нберг и Каталания. Они прибывали в каретах и  верхом
или  на  борту  орнитоптеров,  созданных  по  гранбретанским   чертежам.
Посланцы везли с  собой  богатые  дары,  произносили  речи  (короткие  и
длинные) и обращались к Дориану Хоукмуну, словно к какому-то полубогу.
   В былые годы  их  славословия  встречали  горячий  отклик  у  жителей
Камарга, но на сей раз почему-то эти речи уже не вызывали таких  оваций.
Впрочем, мало кто обратил на это внимание. Пожалуй, это заметили  только
Хоукмун с Иссельдой, и их это  не  столько  оскорбило,  сколько  глубоко
встревожило.
   Самым пышным изо всех было выступление Лонсона, принца  Шкарланского,
посланца Гранбретании, который приходился королеве кузеном. Юный  Лонсон
был  ревнивым  приверженцем   своей   повелительницы.   Ему   сравнялось
семнадцать лет, когда страна его была избавлена от ненавистного  ига,  и
потому он не только не держал зла на Дориана  Хоукмуна  Кельнского,  но,
более того, видел  в  нем  спасителя,  принесшего  мир  и  мудрость  его
истерзанному королевству.  Принц  Лонсон  искренне  восхищался  владыкой
Камарга, превозносил его подвиги на поле боя,  несравненную  силу  воли,
самообладание и поразительный талант стратега  и  дипломата,  -  по  его
словам, именно таким Дориан Хоукмун запомнится грядущим  поколениям  Ибо
герцог Кельнский не только спас  Европу  от  нашествия,  он  спас  также
Империю Мрака от самой себя.
   Со своей трибуны,  где  он  восседал  с  иноземными  гостями,  Дориан
Хоукмун внимал этим речам с изрядной долей неловкости,  в  надежде,  что
конец им уже не за горами.  Ему  пришлось  облачиться  в  церемониальные
доспехи, столь же красивые, сколь и неудобные, и у  него  страшно  зудел
затылок. Однако пока  принц  Лонсон  не  закончил  речь,  снять  шлем  и
почесаться было  бы  верхом  невежливости.  Взглядом  он  окинул  толпу,
разместившуюся  на  каменных  скамьях  и  даже  на   арене   амфитеатра.
Большинство с удовольствием внимало гранбретанскому принцу,  но  были  и
такие, кто перешептывался с угрюмыми лицами. Какой-то старик, в  котором
Хоукмун узнал стража, бок о бок сражавшегося с графом Брассом во  многих
битвах, даже сплюнул в  пыль  перед  собой,  когда  Лонсон  заговорил  о
несокрушимой преданности герцога его товарищам по оружию.
   Иссельда также обратила на это внимание и нахмурила лоб.  Она  искоса
взглянула на супруга,  чтобы  проверить,  видел  ли  он  происшедшее,  и
взгляды их встретились. Дориан Хоукмун с легкой улыбкой  пожал  плечами.
Она тоже улыбнулась в ответ, но потом погрузилась в задумчивость.
   Когда  отзвучала  наконец  последняя  речь  и  затихли  аплодисменты,
зрители стали расходиться с арены, чтобы  туда  вывели  первого  быка  и
первый тореро попытался бы  сорвать  с  рогов  разноцветные  ленты  (ибо
убивать этих прекрасных животных было  не  в  обычаях  Камарга  -  здесь
ценилась лишь ловкость и отвага).
   Однако когда толпа  постепенно  рассеялась,  на  арене  остался  один
человек. Хоукмун вдруг вспомнил его  имя.  Это  был  Черник,  булгарский
наемник, участвовавший вместе с графом Брассом в  дюжине  походов.  Лицо
старика побагровело, словно тот успел уже  здорово  набраться,  и  он  с
трудом держался на ногах. Ткнув в трибуну пальцем, он вновь сплюнул себе
под ноги.
   - Преданность, - прокаркал он. - А я знаю другое. Знаю  убийцу  графа
Брасса, который выдал его врагам! Трус! Лицемер! Обманщик!
   Этот бред потряс Хоукмуна до глубины души. Что несет этот старик?!
   Несколько  служителей  набросились  на  Черника  и,   заломив   руки,
попытались оттащить его с арены, но тот отбивался изо всех сил.
   - Вот так ваши хозяева хотят заткнуть рот истине! - завопил он. -  Не
выйдет! Его обвиняет тот, чьи слова не подлежали сомнению!
   Если бы дело было в одном только Чернике, Хоукмун отнес бы  его  гнев
на счет старческого слабоумия. Но Черник был не  один.  Он  лишь  первым
высказал вслух те мысли, что в последнее время, похоже, таили многие  из
его подданных, - Отпустите его! - поднявшись с места, Хоукмун  оперся  о
балюстраду. - Пусть говорит.
   Слуги сперва растерялись, не зная, как поступить, а потом с  неохотой
отпустили старика. Черник, весь дрожа, поднялся с земли  и  устремил  на
Хоукмуна мрачный взгляд.
   - Хорошо, - сказал герцог, - а теперь скажи, в чем ты меня обвиняешь,
Черник. Я слушаю.
   Народ напряженно следил за Хоукмуном и Черником.  В  воздухе  повисла
тревожная тишина.
   Иссельда потянула мужа за рукав.
   - Не слушай его, Дориан. Он пьян. Или безумен.
   - Говори же, Черник! - вновь потребовал Хоукмун.  Тот  почесал  седой
затылок, окинул взглядом толпу и что-то пробормотал себе под нос.
   - Погромче, Черник! Мне не терпится послушать.
   - Я назвал вас убийцей, и это чистая правда!
   - Кто тебе такое сказал?
   Черник снова забормотал что-то неразборчивое.
   - Кто тебе это сказал?
   - Тот, кого вы убили! - выкрикнул наконец  старик.  -  Тот,  кого  вы
предали!
   - Мертвец? Кого я предал? - Человека, которого все мы любили. Тот,  с
кем я объездил сотни провинций. Кто дважды спасал  мне  жизнь.  Человек,
которому, мертв он или жив, я вечно буду предан!
   Хоукмун услышал за спиной растерянный шепот Иссельды:
   - Так он может говорить только о моем отце...
   - Ты ведешь речь о графе Брассе? - громко спросил Дориан.
   - Верно! - с вызовом крикнул Черник. - О том самом графе Брассе,  что
некогда пришел в Камарг и освободил  его  от  тирании.  Кто  сражался  с
Империей Мрака и спас весь мир! Подвиги его известны всем, и  нет  нужды
их перечислять. Однако далеко не всем известно, что под  стенами  Лондры
его предал человек, пожелавший заполучить  не  только  его  дочь,  но  и
замок. И ради этого он убил графа.
   - Это ложь, - сказал Хоукмун, не повышая голоса. - Будь ты  помоложе,
Черник, я бы заставил тебя с мечом в руке ответить за  оскорбление.  Как
ты мог поверить столь низкой лжи?
   - Многие верят в это! -  воскликнул  Черник,  широким  жестом  обводя
толпу. - Ибо многие слышали то же, что и я.
   - И где вы услышали это?
   Иссельда подошла к балюстраде и встала рядом с мужем.
   - В болотах, что окружают  город.  Ночью.  Те,  кто  вместе  со  мной
возвращались в столицу, могут подтвердить, что слышали то же самое.
   - Из чьих же вероломных уст?
   Хоукмун был вне себя от гнева. Они с графом сражались бок  о  бок,  и
оба были готовы пожертвовать жизнью один за другого.  И  вот  прозвучала
эта подлая ложь.., оскорбившая, прежде всего, память самого графа Брасса
- и именно это приводило Хоукмуна в ярость.
   - Из его собственных! Из уст самого графа Брасса!
   - Проклятый пьяница! Граф Брасс погиб! Ты сам только что это сказал!
   - Верно, но его дух вернулся  в  Камарг,  верхом  на  своем  огромном
рогатом скакуне, в сверкающих бронзовых доспехах; его волосы и  усы  все
того же цвета бронзы, а взгляд  полыхает  огнем.  Он  здесь,  вероломный
Хоукмун,  совсем  рядом,  в  болотах!   Он   здесь,   чтобы   неотступно
преследовать вас. И чтобы все  узнали  о  вашем  предательстве,  как  вы
бросили его на растерзание врагам у стен Лондры!
   - Клевета! - воскликнула Иссельда. - Я была  в  Лондре.  И  сражалась
там. Никто не смог бы спасти отца!
   - Да... -  продолжил  Черник  более  глухим,  но  все  же  достаточно
сильным, чтобы его повсюду было слышно, голосом. - От графа я узнал, как
вы сговорились со своим любовником, чтобы погубить отца.
   - О! - Иссельда зажала руками уши. - Это подло! Подло!
   - Теперь умолкни, Черник! - рявкнул Хоукмун. - Придержи язык, ибо  ты
перешел все границы дозволенного.
   - Он ждет вас на болотах. И расплатится с вами  сполна  за  все..,  в
ближайший вечер, когда  у  вас  хватит  смелости  выехать  из  города  и
встретиться с ним. И призраком граф остался все таким  же  героем..,  да
что я говорю, даже после смерти он куда более достойный человек, чем вы.
Двурушник! Сперва  вы  служили  Кельну,  потом  пошли  служить  империи,
отвернулись от нее, а затем вновь встали на ее сторону,  чтобы  погубить
графа Брасса, и наконец предали империю в  последний  раз.  Вся  история
вашей жизни подтверждает мои слова. Я не сошел с ума. И я не  пьян.  То,
что я видел и слышал, видели и слышали другие.
   - Это гнусный обман, - заявила Иссельда.
   - Обманули-то вас, милая дама! - прорычал Черник.
   Слуги вновь набросились на старика,  и  теперь  Хоукмун  не  стал  их
останавливать. Они выволокли смутьяна прочь из амфитеатра.
   Однако  неприятное  происшествие   омрачило   настроение   участникам
торжества. Гости  были  слишком  вежливы,  чтобы  обсуждать  услышанное,
однако зрители явно потеряли всякий интерес к быкам и к тореадору, ловко
срывавшему ленты с рогов.
   Затем в замке Брасс начался пир. Приглашена была вся камаргская знать
и иноземные посланники,  и  потому  все  заметили  отсутствие  некоторых
вельмож. Хоукмун ел мало, зато выпил больше обычного. И все же,  как  ни
старался он  разогнать  мрачные  думы,  навеянные  обвинениями  Черника,
улыбка давалась  ему  с  огромным  трудом,  даже  когда  сын  с  дочерью
спустились к нему и попросили, чтобы их представили гостям. Он с  трудом
выдавливал из себя слова  и  за  столом  почти  не  поддерживал  беседу.
Большая часть гостей ушла с празднества пораньше, и  вскоре  в  огромном
зале остались лишь Хоукмун с Иссельдой. Сидя во главе стола,  они  молча
следили, как челядь убирает посуду.
   - Что он мог видеть? - спросила Иссельда, когда слуги, наконец, ушли.
- Что он мог слышать, Дориан?
   Хоукмун пожал плечами.
   - Он нам сказал. Призрак твоего отца...
   - Может, какой-то бормотун, чуть поумнее прочих?
   - Нет, он описал твоего отца. Его лошадь, его доспехи. Его черты.
   - Но он был пьян. Даже сегодня.
   - Но ведь и другие люди тоже видели графа Брасса, и слышали  от  него
такой же рассказ.
   - Тогда это какой-то заговор. Кто-то из твоих друзей, возможно, слуги
Империи Мрака. Кто-то из них переоделся и замаскировался под моего отца.
   - Вполне возможно, - заметил Хоукмун. - Но уж кто-кто, а Черник точно
должен был отличить подделку. Он много лет был знаком с графом Брассом.
   - Верно, - признала Иссельда. - И он очень хорошо его знал.
   Хоукмун медленно поднялся со стула и тяжелым шагом подошел к  камину,
над которым висел боевой шлем графа Брасса. Он  поднял  глаза  на  шлем,
протянул руку, задумчиво  коснулся  блестящего  металла,  затем  тряхнул
головой.
   - Я должен сам  во  всем  разобраться.  Зачем  кому-то  пытаться  так
опорочить мое имя? Что это за неведомый враг? - Может быть, сам  Черник?
Может, ему не понравилось, что ты поселился в замке Брасс?
   - Черник стар и почти выжил из ума. Он бы  не  смог  придумать  такую
сложную историю. Однако поразительно,  почему  граф  Брасс  остается  на
болотах и там жалуется на меня прохожим. Это совсем не похоже на  твоего
отца. Будь это и в самом деле он, то не побоялся бы прийти в собственный
замок и вызвать меня на поединок.
   - Теперь ты говоришь так, будто бы и впрямь поверил Чернику.  Хоукмун
вздохнул.
   - Я должен узнать об этом побольше. Нужно отыскать Черника и спросить
его.
   - Я могу отправить в город кого-то из наших доверенных людей.
   - Нет, я отправлюсь сам и найду его.
   - Ты уверен?
   - Я должен это сделать, - он обнял  Иссельду.  -  Хочу  все  выяснить
сегодня же вечером. С какой стати позволять призракам пугать нас?
   Он набросил на плечи  плащ  из  плотного  синего  шелка  и,  еще  раз
поцеловав Иссельду в губы, вышел во двор,  и  там  приказал,  чтобы  ему
оседлали лошадь. Уже через  несколько  минут  он  выехал  на  извилистую
дорогу,  плавно  спускавшуюся  из  замка  Брасс  в  город.  Несмотря  на
праздничную ночь, на улицах  было  темно  и  безлюдно.  Судя  по  всему,
тягостная сцена на арене древнего амфитеатра произвела на горожан  такое
же гнетущее впечатление, как и на Хоукмуна и его гостей, и отбила у  них
охоту ко всяким гуляньям.
   Вскоре задул ветер, резкий мистраль Камарга, который  местные  жители
именовали ветром жизни, поскольку верили в то, что  именно  он  спас  их
земли во время Тысячелетия Ужаса.
   Хоукмун рассчитывал отыскать Черника в одной из многочисленных таверн
северной  части  города.  Туда  он  и  направился,  причем  не   слишком
поторапливал  лошадь,  поскольку  не  горел  желанием   вновь   пережить
отвратительную утреннюю сцену и опять выслушивать оскорбления Черника.
   Таверны в северной части Эгморта  представляли  собой  в  большинстве
своем грубые деревянные строения с  фундаментом  из  белого  камаргского
камня, фасады хозяева красили  в  самые  разные  цвета,  а  на  вывесках
изображали различные сцены в память о батальных подвигах самого Хоукмуна
и графа Брасса. Названия таверн также были даны в честь знаменитых  битв
или героев. Здесь вспоминали и мадьярскую кампанию, и битву при  Каннах,
и форт Балансия, и последний  взвод,  и  кровавый  штандарт...  Все  это
напоминало о подвигах графа Брасса. Скорее всего, Черник,  если  еще  не
свалился от выпитого в канаву, должен быть где-то здесь. Хоукмун вошел в
таверну "Красный Амулет", которая была названа так  в  честь  волшебного
талисмана, который он сам когда-то носил на шее. В  помещении  теснились
старые вояки, с большинством которых он был хорошо знаком. Все они  пили
пиво или вино и были уже  навеселе.  У  многих  липа  были  обезображены
шрамами. Смех звучал приглушенно, и, как ни странно,  сегодня  никто  не
думал  петь,  вопреки  всем  обычаям.  Прежде  Хоукмун   всегда   хорошо
чувствовал  себя  в  таком  обществе.  Однако  сегодня  он   справедливо
опасался, что его может  ждать  совершенно  иной  прием.  И  все  же  он
искренне  поприветствовал  однорукого  славянина,  еще  одного  ветерана
боевых походов графа Брасса.
   - А, Джозеф Ведла! Приветствую вас, капитан! Как у вас дела?
   Ведла сощурился и изобразил на липе улыбку.
   - Добрый вечер, мессир. Вот уже целый месяц, как мы не видели  вас  в
таверне.
   Опустив глаза, он принялся рассматривать свой бокал.
   - Не хотите ли выпить со мной, - предложил ему Хоукмун. -  Я  слышал,
вино урожая этого года очень неплохое. Может быть, еще кто-то  из  наших
старых друзей согласится...
   - Нет, спасибо, мессир, - Ведла поднялся с места.  -  Я  уже  слишком
много выпил.
   Он неловко одной рукой набросил на себя  плащ.  Хоукмун  обратился  к
нему без обиняков:
   - Джозеф Ведла, вы и впрямь верите Чернику, когда он утверждает,  что
встретился на болотах с графом Брассом?
   - Мне пора идти.
   И Ведла двинулся к дверям.
   - Остановитесь, капитан Ведла. Против  воли  тот  застыл  и  медленно
обернулся к Хоукмуну.
   - Неужто вы и впрямь верите, будто  граф  Брасс  сказал  ему,  что  я
предатель и что я завел его в ловушку?
   Ведла помрачнел:
   - Одному только Чернику  я  бы  не  поверил.  Он  стареет,  и  память
подводит его. Может быть, вообще не стоит верить никому из старых  вояк,
что бы они ни говорили, но так хочется, чтобы граф вернулся.
   - Мне бы тоже этого хотелось. Ведла вздохнул:
   - Я верю вам, мессир. Но многие уже не верят. Точнее, сомневаются...
   - Но кто еще видел этот призрак?
   - Несколько купцов, которые поздно вечером возвращались через болота.
Один молодой загонщик диких быков. И даже  пограничный  страж  одной  из
восточных башен  якобы  видел  вдали  силуэт,  принадлежавший  покойному
графу.
   - Не знаете ли вы, где сейчас может быть Черник?
   - Скорее всего, в "Днепровской переправе". Это таверна в конце улицы.
Там он пропивает последние деньги.
   Вместе они прошлись по переулку, вымощенному булыжником.
   - Капитан Ведла, - промолвил Хоукмун, - неужто вы и  впрямь  думаете,
что я мог предать графа Брасса?
   Ведла потер переносицу:
   - Нет, - вы не похожи на предателя, герцог Кельнский. Но рассказывают
такие правдоподобные вещи. Все, кто встречал  этого..,  этот  призрак..,
пересказывают одну и ту же историю.
   - И все равно, живой или мертвый, граф Брасс не  тот  человек,  чтобы
стенать на окраинах города. Если бы он хотел...  Если  бы  он  и  впрямь
горел жаждой мести, не думаете ли вы, что он явился бы ко мне  лично?  -
Да уж, граф Брасс не из тех, кто колеблется.  Однако,  -  капитан  Ведла
печально усмехнулся, - у призраков свои обычаи.
   - Значит, вы все-таки верите в эту историю.
   - Я не верю ничему и верю всему. Этому меня научила жизнь. Взять  тот
же Рунный Посох: кто из смертных может с уверенностью сказать, что  было
видением, а что происходило на самом деле?
   Хоукмун принужденно улыбнулся:
   - Я понимаю, о чем вы, капитан. Доброй вам ночи.
   - И вам доброй ночи, мессир.
   И Джозеф Ведла широким  шагом  двинулся  в  противоположную  сторону,
тогда  как  Хоукмун  повел  свою  лошадь  по   направлению   к   таверне
"Днепровская переправа". Таверна выглядела  не  слишком  привлекательно.
Краски давно потрескались, стены и крыша покосились,  словно  из  здания
кто-то вынул одну из центральных поддерживающих балок. Уже на подходе  к
ней чувствовался запах кислого вина, навоза,  пережаренного  прогорклого
жира. Должно быть, это был самый грязный и дешевый кабачок в городе.
   Пригнувшись, Хоукмун вошел в низкую дверь и  увидел  полупустой  зал,
слабо освещенный  факелами  и  свечами.  Перепачканный  пол,  засаленные
грязные  столы  и  скамейки,  потрескавшаяся   кожа   старых   бурдюков,
выщербленные деревянные и глиняные кружки, оборванцы по темным углам,  -
все  подтверждало  первое  впечатление  Хоукмуна  об   убожестве   этого
заведения. Сюда приходили не ради дружеской беседы,  а  лишь  для  того,
чтобы напиться побыстрее и подешевле.
   Грязный маленький человечек с черными жирными волосами выскользнул из
темного угла и широко улыбнулся Хоукмуну.
   - Пива, мессир, или вина?
   - Черник здесь?
   - Да, мессир.
   Хозяин таверны ткнул пальцем в сторону уборной.
   - Думаю, он не заставит себя долго ждать. Позвать его?
   - Нет.
   Хоукмун обвел взглядом зал и устроился на лавке,  которая  показалась
ему чуть менее грязной, чем остальные.
   - Я подожду.
   - Налить вам вина, чтобы скоротать время?
   - Да, пожалуй.
   Но не успел  Хоукмун  притронуться  к  своему  бокалу,  как  появился
Черник. Пошатываясь, он направился прямо к стойке.
   - Еще кувшин, - пробормотал старый вояка, шаря по карманам в  поисках
денег. Он пока не замечал Хоукмуна.
   Тот поднялся.
   - Черник!
   Солдат развернулся и едва не упал. Рука его тут же метнулась к  поясу
за мечом, который он давным-давно уже заложил ради выпивки.
   - Предатель! Ты явился сюда, чтобы убить меня?  -  в  мутном  взгляде
появились ненависть и страх. - Ты хочешь, чтобы я умер за то, что сказал
правду? Будь здесь граф Брасс-. Знаете,  как  называется  это  место?  -
"Днепровская переправа".
   - Да, я был там. Мы дрались бок о бок, граф Брасс и я, на Днепровской
переправе против армий  князя  Рухтова,  против  казаков.  В  реке  было
столько трупов, что она изменила течение,  а  потом,  когда  орды  князя
Рухтова были, наконец, разбиты, в живых остались только граф Брасс и я.
   - Я знаю эту историю.
   - Тогда знайте и то, что я храбрый человек и  вас  не  боюсь.  Убейте
меня, если хотите, но вы не сможете заставить замолчать графа Брасса.
   - Я пришел не для того, чтобы вас убить, Черник, но чтобы  выслушать.
Расскажите мне все, что вы видели и слышали.
   - Я уже все сказал вам сегодня.
   - Но я хочу услышать  еще  раз.  И  не  добавляйте  сюда  собственных
обвинений. Просто перескажите все, что  сказал  вам  граф  Брасс  Черник
пожал плечами:
   - Он заявил, что вы имели виды на его земли и дочку с первого же дня,
как прибыли в Камарг. Он сказал, что  сперва  вы  сражались  с  Империей
Мрака в Кельне, но потом перешли на сторону  Гранбретании,  хотя  они  и
убили вашего отца. А потом вы повернули оружие против них,  едва  только
почувствовали, что у вас хватит сил, но они подавили мятеж, заковали вас
в цепи и ув