яюшка... Изобретательна  как  у
плиты, так и в постели, если вы понимаете, что я хочу сказать. Так  вот,
мы с ней чудно провели целую неделю, пока  муж  ее  был  в  отъезде  при
дворе... Дело было в Ганновре, я там оказался по  делам.  В  общем,  это
была восхитительная неделя, но  однажды  вечером,  увы,  она  подошла  к
концу, ибо ночью должен был  вернуться  супруг  моей  милой  дамы.  Дабы
утешить меня, она приготовила  восхитительный  ужин,  прощальный  букет.
Никогда еще она не стряпала лучше. Там были и эскарго, и супы, и  гуляш,
и птица в нежнейшем соусе, и суфле" Ладно, умолкаю, дабы не возбуждать в
вас аппетит... В общем, великолепная трапеза, которой  я  сполна  воздал
должное, хотя при столь деликатном здоровье, как мое,  это  небезопасно.
После чего попросил свою возлюбленную, пока еще  было  время,  на  часок
доставить мне наслаждение и в постели, ибо возвращение супруга ожидалось
только через два часа. Она согласилась, хотя и не без  колебаний.  Итак,
мы рухнули на любовное ложе в экстазе... И заснули крепким  сном.  Столь
крепким, доложу я вам, что проснулись, лишь  когда  супруг  ее  принялся
трясти нас за плечи.
   - И он вас убил, да? - полюбопытствовал Оладан.
   - В какой-то мере. Я выскочил из постели, оружия у меня не было,  да,
собственно, как и повода  его  убивать,  ибо  это  он  был  оскорбленной
стороной, а  я  всегда  считал  себя  человеком  справедливым.  Итак,  я
выскочил и устремился к окну, без одежды, а на улице лило как из  ведра.
Пять миль я прошагал, чтобы вернуться к себе. В результате - пневмония.
   Оладан расхохотался, и звук его смеха причинил  Хоукмуну  нестерпимую
боль.
   - От которой вы и умерли.
   - От которой, чтобы быть точным, если только этот странный Оракул нам
не солгал, я умираю сейчас, в этот самый миг, в то время  как  душа  моя
пребывает на этом ветреном холме и подвергается еще худшим мукам.
   Д'Аверк укрылся от ветра близ развалин,  оказавшись,  таким  образом,
всего в пяти шагах от того места, где прятался Хоукмун.
   - А вы, друг мой, как умерли вы?
   - Свалился со скалы.
   - Там было высоко?
   - Нет, чуть больше десятка локтей.
   - Но падение убило вас?
   - Нет, это взял на себя медведь, что поджидал меня внизу.
   И вновь хохот Оладана. И вновь мучительная боль у Хоукмуна в груди.
   - А меня прикончила скандийская  чума,  -  поведал  Ноблио,  -  хотя,
возможно, я умираю от нее в этот самый миг.
   - Тогда как я встретил свою  судьбу,  воюя  в  Туркии  против  слонов
короля Орсона, - заявил  человек,  принимавший  себя  за  графа  Брасса,
Хоукмуну они неудержимо напоминали актеров, репетирующих роли.  Конечно,
интонации, жесты, манера выражаться  могли  ввести  в  заблуждение  кого
угодно. Были крохотные различия, и все же ничего такого,  что  позволило
бы усомниться, что перед ним и впрямь его друзья. Однако точно  так  же,
как не узнал его граф Брасс, все четверо казались друг другу  совершенно
чужими.
   Слабая догадка забрезжила в сознании Хоукмуна, и он вышел  из  своего
укрытия.
   - Добрый вечер, господа! - он поклонился. - Мое  имя  Дориан  Хоукмун
Кельнский. Я знаю вас, Оладан... Вас также, Ноблио. Вас также,  д'Аверк.
А с вами мы уже встречались, граф Брасс. Вы здесь для того, чтобы  убить
меня?
   - Чтобы обсудить, следует ли делать  это,  -  отозвался  граф  Брасс,
присаживаясь на плоский камень. - Видите ли, я мню себя опытным знатоком
человеческой природы и, должно быть, преуспел в этом,  если  прожил  так
долго. А в вас, Дориан Хоукмун, я не ощущаю зла. Даже в обстоятельствах,
которые оправдывали бы предательство, по  крайней  мере  с  вашей  точки
зрения, сомневаюсь, чтобы вы могли сделаться изменником. Именно это меня
и смущает во всей этой истории. Во-вторых, вы знаете всех нас  четверых,
в то время как мы вас совсем не знаем. В-третьих,  только  нас  четверых
отправили сюда из потустороннего мира, и это кажется мне подозрительным.
В-четвертых, всем нам рассказали одну и ту же историю, что в будущем  вы
должны нас предать. А теперь предположим, что в грядущем  нам  предстоит
встретиться всем вместе и стать друзьями. Что из этого следует?
   - Что вы родом из моего прошлого,  -  воскликнул  Хоукмун.  -  Именно
поэтому вы кажетесь мне моложе, граф Брасс... Так же как и вы, Ноблио, и
вы, Оладан... И даже вы, д'Аверк.
   - Благодарствую, - с сарказмом отозвался тот.
   - А следовательно, все мы умерли  отнюдь  не  той  смертью,  как  нам
кажется. Ни, как в моем случае, на поле боя... Ни от болезни, как Ноблио
и д'Аверк... Ни от когтей медведя, как Оладан.
   - Верно, - прервал его Хоукмун, - ибо всех  вас  я  встретил  гораздо
позже, и вы несомненно были живы и здоровы. Однако я припоминаю, Оладан,
как вы рассказывали, что едва не погибли, столкнувшись с медведем. А вы,
граф Брасс, упоминали, что смерть задела вас своим  крылом  в  Туркии...
Что же до вас, Ноблио, то я нередко слышал от  вас  рассказы  об  ужасах
скандийской чумы.
   - А я? - с любопытством осведомился д'Аверк.
   -  Не  помню,  д'Аверк...  Ибо  рассказы   ваши   столь   изобиловали
упоминаниями о всевозможных болезнях, что я совсем в них запутался, хотя
на самом деле вы всегда были в превосходной форме...
   - А, так я все же должен выздороветь?
   Хоукмун воздержался от ответа и вместо этого заметил:
   - Стало быть, вы все не умрете, хотя сейчас вам  это  кажется  вполне
вероятным. Кто бы ни обманывал вас всех, они пытаются вас  убедить,  что
именно им вы обязаны жизнью.
   - Мне тоже так показалось, - и граф Брасс кивнул.
   - Но тут есть  и  своя  сложность,  -  продолжил  Хоукмун.  -  Ибо  я
усматриваю некий парадокс: почему, когда мы увиделись с  вами  в  первый
раз, будь то в прошлом или  лишь  сейчас,  никто  из  нас  не  помнил  о
нынешней встрече.
   - Вероятно, нам следует отыскать наших злоумышленников  и  задать  им
этот вопрос, - предложил Ноблио. - Я лично  отдал  немало  сил  изучению
природы  времени  и  знаю,  что  существует  некая  философская   школа,
утверждающая, будто подобные  парадоксы  разрешаются  сами  собой  и  из
памяти   человека   попросту   стираются   все   воспоминания,   которые
противоречат нормальному ощущению времени.  Если  говорить  проще,  мозг
сотрет все то, что покажется ему помехой. Тем не менее некоторые  доводы
этой теории меня не слишком удовлетворяют...
   - Давайте мы обсудим философскую  подоплеку  чуть  позже,  -  сердито
оборвал его граф Брасс.
   - Время и философия суть  одно  и  то  же,  граф,  и  лишь  философия
позволяет с легкостью обсуждать природу времени.
   - Все может быть, но остается вопрос, существуют ли  и  впрямь  некие
злонамеренные персоны, способные контролировать время  и  манипулировать
нами. Как их отыскать и что делать, когда нам это удастся?
   - Я припоминаю кое-что об особых кристаллах,  -  задумчиво  промолвил
Хоукмун, которые переносили  людей  в  плоскости,  параллельные  земной.
Возможно, именно они применялись в  этом  случае  или  их  искусственные
аналоги.
   - О ваших кристаллах я ничего не знаю, - заявил граф  Брасс,  и  трое
его спутников поспешили с ним согласиться.
   - Дело в том, что существуют иные плоскости, - пояснил Хоукмун.  -  И
вполне возможно, что в каких-то из них обитают люди, как две капли  воды
похожие на тех, кто присутствует и в нашем мире. Там вполне можно  найти
точно такой же Камарг, как тот, что  нас  окружает.  Может  быть,  ответ
именно в этом, хотя это и недостаточное объяснение.
   - Боюсь, я не слишком поспеваю за ходом вашей мысли, - проворчал граф
Брасс. - Вы заговорили, как этот колдун...
   - философ, - поправил его Ноблио. - И поэт.
   - Согласен, у нас  схожий  образ  мыслей  и  до  истины  мы  пытаемся
добраться одинаковыми путями, -  с  этими  словами  Хоукмун  поведал  им
историю Эльверезской башни и хрустальных  колец  Майгана...  Как  они  с
д'Аверком с их помощью перенеслись из одного измерения в другое,  далеко
за моря и даже сквозь время. Рассказывая о той роли, которую им пришлось
сыграть в этом приключении, Хоукмун никак не мог избавиться от, ощущения
нереальности происходящего, так как рассказывал он о  событиях,  которые
только еще случатся  в  их  будущем.  Когда  он  окончил  свой  рассказ,
слушатели согласились, что  получили  вполне  правдоподобное  объяснение
своему  нынешнему  положению.  Во  время  своего  повествования  Хоукмун
вспомнил также  и  призрачный  народ,  который  подарил  им  машину  для
путешествия между мирами. С ее помощью Хоукмун сумел вырвать замок Брасс
из  объятий  своего  пространства-времени  и  перенести  его  в   другую
плоскость,  когда  барон  Мелиадус  готовился  взять  замок   приступом.
Возможно, когда они вновь отправятся в  город  Сориандум,  что  лежит  в
Сирийской пустыне, то смогут обратиться за помощью к призрачному народу.
Об этом Хоукмун и сказал друзьям.
   - Да, мысль стоящая, можно  попробовать,  -  одобрил  граф  Брасс.  -
Однако мы по-прежнему во власти тех существ, что поместили нас  сюда.  И
не имеем ни малейшего представления, как им это удалось. Как и о  целях,
что они преследуют.
   - А этот Оракул, о котором вы говорили, - полюбопытствовал Хоукмун, -
где он? Можете ли вы объяснить мне подробно,  что  случилось  с  вами..,
после вашей "смерти".
   - Я оказался здесь, в этом  месте,  раны  мои  зажили,  а  доспехи  в
целости...
   Остальные подтвердили, что с ними все произошло таким же образом.
   - Также со мной оказался мой конь и достаточно пищи на долгое  время,
хотя на вкус она была довольно неприятна.
   - А Оракул?
   - Это  нечто  вроде  говорящей  пирамиды  высотой  в  рост  человека,
сверкает подобно алмазу и парит над землей. Похоже, она то исчезает,  то
появляется по собственной воле. Именно от нее я получил те сведения, что
сообщил  вам   при   первой   встрече.   Полагаю,   она   потустороннего
происхождения,  хотя  мысль   эта   противоречит   всем   моим   прежним
убеждениям...
   - Напротив, происхождения она, вероятно, вполне земного,  -  возразил
Хоукмун, - ее  сотворил  какой-то  ученый  колдун,  вроде  тех,  которые
некогда  служили  Империи  Мрака.  Хотя,  возможно,  это   нечто   иное,
изобретенное нашими далекими предками еще до бедствий Тысячелетия Ужаса.
   - Мне уже доводилось слышать о чем-то подобном, - признал граф Брасс.
- И это объяснение куда больше мне по душе.
   - Так стало быть, Оракул пообещал вернуть вас к жизни после того, как
вы меня убьете?
   - В общем-то, да.
   - Такое же предложение он сделал и мне, -  заметил  д'Аверк,  и  двое
других согласно кивнули.
   - Хорошо. Так может, нам вернуться к этому  устройству,  если  это  и
впрямь некое устройство, и разглядеть его получше? - предложил Ноблио.
   - Но все же остается и вторая загадка, -  промолвил  Хоукмун.  -  Как
случилось, что  в  Камарге,  где  для  меня  дни  идут  по-прежнему,  вы
пребываете в вечной ночи?
   - И впрямь, загадка, - не  без  удовольствия  подтвердил  д'Аверк.  -
Возможно, и этот вопрос также следует задать Оракулу.  В  конце  концов,
если за всем происходящим стоит Империя Мрака, они не могут  желать  мне
зла, ведь я союзник Гранбретании.
   Хоукмун широко улыбнулся.
   - Действительно,  Гьюлам  д'Аверк,  в  данный  момент  вы  таковым  и
являетесь.
   -  Давайте  тогда  составим  план  военной  кампании,   -   предложил
практичный граф Брасс.  -  Разумнее  всего,  полагаю,  будет  немедленно
пуститься на поиски алмазной пирамиды.
   - Дождитесь меня здесь, - предложил им Хоукмун.  -  Сперва  я  должен
заехать к себе. Вернусь до рассвета, то есть через пару часов. Готовы ли
вы мне поверить?
   - Я скорее поверю человеку, нежели хрустальной пирамиде, - с  улыбкой
заметил граф Брасс.
   Вернувшись к своему коню,  Хоукмун  вскочил  в  седло.  Спускаясь  по
склону холма, где оставались ждать его  четверо  друзей,  он  постарался
избавиться от мыслей обо всех парадоксах, о которых услышал  сегодняшней
ночью. В данный момент куда больше его  интересовали  силы,  которые  за
этим стояли. Весь предыдущий опыт подсказывал ему, что это мог быть либо
Рунный Посох, либо Империя Мрака. Впрочем, возможно, речь шла и о  некой
"третьей силе"...  Существа,  обладавшие  могучим  научным  потенциалом,
превратившиеся  в  призрачный  народ  Сориандума.  Однако   они   всегда
держались в тени, не вмешивались в  дела  других  народов.  Одна  только
Империя Мрака могла желать смерти  Хоукмуна.  И  действовала  она  через
одного из его погибших друзей или же через всех четырех разом.  Подобное
коварство вполне соответствовало извращенной  психологии  гранбретанцев.
Однако  он  вынужден  был  напомнить  себе,  что  все  самые  опасные  и
могущественные сановники империи погибли, а с  другой  стороны...  Графа
Брасса, Оладана, Ноблио и д'Аверка он тоже считал погибшими.  Хоукмун  с
силой втянул в себя леденящий воздух,  любуясь  очертаниями  Эгморта  на
горизонте. Он никак не мог отделаться от мысли, что угодил в  хитроумную
смертельную ловушку, которая, вероятно, грозит ему мучительной гибелью.
   Именно поэтому он и возвращался в  замок  Брасс,  дабы  проститься  с
возлюбленной супругой, последний раз обнять  детей  и  написать  письмо,
вскрыть которое должны будут в том случае, если он не вернется.

Часть вторая

СТАРЫЕ ВРАГИ

Глава 1

ГОВОРЯЩАЯ ПИРАМИДА

   С тяжелым сердцем  Хоукмун  в  третий  раз  покидал  замок  Брасс.  К
радости, которую он испытал при виде друзей,  примешивалось  болезненное
убеждение, что в некотором смысле перед ним и впрямь призраки.  Всех  их
он похоронил своими руками, а теперь люди эти сделались для него чужими.
Их совместные  разговоры,  приключения  и  героические  деяния,  которые
будили так много в памяти Хоукмуна, для  них  ровным  счетом  ничего  не
значили. Они даже не  были  знакомы  друг  с  другом.  Кроме  того,  его
угнетала мысль о смерти, что поджидала их в будущем: вполне возможно, он
встретился с ними всего лишь на пару часов, после чего то  существо  или
сила, что манипулировала ими, вновь их разлучит. Вполне возможно, их уже
не будет на месте, когда он вернется к развалинам храма. Именно  поэтому
он почти ничего не рассказал Иссельде о  событиях  нынешней  ночи,  лишь
признался ей, что должен уехать, дабы  отыскать  источник  нависшей  над
ними опасности. Обо всем прочем он сообщил в своем послании, чтобы  тот,
кто вскроет письмо в случае его  гибели,  узнал  всю  правду,  известную
самому Хоукмуну на этот момент. Иссельде он ни словом  не  обмолвился  о
том, что видел Ноблио, д'Аверка  и  Оладана,  а  сообщил  ей  лишь,  что
считает  графа  Брасса  самозванцем,  поскольку  не  желал  разделять  с
супругой то бремя, которое отныне давило ему на плечи.
   До рассвета оставалось еще несколько часов, когда он  вновь  вернулся
на холм и увидел четверых друзей, ожидавших его там. Поднявшись до самых
развалин, он спешился, и четыре фигуры вновь выступили ему навстречу  из
тени.  На  какой-то  миг  он  даже  всерьез  поверил,  что   перед   ним
потусторонние призраки, но тут же отогнал  эту  мрачную  мысль  и  ясным
голосом провозгласил:
   - Граф Брасс, одна вещь тревожит меня. Доблестный  рыцарь  склонил  к
нему свое смуглое лицо.
   - Что именно?
   - Когда мы с вами расстались в первый  раз,  я  сказал,  что  Империя
Мрака уничтожена, вы же возразили мне, что это не так. Ваши  слова  меня
настолько заинтриговали, что я бросился за вами в  погоню,  оступился  и
угодил в трясину. Но что вы хотели этим сказать? Известно ли  вам  нечто
такое, о чем вы мне не поведали?
   - Я сказал лишь чистую правду. Империя Мрака  растет,  и  границы  ее
расширяются.
   Прозревший Хоукмун разразился смехом.
   - А в каком же году состоялась эта  битва  в  Туркии,  о  которой  вы
упоминали?
   - Ну разумеется, в этом. В шестьдесят седьмом году Быка.
   - Ошибаетесь, - возразил Ноблио.  -  Сейчас  восемьдесят  первый  год
Крысы...
   - Восемьдесят второй год Лягушки! - воскликнул д'Аверк.
   - Нет, семьдесят пятый год Козы, - стоял на своем Оладан.
   - Вы ошибаетесь все четверо, - заключил Хоукмун. - Сейчас, когда  все
мы встретились здесь на вершине  холма,  идет  восемьдесят  девятый  год
Крысы. Следовательно, для всех для вас Империя Мрака еще  существует,  и
даже не достигла своего расцвета. Но  для  меня  она  уже  обратилась  в
прах... И именно мы впятером послужили ее падению. Теперь вы  понимаете,
почему я заподозрил, что вся эта история лишь некий коварный план мщения
со стороны Империи Мрака. Может статься,  один  из  их  ученых  колдунов
сумел проникнуть в будущее и увидел,  чего  мы  достигнем,  либо  другой
колдун той же породы ухитрился  избегнуть  наказания,  обрушившегося  на
повелителей звериных орденов. А теперь он пытается рассчитаться  с  нами
за все, ведь прошло уже шесть лет, с тех пор как все  мы  верно  служили
Рунному Посоху в борьбе против Империи  Мрака.  Миссия  наша  увенчалась
успехом, однако  четверо  погибли...  Вы  четверо.  И  если  не  считать
призрачный народ Сориандума, который  мало  интересуется  делами  людей,
никто, кроме колдунов Империи Мрака, не способен управлять временем.
   - Я нередко размышлял о том, что хотел  бы  знать  побольше  о  своей
смерти, - промолвил граф Брасс, - но теперь я в этом отнюдь не уверен.
   - До сих пор нам приходится верить вам  на  слово,  друг  Хоукмун,  -
заметил д'Аверк,  -  и  многое  мне  кажется  загадочным.  Помимо  всего
прочего, если события эти ждут  нас  в  будущем,  то  почему  же  мы  не
вспомнили позднее,  как  встретились  с  вами,  когда  это  произошло  в
действительности?
   Вопросительно  подняв  брови,  он  принялся  кашлять,  прикрывая  рот
платком.
   -  Я  уже  поделился  своей  теорией  относительно  этого  кажущегося
парадокса, - с улыбкой заметил Ноблио. -  Время  совсем  не  обязательно
должно быть линейным. Это  наш  мозг  воспринимает  его  таким  образом.
Однако вполне возможно, что течение времени куда более извилисто. -  Да,
да, - прервал его Оладан. - У вас поразительный дар, мой  милый  Ноблио,
еще больше запутывать меня своими объяснениями.
   - Достаточно будет сказать, что время, возможно, не таково,  как  нам
кажется, - произнес граф Брасс. - И тому у нас есть доказательства, а не
только утверждения герцога Дориана-. Всех  нас  вырвали  из  разных  лет
нашей жизни, чтобы собрать в этом месте. Будь то  прошлое  или  будущее,
ясно, что это совсем иное время, чем то, которое мы оставили  позади,  а
это подтверждает правоту герцога  Дориана  и  противоречит  утверждениям
пирамиды.
   - Эта логика мне по душе, граф Брасс, - одобрил Ноблио. - И я  с  ней
вполне согласен. Так что я готов соединить свою судьбу с судьбой герцога
Дориана. К тому же даже если бы я  и  впрямь  собирался  убить  его,  не
представляю, каким образом сумел бы этого достичь, ибо отнимать жизнь  у
другого живого существа противоречит моим глубочайшим убеждениям.
   - Ладно, если вы оба согласны, - зевнул д'Аверк, - то и  я,  пожалуй,
присоединюсь к вам. Рассудительность никогда не  входила  в  число  моих
достоинств.  Напротив,  куда  чаще  я  действовал,  полагаясь  либо   на
интуицию, либо на эмоции, совершенно не заботясь о личном интересе.  Все
мои архитектурные проекты,  весьма  амбициозно  задуманные,  но  скромно
вознагражденные,  имели  своим  заказчиком  одного   жалкого   королька,
которого вскорости свергли с престола. Преемник  его  отнюдь  не  оценил
моих достоинств, а я, в  свою  очередь,  не  стеснялся  его  оскорблять.
Будучи художником, я всегда выбирал меценатов, которые  умирали  прежде,
чем  успевали  оплатить  мою  живопись.  Именно  поэтому  я  и  сделался
независимым дипломатом... Дабы побольше узнать о  политике  прежде,  чем
вернуться к своим прежним занятиям. Однако, похоже, жизнь меня мало чему
научила...
   - Возможно, потому, что вы предпочитали слушать голос своего  сердца,
- мягко утешил  его  Оладан.  -  А  теперь,  господа,  не  пора  ли