лись трое троллей с вершины ближних  гор!  Сколько  страху  тогда
натерпелась - словами не передашь. И ничего, утряслось как-то:  каждый  день
являются похлебать котел-другой фирменного супа и обязательно что-нибудь  на
второе. Интересно, что пожелают господа демоны?
   Господа демоны чинно расселись по длинным деревянным лавкам.
   - Ну вот, - предвкушающе сказал Дитрих, - как будто все в  порядке,  надо
только подождать пару минут.
   - Пара минут - это не проблема, - согласился Вальтер. - Очень даже  милое
заведение. Где-нибудь в горах Гарца оно  смотрелось  бы  как  родное.  Среди
русских, как я  погляжу,  тоже  есть  предприимчивые  люди.  Интересно,  это
частная харчевня?
   - Судя по скатертям, да, - уверенно  отвечал  Генрих.  -  Да  и  скорость
обслуживания - как в Берлине. Не знаю, как вам, а мне иногда очень  нравится
эта диковинная страна.
   Хозяин бесшумно возник около стола с  полными  руками  всякой  снеди:  на
расписном подносе стояли тарелки с дымящимися копчеными сосисками,  холодное
пиво пенилось пышной шапкой, квашеные овощи благоухали, шкворчащая яичница с
колбасой кокетливо подмигивала желтыми глазками.
   - Ганс, - скомандовал майор, - отнеси Клаусу его порцию. И никакого  пива
- он за рулем. А нам еще ехать и ехать.
   - Бедный Клаус, - посочувствовал Вальтер. - Так любить  пиво  -  и  стать
механиком-водителем. Горестная судьба.
   Надо сказать, что бедный хозяин харчевни "Дви ковбасы" пребывал в крайней
растерянности. Дело в том, что приближалось время, когда  обедать  заползала
его давняя клиентка Пульхерия Сиязбовна.
   Он свято верил в  то,  что  эта  особа  может  отпугнуть  всех  остальных
клиентов, и потому выделил ей личное  время,  сделал  неслыханные  скидки  и
всячески ублажал старую ведьму с одним лишь условием - никогда не приставать
к путешественникам на  территории  его  харчевни.  Возле  дороги  -  сколько
угодно. В лесу - пожалуйста. На берегу реки - хоть с исполнением эротических
танцев. Но только не портить репутацию почтенного заведения.
   Договоренность была достигнута, и надо  отдать  ей  должное  -  Пульхерия
Сиязбовна со  своей  стороны  ее  соблюдала.  Какими  усилиями  давалась  ей
подобная сдержанность, можно только  догадываться,  однако  она  никогда  не
подводила трактирщика.
   Вообще харчевня "Дви ковбасы" была чем-то вроде нейтрального государства,
где никогда не возникало никаких разногласий и тролли пили на  брудершафт  с
рыцарями, а рыцари - чуть ли не со своими  конями.  Но  как  отреагируют  на
Пульхерию  Сиязбовну  демоны,  было  тайной  о  семи  печатях  -  и  ставить
рискованные эксперименты прозорливому трактирщику не хотелось.
   Он как раз изыскивал какой-нибудь хитроумный способ развести своих гостей
во времени и пространстве, однако изумленный вопль, донесшийся из обеденного
зала, нарушил его уединение и пустил псу под хвост все великие планы.
   Встреча состоялась.
   Пульхерия  Сиязбовна  находилась  в  прескверном  настроении  и  даже  не
повернула голову в сторону танка,  стоявшего  неподалеку  от  харчевни.  Она
ползла обедать, полностью погруженная в собственные  скорбные  мысли.  Мысли
эти были о том, что она теряет квалификацию.
   До сих пор ни один человек не уходил от нее, не  заплатив  за  обретенную
свободу и душевный покой. Эти наглые путешественники были первыми. Пульхерия
хотела надеяться, что и единственными.
   Много всякого народа бродит по дорогам Вольхолла: всех и не упомнишь,  со
всеми и не познакомишься. Но чтобы второй раз подряд слышать такое!..
   - Ой, матка-а-а! - взвизгнул  Дитрих,  когда  в  обеденный  зал  заползла
старенькая русская фрау в цветастом платочке, валеночках  -  но  со  змеиным
туловищем, тремя парами ножек и тремя парами ручек. - Ой, что  ест  с  топой
делайт коммунист та колектифисация! - И он в ужасе схватился за голову,  как
и боец партизанского отряда Жабодыщенко при виде этой "красоты".
   Однако затем Дитрих подумал, что повел себя неприлично. Он  взял  себя  в
руки и жестом пригласил Пульхерию Сиязбовну за стол. Барон фон Морунген  был
человеком милосердным и понимал, что в советской стране такому вот  существу
должно житься нелегко. Впрочем, и в Германии ему жизнь медом  не  показалась
бы. Это же какая-то горгулья с собора Нотр-Дам де Пари.
   Однако в отделе пропаганды строго внушали,  что  при  каждой  возможности
немецкий офицер должен пробуждать к себе теплые и  дружественные  чувства  у
жителей оккупированных  территорий.  И  хотя  лиры  у  Дитриха  не  было,  а
следовательно, затруднялся сам процесс пробуждения добрых чувств,  он  решил
попробовать.
   - Битте, кушайт с немеский зольдатен!
   Змеебабушка, узнавшая недавно,  что  и  на  старуху  бывает  проруха,  не
торопилась действовать, а внимательно изучала ситуацию. Что-то  подсказывало
ей,  что  эти  странники  -  такие  же  лопухи,  как  и   все   прочие,   но
перестраховаться было нелишне.
   - Вы кто такие, откуда будете? - строго спросила она.
   Генрих не спускал глаз со странной фрау, задумчиво пожевывая сосиску.  Он
хорошо помнил, чем завершилась встреча с предыдущей змеей, и свободной рукой
поглаживал под столом лежавший на коленях МР-40.  Так  Диц  чувствовал  себя
уверенней и спокойней.
   - Кхе-кхе! - покашлял он, привлекая внимание Дитриха, уже  поднимавшегося
из-за стола навстречу Пульхерии.
   Морунген недоуменно оглядел свой экипаж. Воцарилась какая-то странная, он
бы даже сказал - гнетущая тишина. Его танкисты молчали о чем-то  таком,  что
его настораживало и пугало. Они явно не  собирались  пробуждать  у  русского
народа добрые чувства, а эта бабушка - вполне  может  быть,  что  и  Яга,  -
должна была помочь отыскать  вожделенные  Белохатки.  Ведь  старики  -  люди
мудрые и многое должны знать.
   Барон решил  разрядить  напряженную  обстановку  и,  широко  улыбнувшись,
продолжил:
   - Я ест майор Дитрих фон Морунген, это Ганс, Генрих, Вальтер.
   Невероятная старушка игнорировала его  гостеприимство,  и  он  заподозрил
худшее:
   - Ты ест партизана?! Ты не лубьить доплесный немеский зольдат?
   Сиязбовна не сочла нужным отвечать на этот бред, а молча  приблизилась  к
столу и, схватив одну сосиску, громко ею  зачавкала.  Дитрих  вздрогнул,  но
вспомнил, что он настроен крайне миролюбиво. И сам себе поведал:
   - Ну та латно. Ты ест партизана, который просто кушайт!
   Какие бы скидки ни делал Пульхерии Сиязбовне местный трактирщик,  как  бы
ни старался накормить на славу, а дармовые сосиски были значительно вкуснее.
Она задвигала челюстями еще активнее:
   - Ты, милок, ежели чего супротив меня задумал,  так  говори  сразу  -  не
стесняйся!
   Дитрих сдвинул брови, переваривая услышанное, а затем,  как  отличник  на
уроке русского языка, протараторил:
   - Матка никокта ест не фольноваца!
   И, подняв кружку с пивом, демонстративно  чокнулся  с  входящей  во  вкус
змеебабушкой:
   - От лиса феликий Германья и фьюрер зольдатен саранее тебья блаходарит за
сатрут... - тут он набрал полную грудь воздуха, - сат-рут-ни-чес-тфо, фот!
   Ганс  неодобрительно  оглядел  своего   командира.   Он   гораздо   менее
оптимистично смотрел на  будущее  сотрудничество  немецких  солдат  и  этого
кошмарного существа, хотя бы по той причине, что именно  его  кружка  сейчас
красовалась в одной из проворных цепких ручек. Он понимающе  переглянулся  с
Генрихом, который предусмотрительно отодвинулся со своей сосиской подальше.
   А Морунгена уже несло дальше на всех парусах:
   - Что-то мне коворьитъ, что ты ест  допрый  фрау!  И  ты  покасыфайт  нам
прафильный дороха до кутор Белохатки! Гут?!
   Сиязбовна отрицательно покачала головой:
   - Не-е-е, родимый, не гут. В этом деле я тебе не помощник! У  меня  своих
дел полно, щас покушаю, и, как говорится, до скорого! Ау-фидер-дзень!
   Она прикончила последнюю сосиску на общем блюде и  машинально  потянулась
за ближайшими.
   Вальтер не растерялся и ловко притянул свою тарелку к себе.
   Доблестный барон помрачнел и насупился:
   - Тебья трутно понимайт!
   Пульхерия не дала ему договорить:
   - А чего тута понимать? Нет - значит, нет! Не знаю я никаких Белохатков и
знать не хочу. Проблемы индейцев,  как  говорят  знающие  люди,  не  волнуют
шерифа.
   Дитрих почесал в затылке и искренне  огорчился  развитию  событий.  Он  с
тоской осознал, что содержимое его тарелки перешло  к  новому  владельцу,  а
точнее - владелице:
   - Это очен пльохо! Так  не  есть  прафильно!  -  И  совершил  героическую
попытку выдрать из шести ручек Сиязбовны свою закуску. - Токта ты не  кушайт
мой сосисен, ферштейн?!
   Змеебабушка с добычей расставаться  не  желала.  Она  застучала  по  полу
хвостом и зашипела:
   - Ишь чего надумал - у пожилого человека, можно сказать, последнюю крошку
хлеба отбираешь! Ирод окаянный, и как тебе не  стыдно!  Морда  твоя  наглая!
Чему тебя родители только в детстве учили! - И все это с напором, с огоньком
и восклицательными интонациями.
   Дитриху стало не по себе, он отпустил тарелку и покраснел, сознавая  свою
вину. А Пульхерия тем временем ловко ретировалась к выходу,  унося  с  собой
кружку с пивом Ганса и  тарелку  с  сосисками  Морунгена.  Это  победоносное
отступление сопровождалось комментариями:
   - Повырастают, понимаешь, черт знает в кого, а потом от них добрым  людям
просто проходу нет! Куда смотрит отдел пропаганды и  общество  "Спасения  на
водах"?
   Морунген обвел экипаж изумленным взглядом. Пожал плечами. Вальтер подумал
было, что командир заслужил то, что получил, но ведь он действовал из  самых
лучших побуждений.
   -  Не  переживайте,  герр  майор,  -  утешил  Треттау  своего   грустного
командира. - Этих русских фрау никогда не поймешь.
   Генрих наконец расслабился и снова уютно умостился за столом:
   - Угу, лучше держаться от них подальше.
   Дитрих тяжело вздохнул и, уставившись на пустое  блюдо  в  центре  стола,
подвел итог своим наблюдениям:
   - Да... Как говорится, старость не радость.
   Ганс тоже счел своим долгом подбодрить барона:
   - Не принимайте близко к сердцу, гepp майор. Мой дедушка говаривал:  есть
два способа справиться с женщиной, но никто их не знает. Давайте  лучше  еще
что-нибудь закажем!

***

   В маленьком домике, расположенном в живописном  пригороде  Дарта,  ведьма
Свахерея собирала свою внучатую племянницу на первый в ее жизни прибацуйчик.
   Скажем сразу: что там Наташа Ростова с ее предпраздничными  треволнениями
и ее первым балом, вместе взятыми? Толстой обратился к сей скудной теме лишь
потому, что не имел возможности наблюдать, как собираются не на  бал,  а  на
прибацуйчик. Вот бы где разгуляться великому русскому классику.  Но  ему  не
повезло - он не успел на пароход этой истории и так и остался за бортом,  не
узнав, как отправляют любимых чад настоящие мастера своего дела.
   Торжественная и  сосредоточенная  Свахерея  расположилась  в  кресле  под
фикусом, держа в руках толстенную амбарную книгу с заклинаниями.
   - Ты должна быть самой красивой и эффектной изо всех  этих  кикимор.  Ну,
что до красоты - то Душара тебя не обидел, тут ничего делать не надо. А  вот
что касается того, как ты будешь одета и в чем приедешь на прибацуйчик -  об
этом стоит как следует подумать. Дамочки при нашем  дворе  соберутся  сплошь
состоятельные и знатные, и не утереть им нос просто неприлично.
   Галя, читавшая в детстве сказку про Золушку, чувствовала,  что  голова  у
нее идет кругом. Но, будучи женщиной самостоятельной и твердых  правил,  она
напомнила бабуле:
   - Не больно-то мне  нужен  ваш  король.  Я  на  сам...  прибацуйчик  хочу
попасть, а стоять в длинной очереди невест - это, тетенька, увольте. Это  же
срам один - за мужиком бегать, задравши хвост. Да еще не он решать будет,  а
эта ваша Гедвига. Тьфу! Даже думать противно.
   - Привыкла, что за тобой ухаживают? - лукаво осведомилась Свахерея.
   - Не без того, - солидно отвечала Галя. -  Я  это  дело  люблю.  Конечно,
чтобы без всяких глупостев и  вольностев  -  а  с  уважением.  Я  -  девушка
приличная, себя блюла. Мне мужу после не стыдно будет в глаза посмотреть.
   - Розанчик ты мой! - умилилась ведьма. - Вся в нас с сестренкой. Мы точно
такие же в молодости были. Гордые... Так, гордая моя, неси-ка ты  с  огорода
тыковку побольше: карету станем колдовать.
   - Ой! - по-детски всплеснула руками Галя.
   Все остальные мысли разом  вылетели  из  ее  хорошенькой  головки.  Какой
король? Какие смотрины?  Главное  -  ей  сделают  настоящую  карету,  как  у
принцессы.
   Она притащила в дом увесистую тыквищу и замерла в ожидании.
   - Нет, - скривилась бабуля. - Чтой-то не то. Нам нужно всех  потрясти,  а
кареты - это явление привычное. У кого - с позолотой, у кого  -  в  эмали  и
вензельках, у кого - вообще не  поймешь  в  чем.  Здесь  мы  оригинальностью
никого не потрясем: у меня воображения  не  хватит.  А  в  этом  справочнике
вообще предлагают только типовые проекты - золотая подножка  и  форейтор  на
запятках. Нет! Не бывать такому, чтобы моя племянница явилась на прибацуйчик
в сопровождении какого-то старомодного форейтора. А что это у тебя в  уголке
стоит?
   - Бочонок с селедкой, - ответила ошарашенная резкой сменой темы  внучатая
племянница.
   - То, что доктор прописал! - восхитилась ведьма. - Йа!
   - Какой доктор? - всполошилась Галя.
   -  Мублап,  наверное.  Это  чародей  Хухлязимус,  когда  чем-то  доволен,
говорит: это то, что доктор прописал.
   - Я такую карету как-то видела: огромную, с такими рогами длиннющими - их
можно будет сделать золотыми, убрать лентами и цветочными  гирляндами,  -  с
хрустальными окнами, и двери самодвижущиеся.
   - Это как?
   - Сами открываются. Без лакея.
   - Чудеса!
   - На том стоим, - скромно сказала ведьма.
   Затем она сосредоточилась, зашевелила губами, сделала  пару  замысловатых
жестов, в одном из которых привиделось Гале нечто неприличное, о чем  она  с
трудом умолчала.
   Бочка с селедкой стала подпрыгивать и кружиться по  комнате,  подгоняемая
незримой силой, затем затуманилась стыдливо, окуталась розовым  дымком  и...
исчезла.
   - Ой, - разочарованно сказала Галя.
   - Что ж "ой"? - изумилась Свахерея. - Все в лучшем виде.
   - А где же карета?
   - Во дворе, как же бы она в доме-то уместилась?
   - Бабуля!
   - Целуй вот сюда, - подставила бабуля румяную щеку. - То  ли  еще  будет,
красавица  моя.  Сейчас  мы  тебе  слуг  наворожим.   Пойдем-ка   к   ручью.
Полуфабрикат ловить будем.

Глава, в которой такое делается, такое делается!

   В любовь и ревматизм не верят до первого приступа.

   На прибацуйчик Галя ехала настоящей королевой.
   Ее платье заслуживает отдельного описания, но мы ограничимся только одним
комментарием: Пьер Карден, Соня Рикель  и  взыскательный  Балансиага  просто
лопнули бы от зависти, глядя на это чудо портновского искусства.
   Туфельки  на  ее  ногах  были  оторочены  мехом  и  расшиты   золотом   и
жемчужинками.
   Роскошная смоляная коса была уложена самым причудливым образом и украшена
самозитными  и  яшкуфонными  заколочками,  и  это   было   роскошнее   любой
королевской короны. Потому что корону может заказать ювелиру всякий, у  кого
достаточно денег, золота и камней, а такие волосы случаются раз в сто лет.
   Пышная грудь соблазнительно выглядывала из пены розовых кружев, а высокая
шея была украшена восхитительным ожерельем.
   Галя изящно ступала маленькими ножками, и  -  о  чудо!  -  ей  не  мешали
многослойные пышные юбки, сотканные будто из лунного света.
   - Что значит порода! - восхитилась Свахерея. -  Королева!  Вся  в  нас  с
бабкой!
   Галя и впрямь ощущала себя в своей тарелке, и драгоценный наряд сидел  на
ней как влитой, нисколько ее не стесняя. От счастья и предвкушения  восторга
глаза ее разгорелись, и  без  того  яркие  губы  вообще  стали  пунцовыми...
Словом, красота ее стала очевидной всем.
   Когда же ведьма  и  ее  любимая  внучка  вышли  во  двор,  там  их  ждала
диковинная карета.
   Свахерея потрудилась на славу. Огромный экипаж упирался  в  небо  прямыми
тонкими рогами, с которых свисали гирлянды цветов,  лент  и  драгоценностей.
Золотые колеса сверкали на солнце. Стенки были исписаны и изрисованы  самыми
невероятными картинками и лозунгами. Галя прищурилась и прочитала по слогам:
   - Выбирайте Мабольчаку! Мабольчака уже выбрал вас!
   - Душара знает, что это такое! - развела руками Свахерея. -  Но  выглядит
внушительно. А что с другой стороны?
   С другой стороны щерился  громадный  хаббский  череп,  под  которым  было
написано:
   - Кисель Туляптиздам - это улыбка, которая всегда с тобой!
   - Здорово! - восхитилась ведьма.  -  Это  именно  та  карета,  которую  я
мечтала заполучить для своего самурязного пинчончика.
   Галя улыбнулась и вошла в салон экипажа.  Вдоль  стен,  которые  состояли
почти сплошь из громадных окон,  рядами  стояли  кожаные  кресла.  Они  были
вышиты шелком, а их ручки и какие-то странные перекладины, тянувшиеся  вдоль
всего экипажа под самым потолком, сделаны из золота. В передней части кареты
была видна стеклянная кабинка для кучера.
   - Что-то мне это напоминает, - прошептала Галя.
   Надо упомянуть, что она никогда в жизни не выезжала с хутора Белохатки  и
потому не видела даже заурядной конки, не говоря уже  об  остальных  чудесах
техники. По этой  причине  Галя  не  признала  в  своей  карете  модификацию
чешского троллейбуса. А может, и хвала Душаре?
   Изнутри карета была также увешана яркими плакатиками:
   - Нипригнацкие решетки для окон - это качество, которое говорит  само  за
себя!
   - Заказывайте все по сети укакдомп, и вам не придется ни  о  чем  думать,
кроме как об отдыхе на Уналишнянских островах!
   - Напиток Горьмалух - твоя бодрость!
   - Прокладки Незатяп защитят вас от того, чего вы боитесь больше всего  на
свете!
   Свахерея заходить не торопилась. Она  возилась  с  пакетиком,  в  котором
сидели две крупные лягушки и  тревожно  дышали,  тараща  на  нее  прозрачные
желтые глазки.
   - Зачем же нам лягушки? - певучим голосом спросила Галя.
   -  Ты  на  прибацуйчике  одна  появиться  никак  не  можешь.  Тебе  нужны
сопровождающие лица, - пояснила бабуля. - И не какие-нибудь там лакеи, как у
прочих вертихвосток, а такие, от которых глаз не смогут оторвать. Лягухи для
этих целей в самый раз.
   Наконец она упаковала квакающий и брыкающийся  обслуживающий  персонал  и
заняла место в карете возле дорогой внученьки.
   - Осторожно, двери закрываются, - сообщил на всю  карету  невесть  откуда
взявшийся кучер.
   Галя подпрыгнула на месте от неожиданности.
   - Берет за душу? - восторженно спросила ведьма.
   - Да  уж,  берет.  В  другой  раз  и  заикой  стать  можно,  -  выдохнула
раскрасневшаяся "принцесса".
   - Следующая остановка - замок Дарт, - сообщил кучер. И взвизгнул:
   - Э-эх, залетные!
   Троллейбус издал дикое многоголосое ржание, сделал слабую попытку  встать
на дыбы, после чего быстро покатился по дороге по направлению к королевскому
замку. Никаких лошадей вблизи не  было  видно,  равно  как  и  троллейбусных
проводов.
   Галя сидела с широко раскрытыми глазами, уставившись в огромное  окно,  в
котором  проносились  цветущие  зеленые  луга  и  рощицы,  мелькали  богатые
особняки, дома и остолбеневшие люди. Все они  -  прохожие  и  проезжие  -  с
изумлением взирали на это диво дивное: карету без лошадей, несущуюся во весь
опор.
   Однако долго наслаждаться поездкой двум пассажиркам не дали. Прямо  перед
ними возникла странная фигура, гораздо более похожая на классическую ведьму,
нежели знаменитая Свахерея.
   Фигура была наряжена в ярко-красный стеганый ватник  с  капюшоном,  серые
пуховые  чулки  крупной  вязки  и  высокие  красные  тряпичные  ботинки   на
стоптанной подошве. На груди  у  фигуры  висела  трепаная  сумочка  с  мелко
нарезанными бумажками и странного вида табличка: "Кондуктор-контролер".
   - Так,  девочки-мальчики,  -  забубнила  она  в  пространство  чуть  выш