,  - думает Тай, -
мне  конец. Он  изрежет меня на куски. Потому что,  начав резать, не  сможет
остановиться,  забудет  и  о  мистере  Маншане,  и  о  ком  угодно.  Поэтому
готовься".
     Последняя мысль не  его вовсе.  В голове словно  раздался голос матери.
Его матери или другой женщины, похожей на нее.
     Паника  исчезает  вовсе, голова прочищается, насколько позволяет шапка.
Он знает, что должен сделать. Во всяком случае, попытаться.
     Он чувствует, как дуло  "Тазера"  скользит между его ног, и  вспоминает
змею, которая переползала дорогу, ее зубастую пасть.
     - Немедленно вставляй руки в  петли, а  не то я поджарю твои  яйца, как
устрицы.
     - Хорошо,  -  отвечает Тай визгливым, пронзительным голосом.  Надеется,
голос  не оставляет сомнений в  том; что  он обезумел от страха. Видит  Бог,
говорить таким  голосом не так уж  и  трудно.  - Хорошо, хорошо,  только  не
причиняйте мне боли, я все делаю, видите? Все делаю.
     Он просовывает  руки  в  кандалы. Кольца широкие, руки свободно  в  них
входят и могут выйти с той же легкостью.
     - Глубже! - Голос гремит рядом с ухом, но "Тазера" между ног уже нет. -
Просунь руки как можно глубже!
     Тай подчиняется. Кольца соскальзывают ниже запястий.
     В полумраке кисти его рук напоминают морские звезды. За спиной слышится
позвякивание:  Берни  роется в мешке.  Тай понимает, что  это значит. Шапка,
возможно, тормозит  мысли,  но  тут  все  ясно.  В  мешке у старого мерзавца
наручники.
     Наручники эти использовались много, много  раз. Он схватит ими запястья
Тая  повыше колец кандалов,  и  Тай будет стоять (или висеть, если  потеряет
сознание), пока старик будет его резать.
     -  А  теперь  слушай.  -  Дыхание  у  Берни  срывается,  но  по  голосу
чувствуется, что  он заметно ожил. Перспектива близкой трапезы прибавила ему
сил. - Я буду держать тебя на мушке электрошоксра одной рукой. А другой буду
надевать  на твое запястье наручник.  Если ты  шевельнешься..,  даже если ты
дернешься, мальчик.., получишь полный разряд. Понимаешь?
     Тай кивает залитой кровью стене.
     - Я не шевельнусь, - верещит он, - честное слово, не шевельнусь.
     -  Сначала одну руку, потом другую. Так я  это  всегда  проделываю. - В
голосе  безграничное самодовольство. Дуло  "Тазера" с силой  вжимается между
лопатками Тая. Тяжело  дыша от прилагаемых усилий, старик перегибается через
левое плечо мальчика. Нос Тая улавливает запахи старости и крови. Все  равно
что "Гензель и  Гретель",  думает он, только нет  печи,  в которую он мог бы
запихнуть своего мучителя.
     Наручник охватывает левое запястье. Берни шумно дышит в ухо Таю. Старик
тянется к  наручнику...  "Тазер" смещается...  но недостаточно далеко. Берни
защелкивает  наручник.  Теперь  Тай не может вынуть левую руку  из железного
кольца.  Второй  наручник,  который  Берни  предстоит  закрепить  на  правом
запястье  Тайлера,  свободно висит на металлической цепочке, связывающей оба
наручника.
     Старик, тяжело дыша, перемещается правее. Протягивает руку вокруг  тела
Тайлера, чтобы  схватить  болтающийся наручник.  "Тазер" вновь  упирается  в
спину мальчика.  Если старик доберется до наручника, песенка Тая спета (и он
это понимает). И он добирается, но в последний момент наручник выскальзывает
из  дрожащих пальцев старика.  Вместо того чтобы подождать,  пока  наручник,
качнувшийся,  словно  маятник,  сам  вернется   к  руке,  Берни  еще  больше
наклоняется вперед. Костлявое лицо прижимается к правому плечу Тая.
     И когда старик тянется за наручником, Тай чувствует, что "Тазер" уже не
так сильно вжимается ему в спину, а потом давление дула и вовсе исчезает.
     "Давай! - кричит  в голове Тая Джуди. А  может, Софи.  А  может, обе. -
Давай, Тай! Это твой шанс, другого не будет!"
     Тай выдергивает правую руку из металлического кольца.
     Опускает вниз. Отталкивать Берни бессмысленно, старик весит как минимум
шестьдесят фунтов, вот Тай и не пытается.
     Вместо этого он всем  телом  подается влево, перекладывая  вес на левые
плечо и руку, защемленную в железном кольце.
     - Что...  -  начинает Берни,  но  правая рука  Тая уже достигает  цели,
ухватывает старика  за яйца. Он чувствует, как они прижимаются друг к другу,
чувствует, как одно лопается, давится.
     Тай кричит, в его крике сливаются воедино отвращение, ужас, триумф.
     Берни, захваченный врасплох, вопит. Пытается вырваться, но Тай вцепился
в его яйца мертвой хваткой. Его рука, такая маленькая,  неспособная  оказать
серьезного сопротивления  (казалось бы), превратилась в смертоносное оружие.
Если еще у Берни и есть время воспользоваться "Тазером", то оно стремительно
иссякает..,  и действительно, "Тазер" выпадает из  разжавшихся пальцев Берни
на пропитанный кровью земляной пол лачуги.
     - Отпусти меня! Мне БОЛЬНО! БОЛ...
     Но прежде чем он успевает закончить, Тай рывком дергает на себя мягкий,
сдутый мешочек в старых штанах из хлопчатобумажной ткани. Дергает яростно, и
под его пальцами  что-то рвется. Берни отчаянно вопит. Он и представить себе
не мог, что возможна такая боль.., что ему придется испытывать такую боль.
     Но этого недостаточно. Голос Джуди говорит, что недостач точно, но Тай,
возможно, знает об этом  и  без нее.  Он ранил старика, как  сказал бы  Эбби
Уэкслер, "порвал его гребаные яйца", но этого недостаточно.
     Он отпускает яйца и поворачивается влево, используя левую руку как ось.
Видит качающегося перед ним старика. А за его  спиной - тележку для  гольфа,
стоящую  в  дверном проеме,  небо, затянутое серыми  облаками и дымом. Глаза
старого монстра огромные, выпученные, по щекам текут слезы. Пока он в шоке и
только таращится на маленького мальчика, который причинил ему такую боль.
     Но скоро, очень скоро он придет в  себя. И тогда схватит се стены  один
из ножей,  а  может,  большую  вилку, какой переворачивают мясо  на  решетке
гриля,   и  заколет  своего  маленького  пленника  до   смерти,   выкрикивая
ругательства  и проклятия, называя  обезьяной, мерзавцем, подтиральщиком.  О
таланте Тая  он и не вспомнит. Забудет и о страхе перед мистером Маншаном  и
аббала.  Потому что,  придя  в  себя,  Берни превратится  в дикого  зверя, в
котором не останется ничего человеческого. И будет рвать пленника на куски.
     Тайлер  Маршалл, сын Фреда и  бесстрашной  Джуди,  не дает Берни такого
шанса. Последнюю  часть пути у  него  из головы не выходили  слова старика о
мистере  Маншане:  "Он  причинил  мне  боль,  чуть  не  вытащил  наружу  мои
внутренности", и он надеялся, что ему тоже представится такая возможность.
     Она  и представилась. Повиснув  на  защемленной в железном кольце левой
руке, Тайлер выбрасывает вперед правую. Сует в дыру в  рубашке. Сует в дыру,
проделанную  в теле  лезвием  выкидного ножа  Генри. Пальцы  Тая  нащупывают
что-то  склизкое  и  мокрое. Ухватывают, тащат на себя.  Из  дыры  в рубашке
появляются кишки Чарльза Бернсайда.
     Берни  вскидывает  лицо  к жестяному потолку лачуги. Челюсть  отвисает,
сухожилия  морщинистой  шеи напрягаются,  он  Ђорет  благим матом.  Пытается
вырваться,  подавшись назад,  но это,  должно быть,  наихудшее решение, если
тебя  ухватили за  кишки. Они  все  вылезают и  вылезают из  раны  в животе,
толстые, как  сосиски,  возможно,  еще  переваривающие  еду,  которую  Берни
затолкал себе в рот в столовой "Центра Макстона".
     И  последние слова Чарльза "Чамми" Бернсайда: "ОТПУСТИ МЕНЯ,  МАЛЕНЬКИЙ
ПОДТИРА-А-А-АЛЫЦИК".
     Тайлер не отпускает. Тащит кишки на себя, дергает из стороны в сторону,
как терьер, вцепившийся в крысу. Кровь и желтая жижа хлещут из раны в животе
Берни.
     -  Подыхай!  -  слышит Тайлер свой  истеричный крик.  - Подыхай, старый
козел, ПОДЫХАЙ!
     Берни  отступает еще  на  шаг.  Рот открывается  шире, верхняя вставная
челюсть падает на землю. Он смотрит на собственные кишки, которые вытягивает
из дыры в рубашке  правая рука противного мальчишки. И видит нечто еще более
ужасное:  белое сияние, окружающее  Тайлера.  Оно наделяет  мальчика  силой,
которой у него быть не может. Той самой силой, которая позволяет вытаскивать
кишки из живота Берни.., и как же это больно, как больно, как бо-о-о...
     - Подыхай!  -  пронзительно  кричит мальчишка.  - КОГДА ЖЕ  ТЫ  НАКОНЕЦ
ПОДОХНЕШЬ?
     И вот, пришел, пришел этот миг, Берни падает на колени.
     Его туманящийся взгляд фиксируется на "Тазере", и он протягивает к нему
трясущуюся руку. Но  прежде чем эта рука хватает электрошоке?, свет сознания
покидает глаза Берни.
     Он не  перенес  и  сотой  части тех  страданий,  которым подвергал свои
жертвы, на большее  его дряхлое тело просто не способно.  Он хрипит, валится
на спину, из живота  все  вылезают внутренности. Но этого и чего-либо еще он
уже не чувствует.
     Карл Бирстоун, он же Чарльз Бернсайд, он же Чамми Бернсайд, умирает.
     На тридцать секунд все замирает.  Тайлер Маршалл жив, но эти секунды он
мешком висит на левой  руке, защемленной  наручником в металлическом кольце,
правой же  крепко сжимает кишки Берни.  Сжимает мертвой хваткой.  Наконец на
его  лицо возвращается  осмысленное  выражение. Он  отдает  себе  отчет, что
правая рука чуть  ли  не до  плеча забрызгана  кровью  и слизью, а в пальцах
зажаты внутренности мертвеца.  Он разжимает пальцы  и  пытается  метнуться к
двери, но  он прикован  к стене, и рывок  этот завершается криком, вызванным
резкой болью в плече.
     "Пока  все хорошо, - шепчет ему Джуди-Софи.  -  Но ты должен выбираться
отсюда, и побыстрее".
     Слезы текут  по  грязному, бледному лицу Тая,  он начинает орать благим
матом: "Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне!
     Я в лачуге! Я В ЛАЧУГЕ!"

        "x x x"

     На  стоянке у бара "Сэнд" Док остается на байке,  но  Нюхач  слезает со
своего, ставит на подставку и идет к Джеку, Дейлу и Фреду. Джек уже держит в
руках длинный предмет, который привез отец Тая.  Фред тем временем схватился
за  рубашку  Джека.  Дейл пытается  его остановить, но для Фреда Маршалла во
всем мире остались только два человека: он и Голливуд Джек Сойер.
     - Это был он, не так ли? Тай? Это был мой мальчик, я слышал его!
     - Да, - отвечает Джек. - Несомненно, он, и, несомненно, вы его слышали.
- Он побледнел,  Нюхач это видит, но в остальном спокоен. И Джека  абсолютно
не  волнует,  что отец пропавшего ребенка дергает его рубашку, вытаскивая из
штанов.
     Нет, все внимание Джека сосредоточено на посылке.
     - Что здесь происходит? - с мольбой спрашивает Дейл.
     Смотрит на Нюхача. - Вы знаете?
     - Мальчик в какой-то лачуге, - отвечает Нюхач. - Я прав?
     - Да, - кивает Джек.
     Фред  отпускает его рубашку, рыдая, отступает на шаг. Джек  по-прежнему
не обращает  на него  внимания  и не пытается заправить  рубашку. Смотрит на
посылку. Ожидает  увидеть  на ней  самодельные "марки", пташек, вырезанных с
пакетиков  сахара, но  нет, это  обычное  почтовое отправление.  Получателем
указан  мистер  Тайлер Маршалл, проживающей в  доме  16 по Робин-Гуд-лейн во
Френч-Лэндинге. Есть и обратный  адрес: Мистеру Джорджу Рэтбану, KDCU, дом 4
по Пенинсула-драйв, Френч-Лэндинг. Чуть ниже большими черными буквами:

        "ДАЖЕ СЛЕПОЙ ВИДИТ, ЧТО ОКРУГ КАУЛИ ЛЮБИТ ПИВНОЙ КОНКУРС!"

     -  Генри, тебя никто и ничто  не остановит, не так ли? - бормочет Джек.
Слезы жгут  глаза. Щемит сердце от  мысли, что теперь ему предстоит жить без
ближайшего друга.
     - При чем тут дядя Генри? - спрашивает Дейл. - Джек, дядя Генри умер.
     Джек, однако, в этом уже не уверен.
     - Поехали, - подает  голос Нюхач. - Надо добраться до парня. Он жив, но
ему грозит опасность. Это ясно как божий день.
     Поехали. С остальным разберемся позже.
     Но Джеку,  который не  только  слышал  крик  Тайлера,  но  и, пусть  на
мгновение,  увидел все глазами Тайлера, разбираться не с чем, за исключением
одного. Не обращая внимания на Нюхача и Дейла, он подходит  к плачущему отцу
Тая:
     - Фред.
     Фред продолжает плакать.
     -  Фред, если вы хотите увидеть  своего  сына, возьмите  себя  в руки и
послушайте меня.
     Фред  поднимает  голову,  до  щекам  катятся  слезы.  Нелепо  маленькая
бейсболка по-прежнему сидит на его макушке.
     - Что это, Фред?
     - Должно  быть, приз в конкурсе,  который Джордж Рэтбан проводит каждое
лето... "Пивной конкурс". Но я  не знаю, как Тай мог  что-то выиграть в этом
конкурсе. Пару недель  назад  он горевал  из-за  того,  что  забыл отправить
открытку на конкурс.
     Даже спросил  меня, может,  я  отправил за него  открытку,  а  я... ну,
шуганул его. - От этих воспоминаний поток  слез  по  заросшим щетиной  щекам
усиливается.  - Это случилось, когда Джуди.., начала вести себя странно.., я
волновался из-за нее  и.., спустил собак  на Тая.  Вы понимаете? - Он тяжело
дышит, в горле  что-то булькает, адамово яблоко ходит вверх-вниз. - А Тай...
он  лишь сказал: "Все  нормально, папа". Не рассердился на меня, не надулся.
Таким уж он был мальчиком. Такой уж он мальчик.
     - С чего вы решили привезти биту, этот подарок мне?
     - Позвонил ваш друг,  - отвечает  Фред.  - Сказал, что почтальон принес
посылку  и  я  должен немедленно  привезти ее  сюда.  До  вашего отъезда. Он
называл вас...
     - Он называл меня Странник Джек.
     Фред Маршалл в изумлении таращится на него:
     - Совершенно верно.
     - Ладно. - Джек кивает. - Нам пора ехать за вашим сыном.
     - Я с вами. Охотничье ружье у меня в багажнике...
     - Там оно и останется. Поезжайте домой. Приготовьте дом к его  приезду.
Приготовьте дом  к  приезду вашей  жены. И позвольте нам сделать то, что  мы
должны сделать. - Джек смотрит на Дейла, потом на Нюхача - Поехали.

        "x x x"

     Пятью   минутами   позже   машина   начальника   полицейского   участка
Френч-Лэндинга катит на  запад по шоссе No 35. Впереди почетным эскортом бок
о бок  едут  Нюхач и  Док.  Хромированные  байки блестят  на солнце. Деревья
зелеными кронами клонятся к дороге.
     Приближение к "Черному дому" отдается в голове Джека нарастающим гулом.
Он научился при необходимости отсекать этот  гул,  не позволять ему нарушать
мысленный  процесс,  но  все  равно  неприятно  Дейл  передал Джеку один  из
"ругеров"  калибра  357,  которые  стоят  на  вооружении  полиции,  и теперь
револьвер   заткнут  за  пояс  синих  джинсов.   Джек   удивился,   с  каким
удовольствием  взял в  руки  револьвер, словно давно ждал  этого момента.  В
мире,  что раскинулся  за  "Черным  домом",  от стрелкового оружия проку  не
будет, но сначала они должны туда попасть, ведь так? А  если верить Нюхачу и
Доку, радушной встречи ждать не приходится.
     - Дейл, у тебя есть перочинный ножик?
     -  В  бардачке,  - отвечает Дейл,  косится на длинную  посылку, которая
лежит на коленях Джека. - Полагаю, ты хочешь ее вскрыть?
     - Правильно полагаешь.
     - Можешь  ты  мне кое-что  объяснить,  пока  будешь этим заниматься?  К
примеру,  войдя  в  "Черный  дом", мы  должны  ожидать, что Чарльз  Бернсайд
выскочит из потайной двери с топором и начнет...
     -  Дни,  когда Чамми  Бернсайд  набрасывался на людей, уже в прошлом, -
отвечает  Джек. - Он мертв. Тай  Маршалл убил  его. Это мы почувствовали  на
автостоянке у бара "Сэнд".
     Машину чифа  бросает  в сторону,  через  разделительную  полосу. Нюхач,
увидев этот  странный  маневр в зеркале  заднего обзора, даже  оглядывается.
Джек  машет  ему рукой, мол, не обращай  на нас внимания, все  нормально,  и
Нюхач вновь смотрит прямо перед собой.
     - Что? - выдыхает Дейл.
     - Старик, конечно, уже не  тот, но, как я представляю себе, Тай проявил
завидное мужество.  Мужество и  хитрость.  - Джек думает  о  том, что  Генри
пощупал  Бернсайда за вымя, а Тай его прикончил.  Вот  это  Джордж Рэтбан  и
называл командной игрой.
     - Как...
     - Вырвал из  живота внутренности. Голыми руками. Одной рукой. Я уверен,
что за вторую его приковали к стене.
     Дейл  молчит,  наблюдает,  как мотоциклисты  входят  в  поворот.  Ветер
треплет  волосы,  торчащие  из-под  шлемов  (для  мотоциклистов  на  дорогах
Висконсина  они  обязательны).  Джек  тем  временем   разрезает   коричневую
оберточную  бумагу  и  достает  белую  картонную  коробку.   В  ней   что-то
перекатывается.
     - Ты говоришь  мне, что десятилетний мальчик выпотрошил маньяка-убийцу.
Маньяка-людоеда. И ты каким-то образом это знаешь.
     - Да.
     - Мне невероятно трудно в это поверить.
     - Учитывая, кто его отец,  я могу тебя понять. Фред... - На ум приходит
слово  "слабак", но это несправедливо и не соответствует действительности. -
У Фреда нежное сердце. Джуди, наоборот...
     - У нее железная воля, - прерывает его Дейл. - Мне говорили.
     Джек  невесело  улыбается  другу.  Гудение он  запер в  маленькой части
своего мозга, но теперь эта часть верещит, как  пожарная сирена. Они почти у
цели.
     - Безусловно, - кивает  Джек. - И у мальчика  тоже.  Он... храбрый. - С
губ Джека едва не сорвалось другое: "Он - принц".
     - И он жив.
     - Да.
     - Прикован к стене какой-то лачуги.
     - Да.
     - За домом Бернсайда.
     - Вроде того.
     -  Если я  правильно понимаю,  лачуга эта где-то в лесу около  Шуберт и
Гейл-стрит.
     Джек улыбается и молчит.
     - Ну хорошо. - Дейл тяжело вздыхает. - В чем я ошибаюсь?
     - Не  важно. И это хорошо, потому  что  объяснить просто  невозможно. -
Джек очень надеется, что  голова у Дейла крепкая, поскольку в  ближайшие час
или два им предстоит увидеть много такого, от чего может поехать крыша.
     Ногтем он отдирает скотч, который  удерживает крышку коробки. Открывает
ее. Внутри мягкая бумага. Джек вытаскивает ее, и его глазам открывается приз
"Пивного конкурса",  направленный  Таю Маршаллу. Приз,  который он  выиграл,
даже не участвуя в конкурсе.
     Джек  восторженно  вскрикивает.  Оставшийся  в  нем мальчишка  не может
отреагировать  иначе при виде предмета, лежащего в коробке,  пусть он сам не
играл  в  эту  игру  после  того, как перерос "Малую лигу" <Малая  лига -
объединения  детских бейсбольных команд. Их соревнования проходят с  1939 г.
Ежегодно проводится всемирный чемпионат "малых лиг". Напомним, что бейсбол в
США  - игра  культовая,  отсюда  и восторг по поводу  всего,  что  связано с
лучшими бейсболистами.>. Потому что в этой бите есть что-то особенное, не
так  ли? Что-то связанное  с нашей верой  в  чистоту спортивного поединка  и
силой  нашей команды.  Домашней  команды.  Которая  всегда  лучшая и  всегда
благородная. Конечно же, Бернард Маламуд <Маламуд Бернард (1914 - 1986) -
известный  американский  писатель,  лауреат  Пулитцеровской  и  Национальной
книжных  премий (1966, роман "Мастеровой"). В его творчестве заметно влияние
еврейской и  классической русской литературных традиций. Дебютировал романом
"Самородок"
     (1952), в  котором судьба профессионального  бейсболиста трактуется как
аллегория   американских  идеалов.>  это   знал.  Джек   перечитывал  его
"Самородок" два десятка раз,  всегда надеясь на  другой конец (в фильме  его
мечта  реализовалась,  но  этот  кинофинал  он  просто возненавидел),  и ему
особенно нравилось, что Рой  Хоббс называл свою биту Уандербоем <От англ.
Wonderboy - дословно: Чудо-мальчик.>. И  пусть критики несут  всякую чушь
насчет  легенд про короля Артура и  фаллические символы: иногда сигара - это
просто сигара, которую курят,  а бита - просто  бита. Большая палка.  Что-то
такое, чем бьют по мячу, чтобы потом сделать круговую пробежку.
     - Святая корова!  - вырывается у Дейла, когда он  видит  биту.  И сразу
молодеет. В нем тоже проглядывает мальчишка.
     Как и в Джеке. Глаза Дейла широко раскрываются. - Чья бита?
     Джек осторожно достает биту из коробки. На ней надпись, черным маркером
"Мейджик":

     Таю Маршаллу. Борись и не сдавайся.
     Твой друг Ричи Секссон.

     - Ричи Секссона, - отвечает Джек.