лохого ему
не сделали?
   - Клаус, мы не будем похожи на райских птичек, даже если отвинтим  ствол,
а вместо свастики нарисуем оливковую ветвь, -  доходчиво  пояснил  майор.  И
после секундного раздумья добавил:
   - К тому же ты наверняка пахнешь немцем.
   Какое-то время он принюхивался к Клаусу, а потом продолжил:
   - Немцем, политым французским одеколоном, а у  здешних  драконов  стойкая
неприязнь ко всему немецкому, теперь ясно?
   - Ясно. Только не ясно, как  русские  смогли  настроить  животных  против
нас?
   - Клаус, - рассмеялся майор, - ты совсем от  ужаса  перестал  соображать.
Этот дракон хищник, судя по его зубам, а еще  из  курса  начальной  зоологии
любому школьнику известно, что все  хищники  оберегают  свою  территорию  от
пришельцев.
   - Значит, он считает это жуткое место своим домом?
   - Конечно, он тоже русский, он здесь родился.
   - Вы, я вижу, не удивлены тем, что  мы  встретили  здесь  такое  древнее,
можно сказать доисторическое, чудовище? - не унимался механик.
   - Ты видел их технику на полях? - ответил Дитрих вопросом на вопрос. - Ты
видел их противотанковую сеть? Ты познакомился с их фрау? Тогда  скорее  мне
нужно удивляться тому, что ты еще чему-то здесь способен удивляться...
   - Это правда, - вынужден был согласиться Клаус.
   - Глазам своим не поверил бы, - встрял в разговор Вальтер. - В  принципе,
то что мы с вами видели, - это сенсация, и в научных кругах нам обеспечена и
прижизненная, и посмертная слава. В сущности, как мало мы  знаем  о  России.
Оказывается, здесь даже природа в корне отличается от  европейской.  Знаете,
что удивляет лично меня?
   - ???
   - То, что русские не выступают с докладами на международных конференциях.
Они могли бы стать во главе современной  биологии,  палеонтологии  и  других
логий...
   - Может, они придерживают этих зверей как секретное оружие, - предположил
Генрих. - Они варвары, им  конференции  абсолютно  чужды.  А  вот  иметь  за
пазухой такой камень - это не шутка. Вообразите себе, что стало бы  с  нами,
если бы не наша бронированная крошка.
   - Ну вот, и первое боевое крещение в сражении с близкими  родственниками,
- улыбнулся Ганс. - "Белый дракон" оказался не по зубам русскому дракону.  И
все-таки  здешние  места  производят  жуткое  впечатление.   В   голове   не
укладывается.
   - Зато становится понятным, куда девалась  большая  часть  наполеоновской
армии, - небрежно бросил Вальтер.
   - Ну да, - усомнился Генрих. - Зимой река  покрывается  льдом,  и  дракон
должен впадать в спячку.
   - Так это по правилам. А ты  видел,  как  здесь  меняются  времена  года?
Правда, никто и никогда об этом не писал, но, может, просто никто и не дожил
до того дня, когда мог сесть за стол, чтобы описать свои приключения?
   Немцы переглянулись. Они достаточно долго являлись одним экипажем,  чтобы
научиться понимать друг друга с полувзгляда и полуслова. В эту секунду  была
достигнута молчаливая договоренность беречь свои и чужие нервы и не пытаться
постичь загадочную Россию. В этом предприятии потерпели крах  гораздо  более
могучие умы, к тому же  германское  командование  поставило  перед  экипажем
совсем иную задачу, и для ее выполнения было совсем не обязательно объяснять
все аномальные явления, с которыми им довелось столкнуться.
   - Самое печальное то, что нам все время не везет на этом берегу, а посему
придется перебираться на противоположный, - после недолгого молчания сообщил
Морунген. - И следовательно, надо  искать  брод,  и  одному  Богу  известно,
сколько времени мы на это угробим.
   - Если  искать  его  нам  придется  на  этом  берегу,  то  да,  -  кивнул
механик-водитель.
   - Вот-вот, Клаус, вижу, ты начинаешь меня понимать.

Еще одна глава

   Если вам кажется, что дела пошли лучше, хорошенько  оглянитесь  вокруг  -
возможно, вы чего-то не заметили...

   В самые тяжкие минуты жизни Оттобальт наведывался  в  портретную  галерею
замка и искал поддержки и утешения у  венценосных  предков.  Разглядывая  их
свирепые  и  торжественные  физиономии,  он  вспоминал,  в  какие  передряги
попадали его родственнички, и на душе обычно становилось полегче. Но на  сей
раз даже этот испытанный способ подвел  уппертальского  владыку,  отчего  он
немного растерялся.
   Настроение у него было подавленное, как и всегда, когда король  занимался
напряженной умственной деятельностью.
   В данный момент он отчаянно пытался сообразить, в какую авантюру дал себя
втянуть неугомонному магу, а также какими последствиями она чревата как  для
всего королевства, так и для его персоны лично.
   Первая паника, вызванная сообщением о приближении дражайшей родственницы,
немного улеглась, и Оттобальт обрел способность рассуждать  более  спокойно.
Из рассуждений явственно вытекало, что он выскочил из огня да  в  полымя,  а
обвинить в этом некого, потому что никто его за  бороду  не  тянул  и  нечто
особенное магу заказывал он лично. Маг, справедливости ради нужно  заметить,
предлагал  что-нибудь  попроще.  Отдельные  заклинания  королю  даже   очень
понравились, жаль, что против тети они не действуют. Как  там  это  звучало?
Король наморщил  лоб:  "сорок  четвертый  просит  посадки"?  И  вполне  даже
прилично, без ругательств и непристойных слов. Так нет же,  потянуло  дурака
этакого на драконов, как беременную на солененькие спинамские дзундульчики.
   Драконов в Вольхолле не любили.
   Во-первых, по  вине  этих  злобных  и  коварных  тварей  многие  граждане
оставались без работы. Будучи прекрасными специалистами в  разных  областях,
драконы нередко подряжались  на  выполнение  каких-нибудь  необременительных
заданий, при этом брали меньше, чем люди, а  работу  выполняли  быстрее,  не
говоря уже о том, что и не в пример качественнее.
   Так, вредные и злопакостные хаббсы переманивали драконов к себе на службу
в качестве охранников. Вообще, специалистов этой профессии поставлял как раз
Упперталь, а также два других государства - Сипо и Хаарб.  Однако  содержать
двух драконов казне было значительно дешевле, чем отряд из ста наемников,  а
результат если и менялся, то в лучшую сторону. Не  говоря  уже  о  том,  что
драконы не имели скверной привычки напиваться до зеленых чертиков в глазах и
в пьяном виде приставать к дамам на улицах и в подворотнях.
   Во-вторых, по вине драконов погибло несметное  количество  воинов.  Зачем
далеко ходить за примером,  если  сам  Оттобальт  осиротел  именно  по  этой
причине? Его отец, славный король Отфрид, старший брат Хеннерта,  отправился
как-то  сражаться  с  коварным   и   злобным   чудовищем   -   драконом   по
национальности, - по слухам обитавшим где-то недалеко от Дарта. Для поднятия
боевого духа он прежде завернул к виночерпию и нализался до  положения  риз,
после чего  перепутал  входную  дверь  с  окном  и,  как  водится,  разбился
насмерть.
   Одним словом, житья от драконов не было.
   В-третьих, драконы обо всем на свете имели свое собственное  мнение,  что
было бы еще полбеды. Но  грандиозные  размеры  позволяли  им  придерживаться
этого мнения в любых ситуациях и даже отстаивать его, если придется.  И  что
ужасно - это не их проблема.
   "Да-а, - думал король, - мне бы такие зубы и такой живой вес, я  бы  тоже
по всякому поводу имел собственное мнение. Скажем, не желаю видеть тетю -  и
тетя не приезжает. Скорее всего. Наверное..."
   Придворный лекарь Мублап  на  цыпочках  двигался  извилистыми  коридорами
замка в надежде НЕ ОТЫСКАТЬ своего венценосного пациента.
   Сегодня утром его разбудили ни свет ни заря и вызвали  пред  светлые  очи
первого министра Мароны. Министр выглядел озабоченным, злым и  к  задушевной
беседе не располагал. Впрочем, Мублап нисколько этому не удивился:  в  Дарте
все от мала до велика старались морально подготовиться к высочайшему  визиту
королевы-тети Гедвиги, в связи с  чем  заранее  убеждали  себя,  что  все  к
худшему в этом паршивейшем из миров. А тетя и варвары - это вообще цветочки.
   Получалось неубедительно.
   - У нас проблема, - процедил Марона сквозь  зубы.  -  Варвары  подошли  к
стенам  Дарта,  а  его  величество  разбит  и  подавлен,  потому  совершенно
отказывается оказывать им сопротивление. Он, видите ли,  надеется,  что  они
возьмут нас в плен и уволокут за далекие моря и  высокие  горы,  в  дремучие
Швицкие леса. Как в сказке про доверчивого жильцутрика и хитрую синарулю.
   - Зачем? - побелел лекарь.
   - Это я вас хочу спросить: зачем? - запыхтел Марона.
   Он был толстенький, лысенький и вообще-то очень  симпатичный  человек.  В
нормальные дни его кругленькие хомячьи  щечки  всегда  были  покрыты  нежным
румянцем, с  уст  не  сходила  приветливая  улыбка,  и  у  него  далее  были
очаровательные ямочки на щеках. Однако сегодня он больше напоминал  сердитую
тыкву.
   - Я именно вас, Мублап, и хочу спросить, как может статься, чтобы владыка
богатой  и  процветающей  страны  был  готов  отказаться  от   благополучия,
пожертвовать и собой, и подданными, и даже проиграть войну? Вы представляете
себе, что Оттобальт Победоносный лично выносит на подушечке ключи от замка и
вручает их какому-нибудь Лысому Орлу?
   - В принципе да, - почесал нос  лекарь.  -  В  моей  богатой  практике  я
сталкивался и не с такими  прискорбными  случаями.  Один  мой  пациент,  как
сейчас помню, в припадке  отчаяния  лично  перевозил  тещу  в  свой  дом  на
постоянное жительство. Своими руками паковал старые тещины  тапочки  и  даже
чесал за ухом дряхлого блохастого хузиняпсу.
   - Кошмар! - ужаснулся первый министр.
   - Увы, это правда.
   - Неужели нас ожидает нечто подобное?
   - И такое возможно, господин министр.
   - Вы можете предложить радикальное решение?
   - Как знать? - пожал плечами Мублап. - В принципе  нерешаемых  проблем  и
неизлечимых болезней в природе не существует. Просто мы  не  знаем,  как  их
решать и как лечить.
   - Утешили, - набычился первый министр.
   - Я говорю прописные истины.
   - А вы не прописные истины изрекайте, а пропишите лучше нашему обожаемому
королю какого-нибудь скипидару, чтобы у него - да  простит  меня  Всевысокий
Душара - мозги на место въехали. А то складывается впечатление,  что  у  его
величества башню сорвало.
   - Эх, жаль, его величество никогда не читал Фрейда, - вздохнул Мублап.
   - А это кто? - насторожился Марона.
   - Понятия не имею.  Но  когда  я  учился  в  Шеттском  университете,  наш
профессор медицины всегда говорил: "Жаль, ребята, мы  не  читали  Фрейда.  В
этом корень всех зол".
   - И нет никакой надежды отыскать и изучить труды этого вашего Фрейда?
   - Нет. Никто в Вольхолле никогда не видел ни единой  строчки,  написанной
им.
   - Так, может, он и не писал ничего?
   - Вполне возможно. О нем известно только, что он был зигмундом.
   - Кем-кем?
   - Зигмундом, господин министр.
   - И о чем это говорит?
   - Это тоже тайна. Но старым исследователям  сие  знание  внушало  большие
надежды.
   - Так, к Душаре вашего сомнительного зигмунда. Делайте что-нибудь!
   - Что?
   - Не знаю. Меня держат  на  службе,  чтобы  я  придумал,  кого  назначить
ответственным за решение определенной задачи, а вас - дабы вправлять  королю
мозги в подобных случаях. Дайте ему  успокоительного,  или  взбодрительного,
или слабительного, на худой конец. Но чтобы его величество наконец  осознал,
что варвары - это не  малина  с  медом,  и  согласился  с  оружием  в  руках
отстаивать уппертальские идеалы и уппертальский образ жизни!
   - Понятно, - покорно сказал лекарь. - А вы,  господин  министр,  даже  не
подозреваете, отчего на сей раз король так болезненно воспринял приезд тети?
Ведь прежде все проходило значительно легче.
   - Догадываюсь - Марона даже зажмурился от ужаса.  -  Последние  вести  от
тети могут поколебать кого угодно. Она стала магистром рыцарского  ордена  и
Нучипельской Девой.
   - Что?
   - Вот-вот.
   И первый министр пустился в пространные объяснения.

***

   Во  дни,  когда  королева-тетя  Гедвига  не  пеклась   о   благе   своего
возлюбленного племянника и отдыхала душой и телом от трудов  праведных,  она
колесила по  стране  в  поисках  кого-то  или  чего-то,  нуждающегося  в  ее
немедленном вмешательстве. Ибо  венценосная  тетя  полагала  лучшим  отдыхом
смену занятий.
   В одной из таких  поездок  она  и  открыла  для  себя  славный  городишко
Нучипельс, лепившийся на берегу моря и когда-то бывший значительным портом и
крупным  торговым  центром.  Некогда  к  его  причалам  приставали   высокие
крутобокие суда из разных стран мира, но теперь время  процветания  осталось
далеко позади.
   Дело в  том,  что  на  Тум-Тумских  островах,  лежавших  через  пролив  и
прекрасно  видных  в  безоблачную  погоду,   основали   разбойничье   гнездо
кровожадные пираты.
   Пираты наносили торговым флотилиям урон ничуть не меньший,  чем  печально
известный  Морской  Змей  Вапонтих,  поедающий  корабли,   будто   гунухские
сладости.  Они  грабили,  жгли  и  топили  беззащитные   суда   и   всячески
препятствовали росту экономики Нучипельса, в связи  с  чем  многострадальный
городишко впал  в  бедность  и  запустение.  Только  один  человек  все  еще
отваживался пускаться в полный опасностей и приключений путь. Синий  корабль
бравого капитана Вихочи славился своей быстроходностью и пока что  выигрывал
все гонки у разъяренных тум-тумских  пиратов,  которые  поклялись  потрохами
Вапонтиха однажды захватить его.
   Капитан  Вихоча  и  снабжал  Нучипельс  нарядной  одеждой,  пряностями  и
украшениями с далекой Малервы,  где  все  эти  товары  стоили  не  в  пример
дешевле.
   Именно дешевизна означенных предметов и  побудила  королеву-тетю  Гедвигу
остановить свой взор на Нучипельсе и купить здесь небольшой фортик,  который
она со вкусом,  тщанием  и  хозяйственной  смекалкой  премиленько  обставила
дальнобойными катапульточками. Правда,  они  срабатывали  через  раз,  но  в
интерьер вписывались прекрасно.
   Не чуждая романтики и азарта, грозная королева-тетя даже пристрастилась к
мореходному делу и охотно составляла компанию Вихоче, когда тот  отправлялся
на Малерву на большие сезонные распродажи.
   В тот раз, который и послужил началом всей истории, на Малерве  во  время
зимней распродажи уцененных товаров выкинули смехотворно дешевых  иноходцев.
В Уппертале и Ландсхуте  такие  кони  стоили  бешеных  денег,  а  в  далеких
гунухских степях за подобного красавца давали одну  любимую  жену  или  пять
нелюбимых (с тещами в нагрузку). Обожавшая лошадей Гедвига не могла  устоять
перед подобным соблазном и прикупила всю партию, слабо соображая, что с  ней
делать дальше. Впрочем, с животными ей было возиться не впервой (См. Историю
о мечезубом пумсе, глава 125 Летописей Королевства Упперталь,  сделанных  на
лучшем розовом пергаменте с великой скрупулезностью).
   Королева-тетя, в юности близко знакомая с наемным убийцей (состоявшем  на
службе у ее отца, короля Шетта и  Зейдерзейских  островов),  была  полностью
согласна с его неизменным принципом: "Если ты хочешь что-то сделать  хорошо,
делай это сам".
   Поэтому неугомонная труженица и разогнала ошалевших конюхов и  перетащила
соломенный тюфячок в грузовой трюм, отринув с негодованием пуховые подушки и
перины и даже тончайшие шелковые одеяла, положенные ей по  статусу.  Гедвига
полагала, что наследники славы Хеннертов  и  Зейдерзеев  должны  быть  чужды
комфорта и уметь отдыхать даже на гвоздях.  Правда,  поспать  она  любила  и
никогда в этом удовольствии себе  не  отказывала.  Зная  маленькую  слабость
обожаемой королевы, слуги старались не будить ее до полудня, а буде  в  этом
возникала необходимость, прибегали к помощи нучипельского  звонаря,  который
мог и мертвого поставить на ноги.
   Звонарь устроил в королевском фортике отдельную  башенку,  где  понавешал
столько колоколов, что  их  звон  мог  привлечь  внимание  даже  Всевысокого
Душары, который, как известно, после сотворения мира  несколько  утомился  и
прилег почивать до тех пор, пока... Поскольку во всех летописях и  скрижалях
после "пока" находилось внушительное пустое место, выходило,  что  Создателю
Вольхолла почивать еще очень долго.
   Существо королевской крови - наместник Душары  на  земле.  И  спит  почти
столько же.
   Вот почему никого не удивил тот факт, что, утомленная хлопотами  о  своих
четвероногих питомцах, Гедвига  проспала  не  только  нападение  тум-тумских
пиратов, не только  отчаянную  погоню,  но  и  позорное  поражение  славного
Вихочи. Перегруженный конями корабль на сей  раз  не  выдержал  гонки  и  на
четвертый час был догнан и взят на абордаж.
   Нужно ли говорить,  что  как  раз  в  этот  момент  королеве-тете  снился
какой-то  особенно  сладкий  и  упоительный  сон.  Кажется,   она   выдавала
Оттобальта  за  скромную  и  работящую  принцессу  с  большим   приданым   и
несомненными организаторскими способностями. Пропустила она и  увлекательную
программу разграбления судна и пленения всех его пассажиров  и  матросов,  а
также торжество по случаю исполнения давней  клятвы,  которое  закатил  было
пиратский капитан Мервалт.
   Она открыла правый глаз  только  в  тот  момент,  когда  пираты  с  целью
инвентаризации закатились в трюм,  дабы  подробнее  узнать,  что  именно  им
досталось на сей раз. Впоследствии они с ужасом вспоминали, что  так  им  не
доставалось никогда.
   Завидев прямо над собой плохо  выбритые  ухмыляющиеся  физиономии  наглых
захватчиков, королева немного удивилась.  А  переведя  взгляд  на  нечищеные
сапоги и неглаженые манжеты кровожадных пиратов, преисполнилась благородного
негодования.
   Пираты были не менее удивлены зрелищем столь представительной и, со  всей
очевидностью, глубоко положительной  особы  в  столь  не  подходящем  месте.
Поначалу они слегка обалдели, зато решительная  Гедвига  не  растерялась  и,
надавав   серьезных   тумаков   искателям   фортуны,    схватила    наиболее
приглянувшегося за волосы и с диким воплем "Лошадок моих обижать!? А ну  все
за борт, гады! Ща глотки начну пилюкать!" приставила свой  любимый  шеттский
кинжал к горлу хрипящего заложника.
   Пират извивался и брыкался, головорезы стояли вытаращив глаза, а  Гедвига
по пунктам перечисляла, за что их следует немедленно казнить самым  жестоким
образом. Первым пунктом в список прегрешений попала заляпанная илом и песком
обувь, неряшливая внешность и отсутствие пристойных манер.
   Пираты не смогли решить эту задачу  психологически,  потому  как  никогда
сами в заложниках не бывали. Тем более по-дурацки  они  ощущали  себя  после
удачного штурма торгового судна, где никто не  предполагал  встретить  столь
жестокое сопротивление непредсказуемого противника, выбившего  их  из  колеи
совершенно нетипичным поведением. Да и знаменитое хеннертское чутье  Гедвигу
не подвело, и она верно сделала выбор: в ее руках оказался капитан пиратской
команды, и они не знали, что делать - не то спасать  его,  не  то  выполнять
приказ сумасшедшей дамы.
   Дама поняла, что вот-вот  наступит  момент  трагического  перелома.  А  в
поединке бывает только один победитель. Поэтому, бешено сверкая глазами, она
завопила:  "В  критические  дни  я  сумасшедшая!  Я  чувствую  себя  слишком
уверенно! Я едва себя контролирую! Сигайте в воду быстрее, не то, не то,  не
то я не знаю, что сейчас сделаю! Считаю до трех!"
   Пираты не поняли значения  слов  "критические  дни",  но  именно  в  силу
необразованности им привиделось нечто  ужасное,  наподобие  проказы,  чумной
лихорадки  или  конца  света.  Тем  более  фраза  "глотки  начну  пилюкать",
вырвавшаяся сама собой у Гедвиги, возымела отдельное действие  на  бандитов:
это был их родной язык, но из уст знатной  дамы  такое  услышишь  не  каждый
день. Да и картина, когда главарь с приставленным к горлу нешуточным ножиком
корчился от боли после удара ногой в  пах  и  хлопка  по  ушам,  нанесенного
нежными женскими руками (разве мы не упоминали, что Гедвига очень  любила  в
свободное вр