рунген подскочил, словно ошпаренный:
   - Что? Кто? Партизаны? Мы уже в плену? А, это ты, Вальтер.  Доброе  утро.
Фу, ну и гадость мне снилась... Черт знает что...  Ты  представляешь  -  всю
ночь никак не мог избавиться от какого-то пьяного усатого партизана, который
то уговаривал есть его сало, то лез ко мне целоваться.  Мало  того!  Он  был
моим полевым командиром, а когда я пожаловался на него в штаб дивизии, майор
Ничифоринка сказал мне, что я русский шпион и что  меня  пора  отправлять  в
гестапо,  как  полковника  Вольфа,  за  безобразное  поведение  на   фронте.
Оказывается, уже месяц, как вышел приказ фюрера о том, что все командиры  на
передовой обязаны есть сало. Так как только это спасет от партизан  немецкие
войска, попавшие в окружение.
   Вальтер ободряюще проговорил:
   - Ну, мой командир, это еще не самое худшее из того, что может присниться
или произойти на самом деле. Мы вот вчера секретный танк потеряли. За  такое
в гестапо не  только  сало  заставят  съесть...  Тогда  и  усатые  партизаны
покажутся роднее, чем либер муттер.
   Морунген сделал парадоксальный вывод:
   - Если партизаны этой ночью только снились, значит,  в  пещере  нас  ждут
одни мыши. Пора идти ее обследовать. Буди остальных.
   А пока Вальтер расталкивает своих  товарищей,  пока  они  пакуют  вещи  и
готовятся к экспедиции в обнаруженную вечером  штольню,  у  нас  есть  время
кое-что пояснить.
   То, что немцам неизвестно их местонахождение, еще не  означает,  что  эта
информация  покрыта  мраком  неизвестности  и  для   остальных.   Совершенно
очевидно, что "Белый дракон", подгоняемый попутным ветром, добрался  уже  до
Гунуха, где на поверхности  обитают  гунухские  свирепые  кочевники,  а  под
землей - замечательные существа Хун-Чи.
   И здесь есть смысл обратиться к дневнику майора  фон  Морунгена,  который
оставил нам подробное описание этого народца.

   (СПРАВКА: Хун-Чи, или Чи-Хун-Чи - низкорослый народ, населяющий Гунухские
подземные пещеры и лабиринты на территории от Красной пустыни до  южных  гор
Хаунга. Хун-Чи - прирожденные рудокопы и угледобытчики, их талант отыскивать
полезные ископаемые славится по всему Вольхоллу.  Они  добывают  алмазы  для
Упперталя в обмен на соль и железные инструменты; уголь и олово для  Буресьи
- в обмен на продукты и вино; железо для Тимора - в обмен на звериные  шкуры
и древесину, из которой потом  мастерят  лодки  для  плавания  по  подземным
озерам и рекам. При этом Хун-Чи не просто рудокопы, но  и  квалифицированные
земледельцы. Они разводят в подземельях культуры деликатесных грибов  лаофи,
земляных  орехов  крака-тус,   а   также   обожаемые   королем   Оттобальтом
Уппертальским знаменитые пыр-зик-саны.
   Хун-Чи похожи на маленьких прямоходящих хомячков и немного на кротов:  их
тела покрыты бархатистой черной шерсткой,  личико  безволосое,  голова  -  с
заостренными округлыми ушками, глазки - бусинки. Работающие в  шахтах  носят
шлемы из скорлупы ореха крака-тус, которую выстилают изнутри тканью  мягкого
полипа лиз-бубы. Глаза у Хун-Чи хорошо  видят  в  темноте.  Рост  не  больше
одного метра, сзади - короткий хвостик, руки  -  с  маленькими,  но  острыми
коготками.
   Подземный народ создал  целую  страну  с  бесконечной  сетью  рукотворных
лабиринтов. Здесь есть колодцы, подземные  реки  и  озера.  Питаются  Хун-Чи
орехами, грибами и  личинками  насекомых.  Личинки  светящегося  жука  руплы
используют в качестве фонариков. Их носят в маленьких клеточках.
   Хун-Чи часто нанимают на работу для  возведения  замков  и  дворцов,  они
профессионально сооружают подземелья, подземные склады, хранилища,  запасные
ходы, системы водоснабжения и канализации, определяют местонахождение воды и
роют колодцы. На поверхность Хун-Чи выходят только по ночам.  С  ними  никто
никогда не воевал и их никто никогда не  обманывал,  отчего  они  совершенно
безобидные и доверчивые. Язык Хун-Чи до сих пор не изучен,  но  у  них  есть
живые телепатические кристаллы му-окфа, благодаря  которым  они  общаются  с
любыми существами.)

   Именно в штольню, сооруженную Хун-Чи,  и  собираются  сейчас  войти  наши
герои.
   - Вот эта штольня, герр майор, - доложил Генрих.
   Морунген крепко сжал в правой руке пистолет, а в левой - фонарь:
   - Ганс, Клаус! Вы остаетесь здесь с вещами  и  оружием,  будете  охранять
вход и прикрывать нас с тыла. В случае опасности отступайте внутрь  штольни,
используйте пулеметы. Гранаты не бросайте, иначе нас завалит.
   Вальтер, Генрих, возьмите несколько подходящих досок из  тех,  что  здесь
разбросаны, и соорудите факелы. Горючее расходуйте бережно,  нам,  возможно,
долго придется пробыть под землей.
   Тут на глаза барону попалась вагонетка. Даже не вагонетка, а  вагонеточка
- крохотная, будто игрушечная.
   - Ничего не понимаю, - изумился он, - что они здесь могли возить на  этих
лилипутских вагонетках? Золото, что  ли?  Непохоже  -  везде  валяется  один
уголь. А сколько его увезешь при таких объемах? Тоже неясно.
   - Может, герр майор, у них здесь дети работали, - предположил Вальтер.  -
Я когда-то читал в газете, что коммунисты добровольно сдают своих  детей  на
лето в лагеря. Смотрите, какая маленькая кирка лежит - для взрослого она  не
подходит. Игрушка игрушкой.
   - Дети, говоришь, - посочувствовал Морунген, взвешивая малюсенькую  кирку
в руке. - Собственных детей не жалеют.
   Генрих вздохнул:
   - Это они их так, наверное, к лагерям  военнопленных  готовили.  Я  точно
знаю, что пленные русские солдаты в лагерях держатся лучше остальных. Иногда
даже умудряются организовать подпольное движение.
   - Да, ну и страна, - задумчиво произнес Морунген. - Одни открытия.  Зачем
мы сюда сунулись? В танке без проблем ста километров не проедешь, не  говоря
об остальном.  Я  -  квалифицированный  офицер-танкист  -  должен  лазить  с
экипажем по каким-то катакомбам, как трущобная крыса.
   Внезапно рядом с майором раздался треск автоматной очереди. Вальтер палил
куда-то  в  темноту.  Все  попадали,  откатываясь  за  каменные  выступы   и
вагонеточку. Один из факелов неудачно  упал  в  лужицу,  которая  натекла  с
сырого потолка, и, зашипев, погас. Второй сильно закоптил,  и  в  подземелье
стало еще темнее.
   Морунген полежал немного в тишине. Со  свода  гулко  падали  капли  воды.
Никто не нападал на них, никто не отстреливался.
   - Что случилось, Вальтер? - спросил барон. - Ты кого-то заметил?
   - За нами кто-то следит, - ответил Треттау. - Я видел лицо,  герр  майор.
Кажется, человеческое лицо выглядывало оттуда. - И он повел стволом автомата
в сторону. - Из-за того камня, совсем рядом.
   Морунген откровенно удивился:
   - Что значит "кажется, человеческое"? Ты не уверен, видел ли ты  человека
или другое существо?
   Прежде Вальтер бы смутился. Но странствия по России убедили  его  в  том,
что нормальному человеку, который не уверен  в  том,  что  он  видит,  здесь
смущаться нечего. Это вполне обыденное явление, нисколько  не  зависящее  от
умственных способностей и душевного состояния очевидца.
   - Да, герр майор, - честно доложил он. -  Я  абсолютно  не  уверен:  было
плохо видно, и мне показалось... мне показалось, что я видел не то человека,
не то хомячка, не то пушистенькую обезьянку. Но вовсе не такую, как та,  что
напала на нас в танке. Правда, на обезьяне была  какая-то  каска.  Толком  я
разглядеть не успел.
   Генрих напряженно прислушался:
   - О! Слышите? Шорох какой-то и топот.
   Вальтер последовал его примеру и некоторое время спустя заключил:
   - Да, похоже, их тут много, судя по шуму, который они издают.
   Морунген подозрительно посмотрел на маленькую кирку и  поставил  пистолет
на предохранитель.
   - Может, эти... дети здесь с начала войны  прячутся.  Напуганные,  успели
совсем одичать. Вальтер, у тебя остался шоколад?
   - Полплитки, господин майор! - откликнулся Треттау.
   -  А  ну-ка  проведем  эксперимент.  Брось  им   немного   шоколада   для
установления контакта.
   Генрих не слишком верил в историю о детях, прячущихся в штольне с  самого
начала  войны.  Во  всяком  случае,  Вальтер  неосторожно   упомянул   слово
"обезьяна", а Генрих Диц хорошо помнил тот пуховый обезьяноподобный тюфячок,
который чуть не откусил ему руку, не говоря о том, что  пинался  и  лягался,
как дикий жеребец. Словом, обезьяны теперь не вызывали у  него  ни  малейшей
симпатии. Да и русские хомячки не могли рассчитывать на радушный прием. И он
кровожадно предложил:
   - Полплитки может не хватить. Лучше бросить им гранату, а то  разыграется
у них аппетит после шоколада - и сожрут нас вместе с ботинками и ремнями.
   Морунген не любил, когда его подчиненные  начинали  рассуждать  с  такими
минорными интонациями:
   - Отставить паникерские  настроения!  Лучшая  граната  для  детей  -  это
шоколад, печенье, конфеты. И нечего, Генрих, ерунду городить.
   Вальтер осторожно разделил шоколад на квадратики, завернул один из них  в
кусочек  серебристой  шелестящей  бумаги  и,  размахнувшись,  бросил  его  в
темноту. Там кто-то шустро протопотал маленькими ножками,  затем  послышался
шелест бумаги, довольное урчание, сопение, чавканье  и  тихое  повизгивание.
Затем танкисты различили невнятное бормотание и обрывки непонятной речи.
   Морунген подумал, что одна часть его плана осуществилась  так,  как  было
задумано.
   - Бросай еще,  -  обратился  он  к  Вальтеру.  -  А  я  попробую  с  ними
поговорить.
   Вальтер повторил манипуляции с кусочком шоколада, и на сей раз реакция на
неожиданное подношение была точно такой же.
   Морунген приставил сложенные ладони ко рту  и  закричал,  стараясь  четко
выговаривать слова:
   - Русс киндер! Мы ест не стреляйт!  Мы  ест  прикодит  и  дафат  чоколат,
мьясо...  -  Он  задумался,  чем  еще  можно  соблазнить  русских  детей,  и
неожиданно для самого себя закончил:
   - Та немнохо вотки, цигаретен...
   Какое-то время сия пламенная  тирада  оставалась  без  ответа,  но  затем
что-то пролетело по воздуху и шлепнулось возле  Вальтера.  Тот  инстинктивно
шарахнулся в сторону от предмета, но быстро обнаружил, что это не граната  и
не бутылка с зажигательной смесью, а всего лишь небольшой сверточек.
   Осторожно развернув его, Вальтер пристально разглядывал предмет  в  свете
факела, который держал у него над головой Генрих.
   - Господин Морунген, - сказал он, - это, кажется, не стекло. Да  нет,  не
может быть, конечно. Потому что если я прав и это действительно  то,  что  я
думаю...
   - Да не тяни нервы! - взъярился доблестный командир.
   - Поглядите сами.
   Морунген долго вертел перед глазами довольно крупный кристалл  и  наконец
возбужденно заявил:
   - Если меня  не  подводят  глаза,  то  это  настоящий  алмаз  невероятной
величины. Пусть даже он  вдвое  уменьшится  при  огранке,  но  и  тогда  его
стоимость просто огромна. Это добрый знак. Думаю, они бросили нам  камень  в
обмен на шоколад.
   Факел в руках у Генриха затрещал и  погас.  Танкисты  остались  лежать  в
своих укрытиях в полной темноте.
   Генрих не верил в детей, кидающихся алмазами.
   - Ну вот, - грустно констатировал он. - А теперь нас точно съедят.
   Морунген оставил сей вопль души без ответа. Он принял соломоново решение:
   - Без моей  команды  никому  огонь  не  открывать.  Вальтер,  бросай  еще
шоколад.
   Вальтер повиновался, и снова немцы смогли  сполна  насладиться  урчанием,
пыхтением, похрюкиванием и прочими звуками, которые издавали  эти  неведомые
существа в пещере.
   Внезапно Генрих заговорил:
   - О! Кажется, глаза привыкли к темноте - я уже намного лучше вижу.
   - Господин майор, - спросил Вальтер, -  шоколад  закончился.  Что  теперь
прикажете делать?
   Морунген приподнял голову из-за каменного выступа и  всмотрелся  в  глубь
пещеры. Когда он заговорил, голос его звучал сдавленно:
   - Майн Готт! Это, Генрих, не твои глаза привыкли, а совсем наоборот, если
я хоть что-то понимаю в том, что вижу...
   Он не договорил. В этот момент из-за спины Вальтера высунулась  маленькая
когтистая лапка и похлопала его по плечу. Нечто произнесло прямо ему в ухо:
   - Ое, чиф нус саса? Зи шуса луф мо.
   От неожиданности Вальтер отпрыгнул в сторону так, что ему черной завистью
позавидовал бы и король балета Вацлав Нижинский. Во всяком случае, последний
никогда не выполнял такие прыжки из положения лежа.
   - О Господи, что это такое?! Партизаны?
   Морунген смело поднялся на ноги и стал осматриваться.
   - Вальтер, Генрих, вставайте! Это стоит увидеть.
   Немцы осторожно выпрямились и в один голос произнесли:
   - Вот это да!
   - Кто это такие?! - воскликнул Генрих.
   - Что они тут делают? - спросил Треттау.
   Генрих с надеждой обернулся к командиру:
   - Господин майор, это что - такая разновидность хомячков?
   - Вот этого я как раз не знаю,  -  озадаченный  Морунген  сдвинул  картуз
далеко на затылок, сразу помолодев лет на пять. - Но думаю, что есть они нас
не станут. Опустите автоматы!
   Все видимое пространство штольни было заполнено пушистыми Хун-Чи. Каждый,
явившийся лично  познакомиться  с  немецкими  танкистами,  держал  в  лапках
крохотную клеточку со светящейся личинкой, отчего под землей стало  довольно
светло.
   Очевидно, радостный слух о бесплатной раздаче шоколада распространился по
подземным лабиринтам со скоростью звука, и с каждой минутой в  этот  коридор
прибывали все новые и новые существа. Они  пыхтели  и  толкались,  отстаивая
друг у друга право находиться в первых рядах, поближе к прибывшим великанам.
   Обе стороны рассматривали друг друга с нескрываемым любопытством. Наконец
самый старый Хун-Чи, занимающий, очевидно, и  самую  руководящую  должность,
протиснулся  поближе  к  Морунгену,  крепко  сжимая  в  ручке-лапке  большой
прозрачный фиолетовый кристалл, светящийся изнутри ровным светом.
   Он принял пышную ораторскую позу и заговорил:
   - Хун-Чи приветствуют тебя и твоих братьев, Пятнистый  Великан!  Не  надо
зажигать огонь и извергать пламя из трубки. Мы принесли много  руплы,  чтобы
вам хорошо было нас видно. К сожалению, наш кристалл понимает  не  все  ваши
слова. Народ волнуется: хочет знать, что такое "русс киндер" и  "та  немнохо
вотки, цигаретен", - старательно произнес он по слогам.
   Морунген все еще не мог прийти в себя и глядел на пушистого  человечка  в
маленькой каске вытаращенными глазами. Вопросы, которые  были  поставлены  в
первую  очередь,  окончательно  сбили  его  с  толку.  Поэтому  отвечал   он
неуверенно, сам себя понимая через слово:
   - Я... ну, я... Я хотел  сказать:  нет  ли  среди  вас  маленьких  детей,
которые любят водку и сигареты? Водка и сигареты это...  это  такая  забава.
Забава для взрослых детей, а маленьким ее нельзя. Вот я и спросил, на всякий
случай, нет ли среди вас маленьких непослушных детей.
   Произнеся эту речь, Дитрих не стал  оглядываться  на  своих  подчиненных,
потому что ему совершенно не хотелось видеть выражение их лиц. Для  нас  это
является свидетельством недюжинного  ума,  догадливости  и  проницательности
майора фон Морунгена. Ибо Диц и Треттау действительно  смотрели  на  него  с
сожалением и ужасом, как на умалишенного.
   Их командир - надо признать - в последнее время нередко  выглядел  глупо.
Российские чудеса тому в немалой степени  способствовали,  однако  настолько
глупо он не вел себя никогда.
   Хун-Чи с очень серьезным видом ответил:
   - Среди нас есть дети, но  непослушных  нет.  Непослушных  мы  отдаем  на
воспитание хухотлю. А ты случайно не тот, кто спрашивает всех, как  проехать
до хутора Белохатки?
   Морунген от неожиданности плюхнулся на вагонетку:
   - Я? Да, наверное, я тот самый.
   Хун-Чи повел носиком, принюхиваясь к немцу:
   - Кстати, это не ваш железный  зверь  недавно  зарылся  в  нашу  ореховую
пам-плуку? Он пахнет, как вы, и очень похож  на  нашего  Хухотля:  тот  тоже
любит куда-нибудь зарываться.
   Тут Дитрих полностью реабилитировал себя в  глазах  подчиненных,  проявив
чудеса сообразительности:
   - О! Да! Это так... То есть я хотел сказать, что  это  не  так.  Это  наш
железный хухотль, то  есть  зверь.  Но  он  не  специально  зарылся  в  вашу
пам-плуку - он в нее скорее провалился. А мы его вот как раз и  разыскиваем.
Беспокоимся очень. Куда это он задевался?
   Если барон  волновался,  что  Хун-Чи  не  поймет  ни  слова,  и  старался
объяснять все как можно доходчивее, то он был приятно удивлен тем,  что  его
собеседник все воспринял как должное. Будто бы  экспериментальные  секретные
танки то и дело зарывались в эту - как ее? - пам-плуку  и  добросовестные  и
честные Хун-Чи только и делали, что возвращали утерянное имущество  законным
владельцам.
   - Все хухотли любят крака-тус - и  ваш,  наверное,  тоже.  Поэтому  он  и
зарылся в нашу пам-плуку. Только зачем он на себя Фумп-Ку натянул?  Он  что,
боится гриз-лушу?
   Человечек на мгновение задумался,  а  затем  удовлетворенно  пробормотал,
обращаясь скорее к себе, чем к взъерошенному Морунгену:
   - Это хорошо. Мы ведь специально держим гриз-лушу, чтобы хухотли  не  ели
крака-тус.

   (СПРАВКА:  хухотль  -  полумифическое  разумное   существо   размером   с
некрупного слона, похожее на помесь черепахи  с  кротом.  У  него  маленькие
глазки, пушистая мордочка с длинным мохнатым хоботом и роговые  пластины  на
спине.
   Хун-Чи считают хухотлей своими прародителями и поэтому относятся к ним  с
уважением; и хотя хухотли  живут  обособленно  и  зачастую  просто  объедают
Хун-Чи, последние никогда не обижают глупых животных, а мягко отваживают  от
своих плантаций. В этом им помогают метровые слизни гриз-луши.  Гриз-луши  -
безобидные создания, но хухотли их очень боятся.
   Благодаря Хун-Чи сказки про хухотлей  очень  популярны  в  Вольхолле.  Но
поскольку на поверхности никто и никогда не видел ни одного такого существа,
то их считают мифическими.)

   Морунген посчитал необходимым уточнить:
   - Выходит, вы не партизаны?
   Хун-Чи вытянул шею и обиженно произнес:
   - Как это не пыр-зик-саны? Почему не пыр-зик-саны? Самые что ни  на  есть
подлинные пыр-зик-саны! Может быть, единственные во всем Вольхолле. Их очень
трудно выращивать, поэтому на них постоянно держатся очень высокие цены,  но
для тебя и твоих пятнистых братьев мы постараемся что-нибудь найти. - Хун-Чи
призадумался и честно сообщил условия обмена:
   - Если у вас, конечно, еще осталось немного  коричневой,  липкой  фус-ли,
которую вы так щедро разбрасываете по коридорам. А мы  уже  прямо  бежим  за
пыр-зик-санами.

   (СПРАВКА: пыр-зик-саны - культура деликатесных  сырных  лишайников  цвета
морской волны с пышными мясистыми листьями.)

   Морунген понял, что нужно торопиться, пока Хун-Чи не убежал.
   - Стой! Стой! Ты меня не понял. Я имел в виду  других  пыр-зик-санов.  То
есть - партизанов.
   Хун-Чи проявлял чудеса понимания, но  и  его  возможностям  был  какой-то
предел.
   - Хорошо, хорошо. Будут тебе и другие пыр-зик-саны. У  нас  много  разных
пыр-зик-санов, хотя люди многие из них  боятся  есть.  Мы  их  никому  и  не
показываем, но тебе за твою щедрость...
   Морунген ощутил смутное желание учинить что-нибудь этакое с  непонятливым
обладателем пыр-зик-санов. Кстати, что такое пыр-зик-саны, он как раз  знал.
Именно их подали за столом короля Оттобальта, когда немцы заказали себе сыр.
На сыр они и были похожи по вкусу. Тут он понял,  что  слишком  отвлекся  на
гастрономические  воспоминания,  и  принялся  выспрашивать   у   огорченного
путаницей Хун-Чи:
   - Да нет же! Я тебя спрашиваю не  про  те  пыр-зик-саны,  а  про  другие.
Понимаешь?
   Хун-Чи осенило. Он расцвел в улыбке и воскликнул:
   - Ты хочешь сказать, что у тебя есть  другие  пыр-зик-саны?  Ты  вырастил
лишайники, которых нет у нас?
   Дитрих обреченно согласился:
   - Да, совсем другие. Но сейчас у меня их нет. Именно поэтому мой  хухотль
зарылся в вашу пам-плуку.
   Глаза пушистого человечка округлились, и он  уважительно  понизил  голос,