тов. Когда  пришла  пора  расплачиваться,
Камень стал выедать ее душу.
     - А она, - медленно проговорила  Дженни,  со  всей  ясностью  осознав
наконец  значение  сцены,  подсмотренной  в  охотничьем  домике  Зиерн,  -
извратив заклинания Целителей, стала выедать души других. Она пьет  жизни,
как вампир, чтобы восстановить выпитое из нее Камнем.
     - Да, - сказал Поликарп, и Гарет уронил лицо в ладони.  -  Даже  если
она берет из него силу на расстоянии, платить все равно приходится. Я  рад
видеть, - добавил он, и голос его чуть дрогнул, - что ты в добром здравии,
Гар.
     Гарет в отчаянии вскинул глаза.
     - А тебя она пыталась использовать?
     Правитель кивнул, его тонкое лисье лицо усмехнулось.
     - Когда я стал держаться от нее подальше, да и тебя предостерег,  она
кинулась на Бонда - самая близкая дичь. Твой отец... - Поликарп  помедлил,
подбирая слова. - В общем, это в  какой-то  степени  до  поры  до  времени
уберегло твоего отца.
     Принц в неистовстве обрушил кулак на край стола, и все,  включая  его
самого, вздрогнули. Некоторое время никто не произносил ни слова, да и что
тут можно было сказать! Наконец Трэй Клерлок, прикорнувшая  на  лежанке  в
углу, поднялась и, шурша просторной  черной  мантией,  подошла  к  Гарету,
положила ему руки на плечи.
     - Есть ли какая-нибудь возможность  убить  ее?  -  спросила  девушка,
глядя поверх стола на крохотного  гнома  и  высокого  правителя,  и  Гарет
оглянулся,  пораженный.  Как  и  всякий  мужчина,  он  мало  что  знал   о
безжалостной практичности женщин.
     - При ее власти над Камнем и над королем?  -  отозвался  Поликарп.  -
Поверь мне, я уже думал над этим, хотя знал, что  по  сути  дела  замышляю
убийство. - Быстрая усмешка тронула губы  правителя.  -  Правда,  обвинили
меня совсем в другом умысле...
     - Так а почему бы не уничтожить тогда сам Камень? -  спросил  Джон  и
повернул голову  к  говорящим.  Он  лежал  на  спине  и  благодаря  черной
университетской мантии слегка напоминал  обмытый  и  готовый  к  отпеванию
труп.  -  Уверен,  что  где-нибудь   обязательно   найдется   какой-нибудь
камнеборец...
     - Никогда! - Морщинистое, как орех, лицо Балгуба  исказилось.  -  Это
источник целительского искусства гномов! Источник мощи Бездны!..
     - Если он попадет в руки Зиерн, вам это доставит не много радости,  -
заметил Джон. - Я сомневаюсь,  чтобы  она  смогла  взломать  все  двери  и
ворота, которые вы замыкали за собой на обратном пути. Но раз вы перекрыли
дорогу к Сердцу Бездны через долину Ильфердина, то Зиерн неминуемо  должна
теперь бросить все силы против Халната. Стоит войскам короля пробить брешь
в стенах Цитадели - и в их руках еще  один  туннель,  ведущий  прямиком  в
Пещеры Целителей.
     - Если  Дженни  объяснить,  как  надлежит  правильно   обращаться   с
Камнем... - начал было Гарет.
     - Нет! - в один голос сказали Балгуб и Дженни. Все, включая Джона,  с
удивлением посмотрели на ведьму Вира.
     - Никто из рода человеческого не прикоснется к нему! -  пронзительным
яростным голосом объявил гном. - Мы видели уже, каким злом это обернулось.
Камень - для гномов и только для гномов.
     - Да я бы и сама к нему не прикоснулась. - Дженни подтянула колени  к
груди и обхватила их руками, а Балгуб  смерил  ее  уничтожающим  взглядом,
видимо, оскорбленный столь неслыханным пренебрежением. Дженни сказала:
     - Мэб утверждает, что сам Камень теперь отравлен. Заключенные  в  нем
заклятия извращены Зиерн.
     - Это неправда. - Напряженное личико  Балгуба  выражало  упрямство  и
ничего, кроме упрямства. - Действительно, Мэб утверждала, что власть Камня
становится непредсказуемой и начинает оказывать  злое  влияние  на  разумы
тех, кто им пользуется. Но, клянусь  Сердцем  Бездны,  это  не  так,  и  я
повторял ей это много раз. Я не вижу, каким образом...
     - Если Камень питается человеческой душой, то неудивительно,  что  он
стал непредсказуемым, - с обычным  своим  грубоватым  дружелюбием  заметил
Джон.
     Высокий голос гнома зазвучал презрительно:
     - Что воин смыслит в таких делах? Воина наняли убить дракона... А  он
и с этим не справился, - ворчливо закончил гном.
     - Ты бы предпочел, чтобы он справился? - немедленно вспыхнул Гарет. -
Да убей он дракона - королевские войска шли бы на тебя  сейчас  из  долины
Ильфердина через Бездну!
     - Парень! - Джон дотянулся до плеча рассерженного принца  и  похлопал
успокаивающе. - Не ершись. Мне от его слов ни холодно, ни жарко, а  криком
ты ничего не докажешь.
     - Королевские войска никогда бы не прошли через Бездну, даже если  бы
все врата были распахнуты, - сердито возразил Балгуб.  -  Но  мы  замкнули
двери, а если надо, то обрушим их взрывчатым порошком  -  его  у  нас  там
накоплено много.
     - Если бы войска повела сама Зиерн, дорогу они бы нашли,  -  вмешался
Поликарп. Звенья слишком  просторной  кольчуги  легонько  звякнули,  когда
правитель, скрестив руки на груди, прислонился узким  плечом  к  каменной,
исписанной учеными каракулями стене. - Ей достаточно было бы проводить  их
до Пещер Целителей, а оттуда до подземных ворот  Цитадели,  как  уже  было
сказано, путь прямой.  Что  же  до  того,  будто  власть  Камня  никак  не
изменилась после вмешательства Зиерн... - Он взглянул на сгорбленную спину
нахохлившегося гнома. - Вот ты единственный Целитель,  Балгуб,  избежавший
гибели. Дракона в Бездне больше нет. Рискнешь ты воспользоваться Камнем?
     Широкий  рот  гнома  поджался,  бледно-зеленые  глаза  уклонились  от
встречи с голубыми.
     - Итак? - мягко сказал правитель.
     - Я не верю в правоту Мэб, - упрямо повторил Балгуб. - Тем  не  менее
пока я, она и другие оставшиеся в Беле  Целители  не  изучат  вместе,  что
произошло с Камнем, я не воспользуюсь им ни ради добра, ни  ради  зла.  Но
если речь зайдет о том, чтобы сохранить Цитадель и не допустить  в  Бездну
Зиерн, то уж лучше я, чем она. - Белые ручки, похожие  на  двух  подземных
креветок, легли,  скрючившись,  одна  на  другую.  Лунные  камни  перстней
блеснули над испятнанным чернилами столом. - Мы должны поклясться, что  не
допустим Зиерн к Камню. Пусть каждый гном и  каждый  человек...  -  Балгуб
взглянул на правителя не то властно, не то  умоляюще,  и  Поликарп  слегка
наклонил голову, - умрет, но не позволит ей снова протянуть руку  к  тому,
чего она ищет.
     - А если учесть, насколько возрастет ее власть, овладей она Камнем, -
с дотошностью истинного ученого добавил Поликарп, - то умереть придется  и
в этом случае.


     - Джен?
     Дженни  приостановилась  в  дверях  отведенной  им   комнаты.   После
продуваемого всеми ветрами гребня  крепостной  стены  воздух  в  помещении
показался  ей  спертым  и  затхлым,  как  Рыночный  Зал   прошлой   ночью.
Застоявшийся дух пыльной бумаги и кожаных переплетов смешивался  с  кислым
запахом тюфяков, в которых давно уже не меняли  солому.  После  напоенного
травой и водой западного ветра  дышать  такой  смесью  было  тяжко.  Книги
громоздились, вздымаясь к потолку, вдоль двух стен; третья  была  завалена
свитками, и это  заставляло  вспомнить  рабочий  кабинет  Джона  в  Холде.
Некоторые тома были уже изъяты со своих  мест  и  носили  следы  недавнего
чтения. Сам Джон стоял в  промежутке  между  двумя  высокими  стрельчатыми
окнами; в тени выделялись лишь белый рукав рубашки да мерцающие  кругляшки
очков.
     - Зря ты поднялся с постели, - сказала она.
     - Не могу же я провести на спине весь остаток жизни!  -  Выглядел  он
изможденным, но фраза прозвучала довольно бодро. - Думается мне,  что  все
мы скоро сляжем, и к этому времени я бы хотел уже быть на ногах.
     Он помолчал, разглядывая силуэт Дженни в  тускло  освещенном  проеме.
Потом продолжил:
     - Странно это слышать от женщины, которая  не  спит  вот  уже  третьи
сутки. Что происходит, Джен?
     "А ему тоже нельзя лгать,  -  подумала  Дженни.  -  Как  и  дракону".
Поэтому она не спросила, что он имеет в виду. Провела рукой по  волосам  и
подошла поближе.
     - Ты избегаешь говорить со мной об этом, - сказал Джон, - и дело даже
не в том, что у нас нет времени на разговоры. Ты вроде не сердита на меня,
но я ведь чувствую твое молчание. Это как-нибудь  связано  с  твоей  новой
властью, да?
     Он обнял ее за плечи одной рукой, и Дженни прижалась  к  его  твердой
груди под тонкой миткалевой рубашкой. "Можно было предвидеть,  -  подумала
Дженни, - что Джон догадается о многом".
     Поэтому она лишь кивнула, не желая спугнуть речью то, что владело  ею
весь день: воспоминание полета и ночного разговора с Моркелебом. До вечера
она бродила по высокой крепостной стене, словно пытаясь уйти от выбора.
     Моркелеб предлагал ей царство драконов - переплетение воздушных троп,
всю власть земли и неба, бесчисленные годы жизни... Ключ к  магии  -  сама
магия, а ответ всегда заключен в самом вопросе...
     - Джен, -  мягко  сказал  Джон.  -  Я  никогда  не  хотел,  чтобы  ты
разрывалась на части. Я понимаю, что этого не получалось,  но  я  старался
как мог.
     - Ты не виноват.
     Выбор... Она поставила его перед собой давно, но так до сих пор и  не
решила, как ей жить: дать ли событиям развиваться естественным  путем  или
же попробовать изменить  их  самой.  И,  как  всегда,  что-то  в  душе  ее
съеживалось испуганно при мысли об этом выборе.
     - И магия твоя изменилась, - прибавил Джон. - Я это  чувствую,  да  и
просто вижу, что она делает с тобой.
     - Она зовет меня, - ответила Дженни. - Если я прикоснулась к  ней,  я
уже не выпущу ее, даже если бы могла. Это все, чего я желала, все,  что  я
имею.
     Нечто подобное она сказала ему много лет назад, когда  оба  они  были
молоды. Тогда он закричал: "Но все, что имею я, - это ты!" На этот раз  он
лишь слабо пожал ей руку, но Дженни чувствовала, что выкрикни он эти слова
сейчас - они бы и сейчас оказались правдой.
     - Выбирать тебе, милая, - сказал он. - Сама знаешь, так было  всегда.
Все, что ты отдавала мне, ты отдавала по своей воле. Я не  держу  тебя.  -
Прижимаясь щекой к его груди, Дженни не могла видеть его  быструю  улыбку,
но она почувствовала ее. - Как будто я могу тебя удержать...
     Они подошли к соломенным матрасам под грудами  одеял  -  единственной
мебели, какую могла себе позволить осажденная Цитадель. За окнами  мерцали
влажные черные черепицы толпящихся крыш; канавы алмазно  пересверкивали  в
лунном свете. В осадных лагерях звонили  колокола,  призывая  на  вечернюю
молитву Сармендесу - владыке мудрых дневных мыслей.
     Под теплыми покрывалами, чувствуя рядом такое  знакомое  тело  Джона,
Дженни наконец  почувствовала,  что  искушения  отступают  -  хотя  бы  до
рассвета. Невозможно было думать о каком-то выборе,  лежа  в  этих  теплых
руках. И все-таки, когда сон пришел, видения ее были сомнительны и неясны.



                                    16

     Дженни проснулась поздним утром, почувствовав, что Джона рядом нет.
     Подобно дракону она и во сне  знала  о  многом,  происходящем  наяву.
Долгое время Джон не спал и, опершись на локоть, всматривался в  ее  лицо.
Потом поднялся и стал одеваться: сам надел рубашку, кожаные штаны, обулся.
Каждое движение давалось ему  с  трудом,  одежда  цеплялась  за  бинты  на
подживающих ранах и ссадинах, причиняя боль. Он взял  в  качестве  костыля
алебарду, тихо поцеловал Дженни - и вышел.
     Слишком  усталая,  чтобы  немедленно  проснуться,  она   еще   лежала
некоторое время в неразберихе одеял на соломенных матрасах,  размышляя  во
сне, куда бы это он мог направиться и почему ей вдруг стало страшно.
     Опасность, казалось, висела в воздухе, нарастая и  клубясь  вместе  с
грозовыми тучами, поднимающими темные головы среди зеленых равнин к северу
от Злого Хребта. Странная мертвенная бледность была во врывающихся в узкие
окна отсветах молний, и чувство приближающегося зла наполняло смутные  сны
Дженни...
     В тревоге она открыла глаза. Что ей сейчас снилось?
     Кажется, Гарет и Поликарп, оба в  развевающихся  черных  студенческих
мантиях. Они шли по высокой стене Цитадели  и  беседовали,  как  в  старые
времена, когда их дружба еще не была прервана интригой.
     - Но согласись, что это была весьма убедительная клевета,  -  говорил
Поликарп.
     Ответ Гарета был исполнен горечи:
     - И все же как я мог в это поверить!
     Поликарп ухмыльнулся, выудил из кармана  своего  просторного  одеяния
латунную  подзорную  трубу  и  раздвинул  ее  звенья,  видимо,   собираясь
обозревать встающие из-за горы в лихорадочном биении молний тучи.
     - Когда-нибудь тебе придется стать Первосвященником, кузен,  так  что
привыкай верить всему, даже самому невероятному. - Далее, наведя подзорную
трубу, но не на небо, а на  южную  дорогу,  правитель  слегка  отшатнулся,
словно и впрямь не поверил увиденному.
     Дженни нахмурилась, припоминая обрывки путаного сновидения.
     Король... Да-да, это был король,  направляющийся  верхом  к  осадному
лагерю, обложившему Цитадель. Но что-то было не так в неподвижной  посадке
и застывшем лице Уриена Белмари, едущего  сквозь  неистовство  зеленоватых
предгрозовых вспышек. Ах да, глаза... У короля были желтые  глаза.  Как  у
Зиерн.
     Дженни села, встревоженная, и принялась натягивать сорочку. На полу у
окна стояла чаша с водой, и пасмурное небо стыло в ней  кусочком  дымчатой
стали. Руки Дженни огладили  глиняный  ободок,  и  в  чаше,  повинуясь  ее
приказу,  отразился  Моркелеб,  разлегшийся  в  верхнем  дворе   Цитадели.
Ограниченный с одной стороны зубцами крепостной стены, с другой стороны  -
балюстрадой,  прямоугольник  мостовой  был  совершенно   пуст:   несколько
засохших  яблонь  да  дощатый  навес,  под  которым  были  сложены  книги,
поскольку беженцев селили в библиотеках. Дракон лежал,  растянувшись,  как
кот, в бледном дневном свете,  и  унизанные  черным  жемчугом  усы  слегка
подергивались, как бы обоняя  взбудораженный  воздух.  Рядом,  на  простой
гранитной скамье, сидел Джон.
     "Почему тебя  все  это  интересует,  Драконья  Погибель?  -  вопрошал
дракон. - Ты хочешь узнать  нас  получше  на  тот  случай,  если  придется
убивать еще одного?"
     - Нет, - сказал Джон. - Просто хочу узнать вас получше. По  сравнению
с тобой, Моркелеб, природа меня обделила. Человеческое тело изнашивается и
умирает,  прежде  чем  разум  использует  хотя  бы  малую   толику   своих
возможностей. Кроме того, добрую половину  времени  я  должен  тратить  на
заботы о своих подданных. Я жаден до знаний, как ты до золота, и  стараюсь
при возможности урвать хотя бы клочок...
     Дракон презрительно  фыркнул;  бархатные  края  ноздрей  затрепетали,
выдавая тайные движения мысли, и Моркелеб отвернулся. Дженни бы  удивиться
тому, что ей удалось вызвать образ дракона в чаше воды,  но  удивления  не
было. В словах  этого  не  выразишь,  но  с  помощью  звучаще-зримой  речи
драконов Дженни понимала уже, почему  ей  было  отказано  в  этом  раньше.
Теперь она могла бы вызвать образ Моркелеба и не прибегая к помощи воды.
     Какое-то время оба молчали, человек и дракон. По двору летели  рваные
тени облаков, собирающихся над высотами Цитадели.  В  чаше  воды  Моркелеб
выглядел несколько иначе, чем в действительности, но опять-таки  это  было
отличие, выразимое лишь на языке драконов. Порыв ветра  потряс  скрюченные
черные ветви яблонь, и первый  случайный  заряд  дождя  хлестнул  мостовую
внизу, за балюстрадой, где в  конце  длинного  и  узкого  двора  виднелась
маленькая неприметная дверь,  ведущая  в  Бездну.  Просторнее  прохода  не
требовалось - гномы торговали с Цитаделью лишь книгами,  золотом  да  еще,
пожалуй, знаниями. Кроме того, столь тесную лазейку было  бы  очень  легко
защищать.
     "Объясни, - сказал наконец Моркелеб. - Если, как  ты  говоришь,  тело
твое непрочно, а жизнь коротка, если ты жаден до знаний, как я до  золота,
почему ты отдаешь добрую половину своего времени другим?"
     Вопрос этот выплыл, как кит из  немыслимых  глубин,  и  Джон  надолго
замолчал, прежде чем ответить.
     - Такова уж  наша  судьба,  Моркелеб.  У  нас  так  мало  всего,  что
приходится делиться друг с другом. Не поступай мы так, было бы еще хуже.
     Его ответ явно задел дракона за живое, ибо даже на расстоянии  Дженни
почувствовала нарастающую волну раздражения. Но затем мысли дракона  вновь
ушли в глубину и он замер, став почти невидимым  на  фоне  темного  камня.
Лишь усы  его  беспокойно  подергивались  -  приближение  грозы  почему-то
тревожило Моркелеба.
     Внезапно Дженни поняла причину его тревоги. Гроза - зимой?..
     - Дженни!
     Она вскинула глаза и увидела правителя Поликарпа,  остановившегося  в
узком дверном проеме. Дженни не сразу заметила, что на поясе у него  висит
латунная подзорная труба из ее недавнего сна. А заметив - вздрогнула.
     - Я не хотел будить тебя, ты ведь не спишь уже который день...
     - Что случилось? - спросила она, услышав волнение в его голосе.
     - Король...
     Желудок провалился, как бывает, когда оступишься на темной  лестнице:
сновидение оборачивалось грозной явью.
     - Он сказал, что бежал от Зиерн, попросил убежища,  но  прежде  всего
хотел поговорить с Гаром. Они пошли...
     - Нет! - в ужасе вскрикнула Дженни, и юный философ воззрился на нее с
удивлением. Она схватила свой черный балахон и,  торопливо  напялив,  туго
перетянула ремнем. - Это ловушка!
     - Что?!
     Дженни метнулась мимо Поликарпа, на ходу  засучивая  слишком  длинные
рукава одеяния. Холод и запах озона от ударившей неподалеку молнии обожгли
ноздри.  Сбегая  по  узкой  длинной  лестнице,  Дженни   слышала   слабый,
приглушенный расстоянием зов Моркелеба. Дракон ждал ее  в  верхнем  дворе;
вставшая дыбом чешуя мерцала в грозовых вспышках.
     "Зиерн", - сказала она.
     "Да. Я только что видел ее. Она была  в  обличье  старого  короля;  я
видел, как они с вашим маленьким принцем вошли в Бездну, и сказал об  этом
Аверсину. Неужели это правда, что принц не понимал, с кем он идет? Так мне
объяснил Аверсин. Я знаю, что люди часто дурачат себя иллюзиями, но не  до
такой же степени, чтобы и  сын,  и  племянник  не  увидели  разницы  между
королем и Зиерн!"
     Как всегда, его речь была зримой  -  Дженни  видела  старого  короля,
опирающегося для поддержки на плечо Гарета,  когда  они  пересекали  узкий
двор внизу, направляясь к  двери,  ведущей  в  Бездну;  видела  жалость  и
чувство вины на лице юноши, не понимающего, почему прикосновение отца  ему
неприятно.
     Сердце колотилось в ребра.
     "Они оба знали, что король болен, - сказала Дженни. - Зиерн на это  и
рассчитывала: все странности сойдут... Она сейчас пойдет к Камню,  заберет
его силу и расплатится за нее жизнью Гарета. Где Джон? Он был здесь..."
     "Он пошел за ними".
     "ЧТО? -  Слово  выплеснулось  по-драконьи  -  ослепительной  вспышкой
ярости и недоверия. - Он убьет себя!"
     "Не успеет", -  цинично  заметил  Моркелеб,  но  Дженни  его  уже  не
слышала, кинувшись к изгибающейся крутой лестнице, ведущей в нижний  двор.
Булыжники там  были  неровные  и  изношенные,  в  промежутках  между  ними
сверкали крохотные  лужицы,  оставшиеся  от  внезапного  дождевого  залпа.
Босая, Дженни бежала по грубому камню к маленькой мрачной двери.
     "Жди меня здесь, - бросила она, не оборачиваясь. - Если она  овладеет
Камнем, мне с ней не справиться. Ты должен схватить  ее,  как  только  она
появится..."
     "Камень приковал меня к этим горам, - угрюмо ответил дракон.  -  Если
она овладеет Камнем, ты думаешь, я смогу противиться ее воле?"
     Не отвечая, Дженни рванула медное  кольцо  и  ворвалась  в  сумрачные
преддверия Бездны.
     Она была уже здесь прошлым утром, когда вместе с гномами и Поликарпом
шла на выручку Джону, Гарету и  Трэй.  Несколько  комнат  для  торговли  и
совершения сделок, затем комната стражи, на три четверти врезанная в т