езли в Лондру,  и  там,  в  обмен  на  сохранение  жизни,  вы
согласились помочь им в заговоре против графа Брасса. Вырвавшись  из  их
лап, вы сразу прибыли в Камарг, где решили вновь предать империю.  После
чего использовали  своих  друзей  -  графа  Брасса,  Оладана,  Ноблио  и
д'Аверка,  чтобы  предпринять  поход  против  своих  прежних  союзников.
Добившись цели, вы решили, что друзья вам больше не нужны, и  подстроили
так, чтобы все они погибли при штурме Лондры.
   - Убедительная байка, - мрачно промолвил Хоукмун. - Она соответствует
фактам, хотя и оставляет в стороне все детали, способные  оправдать  мои
действия. Однако это явно выдумка, хотя и ловкая.
   - Так вы считаете, что граф Брасс лжет?
   - Я считаю, что тот, кого вы видели на болоте, будь то  смертный  или
призрак, это не граф Брасс. Говорю  вам  правду,  Черник,  я  никого  не
предавал, и совесть моя чиста. Граф Брасс  знал  это.  Зачем  ему  лгать
после смерти?
   - Я знаю графа Брасса, и я знаю вас. Я знаю, что он никогда  не  стал
бы лгать. Он искушенный дипломат, всем это известно, но  с  друзьями  он
всегда был честен.
   - В таком случае, тот, кого вы видели - это не граф Брасс.
   - Это был он, его призрак. Тот самый граф Брасс, с которым  я  воевал
бок о бок, чей стяг я держал, когда мы направились в Италию сражаться  с
Лигой Восьмерых, за два года до вашего приезда в Камарг.  Я  знаю  графа
Брасса-.
   Хоукмун нахмурился.
   - И что же он велел мне передать?
   - Он будет  ждать  вас  каждую  ночь  на  болоте.  Он  пришел,  чтобы
отомстить.
   Хоукмун глубоко вздохнул и поправил меч на поясе.
   - В таком случае я отправлюсь туда сегодня же вечером.
   Черник удивленно взглянул на него.
   - Вы не боитесь?
   - Нет, я уверен, что тот,  кого  вы  видели,  не  может  быть  графом
Брассом. Зачем же мне бояться какого-то обманщика?
   -  А  может  быть,  вы  попросту  забыли  о  своем  предательстве?  -
предположил Черник. - Может быть, ваш  разум  был  под  властью  Черного
Камня, он мог заставить вас совершить такие деяния, о которых  вы  затем
напрочь позабыли, когда кристалл убрали из вашей головы.
   Хоукмун невесело усмехнулся.
   - Благодарю вас, Черник, но сомневаюсь, чтобы камень имел  надо  мной
такую власть. Камень был несколько иной природы.
   Он нахмурил брови, на миг вообразив, что Черник, возможно, был  прав.
Вот это был бы ужас...  Но  нет,  не  может  быть.  Иссельда  сумела  бы
распознать истину, как бы он ни старался все  скрыть  от  нее.  Иссельда
точно знала, что он не предатель.
   И все же не было сомнений, что по болотам бродила какая-то нечисть  и
пыталась настроить против него народ Камарга, а значит,  он  обязан  был
схватиться с ней в честном бою.., изгнать  проклятый  призрак  и  раз  и
навсегда доказать людям вроде  Черника,  что  он  никогда  и  никого  не
предавал.
   На этом он оборвал  спор  со  старым  солдатом  и  решительным  шагом
покинул таверну, оседлал своего черного скакуна и направился к городским
воротам.
   Выехав за  городские  стены,  озаренный  лунным  сиянием,  он  ощутил
первые, резкие и колючие порывы мистраля, почувствовал холодок на щеках,
заметил, как подернулась рябью поверхность болот и тростник  начал  свой
танец - но то было лишь ласковое дуновение по сравнению с тем, как ветер
задует через день-другой.
   Он предоставил выбирать дорогу своему коню, который куда  лучше  знал
эти болота. Пристальным взором  старался  Хоукмун  пронзить  полумрак  в
поисках скрывающегося там призрака.

Глава 2

ВСТРЕЧА НА БОЛОТАХ

   Сумрак кишел мириадами звуков:  обитатели  болот  ползали,  хрустели,
тявкали, завывали и квакали, занятые своей таинственной  ночной  жизнью.
Время от времени перед Хоукмуном мелькали какие-то твари покрупнее или с
шумным всплеском ныряли в омут за добычей жирные совы-рыболовы.  Однако,
насколько хватало глаз, не было видно никого похожего на человека  -  ни
духа, ни смертного. Он продолжал углубляться все дальше в сумерки.
   Горечь овладела Дорианом  Хоукмуном.  Он  так  радовался  возможности
вести мирную сельскую жизнь, не ведая  иных  забот,  кроме  хозяйства  и
воспитания детей.
   Но нет же,  проклятые  загадки  преследуют  его!  Даже  угроза  войны
встревожила бы его куда  меньше.  По  сравнению  с  тем,  что  произошло
сегодня,  сражение  с  Империей   Мрака   казалось   делом   простым   и
незамысловатым. Если бы вдруг ему  случилось  обнаружить  в  рыжем  небе
Камарга полчища гранбретанских орнитоптеров или завидеть вдали  армии  в
звериных масках, гигантские повозки  и  все  прочее  вооружение  Империи
Мрака - тогда он точно знал бы, что делать.  Он  сумел  бы  ответить  на
призыв Рунного Посоха.
   Однако сейчас противник был куда хитрее. Как воевать  со  слухами,  с
призраками, со старыми  друзьями,  которые  внезапно  обернулись  против
него.
   Рогатая лошадь медленно пробиралась среди трясины, и  по-прежнему  он
не заметил поблизости ни единой живой души. Усталость  начала  одолевать
его, ибо сегодня из-за праздника Хоукмун встал куда раньше, чем  привык.
Его начали терзать подозрения, что в болотах  и  вовсе  не  водилось  на
самом деле никакой  нечисти,  а  Чернику  и  всем  прочим  это  попросту
привиделось. Он готов был посмеяться над собственным легковерием. Стоило
ли принимать всерьез бредни пьяницы?
   Но, разумеется, именно в этот миг и возник перед ним  всадник  верхом
на безрогом жеребце, покрытом попоной из рыжего шелка, в медной  упряжи,
блестевшей под  луной.  На  всаднике  был  шлем  из  полированной  меди,
совершенно простой, без всяких украшений, и панцирь и поножи из того  же
металла. С головы до ног человек был закован в доспехи из  меди.  Медные
кольца кольчуги были нашиты на кожаные рукавицы и сапоги, и даже пояс на
талии его был из медных колец и застегивался на огромную медную  пряжку,
а с пояса свисали медные ножны. Впрочем, само оружие  было,  разумеется,
отнюдь не из меди, а из добротной стали. Отличная сабля.
   Ну и, наконец, лицо всадника. Глаза темного золота смотрели  прямо  и
сурово. Густые рыжие усы и рыжие брови отливали расплавленным  металлом.
Да, это был он и никто иной!
   -  Граф  Брасс,  -  выдохнул  Хоукмун,  затем  взял  себя  в  руки  и
повнимательнее пригляделся к призраку, ибо точно помнил, как на глазах у
него подлинный граф Брасс погиб на поле брани.
   А этот человек несколько отличался от того, которого он знал. Хоукмун
понял, почему Черник утверждал, что видел того самого графа Брасса,  бок
о бок с которым сражался на переправе через Днепр. Этот граф  Брасс  был
моложе по меньшей мере лет на двадцать  того  человека,  с  которым  сам
Хоукмун встретился в Камарге семь или восемь лет назад.
   Тяжелые веки приподнялись, и всадник обернулся к Хоукмуну,  вперив  в
него свой суровый взор.
   - Тот ли вы, кого я ожидаю? - произнес он глубоким и звучным голосом.
- Мой рок.
   - Ваш рок? - Хоукмун разразился  горестным  смехом.  -  Похоже,  граф
Брасс, скорее это можно сказать о вас.
   Голос, без сомнения, принадлежал  покойному  графу,  но  было  в  нем
что-то потустороннее, и глаза  нынешнего  графа  Брасса  также  утратили
давнюю и всегдашнюю искренность.
   - Кто вы такой? - требовательно спросил Хоукмун. - И что привело  вас
в Камарг.
   - Моя кончина. Разве я не мертв?
   - Тот граф Брасс, кого я знал, мертв. Он погиб в Лондре вот уже  пять
лет назад, и я слышал, будто нашлись те, кто обвиняет в этом меня. -  Вы
ли тот человек, кого именуют Хоукмуном Кельнским?
   - О да, я Дориан Хоукмун, герцог Кельнский.
   - Тогда, похоже, я должен вас прикончить. Однако граф Брасс  произнес
это с явным отвращением, и  Хоукмун,  у  которого  кружилась  голова  от
происходящего, внезапно понял, что собеседник его, кем  бы  он  ни  был,
отнюдь не чувствует себя уверенным. Возможно, он сомневался даже  больше
Хоукмуна, ибо тот хотя бы признал графа Брасса. А этот человек, судя  по
всему, даже не узнавал Хоукмуна.
   - Но почему вы должны прикончить меня? Кто велел вам сделать это?
   - Оракул. Он заявил, что хотя сейчас я мертв, но могу  ожить,  однако
лишь в том случае, если буду уверен, что не погибну в битве при  Лондре.
Отсюда следует, что я должен прикончить того  человека,  который  убедит
меня принять участие в этой битве  и  предаст  меня  впоследствии.  Этот
человек не кто  иной,  как  Дориан  Хоукмун  Кельнский,  который  желает
заполучить мои владения и.., руку моей дочери.
   - Благодаря своему происхождению я и так  достаточно  богат,  а  руку
дочери вы обещали мне задолго до битвы при Лондре. Кто-то посмеялся  над
вами, мой друг призрак.
   - Но зачем Оракулу обманывать меня?
   - Потому что существуют ложные Оракулы. Откуда вы явились?
   - Откуда? Ну, с Земли, откуда же еще?
   - В таком случае, где, по-вашему, вы находитесь?
   - В чертогах ада, несомненно. В таком месте, откуда  мало  кто  может
спастись. Но мне это удастся. Только сперва я должен убить  вас,  Дориан
Хоукмун.
   - Кто-то пытается уничтожить меня вашими руками, граф  Брасс...  Если
только вы на самом деле граф Брасс. У меня нет объяснения этой  загадке,
однако я верю в вашу искренность,  вы  и  впрямь  считаете  себя  графом
Брассом и видите во мне своего врага, однако все это ложь... Целиком или
хотя бы отчасти.
   Высокий лоб графа прорезала глубокая морщина.
   - Ваши речи сбивают меня с толку, я не понимаю. Никто не предупреждал
меня о подобном.
   Хоукмун облизал пересохшие губы. Он был настолько ошарашен, что мысли
в голове ворочались с огромным трудом, а чувства  теснились,  не  находя
выхода. Он ощущал боль, вспоминая о покойном друге, ненависть к тем, кто
пытался опорочить эти воспоминания, и глубокое сострадание,  если  перед
ним и впрямь был  граф  Брасс,  которого  каким-то  образом  вернули  из
мертвых и превратили в бездумную куклу.
   Похоже, виной всему этому был отнюдь не Рунный  Посох,  но  проклятая
наука Империи Мрака. Вся  история  явственно  несла  на  себе  отпечаток
извращенного гения гранбретанских ученых.  Но  как  сумели  они  достичь
подобного? Двое величайших  ученых  колдунов  Гранбретании,  Тарагорм  и
Калан, погибли, а с ними ни при жизни, ни после смерти никто не  мог  бы
сравниться.
   И почему граф Брасс на вид так молод? Почему он даже не помнит о том,
что у него есть дочь?
   - Кто вас не предупреждал? - настойчиво вопросил его  Хоукмун.  "Если
дело дойдет до схватки, графу Брассу не составит никакого труда  сразить
меня, - подумал Дориан. - Во всей Европе не было бойца  лучше,  чем  он.
Даже на склоне лет граф не нашел бы человека, который выдержал бы больше
пары его ударов."
   - Оракул. И это еще  одна  деталь,  которая  тревожит  меня,  о,  мой
будущий враг. Если вы по-прежнему живы, то почему же и вы тоже оказались
в аду?
   - Но дело в том, что мы отнюдь не в преисподней, а на землях Камарга,
и вы, судя по всему, не узнаете те края, Хранителем которых были столько
лет... И которые защищали против  Империи  Мрака.  Следовательно,  я  не
верю, что вы и впрямь граф Брасс.
   Существо озадаченно потерло латной рукавицей лоб.
   - Вы не верите... Но ведь мы никогда не встречались...
   - То есть как не встречались? Мы столько раз сражались бок  о  бок  и
спасали друг другу  жизнь.  Нет,  я  полагаю,  что  вы  просто  наделены
поразительным сходством с  графом  Брассом  и  кто-то  убедил  вас  либо
колдовскими  чарами  заставил  попытаться  меня  убить.  Возможно,   это
какой-то уцелевший безумец из Империи  Мрака  или  кто-то  из  подданных
королевы Фланы, кто по-прежнему ненавидит меня. Эти предположения  ни  о
чем вам не говорят?
   - Нет, но я совершенно уверен в том, что я  -  граф  Брасс.  Так  что
лучше поберегитесь, герцог Кельнский.
   - Но на чем зиждется ваша уверенность? На  вашем  сходстве  с  графом
Брассом?
   - Нет, на том, что я - это он,  -  взревел  призрак.  -  Мертвый  или
живой, но я все равно граф Брасс.
   - Но  как  возможно  такое,  если  вы  не  узнаете  меня  и  даже  не
подозреваете о том, что у вас  есть  дочь,  когда  вы  принимаете  землю
Камарга за некое потустороннее царство, когда вы  не  помните  ничего  о
своих заслугах перед Рунным Посохом, когда, наконец, вы убеждены, что  я
предатель?
   - Я понятия не имею обо всех этих  событиях,  но  хорошо  помню  свои
путешествия и службу многим государям.. В Мадьярии,  Арабии,  Скандии  и
Славии, на землях греков и булгаров.  И  я  знаю,  какова  моя  мечта...
Объединить воедино все эти враждующие княжества в Европу. Я  помню  всех
женщин, которых мне дано было любить, друзей, которые у меня  были...  И
противников, с кем я  сражался.  И  твердо  уверен,  что  сейчас  вы  не
числитесь ни среди моих друзей, ни среди врагов, однако среди  последних
вы сделаетесь худшим предателем из всех. Где-то в реальном  мире  сейчас
покоится мой хладный труп, а в преисподней я брожу в  поисках  человека,
который лишит меня всего, чем я владею, включая и собственную жизнь.
   -  И  кто,  утверждаете  вы,  поделился  с  вами   этими   бесценными
сведениями?
   - Боги... Сверхъестественные существа... Сам Оракул... Я даже  толком
не знаю.
   - И вы в это верите?
   - Сперва не верил, но теперь  пришлось,  ведь  доказательство  передо
мной.
   - А  мне  так  не  кажется.  Я  отнюдь  не  мертв  и  не  нахожусь  в
преисподней. Друг мой, я из плоти и крови, равно как, судя по  всему,  и
вы. Я ненавидел вас, когда пустился на ваши поиски,  но  теперь  сознаю,
что вы, точно так же как и я, жертва некоего заговора,  Возвращайтесь  к
своим хозяевам и скажите им, что это я вскорости приду  им  отомстить  и
расправлюсь с ними.
   - Клянусь подвязкой Марши, -  взревел  медный  призрак.  -  Не  желаю
слушать, как кто-то отдает мне приказы!
   Его закованная в металл рука упала на  рукоять  меча  столь  знакомым
Хоукмуну жестом, и не менее знакомое гневное выражение появилось на лице
всадника. Неужто наука Империи Мрака оказалась в состоянии создать такое
совершенное подобие графа?
   Хоукмун почти обезумел от горя и изумления.
   - Прекрасно! - воскликнул он. - Так давайте же покончим с этим.  Если
вы и впрямь граф Брасс, то вам не составит труда убить меня, и тогда  вы
будете полностью удовлетворены. Впрочем, и я также, ибо  не  желаю  жить
среди людей, которые  подозревают  меня  в  том,  что  я  предал  своего
благодетеля.
   Но при этих словах выражение лица призрака внезапно изменилось, и  он
сделался задумчив.
   - Я подлинный граф Брасс, и не вздумайте сомневаться в  этом,  герцог
Кельнский, но что касается всего остального, вполне возможно, что  мы  с
вами и впрямь оказались жертвой заговора. Я был не просто  солдатом,  но
также и политиком, и прекрасно знаю, как иные негодяи настраивают  людей
друг против друга, чтобы достичь своей цели. Так что не исключено, что в
словах ваших содержится тень истины...
   - В таком случае, - с облегчением промолвил Хоукмун, -  возвращайтесь
вместе со мной в замок  Брасс,  и  мы  постараемся  вместе  понять,  что
происходит.
   - Нет, - человек потряс головой. -  Не  могу.  Я  видел  свет  вашего
города, его крепостную стену  и  замок  над  ней.  Туда  я  пошел  бы  с
радостью, но что-то не пускает меня... Некий барьер,  преграда,  природы
которой я не понимаю. Именно поэтому мне и  пришлось  дожидаться  вас  в
этом  проклятом  болоте.  Я  надеялся  быстро  справиться  с  неприятной
задачей, но теперь... - Лоб его вновь пересекла  задумчивая  морщина.  -
Хотя меня и называют прагматиком, герцог Кельнский, я всегда считал себя
человеком справедливым. Не  желаю  убивать  вас  лишь  для  того,  чтобы
доставить удовольствие кому-то другому, ибо даже не знаю  его  подлинных
целей. Стало быть, мне нужно хорошо поразмыслить над всем  тем,  что  вы
мне рассказали. После чего, если я приду к выводу, что вы  мне  солгали,
чтобы спасти свою шкуру, я вас убью.
   - Либо, - мрачно возразил Хоукмун, - на самом  деле  вы  все-таки  не
граф Брасс, и в таком случае убью вас именно я.
   Человек улыбнулся знакомой улыбкой покойного графа.
   - Да... Если я не граф Брасс.
   - Я вернусь завтра в полдень, - сказал Хоукмун. - Где мне вас найти?
   - В полдень? Но в этих местах не бывает солнца.
   - Вы заблуждаетесь,  -  Хоукмун  расхохотался.  -  Через  пару  часов
наступит рассвет.
   И вновь человек провел латной перчаткой по лбу.
   - Только не для меня, - промолвил он.  -  Не  для  меня  Хоукмун  был
заинтригован.
   - Но я слышал, что вы здесь уже много дней.
   - Лишь одну ночь... Единственную, бесконечную, длящуюся вечно.
   - Но разве один этот факт не убеждает, что вы пали жертвой иллюзий?
   - Возможно, - отозвался тот глубоким вздохом -  Возвращайтесь,  когда
хотите. Видите те развалины на холме?
   Он ткнул пальцем в руины готической церкви на холме, которые Хоукмуну
в свое время показывал еще Ноблио. Это было одним  из  излюбленных  мест
графа Брасса, который нередко отправлялся туда,  когда  желал  побыть  в
одиночестве.
   - Я знаю это место, - подтвердил Хоукмун. - Я буду ждать вас там  так
долго, насколько мне позволит мое терпение.
   - Отлично.
   - И приходите с оружием, - добавил человек. - Ибо, скорее всего,  нам
придется сражаться.
   - Похоже, мои слова вас не убедили.
   -  А  вы  не  так  уж  много  мне  сказали,  друг  Хоукмун.  Туманные
предположения, упоминания о людях, мне не знакомых...  Вы  думаете,  все
это подстроила Империя Мрака, но я уверен, что у нее есть дела поважнее.
   -  Империя  Мрака  больше  не  существует,  и  вы  как  никто  другой
способствовали ее падению.
   И вновь губы незнакомца растянулись в знакомой улыбке.
   - А сейчас заблуждаетесь вы, герцог Кельнский.  И  с  этими  словами,
развернув лошадь, он углубился в ночь.
   - Постойте! - закричал Хоукмун. - Что вы хотели этим сказать?
   Но до него донесся лишь частый стук копыт. Хоукмун пришпорил лошадь и
бросился следом.
   - Что вы хотели сказать?
   Скакун его не желал переходить на галоп, он пятился, но Хоукмун  лишь
сильнее принялся нахлестывать жеребца.
   - Стойте!
   Всадник виднелся впереди, но очертания  его  фигуры  становились  все
более расплывчатыми, и все же это был не призрак.
   - Стойте!
   Скакун Хоукмуна поскользнулся  в  грязи  и  испуганно  заржал,  чтобы
предупредить всадника об опасности, что грозила им обоим. Хоукмун вонзил
шпоры в бока, и лошадь рванула вперед. Однако задние  ноги  ее  все  еще
увязали в трясине.
   Затем оба  кубарем  слетели  с  тропинки,  что  вилась  меж  заводей,
разломали стену тростника и тяжело рухнули в  грязь,  которая  с  жадным
чавканьем  принялась  затягивать  их.  Хоукмун  изо  всех  сил   пытался
выбраться на твердую землю, но ноги запутались в стременах, да еще  конь
придавил своим боком Отчаянным рывком он ухитрился ухватиться  за  пучок
осоки и подтянулся к тропинке. Но стоило продвинуться всего на пядь, как
трава вырвалась с корнем, и он вновь рухнул в трясину.
   Тогда на  Хоукмуна  внезапно  снизошло  полное  спокойствие,  ибо  он
осознал, что чем больше он паникует, тем легче болоту совладать с ним. И
он сказал себе, что если и были у него враги, желавшие  ему  смерти,  то
теперь он сам, по собственной глупости, исполнил их мечты.

Глава 3

ПИСЬМО КОРОЛЕВЫ ФЛАНЫ

   Он не видел своей лошади, зато отлично  мог  слышать  ее.  Несчастное
животное изо всех сил билось в  грязи,  которая  грозила  поглотить  его
целиком, и содрогания его с каждым разом становились все слабее.
   Хоукмуну удалось высвободить ноги из стремян, и лошадь своей тяжестью
едва не придавливала его, но теперь  над  поверхностью  трясины  торчали
лишь его руки, плечи и голова, и мало-помалу  он  все  глубже  уходил  в
болотную жижу.
   Ему пришло в голову, что если встать животному на круп, то он  сумеет
допрыгнуть до тропинки, но все усилия оказались тщетными,  он  лишь  еще
глубже утопил несчастную лошадь. Та уже  хрипела  из  последних  сил,  и
Хоукмун сознавал, что