инзы его очков вспыхнули на солнце.
   - Где-то более тысячи лет назад, говорится в Наставлениях Джуронала - ну,
во всяком случае, я думаю, что в Наставлениях, у меня была только  последняя
половина, - был, знаешь ли, волшебник по имени Изикрос, который  спас  жизнь
дракону. Сейчас спасение драконьей жизни  включает  изучение  его  Истинного
Имени - истинную его мелодию, не те напевы, что я  научился  играть  -  и  с
помощью этого Истинного Имени, истинной музыки Изикрос сделал этого  дракона
своим рабом.
   Я в курсе, Драконья Погибель, как порабощаются  драконы  своими  именами.
Ярость, казалось, сгустилась в воздухе, словно оседая на скалы вокруг.
   Джон облизнул губы. - Ну, и похоже,  мастер  Изикрос  не  оставил  его  в
покое. Он, видно, из тех людей, которым ты одолжишь лошадь доехать до  дома,
а он ее забивает, продает мясо,  продает  шкуру,  набивает  волосом  матрас,
продает матрас, а через год посылает тебе кусочек серебра,  чтобы  заплатить
за все - не слишком выгодно, конечно. Этот Изикрос вонзил то,  что  Джуронал
называет стеклянной иглой, дракону в затылок, и это сделало  дракона  слугой
Изикроса. И у Изикроса имелась пара приятелей -  они  были  магами  -  и  те
напали, чтобы победить и поработить заодно и  других  драконов,  в  общем-то
довольно многих. В конце концов у него  оказалось  десять-пятнадцать  магов,
каждый имел власть над драконом,  и  многие  из  них  продолжили  завоевание
Королевства Эрнайн. Ты об этом что-нибудь знаешь? Я  знаю,  что  Эрнайн  был
разрушен, давным-давно, но не знаю, как.
   Что заставляет тебя думать, Драконья Погибель, что меня там не было?
   - А. - Джон почесал подбородок, жесткую щетку ржаво-рыжей  щетины.  -  Ну
что ж, приятно знать, что я съездил не зря. Так это было?
   Шелковисто-нежные веки над кристаллическими глазами опустились, и хотя не
было сказано ни слова, он ощутил в воздухе рябь и трепет согласия.
   - И я читал - в конце рассказа Джуронала - что  в  итоге  их  уничтожили,
хотя не сказано, как. Джуронал писал пятьсот лет спустя после того, как  эта
заваруха закончилась, и может, к  этой  истории  примешалась  всякая  разная
ерунда. Но Джуронал-таки говорит, что все волшебники и драконы мертвы. - Его
сердце колотилось, когда он поднял глаза на дракона в вышине, на  скалах.  -
Эта часть верна?
   Эта часть верна, Драконья Погибель.
   Вокруг скал под расщелиной в утесе, где он спал, бурлили волны. Основание
скалы,  где  постоянно  действовали  приливы  и  отливы,   обросло   бородой
водорослей,  в  которых  жили  серебряные  крабы.  Повернув  голову,  дракон
вглядывался вдаль, словно гадая по воздуху, как по магическому кристаллу.
   Не волшебное исцеление  приковало  Рамассеуса,  Отронина,  Халкарабидара,
Идиронапирсита и других звездных птиц к магам, которые ездили на их  спинах.
Мысленно Джон услышал музыку драконьих имен, прекрасную и древнюю, как песни
звезд, и знал, хотя Моркелеб  ничего  не  говорил,  что  Рамассеус  был  был
темно-пурпурным с зеленью,  а  Идиронапирсит  изукрашен  розовато-оранжевым,
желтым и черным, как королевский аспид.
   У этого Изикроса было зеркало, чья поверхность пылала во  тьме  ужасающим
светом. По ту сторону зеркала жили демоны, и Изикрос  призвал  их  оттуда  и
вложил их силу в устройства из хрусталя и ртути,  которые  вонзил  в  черепа
драконов. Эти демоны проникли в Изикроса и выжгли  его  душу,  сердцевину  и
суть его натуры, и поселились там взамен. Используя его магию, как  кукловод
на рыночной площади использует кукол, они вырвали души других магов, которых
касался Изикрос, и поэтому другие демоны проникли в их тела и в свою очередь
поселились там. Таким образом маг и  дракон  слились  под  властью  демонов.
Такова история Изикроса.
   У Джона горло словно сжало, душа его, и  он  подумал,  Ян,  нет.  Это  не
правда.
   Голос его прозвучал так, словно говорил кто-то другой.  -  Но  ведь...это
невозможно, правда? В смысле,  маги  могут  справиться  с  демонами.  Дженни
может. Я сам видел.
   Есть демоны и демоны, Стихоплет, также как  есть  маги  и  маги.  Я  знаю
только, что это было правдой, в то время и в том месте.
   - Но ведь их победили в конце концов, да?
   Некоторых из тех магов разрезали на куски живьем и сожгли, чтобы  Исчадья
Ада не могли использовать их мертвую плоть,  как  использовали  живых.  Маги
города в  пустыне  Прокеп  нашли  магию,  что  срабатывала  против  демонов,
ослабляя их там, где они пребывали. Когда демоны внутри обессилели,  драконы
тоже умерли. Зеркало было разрушено.
   Джон обнаружил, что сражается за глоток воздуха,  словно  его  ударили  в
живот. - А там ничего не говорилось о них? Нет способа...поймать души тех, у
кого их демоны вырвали? Или снова их найти, когда их вытолкнули в воздух?
   Как поймать обратно  души  тех,  у  кого  их  вырвала  болезнь,  Драконья
Погибель? Или  насилие,  которое  вы  практикуете  друг  против  друга  ради
забавы?
   Нет. Нет. Нет. Он зажал рот рукой, словно пытаясь удержать дыхание,  или,
может, просто скрыться из виду. Когда он убрал руку и заговорил  снова,  его
голос был совершенно ровен. - Они забрали моего сына. -  Он  рассказал,  что
случилось в Кайр Дхью, и что, по его мнению, он видел; о следах  на  Мерзлом
Водопаде и рассказе Роклис о волшебнике в банде разбойников. - Сентуивир был
сильно ранен, и наверно, вернулся сюда, чтобы подлечиться. Я видел следы Яна
на острове в трех днях полета к востоку отсюда, и следы этого  волшебника  с
его проклятыми стеклянными иглами. Должен быть способ вернуть душу Яна.  Мне
нужна твоя помощь, Моркелеб. Очень нужна. И не только мне.
   И твоей колдунье? Воздух зазвенел от его  иронии  и  гнева  -  прохладный
звук, похожий на перешептывание стеклянных осколков на ветру.
   Джон ничего не сказал, но внутри него что-то словно истекало кровью.  Уже
чуждо  драконам,  сказал  Энисмирдал  о  черном  драконе,  и  глядя  на  это
вырезанное из гагата великолепие, Джон вдруг вспомнил свою мать в изгнании -
одиночество на этом пустынном острове и то, что он нес внутри.
   Весь этот непомерный гнев, расцвеченный, подумал Джон, годами безмолвия и
морских ветров, слился в этом  низком  спокойном  голосе,  что  заговорил  в
глубинах его разума.
   Я сказал ей, когда она отвернулась от меня, что за любовь к смертным есть
цена. Вот она, эта цена. Останься она со мной - останься она джер-драконицей
- Джон услышал и понял слово (самка, еще не имевшая птенцов) - тебе не нужно
было бы искать меня. Будь ее сын драконом, этой проблемы бы не было.
   Драконий гнев был холоден, как  крошащееся  стекло.  Джон  снова  почесал
бороду и сказал:
   - Ну, рискуя очередным маканием в море, думаю, ты не прав  насчет  этого.
Если Сентуивир случайно выбрал это время и это место, чтобы напасть, я  сжую
свои перчатки. Этот малый в очаровательном берете оказался ушлым парнем,  он
подождал, пока я сделаю за него всю работу.  Мне  кажется,  пройдет  немного
времени, и у драконов будут те же проблемы, что уже есть у меня.
   Драконы заботятся каждый о себе.  Моркелеб  снова  сдвинул  крылья  и  на
костях его таза, в эбонитовых зарослях шипов  на  суставах,  позвоночнике  и
черепе засияли первые солнечные лучи.  В  дни,  когда  Изикрос  создал  свое
войско, мы жили в Горах Теней, и в пещерах этих гор, которые называли Убийцы
Людей; мы не живем там больше.
   Люди слабы, Драконья Погибель. Когда  человек  сталкивается  с  тем,  кто
сильнее его, он бежит по улице и кричит, и из дверей выйдут люди  и  нападут
на силача ради слабейшего. Таков путь людей, которые всегда боятся.
   Джон не говорил ничего какое-то время,  слушая  голос  прибоя  на  скалах
внизу. Пытался придумать, что сказать, чтобы привлечь это  чуждое  создание;
пытался, отчаянно понимая, что если он скажет что-то не так, Ян  и  в  самом
деле пропал. Но все, что он нашел сказать, так это:
   - Не позволяй своей ненависти ко мне украсть у  нее  сына,  которого  она
любит.
   Темная голова резко обернулась;  Джону  пришлось  быстро  отвести  глаза,
чтобы избежать алмазного мерцания его взгляда. Ты забываешь, что говоришь не
с человеком. Ненависть чужда драконам.
   Джон сказал:
   - Как и любовь.
   Да. Со щелчком, похожим на удар молнии, шелковистые крылья  распахнулись,
ловя океанский ветер. Дракон размотал хвост со скал. И она тоже.
   За миг  до  этого  дракон  взобрался  на  вершину,  похожий  на  огромную
сверкающую птицу. И сейчас его мускулы, чешуя и сухожилия словно стали всего
лишь тенью и весили не более шарфа из тончайшего шелка. Его легко  подхватил
ветер, он поднялся над тенями  пика  и  весь  словно  вспыхнул  драгоценными
камнями, когда направился к солнцу. Джон наблюдал за ним, а сердце  кричало,
Нет! Драконьи крылья согнулись; он спикировал почти к  самым  волнам,  потом
быстро и круто забрал вверх, словно сокол, взмывающий  над  добычей.  Но  не
упал камнем, как сокол. Он спирально уходил все выше и выше на  фоне  ясного
неба и полетел на запад, уменьшаясь и исчезая в воздухе.

Глава 12

   Мне придется рассказать Джен.
   Эта мысль была едва ли не больше, чем он мог вынести.
   А затем, Мне придется дотащить Молочай до земли.
   В какой-то пустоте оцепенения Джон снова наполнил все емкости для воды на
своем суденышке из ручья, сложил одеяла и разбросал пепел от костра.
   Ян пропал.
   Демоны проникли в Изикроса и выжгли его душу...Используя его  магию,  как
кукловод использует куклу.
   Джон коснулся уже перестающих болеть ребер.
   Что бы ни случилось - почему бы маг-демон ни  забрал  мальчика-колдуна  -
очевидно, они нигде еще не появились: демоны, маги, дракон.
   И в данный момент только он, Джон Аверсин, знал.
   Он проверил воздушные баллоны Молочая и обнаружил, что они  еще  держатся
на плаву. Взбираясь по лестнице и на ивовый планшир, когда  судно  поднялось
над тенями соседнего утеса, он ощутил странную печаль, покидая остров.
   В двигателе было  немного  энергии,  и  он  какое-то  время  заводил  его
вручную, пока мощность не усилилась достаточно, чтобы развернуть нос корабля
в сторону самого большого из трех Последних Островов.  Его  первым  желанием
было сразу же направиться на восток: Если бы Молочай упал на  полпути  между
Шхерами и полуостровом Тралчет, то наверное, он смог бы пройти  под  парусом
до этого жалкого скопления хижин и развалин в устье реки Элд,  но  пробовать
ему совсем не хотелось. На самом большом острове он настрелял  чаек,  сварил
их, собрал яйца, чтобы запечь, и снова направился в сторону заката. В мыслях
и сердце была пустота.  Интересно,  может  ли  Дженни  его  видеть  на  этих
островах - обиталищах драконов, и если может, то знает ли она, что он делает
и что узнал.
   Ян пропал.
   Он закрыл глаза и увидел след башмака  сына  и  следы  этого  человека  в
расшитом берете.
   Они были где-то на островах. Я мог их найти...
   Он отбросил эту мысль. Они объявятся, думал он. В Уинтерленде, на юге,  в
воздухе над Кайр Корфлин или Белом, плюясь кислотой и огнем...Они объявятся.
   Он молился, чтобы добраться и предупредить командира Роклис  раньше,  чем
они это сделают.
   В  свинцовом  сумраке  северной  полуночи  он  видел  мальчишечье   лицо,
окрашенное светом костра и дыма нижнего двора в Ходле: Я не неопытный. Видел
красное  личико  малыша  размером  не  больше  его  кулака,  безобразное   и
нахмуренное под шелковистым пухом черных волос.
   Ох, сынок.
   Демоны.
   Его сердце переворачивалось в груди.
   Согласно Дотису в его Историях и случайным упоминаниям у  Горгонимира,  в
прошлом наказание тех, кто связался  с  демонами,  включало  сдирание  кожи,
четвертование и сожжение заживо. Горгонимир составил  скрупулезную  иерархию
Исчадий Ада, начиная с простых болотных тварей, шептунов, леших,  огневиков,
домовых и гномов до созданий тьмы, что проникают в человеческие  души.  Есть
демоны и демоны, сказал Моркелеб. Когда Джон читал древних, у него сложилось
впечатление, что большинство из них не знают, о чем говорят.
   Как вернуть обратно  души  тех,  у  кого  их  вырвала  болезнь,  Драконья
Погибель?
   Он не может пропасть. Не может.
   Время от времени болотные твари овладевали ребенком и  их  изгоняли.  Эта
задача доводила Дженни до изнеможения и она всегда действовала с величайшей,
тщательнейшей осмотрительностью, но все же это было в ее  силах,  и  иногда,
если это сделать достаточно быстро, душу ребенка можно было  исцелить  (  по
крайней мере, часть ее). Конечно, даже самые мелкие огневики с  болот  могли
быть смертельно опасны. Джон знал, что на Дальнем Западном Выезде,  рядом  с
Призрачными Топями, когда кого-то хоронили, то труп привязывали к  гробу  до
тех пор, пока его не сожгут, опасаясь, что там поселятся демоны.
   Волшебник-демон. Демоны, что сильнее заклинаний, которыми обычно защищают
себя волшебники.
   Он закрыл глаза, пытаясь скрыться от картин, что теснились в его сознании
и терзали его.
   Он слышал шептунов на болотах, подражавших голосам Дженни, Яна или  одной
из его теток. Они просили его сделать то-то и то-то или пытались  завести  в
топи. Он думал, что для Исчадий Ада не составит труда поговорить с магом  во
сне. Соверши этот обряд, произнеси эти слова, смешай  кровь  и  жидкость  на
раскаленном гром-камне - и ты получишь силу, которую ищешь... Дженни была не
единственной, кого учили, что ключ к магии - это магия. Он знал, было время,
когда она сделала бы все, что  угодно,  чтобы  усовершенствоваться  в  своем
искусстве.
   Только вот пар зашипит совсем не из-за магии.
   Этой ночью и на следующие сутки он снова  летел  на  восток  над  пустыми
морями, где возможно, идя под парусом и вручную заводя  пружины  двигателей.
Он следил за компасом, наблюдал  в  подзорную  трубу,  сверялся  с  картами,
которые сделал, и время от времени проверял вертлюги  катапульт  и  смазывал
ядом гарпуны. Дважды он видел дракониц, купавшихся и резвившихся  с  самцами
на гребнях волн.
   Бытие каждого из нас, сказал Энисмирдал. Бытие. Целые галактики смысла  и
оттенков  смысла  включало  это  бытие:  раскаленная  совершенная   белизна,
подобная плотной сердцевине звезды, из которой кругами, как свет, расходится
магия. Драконья магия - такую впитала от Моркелеба Дженни в  те  дни,  когда
была драконом, источник ее и корни - неистребимая воля.
   Вероятно, демоны могли забрать и это.
   По крайней мере, думал Джон, я знаю больше, чем знал. По крайней мере,  я
могу прийти к Джен - если выберусь живым - и сказать, Был, знаешь ли,  такой
волшебник, его звали Изикрос, он заключил сделку с демонами...
   Но сначала, подумал он, ему придется сообщить об  этом  Роклис.  Сказать,
что на свободе Исчадье Ада, которое носит тело волшебника  и  владеет  силой
волшебника. На свободе Исчадье Ада, обитающее в теле и вытягивающее силы  из
того, кто был его сыном.
   Он был Драконьей Погибелью. Он был единственным, кто понимает,  как  мало
кто из людей, как сразить звездную птицу.
   Он был единственным, кого они  позовут,  когда  это  дьявольское  трио  -
одержимый демоном маг, одержимый демоном раб и одержимый  демоном  дракон  -
вернется из укрытия на Шхерах Света.
   Нет,  думал  он,  изгоняя  из  сознания  понимание  того,  что,  по  всей
вероятности, его призовут сделать. Нет.
   В раскаленном сиянии полудня Джон посадил Молочай на остров,  похожий  по
очертаниям на башмачок придворной дамы, как раз вовремя, чтобы увидеть яркий
отблеск  голубизны  и  золота,  быстро  пронесшийся  низко  над   морем,   и
взобравшись на вершину утеса  с  подзорной  трубой,  разглядел  две  фигуры,
сидевшие на спине дракона.
   С колотящимся сердцем он следил  за  ними  в  трубу  и  увидел,  как  они
устроились на другом островке примерно в двадцати милях к северу.  Его  руки
дрожали, когда он вытряхнул дюжину обрывков пергамента  из  сумки:  Согласно
его более раннему осмотру это был С-образный  остров  с  лагуной  в  центре,
сверкавший водопадами, густо заросший лесом и населенный овцами.
   Построить плот, пересечь  открытое  море  и  победить  всех  троих  одним
взмахом могучего клинка?
   Я напишу об этом балладу.
   Подождать, пока они не уйдут, а потом как можно  быстрее  направиться  на
восток и оставить сына, или то, что осталось от его сына, в руках демона?
   Он закрыл глаза, а сердце так болело - он и не думал, что такое возможно.
   Ян, прости меня.
   Дженни, прости меня.
   Он уже знал, что сам никогда не сможет простить это себе.
   Он остался на пике, ожидая, наблюдая, задаваясь вопросом, что ж он  будет
делать, если они не улетят, если ему придется поднимать  Молочай  в  воздух,
когда они еще будут там, в умирающих ломких сумерках.
   Но утром он увидел  вспышку  светящейся  голубизны  в  небе,  и  повернув
подзорную трубу на восток, увидел, как Голубой Нимр сделал круг над волнами,
где среди скал в лагунах ныряли и купались драконицы, которые  выглядели  на
глубине в тысячу раз темнее, чем наполненные светом полуночные небеса.
   В изнеможении, ослепленный болью и страданием, он не  смог  удержаться  и
повернул трубу, чтобы посмотреть. Интересно, а самки присоединяются к ним  в
определенное время года, как делают кобылицы и коровы?  Или  они  похожи  на
женщин, которые выбирают мужчину по другим причинам,  более  замысловатым  и
неопределенным? Почему он не видел ни одного детеныша, ни одного дракончика?
Дотис - или это был Сирдасис? - где-то  сказал,  что  молодые  драконы  ярко
окрашены, но узор у  них  прост  -  полосы,  ленты  -  как  у  черно-желтого
Энисмирдала, и узоры становятся все запутаннее и красивее  спустя  столетия,
когда дракон взрослеет. Моркелеб был черен. Что это значило?
   И что случается после черноты?
   Мой сын мертв, подумал он. У меня отличные шансы  пойти  ко  дну  посреди
океана на полдороге домой, потом, если доберусь до земли, пройтись пешком от
Элдсбауча до Кайр Корфлин,  а  ПОТОМ  придется  драться  с  магом-демоном  и
драконом, а я тут интересуюсь любовной жизнью драконом?
   Адрик прав. Папа был прав. Я смешон.
   Нимр снова сделал круг над морем, касаясь кончиками крыльев волн.  Воздух
как будто был оплетен гирляндами драконьей музыки, наполняющей мысли  Джона,
свиваясь с другими, еще более странными мелодиями. Серенады для дамы?
   Но пришла не самка дракона.
   Это был Сентуивир.
   Сентуивир  обрушился  на  голубого   дракона,   как   пикирующий   сокол,
стремительно падая с белого хрусталя полуденных небес, плотно прижав  крылья
к бело-золотым бокам, открыв клюв, вытянув когти, с пустыми жуткими глазами.
Нимр изогнулся, кружа в воздухе, увернувшись явно в последний момент,  когда
голубой с золотом дракон оцарапал его; Нимр зашипел, хлеща в ответ  когтями,
зубами и хвостом.
   И поднялся вверх, нанося удар туда, где Сентуивира не  было.  Никогда  не
было.
   Свет и молнии пылали и били Джону в глаза - неуловимое движение  и  вихри
воздуха. Иногда он видел двух драконов, иногда  трех  или  четырех,  замечал
Сентуивира или просто обрывки движущейся,  крутящейся  голубизны  и  золота,
словно северная заря сошла с ума. Они  окружили  Нимра,  который  без  толку
хлестал и кусался, в воздухе. Но из тех граней и взвихрений цвета  и  молний
вырвался огонь, покрывая бока Нимра, когда тот  крутился  в  воздухе,  и  из
отметин когтей, что появились на животе и боках, хлынула кровь.
   Голубой дракон бежал. Сентуивир преследовал  его  повсюду,  уже  видимый,
окутанный безумными преломлениями иллюзий. На миг, когда голубой  с  золотом
дракон снова стал видимым, Джон заметил, что за его спину цеплялась не одна,
а две фигуры, вклинившись среди шипов, подсунув ноги под ремень  из  вышитой
кожи, что опоясывал дракона.
   Его сердце застряло в горле, когда он  увидел  темные  волосы,  выцветшие
пледы. Два дракона изогнулись и  сцепились,  воздух  между  ними  обжигал  и
мерцал светом, иллюзией, магией, также как огнем, кровью  и  брызгами  волн.
Они упали, сцепившись - шипы, огонь, молотящие хвосты - и опускалис