Он на  носках  отпрыгнул  назад,
втянул живот и выпятил крестец. К своему отчаянию, он все-таки почувствовал,
с каким напором меч пронесся мимо него.
   Перейдя  в  наступление,  он  применил  несколько  хитроумных  и  сложных
испытанных приемов, уверенный, что это поможет положить конец стычке. Однако
Монтолио предвидел каждую уловку, и все усилия Дзирта  вознаграждались  лишь
знакомым звоном сабли о щит. Затем настала очередь следопыта наступать, и он
значительно потеснил  своего  противника.  Дров  не  был  новичком  в  драке
вслепую, но Монтолио каждый день и каждый час  своей  жизни  жил  вслепую  и
действовал с такой, же непринужденностью и точностью, как большинство  людей
с отличным зрением.
   Вскоре Дзирт понял, что, пока они находятся внутри шара, ему не победить.
   Он решил вывести следопыта  за  пределы  сферы  заклинания,  но  внезапно
темнота рассеялась сама собой. Подумав,  что  игра  окончена,  Дзирт  сделал
несколько шагов назад, нащупывая ногами выпирающий корень дерева.
   Некоторое время Монтолио с любопытством следил  за  противником,  отмечая
перемену в  ходе  сражения,  а  потом  стремительно  ринулся  вперед,  низко
пригнувшись.
   Дзирт  посчитал,  что  поступит  очень  умно,  если   перепрыгнет   через
следопыта, перекатится на ноги за его спиной и подойдет к нему откуда-нибудь
сбоку, пока сбитый с толку и потерявший ориентацию человек  будет  вертеться
вокруг себя.
   Однако ожидания Дзирта не  оправдались.  Щит  Монтолио  врезался  в  лицо
прыгнувшего вверх дрова, и Дзирт со стоном грузно повалился на землю. К тому
времени, когда он справился с головокружением, Монтолио уже удобно устроился
на его спине, держа меч у его шеи.
   - Как тебе удалось. - выдавил из себя Дзирт.
   Голос Монтолио прозвучал необычно резко:
   - Ты недооценил меня, дров. Ты думал, что я слеп  и  беспомощен.  Никогда
так больше не делай!
   В какую-то долю секунды Дзирту показалось, что Монтолио хочет убить  его,
так велик был гнев следопыта. Он понял, что своим снисходительным поведением
обидел старика, и осознал, что Монтолио Де Бруши, такой уверенный и  умелый,
намерен сам нести свой крест. В первый раз с тех пор, как они встретились со
следопытом,  Дзирт  задумался  над  тем,  какое  страдание  причинила  этому
человеку потеря зрения. Что же еще, спросил себя Дзирт, потерял Монтолио?
   - Все очень просто, - сказал Монтолио, немного помолчав. Его голос  снова
смягчился. - Я просто пригнулся пониже.
   - Это, конечно, просто, если ты чувствуешь, что чары темноты  рассеялись,
ответил Дзирт, размышляя над тем, насколько  в  действительности  беспомощен
Монтолио. - Я ни за что не смог бы осуществить маневр с прыжком, если бы мои
глаза не направляли меня. Так как же слепой человек  смог  узнать,  что  мое
заклинание уже не действует?
   - Ты сам мне сказал! - возразил Монтолио, даже не пытаясь слезть со спины
Дзирта. - Своим поведением! Я  вдруг  услышал  шорох  твоих  шагов,  слишком
легких для человека, передвигающегося в полном мраке. А  твой  вздох,  дров!
Этот вздох выдавал твое облегчение, ведь к тому моменту ты  уже  понял,  что
без помощи зрения тебе меня не одолеть.
   С этими словами он освободил наконец Дзирта, однако дров  так  и  остался
лежать ничком, размышляя над тем, что ему открылось. Он понял, как мало знал
о своем товарище и как многое из того, что касалось Монтолио, он считал само
собой разумеющимся.
   - А теперь пошли, - сказал Монтолио. - Первый урок этой ночи окончен. Это
был полезный урок, но нам предстоит еще многое успеть.
   - Ты же сказал, что я смогу поспать, - напомнил ему Дзирт.
   - Не думал, что ты такой доверчивый,  -  тотчас  же  ответил  Монтолио  и
ухмыльнулся.

***

   Пока Дзирт усердно впитывал все те уроки, которые Монтолио преподавал ему
этой ночью и в последующие дни, старый следопыт,  в  свою  очередь,  собирал
сведения о  дрове.  В  основном  их  занятия  касались  настоящего  времени:
Монтолио знакомил Дзирта с окружающим миром и учил, как  выжить  в  нем.  Но
неминуемо и тот и другой, в особенности Дзирт, возвращались к  воспоминаниям
о прошлом. Это превратилось в своего рода игру: кто-то из двоих  рассказывал
о каком-нибудь давнем событии, больше для того, чтобы поразить товарища, чем
с целью извлечь из этого пользу. Память Монтолио хранила множество историй о
годах, которые он провел в дороге, о славных битвах против гоблинов, а также
о шутливых  розыгрышах,  которые  устраивали  друг  другу  обычно  серьезные
следопыты. Дзирт  оставался  немного  замкнутым,  когда  дело  касалось  его
прошлого, однако его рассказы о Мензоберранзане, о царящих в Академии  злобе
и коварстве, а также о диких войнах между семьями превосходили все, что  мог
вообразить Монтолио.
   Но как бы ни были замечательны истории дрова, Монтолио  знал,  что  Дзирт
сдерживает себя, потому что на его плечах тяжким грузом лежит вина. Поначалу
следопыт не делал попыток давить на друга. Он был терпелив и  удовлетворялся
тем, что они с Дзиртом исповедуют одинаковые принципы и (что стало ему  ясно
после того, как он убедился в решительном улучшении способностей Дзирта  как
следопыта) одинаково смотрят на мир.
   Однажды ночью, при  серебристом  свете  луны,  Дзирт  и  Монтолио  удобно
устроились на деревянных креслах, которые следопыт  разместил  высоко  среди
ветвей большого вечнозеленого дерева. Яркое сияние убывающей  луны,  которая
то и дело пряталась за быстро  несущиеся  разорванные  облака,  завораживало
дрова.
   Монтолио, на коленях которого уютно разлеглась Гвенвивар, конечно, не мог
видеть луну, но испытывал не меньшее наслаждение от свежего ночного воздуха.
Он  задумчиво  теребил  густой  мех  на  мощной  шее  Гвенвивар   и   слушал
разнообразные звуки, доносимые ветерком, - болтовню тысяч  существ,  которых
дров даже не замечал, несмотря на свой более чуткий слух. Монтолио время  от
времени посмеивался, особенно когда услышал, как полевая мышка  пронзительно
верещит на филина (возможно, Ух-Уха) за  то,  что  он  прервал  ее  трапезу,
заставив спрятаться в норку.
   Глядя на Гвенвивар и следопыта, нашедших общий язык, Дзирт ощутил  острую
боль, которую причиняли ему дружба и чувство вины.
   - Может быть, мне не следовало сюда  приходить,  -  прошептал  он,  снова
обращая задумчивый взгляд к луне.
   - Почему? - тихо спросил Монтолио. - Тебе не нравится моя еда?
   Дзирт повернулся к нему  с  мрачным  видом,  но  был  обезоружен  улыбкой
старика.
   - Я имею в виду поверхность, - объяснил дров,  засмеявшись  помимо  воли.
Иногда мне кажется, что мой выбор эгоистичен.
   - Когда нужно выжить, обычно так и бываем  -  ответил  Монтолио.  -  Были
случаи, когда я и сам чувствовал то же самое. Однажды мне  пришлось  вонзить
свой меч в сердце человека.  Жестокость  мира  вызывает  страшные  угрызения
совести, но, к счастью, это страдание проходит, и,  уж  конечно,  о  нем  не
следует помнить во время битвы.
   - Как бы я хотел, чтобы оно прошло, - заметил Дзирт, обращаясь  скорее  к
самому себе или к луне, нежели к Монтолио.
   Это замечание поразило старика. Чем ближе становились они с Дзиртом,  тем
сильнее следопыт чувствовал какую-то тяжесть,  обременявшую  его  друга.  По
меркам эльфов дров был еще молод, но  он  уже  обладал  жизненным  опытом  и
мастерством  воина,  превосходя  в  этом  многих  профессиональных   бойцов.
Безусловно, кое-что из того, что унаследовал Дзирт от своего  темного  мира,
было неприемлемым на поверхности. Однако, по мнению Монтолио, Дзирту удалось
бы преодолеть недоверие  и  предубеждение  и  прожить  долгую  благополучную
жизнь, благодаря многочисленным талантам. Что же такое, размышлял  Монтолио,
мучает этого эльфа? Дзирт страдал  чаще,  чем  улыбался,  и  наказывал  себя
больше, чем стоило.
   - Истинно ли твое страдание? - спросил Монтолио.  -  Видишь  ли,  большей
частью страдания вовсе не таковы. Чаще всего самовнушенные терзания основаны
на ложном восприятии. Мы (во всяком случае, те, кто искренни)  всегда  судим
себя по более суровым законам, чем  нас  судили  бы  другие.  Наверное,  это
проклятие, а может быть, и благо, это уж как посмотреть. - Он устремил  свой
невидящий взгляд в сторону Дзирта. - Воспринимай это как  благо,  друг  мой,
как  некий  внутренний  голос,  который   заставляет   тебя   стремиться   к
недосягаемым высотам.
   - Бесполезное благо, - обронил Дзирт.
   - Только если ты не задумываешься над тем, каких успехов благодаря  этому
добиваешься, - быстро ответил Монтолио, словно предвидел слова дрова. - Тот,
кто стремится к меньшему, достигает меньшего.  И  в  этом  нет  сомнений.  Я
думаю, лучше попытаться ухватить звезды с небес, чем  сидеть  и  переживать,
зная, что до этих звезд не дотянуться.  -  Он  послал  Дзирту  свою  обычную
лукавую улыбку. - По крайней мере, тот, кто тянется, хорошо разомнется,  как
следует оглядится и даже, может быть, получит в награду за свои усилия низко
висящее яблоко!
   - Или низко летящую стрелу,  выпущенную  каким-нибудь  невидимым  врагом,
угрюмо заметил Дзирт.
   Монтолио опустил  голову,  бессильный  против  непреодолимого  пессимизма
Дзирта. Видя, как мучается благородный дров, он  и  сам  испытывал  глубокое
страдание.
   - Такое, конечно, тоже может случиться, - сказал Монтолио чуть резче, чем
хотел, - но потеря жизни важна только для тех, кто  рискует  жить!  Так  что
пусть та низко летящая стрела попадет в какого-нибудь дрожащего  труса,  вот
что я тебе скажу. Его смерть не станет трагедией!
   Дзирт не мог отказать ему в логике, как не мог отрицать и того, что слова
старого следопыта приносят ему  успокоение.  В  последние  несколько  недель
грубоватая философия Монтолио и его взгляд на мир - практичный  и  в  то  же
время основательно сдобренный юношеской  восторженностью  -  помогли  Дзирту
почувствовать такую внутреннюю свободу, какой  он  не  испытывал  со  времен
начала обучения у Закнафейна.  Однако  периоды  этого  успокоения  неизменно
кончались очень быстро. Слова могли утешить, но не могли стереть  неотвязных
воспоминаний о прошлом Дзирта, далекие голоса мертвого Закнафейна,  мертвого
Щелкунчика и мертвых фермеров. Одного отзвука слова "дзиррит" в мыслях дрова
было довольно, чтобы многие часы доброжелательных  увещеваний  Монтолио  шли
насмарку.
   - Ладно, хватит болтать глупости, - сказал  расстроенный  Монтолио.  -  Я
считаю тебя другом, Дзирт До'Урден, и надеюсь, что ты относишься ко мне  так
же.
   Но что же я за друг,  если  не  могу  помочь  тебе  справиться  с  твоими
несчастьями, потому что ничего о них не знаю? Либо я твой  друг,  либо  нет.
Решать тебе, но если ты не считаешь меня другом,  тогда  я  не  вижу  причин
проводить вместе с тобой такие чудесные ночи, как  эта.  Расскажи  мне  все,
Дзирт, или уходи из моего дома!
   Дзирту с  трудом  верилось,  что  Монтолио,  обычно  такой  терпеливый  и
спокойный, способен поставить его в столь затруднительное положение.  Первым
порывом дрова было отступить, отгородиться стеной  гнева  от  бесцеремонного
старика и сохранить в тайне то, что он считал  глубоко  личным.  Однако  шли
секунды, и Дзирт оправился от первого потрясения и крепко  призадумался  над
словами Монтолио. В конце концов он осознал, что существует одна непреложная
истина, которая оправдывает эту бесцеремонность: они действительно  стали  с
Монтолио друзьями, и главным образом благодаря усилиям следопыта.
   Монтолио хотел узнать о прошлом Дзирта,  чтобы  лучше  понять  и  утешить
нового друга.
   - Ты знаешь о Мензоберранзане, городе, где я  родился  и  где  живут  мои
родные? - тихо спросил  Дзирт.  Даже  простое  произнесение  этого  названия
причинило ему боль. - И знаешь ли ты об обычаях моего народа или  об  указах
Паучьей Королевы?
   Голос Монтолио прозвучал мрачно:
   - Прошу тебя, расскажи мне обо всем.
   Дзирт кивнул (Монтолио почувствовал движение, хотя и  не  увидел  его)  и
расслабленно откинулся на ствол дерева. Он уставился на луну,  но  на  самом
деле глядел мимо нее. Ему  вспомнились  былые  приключения,  Мензоберранзан,
Академия, Дом До'Урден. Эти мысли он долгое время таил в себе, раздумывая  о
сложностях жизни семейства дровов и  о  благословенной  простоте  той  поры,
которая прошла в учебном зале вместе с Закнафейном.
   Монтолио терпеливо ждал, полагая, что Дзирт не знает, с чего  начать.  Из
мимолетных замечаний дрова о прошлом можно было  заключить,  что  жизнь  его
проходила довольно бурно, и старик знал, что рассказать об  этом  не  так-то
легко для Дзирта, который еще не вполне свободно владел языком, чтобы  точно
передать все подробности. Кроме  того,  как  подозревал  Монтолио,  причиной
колебаний дрова были тяготившие его чувство вины и печаль.
   - Я родился в важный для моей семьи день, - начал Дзирт. -  В  этот  день
дом До'Урден устранил дом Де Вир.
   - Устранил?
   - Уничтожил, - объяснил Дзирт.
   Слепые глаза Монтолио ничего не отразили, но лицо следопыта исказилось от
отвращения. Дзирт хотел, чтобы его товарищ понял, как  низко  пало  общество
дровов, поэтому добавил:
   - В этот день мой брат Дайнин вонзил меч в сердце  другого  моего  брата,
Нальфейна.
   Дрожь пробежала по спине Монтолио, и он покачал головой.  Он  понял,  что
только начинает постигать тяжесть  бремени,  которое  нес  на  своих  плечах
Дзирт.
   - Таков обычай дровов, - сказал Дзирт спокойно и сухо, пытаясь  передать,
каким обыденным явлением считают темные эльфы убийство. - В  Мензоберранзане
существует строгая иерархия. Подняться вверх, достичь более высокого  ранга,
неважно, идет ли речь об одном человеке  или  целой  семье,  можно  попросту
устранив того, чье положение выше твоего.
   Легкий трепет в голосе выдал его.  Монтолио  ясно  понял,  что  Дзирт  не
принимает этих злобных нравов и никогда их не принимал.
   Дзирт продолжал повествование, рассказывая все до мельчайших деталей,  по
крайней мере в том, что касалось более чем  сорока  лет,  проведенных  им  в
Подземье. Он рассказал о днях,  которые  прошли  под  строгим  надзором  его
сестры Вирны, о том, как он снова и снова убирал семейный собор и узнавал  о
своих врожденных способностях и о своем  месте  в  обществе  дровов.  Дзирту
понадобилось много времени, чтобы объяснить Монтолио эту  особую  социальную
структуру, иерархию, основанную  на  строгой  системе  рангов,  и  лицемерие
"закона" дровов жестокую видимость, скрывающую город  невообразимого  хаоса.
Следопыт поежился, услышав о войнах  семей.  В  этих  ужасных  столкновениях
погибали все до единого благородные представители дома, в том числе и  дети.
Когда же Дзирт рассказал о "справедливости" дровов, о том, что дом, которому
не удалась попытка уничтожения другой семьи, сам  приговаривался  к  смерти,
Монтолио был потрясен еще больше.
   Повествование стало менее мрачным, когда Дзирт рассказывал о  Закнафейне,
своем отце и самом дорогом друге. Впрочем, счастливые воспоминания  об  отце
были  только  короткой  передышкой,  вступлением  к  ужасам,  сопровождавшим
кончину Закнафейна.
   - Моя мать убила моего отца, -  размеренно  произнес  Дзирт,  не  скрывая
страдания.  -  Она  принесла  его  в  жертву  Ллос,   чтобы   искупить   мои
преступления, а затем оживила его тело и послала убить меня, в наказание  за
то, что я предал род и Паучью Королеву.
   Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с силами  и  продолжить
рассказ, но когда он снова заговорил, то говорил чистую правду,  признаваясь
в неудачах, которые постигали его во времена одиноких скитаний по Подземью.
   - Я боялся, что потерял себя и свои убеждения, превратившись  в  какое-то
дикое чудовище, управляемое одними инстинктами, - сказал Дзирт с отчаянием.
   Но затем волна чувств, которые он испытывал в то время,  снова  нахлынула
на него, и он с улыбкой рассказал о днях, которые провел вместе с  глубинным
гномом Белваром, благороднейшим  начальником  туннельных  стражей,  и  пичем
Щелкунчиком, которого сумасшедший маг превратил в  пещерного  урода.  Как  и
следовало ожидать, эта улыбка вскоре погасла, потому что история  окончилась
рассказом о смерти Щелкунчика от руки монстра матери Мэлис.  Еще  один  друг
погиб из-за Дзирта.
   Когда рассказ дошел до выхода темного эльфа из Подземья  на  поверхность,
заря уже выглядывала из-за  восточных  гор.  Теперь  Дзирт  более  осторожно
подбирал слова, не находя в себе сил рассказать о  трагедии,  случившейся  с
фермерской семьей, потому что боялся, что Монтолио осудит и  проклянет  его,
разорвав только что возникшие узы. Разумом Дзирт понимал, что он  не  убивал
фермеров  и  даже  отомстил  за  их  смерть,  но  вина-это  чувство,   редко
поддающееся доводам рассудка, и Дзирт попросту не мог найти слов.
   Монтолио,  умудренный  жизненным  опытом  и  имевший   по   всей   округе
животных-разведчиков,  знал,  что  его  друг  что-то  скрывает.  Когда   они
встретились в первый раз, дров упомянул о погибшей фермерской  семье,  да  и
сам Монтолио слышал о семье, зарезанной в Мальдобаре. Монтолио ни на  минуту
не поверил, что Дзирт мог сделать это,  но  подозревал,  что  дров  каким-то
образом причастен к этому  делу.  Однако  он  не  давил  на  Дзирта.  Парень
оказался более честным, а его рассказ - более полным, чем ожидал Монтолио, и
следопыт был уверен, что рано или  поздно  дров  заполнит  пробелы  в  своей
истории.
   - Это было славное повествование,  -  наконец  произнес  Монтолио.  -  За
несколько десятилетий с тобой случилось столько, сколько большинство  эльфов
не испытают и за три сотни лет. Но  шрамов  не  так  уж  много,  и  все  они
заживут.
   Дзирт, не столь уверенный в этом,  страдальчески  посмотрел  на  него,  и
Монтолио только и оставалось, что сочувственно похлопать его по плечу  перед
тем, как дров отправился в постель, ***

   Дзирт все еще спал, когда Монтолио поднял Ух-Уха и привязал к ноге филина
объемистое письмо. Выслушав указания следопыта, Ух-Ух  не  испытал  радости:
путешествие должно было  занять  целую  неделю  драгоценного  и  счастливого
времени в самый разгар  охотничьего  и  брачного  сезона.  Однако  филин  не
осмелился ослушаться, хоть и принялся жалобно ухать.
   Ух-Ух взъерошил перья, глотнул ветра и  без  усилий  взмыл  над  покрытым
снегами горным гребнем, перелетел через него и  полетел  дальше,  к  тропам,
ведущим к Мальдобару и еще дальше - к Сандабару, если это потребуется. Некий
следопыт, пользующийся немалой славой, - сестра  Леди  Серебристой  Луны-все
еще находился в этой местности, о чем  Монтолио  узнал  от  своих  животных.
Поэтому он поручил Ух-Уху разыскать ее.

***

   - Ну-когда-же-это-кончится? - жалобно взвыл квиклинг, наблюдая за могучим
человеком,                 идущим                 по                  тропе.
Сначала-тот-отвратительный-дров-а-теперь-еще-и-этот-грубиян!
   Неужели-я-никогда-не-избавлюсь-от-назойливых-людишек-причиняющих-неприятн
ости?
   Тефанис шлепал себя по голове и топал ножками  так  быстро,  что  выкопал
небольшую ямку.
   Ниже по тропе большая, покрытая шрамами желтая собака зарычала и оскалила
зубы, и Тефанис, сообразив, что  его  стенания  прозвучали  слишком  громко,
стремительно   описал   широкий   полукруг,   оказавшись    далеко    позади
путешественника, и продолжил свой путь в другую сторону. Желтая собака,  все
еще глядя в противоположном направлении, тревожно подняла уши и  сконфуженно
взвизгнула.

Глава 15

ТЕНЬ НАД УБЕЖИЩЕМ

   В течение двух следующих дней  Дзирт  и  Монтолио  ни  единым  словом  не
обмолвились насчет  повествования  дрова.  Дзирт  погрузился  в  болезненные
воспоминания, а Монтолио тактично  предоставил  ему  эту  возможность  и  не
беспокоил друга.  Они  старательно  выполняли  ежедневные  дела,  с  большим
отчуждением и меньшим энтузиазмом, чем  обычно,  однако  оба  понимали,  что
отчуждение вскоре пройдет.
   Постепенно они снова сблизились, и у Дзирта  появилась  надежда,  что  он
обрел такого же вер