- Кто такой Ричи Секссон?
     -  Лучший  бэттер  <Бэттер  - в бейсболе игрок из команды нападения,
отбивающий с помощью биты броски питчера.> "Брюэров", - отвечает Дейл.
     - Так же хорош, как Рой Хоббс?
     - Рой...  - Тут Дейл улыбается. - А, в кино. Роберт Редфорд <Редфорд
Роберт  (р. 1937) - актер  и режиссер. Сыграл  много заметных  ролей, в  том
числе и главную, Роя Хоббса, в фильме "Самородок" (1984). В 1980  г, получил
"Оскара" за режиссуру.>, так? Нет, не думаю... Эй, что ты делаешь?
     Все еще держа биту в руках (практически чуть не ткнув ею в правую скулу
Дейла), Джек наклоняется и жмет на клаксон.
     - Сворачивай, - говорит он. - Эти ребята побывали здесь только вчера, а
уже вот проехали мимо.
     Дейл сворачивает на обочину, излишне резко жмет на педаль газа,  ставит
ручку переключения скоростей в нейтральное положение. Смотрит на Джека, лицо
у него неестественно белое.
     -  Джек..,  мне  как-то нехорошо.  Может,  что-то  съел  за  завтраком.
Господи, боюсь, меня сейчас вывернет.
     - А гудение в голове, в нем тоже виноват завтрак? - любопытствует Джек.
     У Дейла округляются глаза.
     - Откуда ты?
     - Я тоже его слышу. И в животе неприятные ощущения.
     Это не завтрак. Это "Черный дом". - Джек достает пластиковую бутылочку.
-  На вот.  Помажь под носом. И выжми чуть-чуть в каждую ноздрю.  Тебе сразу
полегчает.  -  В  голосе  Джека  абсолютная  уверенность. Потому что  нет  в
бутылочке спецсостава,  там  обыкновенный  мед. Речь  о  вере. Они  покинули
реальность  здравого  смысла  и вступили в зону  соскальзывания.  Джеку  это
становится ясно, едва он открывает дверцу.
     Впереди  байки разворачиваются  и возвращаются. Нюхач еще издали мотает
головой: "Нет, нет, не здесь".
     Дейл  вылезает  из  кабины,  присоединяется  к Джеку,  который  стоит у
переднего бампера.  Лицо по-прежнему  бледное,  но кожа  вокруг  и под носом
блестит от меда, и он вроде бы крепко стоит на ногах.
     - Спасибо,  Джек. Так  гораздо лучше.  Не знаю, как мед под носом может
влиять на уши, но гудение заметно стихло. Я его едва слышу.
     - Не  здесь!  -  кричит Нюхач, останавливая "харлей"  перед  патрульной
машиной.
     - Как раз наоборот, - ровным голосом  отвечает Джек и  смотрит на лес -
сверкающую  на  солнце  листву, черные зигзаги теней. Все дрожит, мерцает. -
Именно здесь. Убежище мистера Маншана и его приспешников.
     Байк Дока замирает рядом с байком Нюхача.
     - Нюхач прав! Мы были здесь только вчера, черт побери!
     Или вы думаете, что мы не знаем, о чем говорим?
     -  С обеих сторон  шоссе  только  узкая полоска  леса,  -  поддерживает
байкеров Дейл. Он  показывает на  другую  сторону, где  в пятидесяти ярдах к
юго-востоку желтеет полицейская лента, натянутая между двух деревьев. -  Эта
дорога  ведет  к  "Закусим  у Эда".  Место,  которое  нам  нужно,  наверняка
дальше...
     "Ты это  говоришь, хотя чувствуешь, что  "Черный дом"  здесь, -  думает
Джек. Чудеса, да и только. - Если оно дальше, так чего ты перемазался медом,
как настоящий Винни-Пух?"
     Джек переводит взгляд на Нюхача и Дока. Им определенно не по себе. Джек
открывает рот, чтобы  успокоить их.., но что-то мелькает  в  верхнем секторе
его  поля зрения. Он подавляет естественное желание вскинуть глаза  кверху и
определить, кто же  там двигается.  Что-то, возможно, оставшаяся в нем часть
Странника Джека, думает, что это очень плохая идея. За  ними  кто-то следит.
Незачем наблюдателю знать, что его засекли.
     Он  кладет  биту Ричи  Секссона  на капот,  приваливается к  патрульной
машине, двигатель которой  работает на холостых оборотах. Берет  пластиковую
баночку с медом у Дейла, протягивает Нюхачу:
     - Вот. Помажься.
     - Не о том речь, чертов ты дурак! -  взрывается  Нюхач.  -  Мы.., не  в
том.., месте!
     - У тебя из  носа течет кровь,  - замечает Джек, не повышая  голоса.  -
Немного, но течет. У тебя тоже, Док.
     Док проводит пальцем под носом, в изумлении смотрит на красное пятно.
     - Но я знаю, что...
     Опять  движение, все в  том  же  верхнем секторе.  Джек его игнорирует,
вытягивает руку. Нюхач, Док  и Дейл смотрят в указанном направлении, и  Дейл
первым видит щит.
     -  Будь я проклят, -  бормочет он. - "ПОСТОРОННИМ  ВХОД  ВОСПРЕЩЕН". Он
стоял тут и раньше?
     - Да, - кивает Джек. - Думаю, больше тридцати лет.
     - Твою мать, - в сердцах бросает Нюхач и начинает выдавливать мед  себе
под нос. Не забывает и про ноздри. Капли падают на темно-русую бороду. -  Мы
бы  с  тобой  так  и  ехали,  Доктор.  До  самого  города. Черт,  может,  до
Рэбит-Сити, что в  Южной Дакоте. - Он протягивает бутылочку Доку, смотрит на
Джека, корчит гримасу., - Извини; Нам следовало знать. Нет оправданий;
     - А где проселок? - спрашивает Дейл и тут же добавляет:
     - Ой, да вот же он. Я мог бы поклясться...
     - Что здесь сплошной лес, - завершает фразу Джек. Он улыбается. Смотрит
на  своих  друзей. На  банду Сойера. И определенно  не  смотрит ни на черные
крылья,  которые по-прежнему мельтешат в верхнем секторе его поля зрения, ни
на свой живот, когда его рука медленно вытаскивает из-за пояса "ругер".
     Он  всегда  был  метким стрелком. В стрельбе одиночными мог пару раз не
попасть в десятку, а вот  очередью  укладывал  все  пули очень  кучно.  Джек
понятия не имеет, осталось ли мастерство при нем, но думает, что выяснит это
в самом ближайшем времени.
     Улыбаясь, глядя, как Док усиленно мажет свой шнобель, Джек вводит  всех
в курс дела:
     - За  нами  кто-то  наблюдает.  Вверх  вы  смотрите.  Я постараюсь  его
подстрелить.
     - Кто  именно? - спрашивает Дейл, улыбаясь в ответ. Смотрит прямо перед
собой. Теперь он отчетливо видит просеку, которая, должно быть, ведет к дому
Бернсайда.
     - Не человек, - отвечает  Джек, резко поднимает "ругер", держа рукоятку
обеими руками. Начинает стрелять до того,  как, вскидывает  глаза, и застает
врасплох  большую  черную  ворону, которая  устроилась на  одной из  верхних
ветвей дуба. Из ее клюва едва успевает вырваться удивленное: "КА-А-А...",  -
как  пули разносят  ее  в клочья. Кровавые мухи летят по синему небу.  Перья
планируют вниз, черные,  как  полночные  тени. И тушка. Она  с глухим стуком
падает  на обочину.  В  черном  глазу,  который  смотрит на  Джека,  застыло
изумление.
     -  Ты  выстрелил  пять  или  шесть  раз?  -  В  голосе Нюхача  слышится
благоговейный трепет. - Ты так быстро стрелял, что я не успел сосчитать.
     - Всю  обойму,  - отвечает Джек. И думает, что  стреляет  он  ничуть не
хуже, чем прежде.
     - Это же большая гребаная ворона, - восклицает Док.
     -  Не  просто ворона, - уточняет  Джек.  - Это  Горг. -  Он  подходит к
лежащей в  пыли тушке. - Как  дела, приятель?  Как  самочувствие? - Плюет на
ворона.  - Это тебе за то, что приманивал детей. - Пинком отправляет тушку в
кусты. Она  летит по дуге,  крылья прикрывают тушку, как саван.  - А  это за
мать Ирмы.
     Они смотрят  на  него, все  трое, на  лицах  все тот  же  благоговейный
трепет.  Почти  страх. От  этого  взгляда  наваливается усталость,  хотя  он
понимает, что по-другому, наверное, и быть не может. В свое  время точно так
же смотрел на него и его давний друг Ричард Слоут.
     - Пошли, - говорит Джек. - Все в машину.  Доведем дело до конца.  - Да,
они должны поторопиться, потому что некий одноглазый господин тоже стремится
добраться до Тая. Мистер Маншан. "Глаз короля, - думает Джек. - Глаз аббала.
Вот  что  имела в  виду  Джуди... Мистер  Маншан.  Кем  бы или чем  бы  он в
действительности ни был".
     - Не хотелось  бы  оставлять  байки  на  обочине, -  говорит  Нюхач.  -
Кто-нибудь может подойти и...
     - Никто их не увидит,  - заверяет его Джек. - Три или четыре автомобиля
проехали мимо, пока мы стоим на обочине, но ни один человек даже не взглянул
в нашу сторону. И вы знаете почему.
     - Мы уже начали  переход,  не так ли? -  спрашивает  Док. - Это  рубеж.
Граница.
     - Опопанакс, - отвечает Джек. Слово самопроизвольно слетает с губ.
     - Что?
     Джек  берет  биту,  присланную  Таю   Ричи  Секссоном,  и  садится   на
пассажирское сиденье патрульной машины.
     - Это значит пора. Давайте поскорее покончим с этим делом.
     И вот банда Сойера выступает в последний поход - по проложенному в лесу
проселку-просеке, ведущей к "Черному дому".
     Яркий полуденный солнечный свет быстро тускнеет до  сумрака ноябрьского
вечера. Среди подступающих к проселку деревьев ползают, бегают и даже летают
черные тени. Джек полагает, что бояться их нечего. Это всего лишь фантомы.
     - Ты  собираешься перезарядить "ругер"? - спрашивает  с заднего сиденья
Нюхач.
     -  Нет. -  Джек  смотрит на  револьвер безо всякого интереса.  - Думаю,
больше он мне не потребуется.
     - А к чему нам готовиться? - нервно спрашивает Дейл.
     - Ко всему,  - отвечает  Джек. Одаривает  Дейла  безрадостной  улыбкой.
Появившийся  перед ними  дом не обретает форму,  а, наоборот,  расплывается,
колеблется  перед  глазами,  что не радует.  Размерами  он  то  не превышает
обычный  фермерский  дом,  то  становится  необъятным,  как  небоскреб.  Еще
кажется, что он уходит в лес на многие мили. И он издает низкий гул, похожий
на голоса.
     - Будьте готовы ко всему.

        "Глава 28"

     Поначалу ничего не происходит.
     Вчетвером они  вылезают из  патрульной машины Дейла и встают перед ней,
словно позируя для групповой фотографии, призванной украсить чей-то кабинет.
Только  фотограф  должен  стоять на крыльце "Черного  дома", потому  что они
смотрят  на него, а оно  пустует, если не  считать привалившегося  столба со
щитом, на котором вновь написано: "ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН". На этом щите
кто-то  нарисовал  череп маркером "Мэджик".  А  может,  фломастером.  Берни?
Какой-то подросток, решившийся  подойти  к  дому? Дейл много чего  творил  в
семнадцать лет,  не раз рисковал жизнью, сжимая в  руке баллончик с краской,
но он сомневается, что череп - произведение подростка.
     Воздух  тяжелый, застывший, как перед грозой.  И  дурно пахнет. Но мед,
похоже, отсекает основную вонь. Из леса доносится утробный звук, каких Дейлу
слышать не доводилось. "Гроо-о-о-о".
     - Что это? - спрашивает он Джека.
     - Не знаю, - отвечает Джек.
     - Я  слышал  лягушек-быков,  - говорит Док. - Они  издают  такие звуки,
когда хотят спариваться.
     - Здесь  не Эверглейдс <Эверглейдс - обширный заболоченный район  на
юге Флориды. Длина 160 км, ширина - 80 - 120 Общая площадь порядка  13000 кв
км Южную часть занимает одноименный заповедник.>.
     Док сухо улыбается:
     - Но и не Висконсин, Тото. Если вы этого еще не заметили.
     Дейл заметил многое. И что дом не удерживается в  фокусе  и  что иногда
кажется огромным, словно  слившимся  из  множества домов. Город,  размером с
Лондон, под  единой  крышей. А ведь есть еще  деревья. Старые  дубы и сосны,
березы,  напоминающие  костлявых  призраков, клены, все  они - не редкость в
здешних местах, но  ими  список  не ограничивается.  Между ними  встречаются
какие-то   диковины,    отдаленно   напоминающие   баньяны.   Они   способны
перемещаться? Господи, Дейл надеется, что нет. Но  в любом случае они что-то
шепчут.  Он в этом  уверен.  Слышит, как слова пробиваются сквозь  гудение в
голове, и это неприятные слова. Слова, от которых мурашки бегут по коже.
     Убейих.., сьешьих.., ненавидьих...
     - Где собака?  - спрашивает  Нюхач. В руке он уже держит  кольт. -  Эй,
песик! У меня есть кое-что для тебя! Иди сюда, получи!
     Пес не приходит, а вот  из леса доносится рычание,  и рычащий зверь уже
ближе:  "ГРО-0-0-0-0-0".  Деревья  продолжают  шептать. Дейл смотрит на дом,
который  вдруг выбросил этажи в небо, ставшее белым  и  холодным, и голова у
него идет кругом.
     Вроде  бы Джек хватает его за локоть, чтобы поддержать. Но этой  помощи
недостаточно.  Начальник  полиции  Френч-Лэндинга  отворачивается от  Джека,
сгибается пополам и блюет.
     -  Хорошо,  -  слышит он  голос  Джека. -  Все правильно.  Избавься  от
лишнего. Как ты, Док? Нюхач?
     Громобойная двойка заверяет его, что они в порядке. Пока это правда, но
Нюхач   не   знает,   сколь   долго   его   слова   будут    соответствовать
действительности.  Желудок все  сильнее дает  о себе  знать. "Ну похвалюсь я
харчишками,  что с того? - думает он. - Если  верить Джеку, Бернсайд  мертв,
следовательно, возражать не будет".
     Джек ведет их к крыльцу, ногой отбрасывает щит с надписью: "ПОСТОРОННИМ
ВХОД  ВОСПРЕЩЕН".  Щит падает  в  сорняки,  надписью  и черепом  вниз.  Дейл
вспоминает, как Джек  плюнул в ворона. Его друг изменился, помолодел, у него
явно прибавилось сил.
     - А  вот мы  собираемся войти,  - говорит Джек. -  И войдем всем чертям
назло.
     Поначалу, однако, кажется, что ничего у них не выйдет.
     Дверь в "Черный дом" не просто закрыта.  Между  нею  и дверной коробкой
нет и  щелочки. Более того, вблизи  создается впечатление,  что дверь просто
нарисована.
     За  их  спинами,  в лесу,  зарождается  крик. Дейл  подпрыгивает.  Крик
становится  все  пронзительнее, рассыпается  маниакальным  хохотом. И  вновь
воцаряется тишина.
     - Туземцы нервничают, - комментирует Док.
     - Может, через окно? - предлагает Джеку Нюхач.
     - Нет. Мы войдем через дверь.
     Произнося  эти  слова, Джек  уже  поднял  биту  Ричи  Секссона.  Теперь
опускает  ее.  Издалека  доносится  жужжание,  которое  усиливается с каждой
секундой. Дневной свет, и без того слабый  в этом странном лесу, меркнет еще
больше.
     - Что  теперь?  - Нюхач  поворачивается к проселку и  припаркованной  у
крыльца патрульной машине. Он  поднял кольт,  держит  его на уровне  правого
уха. - Что... - Замолкает. Рука падает вниз. Рот открывается.
     - Срань господня, - вырывается у Дока.
     -  Это  твоя  работа,  Джек?  -  спрашивает  Дейл. -  Если  да,  то  ты
действительно очень тщательно скрывал свои таланты.
     Свет  померк, потому что вырубку перед "Черным  домом"  накрыл полог из
пчел.  Все  новые  и  новые  пчелы вылетают  с просеки.  Их  мерное жужжание
полностью нейтрализует гудение, которое издает дом. Рычание в лесу смолкает,
исчезают и тени, мелькавшие между деревьями.
     Голова Джека внезапно заполняется мыслями  о матери и ее образами: Лили
танцует, Лили с  сигаретой в зубах ходит  за камерой перед  съемкой ключевой
сцены, Лили сидит на подоконнике в гостиной, слушает,  как Пэтси  Клайн поет
"Крейзи армз", и смотрит в окно.
     В  другом мире она, разумеется, тоже была королевой, пусть  и другой, а
королеве по определению полагалась свита.
     Джек  Сойер  смотрит на облако  пчел,  их  миллионы, может,  миллиарды,
должно  быть, в этот день  опустели все улья  Среднего  Запада, и улыбается.
Улыбка приводит в движение мышцы глаз, и скопившиеся слезы  текут по  щекам.
"Привет, - думает он. - Привет, родные мои".
     Низкое, приятное на слух жужжание  чуть меняет тон, словно отвечая ему.
Возможно, это лишь игра воображения.
     - Зачем они здесь, Джек? - с замиранием в голосе спрашивает Нюхач.
     - Точно не знаю. - Джек поворачивается к двери, поднимает биту, ударяет
один  раз,  но сильно.  - Открывайся! - кричит он.  - Приказываю тебе именем
королевы Лауры де Луизиан. И именем моей матери.
     Слышится треск,  столь громкий и резкий, что Дейл и Нюхач, морщась, как
от  боли,  подаются  назад.  В  верхнем  правом  углу  появляется   щель   и
стремительно  спускается вниз. Из щели  вырывается  неприятный,  но знакомый
Джеку запах: запах смерти, который встретил их в развалинах "Закусим у Эда".
     Джек берется за ручку. Она легко поворачивается в его руке;
     Он открывает дверь в "Черный дом".
     Но  прежде чем  успевает пригласить всех  войти, Док Амберсон  начинает
кричать.

        "x x x"

     Кто-то,  возможно,  Эбби,  возможно,  Ти-Джи, а может, туповатый  Ронни
Мецгер, дергает его за руку.  Она чертовски болит, но  это не  самое худшее.
Тот, что дергает его за руку, еще и издает какие-то странные звуки, какое-то
гудение, и  от  него в  голове  все вибрирует.  К  тому же неподалеку что-то
грохочет.
     (Большая Комбинация это Большая Комбинация), но это гудение!.. Какую же
оно вызывает боль!
     - Прекрати, - бормочет Тай. - Прекрати, Эбби, а не то я...
     Слабые крики  просачиваются сквозь электрическое гудение, и Тай Маршалл
открывает глаза. У  сожалению,  ему  не  нужно время,  чтобы  понять, где он
находится и что с ним произошло.
     Он разом вспоминает все.
     Тай держался,  пока  старик  не умер,  повиновался звучащему  в  голове
голосу матери и сохранял хладнокровие. Но стоило ему начать звать на помощь,
как паника вернулась и захлестнула его. А может, то был шок.  Или паника  на
пару  с шоком. В  любом случае он потерял сознание,  зовя на  помощь.  И как
долго провисел, подвешенный  за  закованную руку?  По свету,  проникающему в
дверь лачуги, сказать невозможно, его яркость не изменилась. И от грохота  и
стонов огромной машины тоже толку нет, Тай понимает, что они не замолкают ни
на  секунду.  Как  крики  детей и  посвисты  кнутов,  которыми  надсмотрщики
поддерживают   энтузиазм   работников.   Большая   Комбинация   никогда   не
останавливается. Она работает на крови и ужасе двадцать четыре часа в сутки,
семь дней в неделю.
     Но гудение, это чертово электрическое гудение, эта самая большая в мире
электробритва "Норелко" <"Норелко" - товарный знак электробытовых изделий
и электроники, выпускаемых корпорацией "Норт американ  Филипс", американским
филиалом голландской компании "Филипс".>.., откуда оно? Что означает?
     "Мистер Маншан  поехал  за  моно, -  раздается в  голове  голос  Берни.
Злобный шепот. - Монопоездом Конечного мира".
     Страх  холодной  змеей вползает в сердце  Тая. У него  нет  ни малейших
сомнений, что он слышит, как этот монопоезд в этот самый момент вползает под
навес,  построенный  у   дальнего  конца  Стейшн-хауз-роуд.  Мистер   Маншан
оглянется,  ища взглядом своего мальчика,  своего  особенного мальчика и, не
увидев его (и Берн-Берна тоже), отправится на поиски?
     -  Естественно, отправится, -  бормочет  Тай. -  Это же ясно  как божий
день.
     Он  смотрит  на  свою  левую  руку  Если бы  не  наручник, она  сама бы
выскользнула из металлического кольца. Он тем не менее несколько раз дергает
рукой,  но наручник  только со  звоном ударяется  о кольцо. Второй наручник,
который пытался достать Берни, когда Тай  ухватил его за яйца, болтается  на
цепочке, наводя  мальчика на мысли о  виселице,  которая высится у съезда на
Стейшн-хауз-роуд.
     И  тут гудение, от которого слезятся глаза и ноют зубы, разом сходит на
нет.
     "Он выключил двигатели. Теперь ищет  меня  на станции, чтобы убедиться,
что меня там нет. Убедится, и что потом? Знает ли он  это место? Конечно же,
знает".
     Страх превращается  в ужас. Берни  бы все отрицал. Берни бы сказал, что
лачуга - его маленький секрет, его особое место, о котором никто не имеет ни
малейшего понятия. В своей  самоуверенности  ему даже  не приходила мысль  о
том,  что его так  называемый друг  мог использовать лачугу и в  собственных
целях.
     В  голове вновь звучит голос матери, и на  этот  раз Тай  действительно
уверен, что слышит мать. "Ты не можешь полагаться на кого-то еще.  Они могут
прийти вовремя,  а могут и не успеть. Ты должен исходить из того, что они не
успеют.
     Ты должен выбраться отсюда сам".
     Но как?
     Тай  смотрит на старика, лежащего  на пропитанном кровью земляном полу,
головой  к двери.  Мысль о  мистере Маншане пытается отвлечь его: друг Берни
спешит  по Стейшн-хауз-роуд  (или  едет на своей тележке  для гольфа), чтобы
поскорее добраться до него и отвезти к аббала. Тайлер отгоняет эту мысль.
     Она - шаг навстречу панике, а паниковать он больше не может.
     Нет времени.
     - Я не  могу  подта