заклинаниях, которые бы, подчиняя  разум,  опустошали  еще  и
тело жертвы. Но, с другой стороны, я не слышала и о том, что можно  годами
держать человека под заклятием. Я имею в виду твоего отца, Гарет.  Правда,
ее магия - это магия гномов... Может  быть,  их  заклятия,  оплетая  душу,
разрушают и тело... Но в любом случае, - добавила она,  понизив  голос,  -
обрести такую власть над человеком можно лишь с его согласия.
     - С его согласия? - ужаснувшись, воскликнула Трэй. -  Да  кто  же  на
такое согласится? Нет, он не мог...
     Гарет (и Дженни отметила это особо) промолчал. На секунду  он  словно
заглянул, как тогда, на северной дороге, в собственную душу.  Кроме  того,
он слишком хорошо знал Зиерн.
     - Не понимаю. - Трэй помотала головой.
     Дженни вздохнула и, поднявшись, подошла через всю комнату  к  сидящим
рядышком молодым людям, положила руку на плечо девушки.
     - Владеющий превращениями может изменить чью-либо сущность точно  так
же, как свою собственную. Это требует огромной власти,  но  самое  главное
здесь - желание самой жертвы. Жертва будет сопротивляться, если не найти в
ее душе некой трещинки - этакого  бесенка  искушения,  словом,  той  части
души, которая сама желает измениться.
     За окном была глубокая тьма; в золотистом свете  лампы  лицо  девушки
приняло медовый оттенок. В подрагивании длинных густых ресниц Дженни  ясно
читала страх и очарование соблазна.
     -  Думаю,  ты  бы  воспротивилась,  попытайся  я  превратить  тебя  в
комнатную собачку, будь у меня, конечно, такая власть. В твоей душе  очень
мало от комнатной собачки, Трэй Клерлок. Но вот попытайся я обратить  тебя
в коня - в свободную от узды кобылицу, дымчато-серую сестру морского ветра
- мне кажется, я бы получила твое согласие.
     Поспешно отведя глаза, Трэй уткнулась лицом в плечо Гарета, и молодой
человек попытался обнять  ее  за  плечи  -  не  слишком,  правда,  удачно,
поскольку выяснилось, что он сидел на кружевах своей мантии.
     - В этом вся власть и опасность превращений. - В комнате  было  очень
тихо, и Дженни пришлось снова понизить голос. - Если  я  превращу  тебя  в
кобылицу, Трэй, твоя сущность станет  сущностью  коня.  Твои  мысли  будут
мыслями коня, твое тело - телом кобылицы, твоя  любовь  и  желания  станут
любовью и желаниями молодого сильного зверя. Ты сможешь вспомнить  о  том,
кем ты была раньше, но возвратить себе прежний облик ты  уже  не  сможешь.
Но, думаю, ты была бы более счастлива...
     - Прекрати! - прошептала Трэй зажмурившись. Гарет обнял ее  покрепче.
Дженни умолкла. Потом девушка вновь вскинула веки, в  глубине  потемневших
глаз еще клубились тайные грезы.
     - Извини, - тихо сказала она. -  Это  не  ты  меня  испугала.  Это  я
сама...
     - Я знаю, - мягко отозвалась Дженни. - Но теперь ты понимаешь? И  ты,
Гарет, понимаешь ли, что она могла сделать  с  твоим  отцом?  Часто  самое
безболезненное - это поддаться искушению и отдать власть над своим разумом
другому. Когда Зиерн только что появилась при дворе, она бы не проделала с
тобой ничего подобного. Ты ненавидел ее; кроме того, ты был еще мальчишка,
и ей было не под силу привлечь тебя, как она привлекала мужчин.  Но  когда
ты стал мужчиной...
     - Какая мерзость! - Трэй вывернулась и сама обняла Гарета за плечи.
     - Зато чертовски надежный способ остаться у власти, -  заметил  Джон,
облокотившись на лежащую на коленях шарманку.
     -  Пока  это  только  мое  предположение,  -  сказала  Дженни.  -  И,
действительно, непонятно, зачем ей был нужен Бонд. Я бы могла узнать  это,
если бы мне удалось увидеть короля, поговорить с ним...
     - Божья Праматерь, да он с сыном своим говорить не желает, милая,  не
то что со мной или с тобой! - Джон приостановился, как  бы  вслушиваясь  в
собственные слова. - И, может быть, именно поэтому не желает говорить и  с
нами. - Его глаза блеснули, остановившись на Гарете. -  Знаешь,  Гар,  чем
дольше я все это вижу, тем больше сдается мне, что надо бы нам все-таки  с
твоим папашей потолковать.



                                    8

     В мертвой тишине ночного сада  прыжок  Гарета  со  стены  наделал  не
меньше шума, чем случка лосей в сушняке. Дженни вздрогнула, когда юноша  с
хрустом низвергся в кустарник с высоты нескольких  футов.  В  тени  плюща,
оплетавшего гребень стены, блеснули линзы очков, и голос Джона выдохнул:
     - Ты забыл завопить: "Одиннадцать часов - и все тихо!", мой герой.
     Последовал легкий шелест, и Дженни скорее почувствовала, чем услышала
приземление Джона - там, внизу. Еще раз  оглядела  темный,  полуразличимый
сквозь сплетения голых веток сад и в свою очередь соскользнула со стены. В
темноте маячил неуклюжий силуэт Гарета, облачившегося ради такого  дела  в
ржавых оттенков бархат. Джона не было видно вообще  -  беспорядочный  узор
его пледов сливался с блеклыми красками ночи.
     - Вон там, - шепнул Гарет, кивнув в направлении огонька,  теплящегося
в нише между двумя резными арками  -  входом  в  королевскую  опочивальню.
Отсветы лампады лежали в мокрой траве, как рассыпанные гулякой монеты.
     Юноша двинулся было на свет, но Джон коснулся его руки  и  проговорил
тихо:
     - Я думаю, стоит провести разведку, раз уж мы  затеяли  взлом  и  все
такое. Я сейчас взгляну, что там, за домом, и если все спокойно -  свистну
козодоем. Идет?
     Гарет схватил его за локоть.
     - А если свистнет настоящий козодой?
     - В это время года? - И Джон растаял, как кошка,  в  темноте.  Дженни
замечала  его,  лишь  когда  он  перебегал  в  шахматной  пестроте  теней,
отбрасываемых голыми деревьями,  окружающими  с  трех  сторон  королевскую
опочивальню. Гарет, сразу же потеряв Аверсина из виду,  озадаченно  крутил
головой.
     Возле арки розовый свет лампады скользнул по оправе очков, блеснул на
шипастом локте, светлым пятнышком обозначил кончик длинного носа.  Углядев
спокойно стоящего Джона, Гарет сделал движение,  но  был  удержан  Дженни.
Козодой еще не свистнул.
     А секундой позже в арке показалась Зиерн.
     Хотя Джон стоял в шести футах от нее, она  не  сразу  его  увидела  -
северянин замер, как змея в  листве.  Лицо  чародейки,  освещенное  теплым
золотом лампады, несло все то же  выражение  томного  удовлетворения,  как
тогда - в  приоткрытой  комнате  охотничьего  домика  неподалеку  от  реки
Уайлдспэ. Сейчас - как тогда. От этой мысли Дженни пробрал озноб, а  потом
она почувствовала уже настоящий страх.
     Зиерн медленно повернула голову и вздрогнула. Затем улыбнулась.
     -  А-а...  Варвар,  тоскующий  без  приключений.   -   Она   тряхнула
распущенными, не покрытыми вуалью волосами; заблудившийся локон  улегся  в
ямочку  на  щеке,  словно  прося  приласкать.  -   Поздновато,   наверное,
беспокоить короля прошениями.
     - Да уж почти две недели как поздновато.  -  Джон  задумчиво  почесал
нос. - Но лучше поздно, чем никогда, как сказал папаша в  день  дедушкиной
свадьбы.
     Зиерн хихикнула - нежный горловой  звук.  Дженни  почувствовала,  как
рядом содрогнулся Гарет, разом припомнив искушающие недобрые сновидения.
     - Ты весьма опрометчив... Это твоя женщина послала  тебя  узнать,  не
опутан ли Уриен еще какими-либо чарами, кроме своей тупости и вожделения?
     Дженни  услышала  свистящий  выдох  Гарета,  когда  беспутные   слова
небрежно  слетели  с  нежных  розовых  губ.  А  Дженни  удивилась   своему
спокойствию, словно именно этого она и ждала от Зиерн.
     Джон лишь пожал плечами и сказал мягко:
     - Да нет. Просто я уже все ногти объел, ожидая.
     - Ах... -  Губы  ее  раздвинулись  в  ленивой  улыбке.  Она  казалась
полупьяной, но не сонной - напротив, как в  тот  первый  день  ожидания  в
Королевской Галерее, она была довольна жизнью  и  вызывающе  благополучна.
Лампа в выложенной изразцами нише очертила янтарно  профиль  Зиерн,  когда
она шагнула к Джону, и Дженни вновь ощутила страх. Как будто Джон  сам  не
знал, какой опасности подвергается!
     - Варвар, который  ест  руками  и  наверняка  занимается  любовью  не
разувшись... - Руки чародейки ласкающе коснулись его плеч, словно  пытаясь
почувствовать мышцы и кости под пледами  и  кожаной  курткой.  Но  Аверсин
легко отступил на шаг, почти повторив трюк, который сама Зиерн проделала с
Дромаром в Королевской Галерее. Теперь  ей,  чтобы  снова  прикоснуться  к
нему, пришлось бы сделать пару  быстрых  шажков,  уронив  тем  самым  свое
достоинство.
     С нарочито усиленным северным выговором Джон сказал:
     - Ну, недостаток манер, конечно, не дает мне спать...  Но  я-то  сюда
приехал не есть и не любовью заниматься. Дракон-то жрет людей  уже  совсем
рядом.
     Она снова хихикнула - на этот раз злобно.
     - У тебя будет возможность убить его, но в свое время. Умение ждать -
искусство цивилизованных людей, мой варвар.
     - Ага... - покладисто отозвался Джон. Его темный силуэт  был  обведен
золотистым светом. -  У  меня  был  ушат  времени  изучить  все  эти  ваши
искусства: и учтивость, и внимание к просителям, не говоря уже о чести или
там о верности одному любовнику, в то время как подбиваешь клинья под  его
же сыночка...
     Наверное,  сердца  успели  ударить  три  раза,   прежде   чем   Зиерн
заговорила. Дженни  видела,  как