епросто,  и  он
будет искать Изулт. Надеяться, что Изулт хватит силы помочь  им  против  "ее
мужчины", было бы слишком. Вот уж действительно, ее мужчина!
   По крайней мере, без магического кристалла Изулт до Роклис мог  добраться
гонец.
   Дженни сделала глубокий вздох, и  ее  вены  наполнил  неторопливый  огонь
энергии. Она знала, что это обманчивый блеск, и потом ей придется  заплатить
за это, но это потом. - Госпожа...! - вопили настойчивые,  отчаянные  голоса
снаружи. Ее сознание, измененное магией, воспринимало их словно с  огромного
расстояния.  Спокойно,  словно  она,  подобно  дракону,  невесомо  парила  в
воздухе.
   Она соткала вокруг себя последнюю золотую сеть защиты и равновесия,  шаль
из света. Растягивая  магию,  ощущая,  где  контрзаклинания  другой  женщины
защищали тех, кто взбирался по лестницам, оружие и  солдат.  Они  занимались
этой игрой неделями, отпихивая и  царапая  друг  друга,  словно  животные  в
тесном загоне.  Контрзаклинания  помечали  упряжь  лошадей,  оси,  спусковые
крючки, канаты катапульт.
   Это было труднее и намного сложнее, чем обычная военная  магия;  это  был
тот  случай,  когда  маг  меньшей  силы,  но  больших  знаний,  мог  одолеть
сильнейшего, но менее искусного противника. Все эти годы зная о  собственной
слабости, Дженни изучила всю доступную  магию,  зная,  что  даже  простейшие
контрзаклинания могли расстроить лучшее, что она  может  предложить.  Она  в
изнеможении возвращалась к  ним,  вызывая  в  магическом  кристалле  картины
сражения и размещая заклинания огня, дыма или временной слепоты  в  воздухе,
там, где их пересекут при стремительной атаке солдаты Балгодоруса, а  не  на
людях, лошадях или инструментах,  которыми  они  пользовались.  Но  даже  ее
призыв к силе не слишком много дал измученному телу  и  утомленному  разуму.
Хотя в сердце кристалла она увидела, как один из бандитов отпрыгнул назад со
стены, когда штурмовая лестница вспыхнула в его руках; увидела,  как  другой
отошел, вопя и полоща ладони в окровавленной, забитой осколками луже рва.
   Она не ощутила триумфа. Бедные глупые ребята, подумала она, жалея даже их
вожака. Жить так, как жили они, окруженные жестокостью и грубостью, казалось
ей чуть ли не наказанием, достаточным для тех, кем они были. Многим  из  них
пришлось умереть, ибо они не согласились бы со  своей  слабостью;  это  было
все, что они понимали. Но сердце ее ныло при мысли о тех детях, которыми они
были когда-то.
   Вскоре к дверям ее комнаты пришел Пелланор. Он был ранен в голову,  кровь
пачкала доспехи, но он остановился,  осматриваясь  в  молчании,  и  собрался
молча выйти. Дженни подняла голову от магического кристалла. - Нет. - Ее рот
и лицо онемели, словно речь сквозь  густой  туман  магических  заклинаний  и
сосредоточенности требовала огромных усилий. Она подняла руку.
   Седые брови барона сошлись над переносицей.  -  С  вами  все  в  порядке?
Что-нибудь принести?
   Она покачала головой.
   - Они отходят, - сказал он. - Они разбиты на южной  стене.  Я  думал,  вы
вымотаны, вам нужен отдых...
   - Был нужен, - хрипло сказала Дженни. - Нужен. Не сейчас. - Она встала на
ноги. - Мне нужно выйти. Наружу.
   - Сейчас? За стены?
   Она кивнула, безразличная к вспышке недоверия и тревоги в его голосе. Или
он подумал, что после всего она сбежит? - Изулт, - сказала она, надеясь, что
это объяснит все,  и  осознав,  что  даже  не  приблизилась  к  этому.  Если
нападающие отошли еще до того, как она обновила защиту, то  пройдет  немного
времени и Балгодорус вернется,  чтобы  утащить  любовницу;  пройдет  немного
времени и начнется охота. Она должна добраться до Изулт и обновить  охранные
символы раньше.
   Но она не могла этого сказать, ничего не могла сказать.  Только  покачала
головой и с огромным усилием пробормотала - Я вернусь.
   Если Балгодорус только заподозрит, что Изулт нашла убежище в поместье или
перебежала, чтобы предать его, он усилит нападения и никогда не откажется от
мести. Она едва слышала доводы и вопросы Пелланора ей  вслед  ,  направляясь
наружу. Только раз или два покачала головой, и повторила:
   - Я должна уйти. Я вернусь.
   У южной стены толпились люди. Осадные лестницы горели в иле  разрушенного
рва. Взад и вперед летели стрелы, но уже не  так  близко,  как  раньше;  под
защитой частокола пронесся один из детей из поместья, выдергивая  застрявшие
вражеские стрелы,  чтобы  использовать  завтра.  Некоторые  из  этих  орудий
переходили туда-сюда по шесть-семь раз. Их оперение  помечали  заклинания  и
Дженни, и Изулт. Несмотря на утомление, Дженни не сдержала улыбки. Джона  бы
это позабавило.
   - Они отходят. - Пелланор взглянул  через  внутренний  двор  на  женщину,
которая сигналила на противоположной стороне.  -  Старый  Гронд  Огнебородый
наконец решил даровать нам победу. Вы можете сказать, куда идете?
   - Потом. - Дженни закрыла глаза, взывая мысленно к  роще  деревьев  прямо
напротив самой северной смотровой башни и призвала к  ней  слепящую  вспышку
цветного света, такую резкую, что сияние проникло под веки даже отсюда.  Она
слышала вопли грабителей - хотя и она, и  Изулт  использовали  такие  ложные
атаки неделями - и открыв глаза, увидела, что они бегут в этом  направлении.
- Пора!
   Пелланор бросил  канат.  Дженни  перегнулась  над  заостренными  кольями,
натянула вокруг себя клочья маскирующих  заклинаний,  и  быстро  спустилась.
Кто-то закричал, и рядом с  ее  плечом  о  камень  стены  разбилась  стрела.
Надеяться на то, что эти  заклинания  защитили  ее  -  в  ее-то  изможденном
состояние - было бы слишком. Вместо того, чтобы их усилить  -  а  они  бы  в
любом случае не сработали, пока она была еще у них на  виду  -  она  вызвала
более простую иллюзию - что она - это старик, которому на рынке  рабов  грош
цена и который бежит, спасая свою жизнь.
   Кто-то завопил:
   - Не дайте ему удрать! - и в землю (далеко от их мишени) воткнулась  пара
стрел. Дженни плотнее схватила алебарду и стремглав бросилась в леса.

***

   Нимр, голубой как море, с лиловой короной...
   И каким - то образом стиль этой мелодии, не слишком быстрой,  легкой,  но
величавой, говорил об облике дракона, что кружил на виду  у  Джона  у  голой
унылой вершины скалы, рядом с которой  шестьюдесятью  футами  ниже  завис  в
воздухе Молочай. Не такой темный, как сапфиры, но и еще не цвета моря  -  во
всяком случае, не этих северных морей - скорее  он  был  цвета  лобелии  или
самой сердцевины синих ирисов. Но корона  была  лиловой.  Длинные  изогнутые
рога, что росли из похожей на клумбу гривы, были в бело-пурпурную полоску; в
более коротком и нежном мехе, что мерцал тысячами оттенков аметиста и сливы,
крыльями развевались ленты чешуи.  Длинные  усы  изгибались  и  покачивались
шипастым  волнистым  облаком,  а  кончики  их  светились   красновато-синими
огоньками. Дракон один раз  обогнул  его  кругом  и  завис  без  движения  в
воздухе, как чайка, рассматривая его. Даже с этого расстояния Джон знал, что
глаза тоже ослепительно-лиловые, как горсть драгоценностей.
   Не смотри ему в глаза, подумал он, склоняя голову к шарманке из черного и
грушевого дерева, когда ветер нежно баюкал качающуюся лодку.
   Он наигрывал напев, который относился к  Нимру,  и  пальцы  двигались  по
клавишам из слоновой кости без ошибок,  что  достигалось  долгой  практикой.
Шарманка была уличным инструментом, сделанным,  чтобы  его  расслышали  и  в
грохоте и с огромного расстояния на открытом воздухе. Музыка  раскручивалась
с натертого канифолью колеса, как разматывающаяся цветная лента - голубая  с
фиолетовым.
   Нимр повисел в воздухе  еще  мгновение,  потом  согнул  огромные  голубые
крылья-бабочки и нырнул прямо в море.
   Джон увидел, как крылья развернулись, разбивая воду. За последние два дня
он наблюдал сверху движение рыбы в океане, глядя сквозь крадущиеся волны  на
косяки лосося, рыбы-меча и марлиня - бледные силуэты, что  ярко  вспыхивали,
внезапно появляясь в поле зрения,  и  снова  уходили  на  глубину.  Чайки  и
крачки, серые, белые и черные, что кружили вокруг выступающего  пояса  скал,
рассеивались и летали кругами, потом  возвращались,  чтобы  курлыкать  около
воздушного шара. Дракон пронзил глубину, выныривая обратно весь  в  пене  из
серебряных пузырьков. Создания жара и огня, думал Джон. Как они не умерли  в
воде от холода?
   Неподвижность и безмолвие. Волны в  оборках  пены  разбивались  о  скалы,
совершенно не изгибаясь, что говорило бы о шельфовой  отмели  где-то  внизу.
Скорее скалы поднялись прямо из воды - все обрывы, ряд за зубчатым рядом. Их
покрывал низкорослый можжевельник, вереск, морской овес, вместе  с  деревом,
случайно занесенным ветром; обычно среди  них,  как  цыплята  на  насесте  в
сарае, гнездились птицы. В скалах стонал ветер,  и  Джон  развернул  лопасти
Молочая, чтобы судно сохранило устойчивость. Следующий остров располагался в
десяти милях к  северо-западу.  Этот  остров,  размером  не  больше  пальца,
протыкал морской горизонт вдалеке. Чайки открыли клювы и закричали...
   Потом дракон  разбил  волны,  выпрыгнув  из  воды  великолепным  фонтаном
лилового огня прямо под Молочаем. Джон ухватился  за  такелаж  и  изогнулся,
используя хрупкое судно для опоры,  а  турмалиновое  крыло  рассекло  воздух
позади, достаточно близко, чтобы обрызгать  лицо.  Ему  всего  лишь  плюнуть
огнем, и я готов, подумал он, разворачивая  на  шарнире  одну  из  маленьких
катапульт, чтобы прицелиться, когда дракон  исчез  в  вышине  над  воздушным
шаром. На высоте  шестидесяти  футов  над  водой  любое  сражение  стало  бы
сражением насмерть. Его накрыла тень, сквозь  распростертые  крылья  сочился
свет.
   Потом дракон снова завис перед ним, покачиваясь в воздухе,  как  качается
на якоре лодка.
   Джон сделал шаг от оружия, подобрал шарманку и снова заиграл странноватый
плач драконьего имени.
   Лебединая голова нырнула и выгнулась. Глаза  хищника  обратились  вперед.
Совершенно мокрое огромное тело, тридцати футов от кончика клюва до шипастой
колючей шишечки на хвосте, медленно подплывало ближе.
   Джон ощутил вопрос, касание и похлопывание, холодное и чуждое, как тонкие
длинные пальцы, которые исследовали его разум. Он сосредоточился на  музыке,
задаваясь вопросом, а что если драконье имя не удержит дракона от  убийства.
В одной из Гаровых баллад Селкитар Великолепный написал  имя  Алого  Дракона
Руилгира на  щите,  поэтому  драконий  огонь  отскочил  и  уничтожил  своего
создателя - такую технику Джон испытать не рвался.
   Снова вопрос, резче, острее. Он удержался и не поднял взгляд,  зная,  что
аметистовые глаза стремятся его захватить. ???, Стихоплет.
   Его сердце глухо стучало. - Я пришел не затем, чтобы  причинять  вред,  -
сказал он, поднимая  голову,  но  задержавшись  взглядом  на  ляпис-лазурных
когтях, украшенных капельками лазоревой эмали шипов на лапах. - Я ищу  здесь
Черного Моркелеба. Он живет на этих островах?
   Разум  ускользнул  от  него,  равнодушие   сменило   мгновенную   вспышку
любопытства. Моркелеб говорил с его  разумом  языком  людей,  или  тем,  что
казалось тогда языком людей. Сейчас  он  ощутил  лишь  беспорядочный  наплыв
образов,  которые  пришли  и  ушли.  На  мгновение,  он,  казалось,   увидел
Моркелеба, купающегося в густом зеленом море или летящего в  густом  зеленом
воздухе. Моркелеб неуловимо отличался от того, каким запомнился ему.  Черные
крылья, черная грива, черные рога; черная чешуя, похожая на эбонитовые шипы,
по спине, суставам и загривку. Черные когти вытянулись, чтобы войти в нечто,
вздымающееся перед ним, как огромное льдистое облако ядовитых алмазов.
   Моркелеб во мраке, окаймленный светом звезд. Читает звезды, подумал Джон.
Невесомый в невообразимой Ночи, он изучает их магический свет и  видит,  где
находится каждая звезда и из чего она состоит.
   Потом сознание Нимра отступило с почти осязаемым пожатием плеч.
   - Мне нужно его найти, - сказал Джон и быстро  отвернулся,  когда  дракон
подплыл, стремясь  взглянуть  ему  в  лицо  кристаллическими  глазами  цвета
шелковицы.  Все,  что  дошло  до  его  сознания  -  ощущение  замкнутости  и
презрения.
   Крошка, пищит, - появилась картина птенца в  гнезде,  -  неважно.  Цветок
пахнет лишь миг. Уничтожен.
   Нимр уплыл. Джон видел, как поднялся и опал птичий гребень у него на шее.
Звездная  птица  изучала  Молочай,  воздушный  шар,  катапульты,  колеса   и
блестящие лопасти. Он ощущал следы и отзвуки драконьего любопытства,  словно
это создание пыталось сложить вместе кусочки  головоломки.  Он  почувствовал
также, когда Нимр сбросил это со счетов.  Сознание  Нимра  закрылось,  снова
полное равнодушия. Никакой угрозы. Его ничто не затронуло
   Чуждо.
   Имея в виду сказанное Моркелебом, Чуждо драконам.
   Джон нагнулся к румпелю и сместил лопасти Молочая на несколько  градусов,
усиливая ритм, пока судно  не  сдвинулось,  обходя  вздымающиеся  утесы,  по
направлению к следующиему мысу, на растоянии  многих  миль.  Нимр  некоторое
время парил, наблюдая за ним  -  он  осознавал,  что  глаза  этого  создания
смотрели ему в спину, как редко бывал в чем-либо уверен. Потом дракон  снова
нырнул в океан, чтобы через  несколько  минут  появиться  с  двадцатифутовой
рыбой-мечом, зажатой в когтях.

***

   Дженни трижды обошла  дом  грабби,  прежде  чем  войти  внутрь.  Охранные
заклятья,  которые  она  показала  Изулт,  удивительно  сильно  мерцали   на
осыпающемся камне и грязи стен. У девушки  был  талант  и  истинное  чувство
источников силы, учитывая, что она не знала ни  что  это  такое  ни  как  их
искать. Метнув сознание в леса вокруг, Дженни  не  заметила  никаких  следов
засады, никакого  запаха  солдат  в  деревьях,  никаких  сломанных  сапогами
веточек или вытоптанной грязи. Следы Изулт там, где  они  пересекали  мягкий
грунт были тоже уничтожены или спрятаны в деревьях и камнях. Припав к  земле
в сгущающемся мраке, Дженни дохнула на кристалл и прошептала:
   - Изулт?
   Прошло несколько мгновений. У девушки не  было  собственного  магического
камня, и судя по всему, она склонилась над лужей за черным ходом.
   - Изулт, я здесь. Я вхожу.
   И если это ловушка, подумала она  с  кривой  усмешкой,  пусть  мне  будет
стыдно.
   Дом был разграблен много лет назад. Каменные стены жилища, где жила семья
(до тех пор, пока  не  опустилась  и  не  стала  попрошайничать,  потихоньку
подворовывая по ночам), были обугленными  и  закопчеными.  Грязные  норки  и
холмики  повсюду,  где  грабби  в  действительности  спали  и  хранили  еду,
выглядели неповрежденными, но Дженни видела, что все  входы  были  заделаны,
оставляя обитателей  умирать  с  голоду.  В  отличие  от  мьюинков,  которые
нападали на  путешественников,  потом  убивали  их  и  съедали,  род  грабби
кормился отбросами,  подбирая  колосья  на  полях  и  помойках,  и  порой  -
украденным цыпленком или коровой. Однако в каком-то смысле их презирали даже
больше: жестокие выродки, не имеющие никаких  законов  и  знаний.  Пелланор,
который  начал  со  стремления  править  всеми,  кого  нашел  в  этой  части
Уинтерленда, кончил тем, что просто изгнал их.
   Сначала Дженни никак не могла заметить Изулт.  Но  она  терпеливо  ждала,
показывая, что больше никого нет. Через несколько минут девушка выползла  из
одной из нор и встала, выдергивая из волос  грязь.  -  Не  давайте  им  меня
забрать, - прошептала она и оглянулась. - Пожалуйста. - Под  глазами  у  нее
были синяки.
   - Я обещаю. - По наклону головы Дженни увидела, что Я обещаю было  чем-то
из детства, чем-то, что означает - ее обманут.
   - Вы заберите меня отсюда, ладно? -  Изулт  дрожала,  но  не  сделала  ни
малейшей попытки убежать, когда Дженни подошла и мягко ее обняла. Она словно
положила руки на деревянную куклу. - Мне все равно, даже  если  вы  отдадите
меня Роклис или демонам, или еще что. Я просто не могу больше с ним.
   А если он вернется, подумала Дженни, вглядываясь в затененные  глаза,  ты
снова полетишь к нему, и ты это знаешь. Однако если  она  оставит  Пелланора
сейчас, чтобы доставить это несчастное дитя на юго-запад, в  Корфлин,  то  в
Палмогрине, когда она вернется, будут только трупы. Она  знала  это  так  же
отчетливо, как если бы видела в магическом камне.
   - Ты можешь остаться здесь еще не сутки? - спросила  она.  -  Я  не  могу
оставить моих друзей, никак, пока  не  приму  мер  предосторожности  для  их
безопасности. Балгодорус подумает, что ты в крепости с нами. Я заставлю  его
так думать.  Он  не  будет  охотиться  на  тебя  здесь.  Или  ты  хотела  бы
путешествовать в Корфлин с кем-нибудь еще?
   Изулт перепугалась, даже  глаза  побелели;  ее  грубоватые  детские  руки
вцепились в пледы Дженни. - А можно мне вас подождать? - спросила она. - Это
ж не очень долго? Не должно бы. Ихние  заклинания,  которые  я  наложила  на
оружие, доспехи и все такое у Балгодоруса,  мне  приходится  их  накладывать
снова каждый день. Они быстро изнашиваются.
   Ну разумеется, они бы износились, подумала  Дженни  с  приливом  симпатии
из-за этой разрушающей разум работы по  созданию  и  воссозданию  всех  этих
заклинаний. Она не может черпать энергию изо дня в день. Она,  должно  быть,
держится из последних сил.
   - С тобой тут все будет хорошо? - спросила она. -  Я  попытаюсь  принести
тебе еды, но не знаю, смогу ли.
   Изулт пожала плечами и потерла нос. - Я и раньше голодала.
   - Что бы ты ни делала, - сказала Дженни, открывая сумку, - не  выходи  за
пределы этих стен.  Я  собираюсь  усилить  заклинания  на  них,  чтобы  люди
Балгодоруса, которые тебя ищут, не увидели тебя тут. Они даже дома не увидят
и не подумают о нем, будучи здесь. Они  подумают,  что  находятся  совсем  в
другой части леса. Но если ты  выйдешь  наружу,  мало  того,  что  они  тебя
увидят, но и сами заклинания разрушатся, и этот дом не будет больше защитой.
   - Почему? - Изулт последовала  за  Дженни,  когда  та  выложила  пакетики
размолотых трав и высушенной волчьей  крови,  серебристой  пыли  и  охристой
земли. Девушка держала руки за  спиной,  внимательно  наблюдая,  как  Дженни
воссоздает защиту на углах и начинает  чертить  линии  силы,  чтобы  черпать
магию неба, звезд и земли.
   - Потому что заклинания ограничивают и стабилизируют ситуацию такой, какя
она есть, - ответила Дженни. - Энергия движется по линиям, течет  по  кругу.
Как только линии разрушены, энергия вытекает.
   - И вы все это учили? - Впервые у нее на лице появилось другое выражение,
кроме страха и апатии. - И я могу все  это  выучить,  насчет  колдовства?  А
сколько времени понадобится?
   - Много лет. - Дженни наметила линию в воздухе  и  заметила,  что  взгляд
Изулт проследовал за ней.  Зрением  мага  ана  должна  видеть  сияющий  след
заклинания. - Я начала учиться, когда была маленькой девочкой. В Холде  жила
Ледяная Наездница, Ледяная Ведьма...
   Она заколебалась, видя, словно это было вчера,  а  не  сорок  лет  назад,
вытянутое  изящное  лицо,  прозрачные  глаза,  застывшие  от   презрения   к
бессильной ярости Лорда Авера. - Сука! - кричал он ей. - Ведьма! - Дженни не
могла вспомнить, из-за чего  была  ссора,  если  вообще  знала.  Теперь  она
поняла, что отец Джона ненавидел эту женщину, которая отдала ему свое тело в
насмешку. Потому что он не мог отказаться.
   Почему ты  здесь?  -  спросила  она  однажды  Ночную  Птицу  с  искренним
любопытством ребенка. - Если ты знаешь всю эту магию,  почему  ты  с  Лордом
Авером? Ибо даже пятилетним ребенком она видела выражение глаз Ночной Птицы,
с которым та рассматривала своего мужа/тюремщика, человека, который захватил
ее мечом на поле брани. Почему просто не уйдешь?
   Ночная Птица скрестила на груди невозможно тонкие  руки.  При  ее  росте,
стройности и гибкости (словно у нее не было  костей),  она  всегда  казалась
скорее рисунком, чем реальной женщиной;  ее  черные  волосы,  заплетенные  в
косы, свисали до бедер. У нее были оче