дый из караванщиков был вооружен  кривой  саблей  без
ножен, но с богато украшенным эфесом и гравированным клинком.
     Караван-баши Салим,  человек  с  пронзительными  голубыми  глазами  и
похожим на ястребиный клюв носом, перегнувшись через стол, тихо спросил  у
Хокмуна с Оладаном:
     - Вы слыхали, что в Истамбул прибыли  посланцы  Темной  Империи?  Они
подкупили алчного калифа и его приближенных, и те позволили  расположиться
в городе большому отряду воинов в масках.
     Хокмун отрицательно покачал головой.
     - Я слабо представляю, что творится в мире. Но я верю тебе. В обычаях
гранбретанцев сначала покупать за золото, а потом отбирать силой.
     Салим кивнул.
     - И мне так  кажется.  Думаете,  северные  волки  точат  зубы,  чтобы
напасть на Туркию?
     - Не только на Туркию - на весь мир.  Даже  на  Амарик.  Они  мечтают
покорить даже те страны, которые существуют разве что в сказках. Они хотят
завоевать Азиакоммунисту - хотя эту страну надо еще найти. Аравию и Восток
они считают всего-навсего плацдармом.
     - Но откуда им взять столько сил? - удивился Салим.
     - Сил у них достаточно, - уверенно ответил Хокмун. - Кроме того,  они
безумны - а безумие делает их свирепыми, коварными и  изобретательными.  Я
бывал в Лондре - столице Гранбретании. Ее  архитектура  напоминает  дурной
сон. Я  видел  Короля-Императора  в  Тронной  Сфере  с  белой  как  молоко
жидкостью.  Это  дряхлый  старик  со  звонким  голосом  юноши.   Я   видел
лаборатории ученых-чародеев, подаривших ему бессмертие. Этим  лабораториям
нет числа, в них полным-полно необыкновенных машин. Сами ученые  не  знают
всего, на что способны их машины. Я беседовал кое с кем из знати, и я знаю
их желания - тебе, человеку со здоровым  рассудком,  даже  не  вообразить,
насколько безумны подданные Темной Империи. В них не осталось почти ничего
человеческого, они равнодушны друг к другу и уж  тем  более  к  тем,  кого
считают "низшей расой" - то есть, ко всем негранбретанцам. Они завоевывают
страну за страной, оставляя на  своем  пути  распятия  с  трупами  мужчин,
женщин, детей и даже животных...
     - Полно, герцог Дориан! Вы преувеличиваете.
     Пристально посмотрев Салиму  в  глаза,  Хокмун  медленно,  с  нажимом
произнес:
     -  Ошибаешься,  торговец.  Невозможно  преувеличить   зло,   творимое
гранбретанцами.
     Салим содрогнулся.
     - Я... Я вам верю, - пробормотал он, помрачнев. - Правда,  верить  не
хочется. Как же нашей маленькой Туркии устоять  против  таких  жестоких  и
могучих завоевателей?
     Хокмун тяжело вздохнул.
     - Я могу посоветовать только одно: не продавайтесь гранбретанцам,  не
пускайте их на вашу землю. Но убеждать вас в этом - напрасная трата  слов.
Люди жадны и не видят истины за блеском золота. Сопротивляйтесь - вот  что
я бы  вам  посоветовал.  Встречайте  беду,  как  подобает  людям  чести  -
отважным, гордым и мудрым людям. Но и это не  выход  -  тех,  кто  бросает
вызов Темной Империи, ждут пытки и казни. Их жены на глазах  у  них  будут
изнасилованы и растерзаны, а дети брошены в пламя, которое  охватит  целые
города... Но вас ждет та же судьба, если  вы  не  решитесь  взять  в  руки
оружие. Или хуже того - судьба рабов, готовых на любые подлости,  лишь  бы
спасти свои шкуры. Я говорил о чести,  и  честь  запрещает  мне  красивыми
речами вдохновлять вас на благородную битву и геройскую смерть. Я ненавижу
гранбретанцев и мечтаю всех их  уничтожить;  у  меня  есть  могущественные
союзники и удача, но все же я чувствую, что рано или  поздно  Король  Хуон
мне отомстит. Тем, у кого осталось мужество и кто  готов  бороться,  я  бы
посоветовал применять хитрость. Хитрость, мой  друг,  -  это  единственное
наше оружие.
     - То есть, делать вид, что ты на  их  стороне?  -  задумчиво  спросил
Салим.
     - Да. Я так поступал и, как видишь, жив и пока на свободе.
     - Я запомню ваши слова, герцог.
     - Запомни и такие слова: решив сделать вид,  что  заключил  сделку  с
совестью, ты уже заключил эту  сделку.  Нередко  ложь  становится  правдой
задолго до того, как ты это осознал.
     Салим пригладил бороду.
     - Я вас понял. - Он окинул взглядом трапезную,  освещенную  факелами.
Казалось, тени в углах таят опасность. - Хотелось бы знать,  когда  придет
наша очередь... Ведь под ними, почитай, вся Европа...
     - Ты слышал что-нибудь о провинции Камарг?
     - Камарг? Да, слышал. Страна рогатых оборотней и  могучих  полулюдей,
устоявшая против Темной Империи. Ее властелин - Медный Граф, металлический
великан...
     Хокмун улыбнулся.
     - Почти все, что ты говоришь - вымысел. Граф Брасс - человек из плоти
и крови, а чудовищ в Камарге совсем немного.  Правда,  там  есть  болотные
быки и рогатые лошади. А больше ты ничего не  знаешь  об  этой  провинции?
Живы ли граф Брасс, его дочь Иссольда и его помощник фон Виллах?
     - Говорят, граф и фон Виллах погибли. О девушке я ничего  не  слыхал,
но Камарг вроде бы устоял.
     Хокмун потер Черный Камень.
     - Не могу поверить, что без  графа  Камарг  способен  выстоять.  Твои
сведения сомнительны.
     - За что купил, за то и продаю, -  с  улыбкой  сказал  Салим.  -  Мы,
торговцы, хорошо разбираемся  только  в  местных  делах,  но  о  том,  что
творится на западе, знаем только понаслышке. Сами-то вы из Камарга?
     - Да, это моя вторая родина, - хмуро кивнул Хокмун. - Если только  ее
еще не уничтожили...
     Оладан положил ему на плечо ладонь.
     - Не горюйте, герцог Дориан. Вы же сами сказали, что сведения  Салима
сомнительны. Рано падать духом, надо сначала добраться до Камарга.
     Хокмун попытался выбросить из головы тоскливые мысли. Он заказал  еще
вина, отварной баранины и свежеиспеченного хлеба. Но как он  ни  бодрился,
его не покидал страх за тех, кого  он  любил,  и  за  красивую  болотистую
страну, уже превращенную, быть может, в выжженную пустыню.



                       Глава 6. КОРАБЛЬ БЕЗУМНОГО БОГА

     С караваном Салима Хокмун и Оладан  вскоре  добрались  до  Анкары,  а
оттуда они направились в Зонгулак - город на берегу Черного моря. В  порту
им удалось (не без помощи  хозяина  Салима,  снабдившего  их  необходимыми
документами) договориться с капитаном корабля, которому предстояло идти  в
город Симферополь. "Улыбающаяся девушка"  оказалась  не  бог  весть  какой
красавицей, с нижних палуб несло гнилью, капитан и команда были похожи  на
оборванцев, а  наполненная  ядовитыми  испарениями  каюта  стоила  безумно
дорого. Но Хокмуна и Оладана все это ничуть не огорчало, поскольку  другие
суда к берегам Крыма из Зонгулака не ходили.
     Капитан Маусо - человек с вислыми жирными усами и бегающими  глазками
- не внушал доверия, равно как и его помощник, не выпускавший из волосатой
лапы бутылку крепкого вина. Но Хокмун философски рассудил, что едва ли  на
такое  корыто,  как   "Улыбающаяся   девушка",   польстятся   пираты   или
гранбретанцы.
     Незадолго до отплытия он и Оладан поднялись на борт.
     Утром, в прилив, "Улыбающаяся девушка"  отдала  швартовы  и  медленно
отошла от причала. Вскоре латанные-перелатанные паруса наполнились ветром,
мачты  угрожающе  заскрипели  и  корабль  лениво  двинулся  под  холодным,
пасмурным небом в направлении норд-норд-ост.
     Плотный туман  приглушал  звуки;  вскоре  в  нем  растаяли  очертания
пристани. Кутаясь в плащ, Хокмун стоял на полубаке и смотрел на исчезающий
вдали Зонгулак.
     На лицо герцога упали первые крупные капли дождя. Оладан поднялся  на
палубу и направился к другу, переступая через канаты.
     - Герцог Дориан, я прибрался в  каюте,  как  сумел.  Но  от  вони  не
избавиться - она  сквозь  щели  просачивается.  И  крыс  вряд  ли  удастся
разогнать - больно уж они наглые и жирные.
     - Ничего, вытерпим, - уверенно сказал Хокмун. -  Бывало  хуже.  Да  и
плыть нам всего два дня. - Он посмотрел на  помощника  капитана,  который,
шатаясь, вышел из рулевой рубки. - Хотя, конечно, я  бы  предпочел,  чтобы
наши морские волки чуть серьезнее относились к  своим  обязанностям.  Если
капитан так и будет валяться на койке, а помощник пьянствовать, нам  самим
придется командовать на этой посудине.


     Весь день убогий корабль как щепку носило по волнам.  Ветер  крепчал,
угрожая превратиться  в  ураган.  Время  от  времени  капитан,  оступаясь,
выходил на палубу и приказывал  убрать  один  парус  и  поставить  другой,
подгоняя  матросов  пинками  и  проклятьями.   Хокмуну   и   Оладану   его
распоряжения казались совершенно бессмысленными.
     Вечером Хокмун поднялся к капитану на мостик.
     - Добрый вечер, сударь, - вытирая рукавом длинный нос,  приветствовал
его Маусо. - Надеюсь, вас не слишком утомило путешествие?
     - Благодарю, все в порядке. Много мы уже прошли?
     - Порядочно, сударь. - Шкипер отвернулся, чтобы не смотреть Хокмуну в
глаза. - Хотите, я распоряжусь, чтобы вам приготовили ужин?
     - Да.
     На палубу из-под мостика вышел тихо напевающий помощник капитана.  Он
едва стоял на ногах.
     Внезапно корабль накренился от сильного порыва ветра. Хокмун вцепился
в планшир, и леера затрещали под его весом.  Капитан,  похоже,  не  придал
значения тому, что его судно едва не опрокинулось, а помощник лежал ничком
на палубе, выронив бутылку, и постепенно съезжал к штормовому портику.
     - Надо бы ему помочь, - сказал Хокмун.
     Маусо рассмеялся.
     - Ничего с ним не случится. Пьяному море по колено.
     Через минуту помощника прижало к фальшборту. Голова и плечи свесились
над морем. Хокмун бросился по трапу на  палубу  и  оттащил  бесчувственное
тело от борта. И  вовремя:  корабль  снова  сильно  накренился,  и  палубу
лизнула соленая волна.
     Хокмун посмотрел на спасенного им человека. Помощник  капитана  лежал
на спине, закрыв глаза, и шевелил губами, еле слышно напевая.
     - Вы правы, капитан - пьяному море по  колено,  -  усмехнулся  герцог
Кельнский.
     Внезапно  за  бортом,  на  гребне  волны,  что-то  мелькнуло.  Хокмун
выпрямился.
     - Капитан, вы видели? - крикнул он, подходя к борту и всматриваясь  в
темные волны.
     - Кажется, плот, - отозвался Маусо.
     Через несколько мгновений Хокмун снова увидел плот, на сей раз ближе.
Он был совсем крошечным. На нем лежали трое людей.
     - Похоже, они потерпели кораблекрушение, - небрежно заметил Маусо.  -
Бедняги. Впрочем, нас это не касается.
     - Надо их спасти, - сказал Хокмун.
     - В сумерках-то? Ничего не выйдет. Только время зря потеряем.  А  мне
надо успеть  в  Симферополь  -  забрать  груз,  пока  меня  кто-нибудь  не
опередил.
     - Надо их спасти, - решительно повторил Хокмун. - Оладан, веревку!
     Зверочеловек поспешно притащил из рулевой рубки  бухту  каната.  Плот
был еще виден, люди лежали на нем ничком, вцепившись в выступы.  Время  от
времени они исчезали за высоким валом воды, но появлялись снова. С  каждым
мгновением расстояние между плотом и кораблем увеличивалось.
     Обвязав один конец каната вокруг мачты,  а  другой  -  вокруг  талии,
Хокмун снял плащ и меч и бросился в море.
     И тотчас осознал, какому риску он себя подверг. Плыть среди  огромных
волн было очень трудно. Любая из них могла ударить его о борт  корабля  и,
оглушенный, он сразу захлебнулся бы. Но он упорно боролся  с  волнами,  не
теряя из виду плот и стараясь, чтобы вода не попадала в рот и глаза.  Трое
несчастных увидели  корабль  и,  вскочив,  закричали  и  замахали  руками.
Плывущего к ним Хокмуна они не замечали.
     - Держитесь! - закричал Хокмун.  Собрав  последние  силы,  он  поплыл
быстрее и вскоре добрался до плота, который швыряло как скорлупку.
     Ухватившись за край, он увидел, что двое дерутся не на  жизнь,  а  на
смерть, а третий сидит и смотрит на них.
     Еще Хокмун увидел маски с  кабаньими  бивнями.  На  плоту  находились
гранбретанцы - воины ордена Вепря.


     В тот миг Хокмун едва не поддался искушению бросить  их  на  произвол
судьбы. Но тотчас одумался -  подобный  поступок  был  бы  достоин  только
гранбретанца. Сначала он должен их спасти, а уж потом решать, как  с  ними
быть.
     Он крикнул  дерущимся:  "Прекратите!",  Но  его  не  услышали.  Вепри
кряхтели и ругались, пытаясь столкнуть друг друга с  плота,  и  у  Хокмуна
мелькнула мысль, что у них помутился рассудок.
     Он попытался забраться на плот, но не смог  -  мешал  канат.  Сидящий
поднял голову и небрежно помахал ему рукой.
     - Помоги мне, - прохрипел Хокмун. - Иначе я не смогу помочь тебе.
     Человек встал и осторожно двинулся к нему,  но  вскоре  наткнулся  на
дерущихся. Пожав плечами, он схватил их  за  шеи  и,  выждав,  когда  плот
накренится, столкнул в море.
     - Хокмун, дружище! - раздался из-под маски Вепря знакомый голос. - До
чего же я рад вас видеть! Вы просили помочь - и я  помог,  сбросил  лишний
груз...
     Хокмун попытался схватить одного из  тонущих,  но  не  дотянулся.  Он
завороженно смотрел, как Вепри, облаченные в тяжелые доспехи  и  маски,  с
кажущейся медлительностью исчезают под водой.
     Потом  он  перевел  взгляд  на   уцелевшего   гранбретанца,   который
протягивал ему руку.
     - Д'Аверк, вы утопили своих друзей! Мне кажется,  будет  справедливо,
если вы разделите их судьбу.
     - Друзей? Что вы, мой дорогой герцог! Это всего-навсего слуги. - Плот
подскочил на волне,  и  д'Аверк  испуганно  присел.  -  Они  были  верными
слугами, но и занудами, каких поискать, - продолжал француз как ни  в  чем
ни бывало. - А занудства я не переношу. Позвольте, я помогу вам подняться.
Мое суденышко невелико, но все же...
     С помощью  д'Аверка  Хокмун  вскарабкался  на  плот.  Повернувшись  к
кораблю, едва различимому  в  сумраке,  он  помахал  рукой.  Канат  тотчас
натянулся - значит, Оладан заметил сигнал.
     - Это просто счастье, что вы проходили мимо, -  хладнокровно  заметил
д'Аверк, когда плот медленно подтягивали к кораблю. -  Я  уж,  признаться,
считал себя покойником и простился  с  надеждой  осуществить  мои  великие
замыслы. И тут, откуда ни возьмись, наш благородный  герцог  Кельнский  на
своем замечательном корабле. Гора с горой не сходится, а человек...
     - Вы правы, но если не  прикусите  язык,  то  отправитесь  следом  за
верными слугами, или кто они вам, -  прорычал  Хокмун.  -  Ну-ка,  держите
канат!
     Плот погрузился в волну и ударился о полусгнивший  борт  "Улыбающейся
девушки". Сверху сбросили веревочный  трап.  Хокмун  поднялся  по  нему  и
перевалился через борт.
     Пока он переводил дух, сидя  на  палубе,  над  фальшбортом  появилась
голова спасенного. Увидев ее, Оладан с проклятьем выхватил меч.
     - Он наш пленник, и нужен живым! - остановил Хокмун друга. - Если  мы
попадем в ловушку, он нам очень пригодится.
     - Как это мудро! - восхищенно сказал д'Аверк и  закашлялся.  -  Прошу
прощения - тяготы, выпавшие на мою долю, изнурили меня. Боюсь, сейчас  вам
от меня мало проку. Но если я переоденусь, выпью горячего грога и  проведу
ночь в постели...
     - Скажите спасибо, что мы вам позволим гнить  в  трюме,  -  проворчал
Хокмун. - Оладан, отведи его в нашу каюту.


     В крошечной каюте, в тусклом свете  подвешенного  к  потолку  фонаря,
Хокмун и Оладан смотрели, как д'Аверк  снимает  маску,  доспехи  и  мокрое
платье.
     - Как  вы  оказались  на  плоту?  -  спросил  Хокмун,  когда  француз
энергично растирался полотенцем.
     Для него этот  человек  оставался  загадкой.  Его  хладнокровие  было
достойно восхищения, и  вообще,  д'Аверк  вызывал  у  Хокмуна  симпатию  -
видимо,  потому,  что  не  скрывал   честолюбивых   замыслов,   не   желал
оправдываться за свои преступления, даже за бессмысленное убийство слуг.
     - О, это долгая история, мой дорогой друг. Оставив солдат разбираться
со слепым чудовищем, которое вы на нас натравили, мы с  Экардо  и  Петером
удалились в горы. Вскоре прилетел вертолет - помните,  я  послал  за  ним,
чтобы доставить вас к Королю-Императору, - и стал кружить над тем  местом,
где только что стоял Сориандум... Пилота явно удивило исчезновение  целого
города, да  и  нас,  признаться,  тоже...  Надеюсь,  когда-нибудь  вы  мне
объясните, в чем тут  дело.  Так  вот,  мы  сразу  поняли,  что  попали  в
затруднительное положение...  У  вас  найдется  что-нибудь  перекусить?  -
спросил вдруг француз.
     - Кок готовит ужин, - ответил Оладан. - Продолжай....
     - поскольку находились в пустынном краю, а лошадьми  не  располагали.
Кроме того, мы не смогли взять в плен вас. К счастью, о том, что мы должны
были это сделать, знал только пилот орнитоптера...
     - И вы убили его? - спросил Хокмун.
     - Увы. Но это было необходимо. Потом мы забрались в машину в  надежде
добраться до ближайшего города.
     - И не справились с управлением?
     Д'Аверк улыбнулся.
     - Вы угадали, герцог. Из меня  неважный  пилот.  Я  поднял  машину  в
воздух, но вскоре эта шельма закапризничала и занесла нас...  один  Рунный
Посох знает куда. Признаюсь, я изрядно струхнул. Эта чертовка металась  из
стороны в сторону и в конце концов полетела вниз, и я с трудом посадил  ее
на песок у берега реки. К счастью, мы отделались  легкими  ушибами.  Потом
Экардо и Петер закатили истерику, разругались друг с  другом  -  в  общем,
забыли всякие приличия. Даже меня  перестали  слушаться.  Но  все  же  они
помогли мне соорудить плот - мы решили спуститься  по  реке  к  ближайшему
городу...
     - Это тот самый плот, с которого я вас снял? - спросил Хокмун.
     - Совершенно верно.
     - Как же вы попали в море?
     - Отливы, мой дорогой друг, - небрежно махнув рукой, ответил д'Аверк.
- Течения. Мне и невдомек было, что мы находимся возле самого устья  реки.
Нас подхватило сильное течение и мигом вынесло в открытое  море.  На  этом
плоту... На этом проклятом плоту мы провели  несколько  дней,  и  все  это
время Петер  и  Экардо  ныли,  обвиняя  друг  друга  в  нашем  бедственном
положении, тогда как упрекать им следовало меня. О,  я  просто  не  нахожу
слов, насколько тяжелым было это испытание.
     - И поделом вам! - проворчал Хокмун.
     Раздался стук в дверь. Оладан впустил  в  каюту  неряшливого  кока  с
подносом, на котором стояли  три  миски  с  подозрительно  пахнущим  серым
тушеным мясом.
     Хокмун забрал у него поднос и  дал  д'Аверку  миску  и  ложку.  После
недолгих колебаний француз набил мясом рот. Съев все до последней  крошки,
он поставил миску на поднос и сказал:
     - Восхитительно. Для корабельной кухни совсем неплохо.
     Хокмун, которого от этой стряпни затошнило,  протянул  французу  свою
миску, и Оладан последовал его примеру. Но д'Аверк вежливо отказался:
     - Благодарю вас. Во всем надо знать меру.
     Хокмун незаметно улыбнулся,  снова  восхитившись  его  хладнокровием.
Только острый голод мог заставить д'Аверка есть такую гадость, но при этом
француз ухитрился не потерять достоинства.
     Д'Аверк    потянулся,    напружинив    мускулы,     совершенно     не
соответствовавшие его показной немощи.
     - Господа, прошу меня простить, - зевая, сказал он. - Мне  необходимо
выспаться.
     - Могу предложить вам свою постель. - Хокмун показал на узкую  койку,
не упомянув, что в ней гнездятся полчища клопов. -  А  я  одолжу  гамак  у
капитана.
     -  Огромное  вам  спасибо,  -  сказал  д'Аверк,  и  Хокмун   удивился
серьезности его тона.
     - За что?
     Д'Аверк  закашлялся,  а  потом  поднял  глаза  и   произнес   прежним
насмешливым тоном:
     - Как за что, мой дорогой герцог? За то, что спасли мне жизнь.


     К утру шторм утих. Море  еще  волновалось,  но  намного  меньше,  чем
накануне.
     Хокмун и д'Аверк встретились на палубе.  Француз  вышел  из  каюты  в
куртке и  зеленых  бархатных  бриджах,  но  без  доспехов.  Он  поклонился
Хокмуну.
     - Как спалось? - поинтересовался герцог Кельнский.
     - Превосходно, - усмехнулся д'Аверк, и Хокмун понял, что ему  здорово
досталось о