т,  что  ее, похоже,  как  следует отдубасили
палкой, но Поттер, возможно, смотрит на нее другими глазами. В конце концов,
он поставил фотографию,  чтобы видеть ее  утром, открывая  глаза, и вечером,
закрывая их.
     - Поттер? - зовет Энди. - Кто-нибудь! Эй?
     Он  вдруг чувствует, что  кто-то стоит  позади,  и круто оборачивается,
ощеривается. Поднимает руку, чтобы защититься от неминуемого удара, готового
обрушиться па  него..,  только  за  спиной  никого  нет. Куда  же  подевался
незнакомец? Энди абсолютно  уверен, что он  свернул за угол. И обратно никак
не  мог  пройти  незамеченным.  Если  только  не  прополз  по  потолку,  как
какая-нибудь муха...
     Энди  вскидывает глаза, зная,  что  это абсурд,  что  он там никого  не
увидит, но ведь невелик  труд. Конечно, ничего необычно над его головой нет.
Обычный потолок, пожелтевший от времени и табачного дыма.
     Радио, ой, извините, ра-дио, стоит на подоконнике нетронутое. Чертовски
хороший радиоприемник "Боуз", о котором  Пол  Харви  всегда  говорит в своей
дневной программе.
     За  радиоприемником,  по другую  сторону  грязного стекла,  -  пожарная
лестница. Один взгляд на шпингалет, и триумфальная улыбка Энди вянет. Он все
равно подходит к окну.
     Оно  закрыто,   он  видит  только  короткий  участок  влажной  железной
лестницы,  которая  спускается в  туман.  Ни  тебе синего  халата, ни лысого
черепа. Понятное дело. Шпингалет закрыть снаружи физически невозможно.
     Энди отворачивается от окна, несколько секунд стоит  задумавшись, потом
опускается на  колени  и заглядывает  под  кровать.  Видит  старую оловянную
пепельницу, на которой лежит нераспечатанная пачка "Пэлл-Мэлл" и одноразовая
зажигалка  с  логотипом  "Кингслендского  крепкого".  Больше  ничего,  кроме
катышков пыли.  Он опирается рукой на кровать,  чтобы  подняться, и тут  его
взгляд падает на приоткрытую дверцу стенного шкафа.
     - Там,  - выдыхает  Энди  так тихо, что  слово  едва  долетает  до  его
собственных ушей.
     Поднявшись,  он  направляется к приоткрытой дверце.  Туман, как говорил
Карл Сэндберг  <Сэндберг  Карл  Огаст  (1878  - 1967)  -  поэт,  биограф,
продолжатель  традиций  Уолтера  Уитмена.  Лауреат Пулитцеровских  премий за
полное собрание  стихотворных произведений  (1950) и  биографию А. Линкольна
(1940).>, возможно, и  ходит  на маленьких кошачьих лапках  (возможно,  и
нет),  но именно на них  Энди Райлсбек пересекает  комнату  Джорджа Поттера.
Сердце  бьется  так сильно,  что  раздувается и  начинает пульсировать  вена
посреди лба.  Мужчина,  которого  он видел,  в стенном шкафу. За это говорит
логика.  Не  просто говорит  - кричит криком.  -  Но  если  этот  мужчина  -
потерявший  ориентировку  пациент  "Центра   Макстона",  в  тумане  случайно
забредший в отель "Нельсон", почему же он не ответил Энди? Почему спрятался?
Потому что  он,  конечно  же,  стар, но отнюдь  не заблудился,  вот  почему.
Ориентируется он  ничуть не хуже  Энди. Этот старик - гребаный  вор, который
прячется в стенном шкафу.  Возможно,  с зажатым в руке ножом, который достал
из кармана старого халата. Может, приспособил  под дубинку вешалку, скинув с
нее одежду.
     Может, просто  стоит,  не шевелясь в  темноте,  готовый  наброситься на
противника с голыми  руками.  Энди без разницы. Он, конечно,  боится (ничего
удивительного,  он  же  ушедший  на  пенсию  продавец  -  не  Супермен),  но
внутреннее напряжение уже перешло в злость,  и его уже не остановить. Теперь
Энди  больше разъярен, чем  испуган. Он  охватывает пальцами  круглую  ручку
дверцы  стенного шкафа.  Делает  вдох..,  другой.., готовясь  к  решительной
схватке.., еще вдох, на удачу, и...
     Энди  резко  дергает дверцу на себя,  так  резко, что дребезжат  пустые
вешалки. Приседает, сжав пальцы в кулаки, ожидая нападения  лысого старика в
синем халате.
     - Выходи оттуда, гребаный...
     В стенном шкафу никого нет. Четыре рубашки, один пиджак, два галстука и
трое брюк  тихонько  раскачиваются.  На  полу  потрепанный  старый  чемодан,
которому,  похоже,  довелось  познакомиться со  всеми автовокзалами Америки.
Больше ничего.
     Никакого греба...
     Но что-то есть. На полу под рубашками. Не одно что-то.
     Несколько. С полдюжины. Поначалу Энди Райлсбек  то ли  не понимает, что
видит, то  ли  не хочет  понимать.  Потом до  него  Доходит, и  он  пытается
закричать. Не может. Предпринимает вторую попытку - результат тот же. Воздух
не желает выходить  из  легких, грудь словно  сжали  железными  обручами. Он
пытается  отвернуться, но  и с этим ничего не выходит. Он уверен, что Джордж
Поттер  вот-вот вернется, и если Поттер застанет  его в комнате, Энди  может
распрощаться  с  жизнью.  Джордж  Поттер  не  может  допустить,  чтобы  Энди
разболтал об увиденном. Но он не может повернуться. Не может закричать.
     Не может оторвать глаз от секрета в шкафу Джорджа Поттера.
     Не может шевельнуться.

        "x x x"

     Из-за тумана темнота спускается  на Френч-Лэндинг необычно рано, где-то
в половине седьмого. Окутанные им желтые фонари "Центра Макстона по уходу за
престарелыми" напоминают огни круизного лайнера, дрейфующего в море. В крыле
"Маргаритка",  где  живут милейшая Элис  Уитерс и куда  менее  милый  Чарльз
Бернсайд,  за  столом дежурного  сидит широкоплечая  крашеная блондинка Вера
Хатчисон  (Пит Уэкслер и  Батч  Йеркса, закончив смену, разошлись по домам).
Перед  ней  -  книга  кроссвордов.  Сейчас  она  раздумывает  над  атрибутом
интерьера  из восьми букв, первая буква Ш, четвертая -  О.  Она  терпеть  не
может такие длинные слова.
     Со скрипом открывается  дверь мужского туалета.  Она поднимает голову и
видит  выходящего  оттуда Чарльза Бернсайда, в синем халате и паре ворсистых
шлепанцев в  желто-черную полоску, похожих на огромных  шмелей. Шлепанцы она
узнает сразу.
     - Чарли? - Вера кладет карандаш в книгу кроссвордов и закрывает ее.
     Чарли продолжает идти,  челюсть отвисла,  по подбородку  течет  струйка
слюны.  Но на лице неприятная ухмылка, которая Вере  очень не нравится. Этот
старикан, возможно,  растерял почти все свои  мозги,  но те,  что  остались,
очень злобные.
     Она знает, что  иногда Чарли действительно не слышит,  когда она к нему
обращается  (или не понимает ее), но уверена, что бывает и другое: он просто
прикидывается, что  не слышит и не понимает. И  она почти наверняка уверена,
что сегодня - тот самый случай.
     - Чарли, ты зачем надел шлепанцы Элмера? Ты знаешь, что их подарила ему
его правнучка.
     Старик, Берни - для нас, Чарли - для Веры,  продолжает волочить ноги  в
направлении M18. И наверное, доберется до своей комнаты, если куда-нибудь не
свернет.
     - Чарли, остановись.
     Чарли   останавливается.   Стоит   в  коридоре   "Маргаритки",   словно
выключенная машина. Челюсть отвисает еще больше.
     Слюна   отрывается    от    подбородка,   и    на   линолеуме,    между
шлепанцами-шмелями, появляется мокрое пятнышко.
     Вера встает из-за стола, подходит к Чарли, приседает рядом.
     Если бы она знала то,  что известно нам, то дважды подумала, подставляя
незащищенную шею под эти болтающиеся руки, скрюченные артритом, но еще очень
сильные. Разумеется, она ничего не знает.
     Вера берется за левый шлепанец:
     - Подними ногу.
     Чарльз Бернсайд поднимает правую ногу.
     - Перестань издеваться надо мной, - рявкает Вера. - Другую.
     Берни чуть-чуть приподнимает левую ногу, чтобы Вера могла стащить с нее
шлепанец.
     - А теперь правую.
     Незаметно для Веры, которая  смотрит на его стопы, Берни вытаскивает из
ширинки  пенис  и  делает  вид,  что  писает  на затылок  Веры.  Его ухмылка
становится шире.  При этом он поднимает правую ногу, и Вера с нее стаскивает
второй  шлепанец.  Когда  она отрывает глаза от  пола, сморщенный  "крантик"
Берни уже убран.
     Он подумывал  окрестить ее  мочой,  действительно  подумывал, но в этот
вечер  он  и  так  много чего  успел. Еще  одно маленькое  дельце,  и  можно
отправляться в мир снов. Он - старый монстр. Ему требуется отдых.
     - А теперь скажи мне, - продолжает Вера, - почему один шлепанец грязнее
другого? - Нет  ответа. Собственно, она его  и  не ждет. - Ладно, красавчик.
Возвращайся в  свою  комнату или иди  в  актовый зал, если хочешь.  На  ужин
сегодня подогретый  в  микроволновке  поп-корн  и "Джелло". По  телевизору -
"Звуки  музыки". Я позабочусь,  чтобы  шлепанцы  вернулись к  хозяину,  и мы
никому не скажем, что  ты их брал. Это будет наш маленький  секрет. Но  если
возьмешь еще раз, я скажу начальству. Усек?
     Берни  стоит  как  столб,  словно  его  эти  слова  не  касаются...  но
отвратительная  ухмылка чуть  растягивает губы, и в глазах мелькает искорка.
Он усек, это точно.
     - Шевелись. И лучше бы тебе, старый пердун, не плевать на пол.
     Она опять не ждет ответа, но на этот раз получает.
     - Следи за своим языком, толстая сука, а не то я его вырву.
     Она подается назад,  словно от пощечины. Руки  Берни  по-прежнему висят
как плети, на лице все та же отвратительная ухмылка.
     - Убирайся отсюда. Или  я на  тебя пожалуюсь. (Только проку от этого не
будет. Чарли - одна  из дойных коров  Макстона,  и  Вера  это знает.) Чарли,
волоча  ноги, вновь тащится к комнате  M18,  теперь уже босиком. Потом вдруг
поворачивается. Встречается с ней взглядом.
     - Слово, которое тебе нужно, - шифоньер. Понятно? Глупая корова.
     И  движется  дальше  по  коридору. Вера стоит, где  стояла, с  отвисшей
челюстью. О кроссворде она и думать забыла.

        "x x x"

     В  своей комнате  Берни  ложится  на  кровать  и подсовывает  руки  под
поясницу. Болит. Чуть позже он вызовет эту толстую  суку, чтобы она принесла
ему ибупрофен. Но пока надо потерпеть. Есть еще одно дельце.
     - Нашел тебя, Поттер, - бормочет он. - Старина... Потей.
     Берни не тряс дверные  ручки (Энди Райлсбек об этом никогда не узнает).
Он  искал  давнего  знакомого,  который в  конце семидесятых  вышиб  его  из
прибыльного строительного  проекта  в  чикагском  районе Саут-Сайд,  вотчине
"Уайт  сокз"  <"Чикаго уайт сокз" - профессиональная  бейсбольная команда
Американской лиги.>.
     Другими словами, в Черном городе. Туда рекой лились федеральные деньги,
немало перепадало и от штата Иллинойс.
     Этой золотой  жилы хватило бы на многие годы, но Джордж "Что-б-Он-Сдох"
Поттер  вышел  в  гонке  победителем, заплатив,  кому  следовало,  и  Чарльз
Бернсайд (а может,  он тогда еще был Карлом Бирстоуном, за давностью лет уже
и не вспомнить) остался с носом.
     Вот  Берни  все  эти годы  и  следил за  своим  врагом (не  сам  Берни,
разумеется,  но,  как мы  уже  понимаем,  у  этого  человека  могущественные
друзья). Старина  Потей, так звали его немногочисленные друзья  в девяностых
годах, объявил о своем  банкротстве в Ла Ривьере, а большую  часть того, что
осталось, потерял на бирже. Но Берни не считал, что они квиты.
     Потей заслуживал более сурового наказания, и раз уж волей  случая этого
недоноска    занесло    во    Френч-Лэндинг,    следовало    воспользоваться
представившейся  возможностью.  Основная  цель  Берни  -  будоражить  город,
изменять все  к  худшему  -  оставалась  прежней, но маленькая  месть  Потей
прекрасно укладывалась в общее русло.
     Известным ему способом  он  прибыл  в  "Нельсон" (Джек  знает,  как это
делается, Джуди Маршалл -  интуитивно догадалась), потом, как летучая  мышь,
нашел  комнату Поттера. Почувствовав за  спиной Энди Райлсбека, обрадовался.
Райлсбек освободил его  от  еще  одного  анонимного  звонка,  а  Берни, надо
признать, надоело работать за полицию.
     Теперь,  вернувшись в свою  комнату,  всем довольный,  если не  считать
боли,  вызванной  артритом,  он  выбрасывает  из  головы  Джорджа Поттера  и
посылает Вызов.
     В темноте глаза Чарльза Бернсайда наполняет, зловещий огонь.
     - Горг, - говорит он. - Горг т'или. Диннит аббала. Самман Тэнзи  Самман
монта Ирмы. Диннит аббала, Горг. Диннит Рам Аббала.

     Горг. Горг, приходи. Служи аббала.  Найди Тэнзи. Найди мать Ирмы. Служи
аббала, Горг.
     Служи Алому Королю.

     Глаза Берни закрываются. Он засыпает с улыбкой на лице.
     Но под морщинистыми веками глаза продолжают светиться, словно прикрытые
накидкой лампы.

        "x x x"

     Морти  Фаин,  ночной управляющий, он же портье отеля  "Нельсон",  клюет
носом над раскрытым  журналом, когда Энди Райлсбек врывается  в его каморку.
От неожиданности Морти чуть не выпрыгивает из кресла. Журнал, понятное дело,
шелестя страницами, летит на пол.
     -  Господи,  Энди, так  можно  заработать  инфаркт! -  кричит  Морти. -
Неужели трудно постучать или хотя бы покашлять?
     Энди пропускает его слова мимо  ушей, и тут Морти замечает,  что старик
бледен как мел. Может, инфаркт у старика? В "Нельсоне" такое случалось, и не
раз.
     - Ты должен вызвать полицию, - выдавливает из себя Энди. - Они ужасные.
Святой Боже,  Морти, никогда не видел более ужасных фотографий.., их сделали
"Полароидом"...  я  думал,  что  он  сейчас  вернется..,  вернется  в  любую
секунду.., но я стоял как столб, я.., я...
     - Не так быстро, - просит его Морти. - О чем ты говоришь?
     Энди набирает полную грудь воздуху, пытается взять себя в руки.
     - Ты видел Поттера? Из 314-го?
     -  Нет, -  отвечает  Морти. - Но по вечерам  он обычно  в "Лакиз", пьет
пиво, иногда с  гамбургером. Хотя я не понимаю, как  там кто-то может что-то
есть. - Эти слова, должно быть,  наводят его на мысль  о другой забегаловке,
которая антисанитарией могла поспорить с таверной "Лакиз".  - Ты слышал, что
копы нашли в "Закусим у Эда"? Тревор Гордон проезжал мимо, и он говорит...
     -  Не  важно. - Энди садится по другую сторону стола и смотрит на Морти
влажными, переполненными ужасом глазами.  -  Позвони  в полицию. Немедленно.
Скажи им,  что Рыбак -  Джордж Поттер и он  живет  на  третьем  этаже  отеля
"Нельсон". - Лицо Энди перекашивает гримаса, но он берет  себя в  руки. - На
том же этаже, что и я.
     -  Поттер?  Ты бредишь, Энди.  Он - вышедший  на пенсию  строитель.  Не
обидит и мухи.
     - О мухах  я  не знаю, но видел, что он проделывал с маленькими детьми.
Видел его  снимки  на  "Полароиде". В его  стенном  шкафу. Никогда не  видел
ничего более кошмарного.
     И  вот  тут  старик  окончательно убеждает Морти,  что никакая  это  не
выдумка и, возможно, даже не ошибка: из глаз Энди Райлсбека катятся слезы.

        "x x x"

     Тэнзи  Френо,  она же скорбящая  мать Ирмы Френо, на  самом деле еще не
скорбит. Она знает, что должна, но не может.
     Сейчас у  нее такое  ощущение, что она  плавает в облаке  теплой, яркой
шерсти. Врач  (ассистентка Пэта  Скарды,  Норма Уайтстоун)  четыре или  пять
часов  назад  дала  ей  пять миллиграммов  лоразепама <Лоразепам - легкий
транквилизатор, аналог более известного в России тазепама.>, но это  было
только  начало. Трейлерный парк "Холидей",  где  Тэнзи  и Ирма жили  с  того
времени, как глава семьи в 1998 году перебрался в Грин-Бэй, находится совсем
рядом с баром "Сэнд", и у Тэнзи  роман с одним из  барменов, Лестером Муном.
Громобойная пятерка  по  какой-то  причине  прозвала  Лестера Муна  "Вонючим
сыром", но Тэнзи зовет его исключительно "Лестер", что он очень ценит, как и
возможность трахнуть Тэнзи  в ее  спальне или в подсобке бара, где для таких
целей положен матрас. В  пять вечера Лестер  заглянул  в  трейлер  с квартой
кофейного бренди и четырьмястами миллиграммами  оксиконтина, растолченного и
готового  к  употреблению.  Тэнзи  оприходовала уже  с полдюжины  дорожек  и
"летает". Смотрит на  старые фотографии Ирмы и.., просто..,  вы понимаете...
"летает".
     "Каким симпатичным она была  ребенком", - думает Тэнзи,  не подозревая,
что  не так  уж и далеко от трейлерного парка ночной портье  отеля  в  ужасе
смотрит  на  совсем другую  фотографию ее симпатичного  ребенка, "Полароид",
которую ему не  забыть до  конца его дней.  Эту фотографию Тэнзи  никогда не
увидит,  что,  возможно,  является   подтверждением  существования  Бога  на
небесах.
     Она переворачивает страницу (на обложке ее альбома выбиты золотом слова
"Золотые воспоминания") и видит  себя и Ирму  на пикнике компании "Миссисипи
электрике".  Ирме  - четыре  годика,  до банкротства  "Миссисипи  электрике"
оставался  год,  и все у  них  еще  более  или  менее  хорошо.  На  соседней
фотографии Ирма - среди других детей, лицо вымазано шоколадным мороженым.
     Глядя на  эту  фотографию, Тэнзи тянется  к  стакану  кофейного бренди,
делает маленький глоток. И  внезапно, из ниоткуда (или из того места в нашем
подсознании, где хранятся  зловещие обрывки мыслей) выплывают слова  глупого
стихотворения Эдгара По, которое  они заучивали в девятом классе <"Ворон"
-  одно  из  лучших стихотворений Эдгара  По.  Многократно  переводилось  на
русский язык поэтами-переводчиками, в том числе и К.Бальмонтом.>. Она  не
думала о нем долгие годы, и сейчас  вроде бы  нет  повода вспоминать его, но
слова первой строфы высвечиваются в памяти.
     Глядя на фотографию Ирмы, она монотонно, без пауз, произносит их вслух.
Услышь  ее миссис Норманди, она  бы, без сомнения, застонала, схватившись за
свои  седые  волосы. На нас декламация Тэнзи действует  иначе:  от слов веет
арктическим холодом. Их словно произносит труп.
     - Мрачной полночью бессонной беспредельно  утомленный  в  книги древние
вникал я и стремясь постичь их суть над старинным странным томом  задремал и
вдруг сквозь дрему стук нежданный в двери дома мне почудился чуть-чуть...
     В этот момент кто-то постучал в дверь "Эйрстрима", в котором жила Тэнзи
Френо. Она вскинула голову,  с плавающим взглядом,  с губами, блестевшими от
кофейного бренди.
     - Лестер? Это ты?
     "Возможно,  он", - думает она.  Наверняка не телевизионщики, тут у  нее
сомнений  нет. Она  не  стала  с ними говорить,  дала  от ворот поворот. Она
знает, что они успокаивали  бы и утешали ее, только чтобы выманить под яркие
юпитеры,  где  она  выглядела  бы глупо,  точно  так  же, как в "Шоу  Джерри
Спрингера" выглядят приглашенные туда люди.
     Ответа нет.., но стук повторяется. Тук. Тук-тук.
     - Это  кто-то другой. - Она встает.  Встает, как во сне. - Это какой-то
гость стучит в мою дверь. Стучит, и все тут.
     Тук. Тук-тук.
     Не костяшками пальцев. Звук другой. Скорее, стучат ногтем.
     Или клювом.
     Она пересекает комнату в мареве бренди и  наркотиков, босые ноги шагают
по когда-то пушистому, а теперь лысому ковру: мать, потерявшая единственного
ребенка. Открывает дверь  в туманный летний  вечер и ничего не видит, потому
что смотрит слишком высоко. А потом кто-то шуршит на коврике.
     Кто-то, кто-то  черный, смотрит на  нее снизу  вверх яркими, изучающими
глазками. Это ворон, ворон из стихотворения Эдгара По пришел к ней в гости.
     - Господи, меня глючит, - бормочет Тэнзи,  пробегая пальцами  по жидким
волосам.
     - Господи! - повторяет ворон с коврика. Потом добавляет:
     - Горг!
     Если  б  Тэнзи  спросили, она  бы сказала, что не  испытывала  никакого
страха (спасибо наркотикам  и  бренди),  но  это  не  так,  потому  что  она
вскрикивает и отступает на шаг.
     Ворон быстренько перепрыгивает через порог на вылинявший лиловый ковер,
по-прежнему  глядя  на  Тэнзи  яркими  глазками. На перьях  сверкает каплями
сконденсировавшийся  туман.  Он прыгает в  глубь  комнаты,  останавливается,
отряхивается. Оглядывается, как бы спрашивая: "Как я выгляжу, дорогая?"
     - Уходи, - говорит  Тэнзи. - Я не знаю, кто ты, существуешь ли на самом
деле, но...
     -  Горг! - настаивает ворон, потом распрямляет крылья и начинает летать
по гостиной трейлера - кусочек ночной тьмы.
     Тэнзи  вскрикивает,   закрывает  лицо   руками,  но   Горг   к  ней  не
приближается. Садится на стол, рядом с бутылкой.
     Тэнзи думает: "Он прос