ляет  Док. -  Желудок и...  - Он
замолкает.  Не  хочет  упоминать  вслух  Дейзи  Темперли,  девушку,  которую
невольно убил, не правильно выписав дозу  лекарства, но видит ее перед собой
так  же  отчетливо,  как  ковбоев  на  экране телевизора,  который висит под
потолком. Светлые  волосы,  карие глаза. Иногда он заставляет ее улыбнуться,
несмотря на  боль, когда  поет ей песню  Вэна Моррисона  о девушке с  карими
глазами.
     - Я иду из-за Мышонка, - продолжает Док. - Я должен.
     Но это место.., это гиблое место. Вы не можете этого знать.
     Возможно, думаете, что понимаете, куда идете, но знать не можете.
     - Я понимаю больше, чем  вы  можете себе представить, -  отвечает Джек.
Теперь  его очередь остановиться, оглядеться.  Помнят ли Нюхач и  Док слово,
которое произнес Мышонок, прежде чем умер? Помнят ли они д'ямбу? Должны, они
при этом присутствовали, видели, как книги соскользнули с  полки и зависли в
воздухе, когда Джек произнес это слово.., но Джек практически уверен: спроси
он их сейчас, они  ответят  лишь удивленным, ничего не  понимающим взглядом.
Частично потому, что д'ямбу трудно запомнить, совсем как точное расположение
съезда к  "Черному дому" с шоссе No 35. А главным образом потому,  что слово
это предназначалось только ему, Джеку Сойеру, сыну Фила и Лили. Он - главарь
банды  Сойера,  потому  что он  -  другой.  Он путешествовал,  а путешествия
расширяют кругозор.
     Что ему следует  рассказать о  своих  путешествиях? Пожалуй, ничего. Но
они  должны ему верить, и, чтобы добиться  этого, он должен  воспользоваться
словом Мышонка.  В глубине сердца он знает, что  пользоваться им можно очень
осторожно  (д'ямба  - что  винтовка,  может  выстрелить  ровно  столько раз,
сколько  патронов  в магазине, а потом  только  щелкнет), и  ему не  хочется
тратить драгоценный "патрон" здесь, вдали от "Черного дома", но он потратит.
Потому что они должны верить. Если не поверят - их  отчаянная попытка спасти
Тая закончится тем, что они  будут стоять на коленях перед "Черным домом", с
кровоточащими носами, кровоточащими глазами, выхаркивая в отравленный воздух
кровь  и  зубы.  Джек  может  сказать  им,  что  большая  часть  этого   яда
вырабатывается у них в голове, но словами не помочь. Они должны верить.
     И потом, до полудня еще семь минут.
     - Лестрр, - зовет он.
     Бармен,  всеми  забытый,  отирался  у  двери  в кухню. Не  подслушивал,
слишком далеко, но и не хотел привлекать внимание. Однако привлек.
     - Есть у вас мед? - спрашивает Джек.
     - М-мед?
     - Его делают пчелы, Лестер. Ловкачи делают деньги, а пчелы делают мед.
     По глазам Лестера видно, что суть он наконец-то уловил.
     -  Да,   конечно.  Мед  мне  нужен  для  приготовления  "Кентуккийского
прощального". А также...
     - Поставь на стойку, - просит Джек.
     Дейл переминается с ноги на ногу:
     - Если, как ты и говорил, Джек, времени у нас в обрез...
     - Это важно. -  Джек наблюдает, как  Лестер Мун ставит на  край  стойки
маленькую  пластиковую  бутылочку  с  медом,  из  острого  носика  его  надо
выжимать,  как кетчуп, и вдруг думает  о  Генри. Вот уж кому  понравилось бы
чудо,  которое  собирается  сотворить Джек! Но разумеется, ради Генри он  бы
проделывать  все  это не стал. Не стал бы растрачивать  попусту удивительную
силу этого слова. Потому что Генри поверил бы ему сразу, как Джек верил, что
Генри может довести автомобиль от Тремпелау до Френч-Лэндинга.., черт,  даже
до  Луны..,  если кто-то решится  предоставить ему такую возможность и  даст
ключи от машины.
     - Я сейчас принесу, - храбро отвечает Лестер. - Я не боюсь.
     - Оставь, где  стоит,  - говорит ему Джек. - Мне  в руки  передавать не
обязательно.
     Лестер  выполняет  просьбу.  Пластиковая   бутылочка  отлита   в  форме
медвежонка. Ее освещают лучи солнца. На часах 11.54.
     С  экрана  слышится  стрельба.  Джек  отключается  от всего,  предельно
концентрируется,  фокусирует  мысли в единый луч,  как увеличительное стекло
фокусирует солнечный свет, а потом выстреливает этот луч одним словом:
     "Д'ЯМБА".
     И тут же  слышит низкое гудение. Оно нарастает, превращаясь в жужжание.
Нюхач,  Док и Дейл оглядываются. Поначалу ничего не  меняется; потом дверной
проем, залитый солнечным  светом, темнеет. Будто  небольшое  дождевое облако
вплывает в бар "Сэнд".
     Вонючий Сыр жалобно вскрикивает и пятится к двери кухни.
     - - Осы! - кричит он. - Это осы! Спасайтесь!
     Но это не  осы.  Док и  Лестер  Мун могут  ошибиться,  но  Нюхач и Дейл
Гилбертсон -  нет,  они родились и выросли в деревне. Поэтому могут отличить
пчелу от осы. Джек  неотрывно смотрит на рой. На его лбу выступили  капельки
пота. Мысленно Он внушает пчелам, что от них требуется.
     Пчелы так густо облепляют пластиковую бутылочку, что она почти исчезает
из виду. Жужжание усиливается, бутылочка отрывается от стойки, поднимается в
воздух,  покачиваясь  из  стороны  в  сторону,  как маленькая боеголовка,  у
которой  забарахлила  система  наведения. Потом, очень  медленно,  бутылочка
плывет к банде Сойера. На пчелиной подушке толщиной шесть дюймов.
     Джек   протягивает   руку,   ладонью   вверх.   Пластиковая   бутылочка
соскальзывает на ладонь. Джек сжимает пальцы в кулак.
     Операция завершена.
     Пчелы поднимаются над его головой. Их жужжание громкостью соперничает с
криком Лили:  "Этого  высокого мерзавца  оставь  мне!  Именно он изнасиловал
Стеллу!"
     Затем они летят к двери и исчезают.
     Часы с логотипом "Кингслендского пива" показывают, что до полудня ровно
три минуты.
     - Святая Мария,  Матерь Божия,  - шепчет Нюхач. Глаза  у него огромные,
вылезающие из орбит.
     - Глубоко же ты прятал свои таланты. - Голос Дейла дрожит.
     У края стойки что-то падает на пол. Лестер "Вонючий Сыр"
     Мун лишился чувств, впервые в жизни.
     - Нам пора, - говорит Джек. -  Нюхач,  вы с Доком  едете первыми. Мы за
вами в машине Дейла. Когда увидите  проселок  и щит с  надписью "ПОСТОРОННИМ
ВХОД ВОСПРЕЩЕН", не сворачивайте с шоссе, просто поставьте байки на обочину.
     Дальше мы поедем на машине Дейла,  но сначала помажем  вот этим у  себя
под  носом.  - Джек поднимает руку  с  пластиковой бутылочкой. У  Винни-Пуха
помяты  бока,  в  тех  местах,  на  которые  уже нажимал  Лестер, выдавливая
несколько капель  меда  в  коктейли. - Немного можно выдавить  и  в  ноздри.
Липкая штука, конечно, но все лучше, чем блевотина.
     В глазах Дейла понимание и одобрение.
     - Все равно что мазнуть  под нос "Вике" перед  тем, как идти туда,  где
совершено убийство.
     Конечно, с этим нет ничего общего, но Джек кивает. Потому что главное -
вера.
     - А сработает? - В голосе Дока сомнение.
     - Да, - отвечает Джек.  - Вы почувствуете какой-то дискомфорт, я в этом
не сомневаюсь, но очень легкий. А потом нам придется пересечь границу.., ну,
попасть туда, где я никогда не бывал. Что нас ждет там - не знаю.
     - Я думал, мальчишка в доме, - говорит Нюхач.
     -  Я думаю,  его оттуда уже увели. А дом...  Дом этот не простой.  Он -
дверь в  другой... - "Мир"  - слово, которое первым приходит на ум Джеку, но
он не думает, что они попадут в другой мир, если подходить с меркой Долин. -
В другое место.
     На экране телевизора  в Лили только что вонзилась первая из шести пуль.
В  этом фильме она умирает, ребенком Джек  терпеть  не мог этот фильм, но по
крайней мере  она  дорого отдает  свою жизнь.  Забирает  с собой  нескольких
мерзавцев, в том  числе и того,  кто изнасиловал  ее подругу, и  это хорошо.
Джек надеется, что сможет сделать то же самое. Но самое большое его желание,
и он  очень надеется его реализовать, -  вернуть  Тайлера  Маршалла матери и
отцу.
     На  часах  рядом с  телевизором в очередной раз  меняются цифры.  11.59
уступают место 12.00.

        "x x x"

     Нюхач  и  Док  седлают своих  "железных коней".  Джек  и Дейл шагают  к
патрульной машине, останавливаются, когда на стоянку резко сворачивает "форд
эксплорер". Из-под колес внедорожника веером летит гравий, он катится к ним,
оставляя за собой шлейф пыли.
     - Господи, - бормочет Дейл.
     По бейсболке, которая  нелепо надета  на  самую  макушку водителя, Джек
может определить, что за рулем,  внедорожника Фред Маршалл. Но если отец Тая
решил,  что  он  примет  участие  в  спасательной  экспедиции,  его  надежды
напрасны.
     - Слава  богу,  что  я вас  перехватил!  - кричит  Фред,  выпрыгивая из
кабины. - Слава богу!
     - Кто следующий? - шепотом спрашивает Дейл. - Уэнделл Грин?  Том  Круз?
Джордж Буш под руку с мисс Гребаная Вселенная?
     Джек слушает вполуха.  Фред вытаскивает  из багажника что-то длинное, и
Джека интересует,  что именно. Возможно, в  свертке винтовка, но Джек в этом
сомневается. И направляется к "форду".
     -  Эй,  дружище,  поехали!  - кричит Нюхач; "Харлей"  под ним  с  ревом
оживает. - Нам...
     Нюхач вскрикивает. Док тоже. Его бросает в сторону, и он едва не падает
на гравий вместе с зажатым между бедрами мотоциклом. У Джека такое ощущение,
будто его  голову  пробило молнией, и он  уже бежит к  Фреду, который что-то
бессвязно кричит. На мгновение кажется, что оба они то ли танцуют с длинным,
завернутым в бумагу предметом, который привез Фред, то ли вырывают  его друг
у друга.
     Только Дейл Гилбертсон, который не  бывал  в  Долинах, не приближался к
"Черному дому" и не является отцом Тайлера Маршалла, ничего не чувствует. Но
даже у него в голове  вроде бы слышится чей-то вскрик. Земля вздрагивает под
ногами. Цвета становятся ярче.
     - Что это было? - спрашивает он. - Хорошее или плохое?
     Хорошее или плохое? Что, черт побери, происходит?
     На мгновение  никто из них  не может  ответить. Все  слишком потрясены,
чтобы отвечать.

        "x x x"

     Когда рой пчел  подхватывает  пластиковую бутылочку с медом и несет  ее
над  стойкой бара, Берни  приказывает Таю  Маршаллу  встать  лицом  к стене,
лицом, черт побери, к стене.
     Они  в грязной  маленькой лачуге. Машинный  грохот  совсем близко.  Тай
слышит крики, рыдания, стоны и посвисты кнутов.
     Они  уже  рядом  с  Большой Комбинацией.  Тай  ее видел,  металлическое
сооружение,  поднимающееся  в облака из дымящейся ямы в  полумиле К востоку.
Возможно,  именно таким должен быть  небоскреб в представлении сумасшедшего,
переплетением, в стиле Руба Голдберга <Голдберг Рубен "Руб" Лушес (1883 -
1970)  -  карикатурист,  скульптор.  Известен своими карикатурами, в которых
выдуманное им сложное оборудование выполняет примитивные и никому не  нужные
операции.
     Лауреат Пулитцеровской премии (1948) за  политические  карикатуры.>,
желобов, кабелей, транспортеров, платформ, все приводится в движение детьми,
которые вращают транспортеры  и  тянут за рычаги.  Само  сооружение  окутано
поднимающимся к небу красноватым дымом.
     Дважды, пока тележка  для гольфа медленно катилась по дороге, с Таем за
рулем (Берни - на  пассажирском  сиденье с направленным  на Тая  "Тазером"),
мимо  проходили  группы  странных зеленых  людей. С лицами,  лишь  отдаленно
напоминающими  человеческие, чешуйчатой, как  у рептилий,  кожей, в  кожаных
туниках с клочьями шерсти. Большинство несло копья, некоторые - кнуты.
     "Надсмотрщики,  -  объяснил  Берни.  -  Следят  за тем, чтобы вращались
колеса прогресса". Начал хохотать, но смех быстро перешел в стон, а стон - в
пронзительный крик боли.
     "Хорошо,  - хладнокровно  подумал  Тайлер. А  потом, пусть  и мысленно,
впервые использовал одно из  любимых  выражений  Эбби Уэкслера.  - Что  б ты
скорее сдох, членосос хренов".
     Проехав  примерно две мили по земляной дороге, они прибывают к огромной
деревянной платформе, расположенной слева от них. Над ней поднимается что-то
похожее  на  подъемный  кран.  Его   "стрела"  протянута  до  самой  дороги.
Свешивающиеся  с  нее  веревки покачиваются от легкого ветерка,  несущего  с
собой запах серы.  Под  платформой,  на мертвой  земле, которая  никогда  не
видела солнца, разбросанные кости и  горки белой  пыли. С одной стороны гора
обуви. Почему они оставляют одежду  и  снимают обувь  -  вопрос,  на который
Тайлер, возможно,  не смог  бы ответить даже без  шапки на голове (ошобенные
игрушки для ошобенных  детей),  но  из  подсознания  вдруг выскочила  фраза:
местный обычай.  Вроде бы  отец говорил что-то такое, но он не уверен. Он не
может вспомнить лицо отца, во всяком слу-1 чае, отчетливо.
     Виселица облюбована воронами. Они толкаются, поворачивают головы, следя
за движением "e-z-go". Особенной вороны среди них нет Той, чью кличку Тай не
может вспомнить. Но он  знает,  почему  вороны здесь. Хотят ухватить  свежей
плоти, вот что они тут делают. А заодно выклевать глаза нового покойника. Не
говоря уж о босых ножках.
     За горой брошенной, расползающейся обуви проселок  уходит на  север,  к
дымящемуся холму.
     - Стейшн-хауз-роуд, - сказал Берни, вроде бы уже не Таю, а самому себе,
впадая в  забытье.  (Однако "Тазер" по-прежнему нацелен на шею Тая,  и рука,
которая  его  держит, не трясется.)  г  По  ней  я должен  везти  особенного
мальчика (фешти ошобенного мальшика). Туда отправляются  особенные мальчики.
Мистер Маншан поехал за моно. Монопоездом Конечного мира.
     Когда-то были  еще  два.  Патриция  и...  Блейн  <Более  подробно  о
монопоездах Патриция и Блейн - в книгах цикла "Темная башня" В  частности, о
гибели Блейна  - в романе "Колдун  и кристалл">?.. Их  нет.  Сошли с ума.
Покончили с собой.
     Тай вел тележку для гольфа  и молчал, но думал, что сошел с ума как раз
старый  Берн-Берн.  О монорельсовых поездах он знает,  даже ездил на одном в
"Уолт Дисней  уорлде" <"Уолт Дисней уорлд" -  увеселительный тематический
парк корпорации "Уолт Дисней", открытый в 1972 г Аналог "Диснейленда".> в
Орландо; штат Флорида, но монопоезда с именами Патриция и Блейн?
     Глупость какая-то.
     Стейшн-хауз-роуд осталась позади. Ржаво-красная и железо-серая  Большая
Комбинация все  приближалась.  Тай  мог  различить на  наклонных  конвейерах
движущиеся фигурки. Дети. Некоторые из других миров, возможно, расположенных
по соседству с этим... но многие из его мира.  Дети,  чьи лица появлялись на
газетных страницах, а потом исчезали навеки. Разумеется, оставались какое-то
время в  сердцах  родителей,  но в итоге  сохранялись  только на фотографиях
Дети, признанные мертвыми, похороненными в безымянных  могилах извращенцами,
которые использовали  их, а  потом от  них отделались. Но  вместо могилы они
попали сюда.  Во всяком случае, некоторые  из них.  Даже многие. Дергали  за
рычаги,  вращали,  колеса,  приводили  в  движение  транспортеры, тогда  как
желтоглазые, зеленокожие надсмотрщики щелкали своими кнутами.
     На глазах  Тая  один из  муравьев полетел  вниз  с высокого, окутанного
паром  здания. Таю показалось, что он слышал  едва  слышный  крик ужаса. Или
облегчения?
     - Прекрасный день, - пробормотал Берни.  - И он станет еще лучше, когда
удастся поесть. Еда  всегда  меня  бодрит.  -  Его  старые глаза  пристально
изучали  Тая, губы изогнулись в улыбке. - Лучшая еда - ягодицы младенца,  но
твои тоже ничего. Очень даже ничего.  Он велел отвезти тебя на станцию, но я
не уверен, что получу свою долю. Мои.., комиссионные.  Может, он  честный..,
может, он по-прежнему мой друг., но я думаю, что сначала  просто возьму свою
долю, чтобы не возникало никаких вопросов. Большинство  агентов снимают свои
десять процентов сверху. - Он протягивает руку, тычет пальцем в ягодицу Тая.
Даже сквозь джинсы  Тай чувствует,  какой твердый у  старика  ноготь.  - А я
возьму свою часть снизу.  - Болезненный смешок, и Тай с радостью увидел, что
слюна, появившаяся между  потрескавшимися губами, окрашена кровью. -  Снизу,
понял? - Палец вновь тычется в ягодицу.
     - Понял, - отвечает Тай.
     -  Ты все  равно сможешь  разрушать, - продолжает Берни. - Одна у  тебя
будет ягодица или две - разницы никакой. - Вновь смешок. Вроде  бы он впадал
в забытье, однако "Тазер" держит крепко. - Едем дальше, парень. Еще  полмили
по Конджер-роуд.
     Увидишь лачугу под  жестяной  крышей.  По  правую руку.  Это  особенное
место. Особенное для меня. Свернешь к ней.
     Таю не остается ничего другого, как повиноваться. И теперь...
     - Делай, что  я  тебе говорю!  Лицом к гребаной стене!  Подними  руки и
просунь в эти петли!
     Тай, конечно, понятия не имеет, чти такое эвфемизм <Эвфемизм - более
мягкое слово или выражение  вместо грубого или непристойного.>, но знает:
эти металлические кольца никакие не петли. Со стены свисают кандалы.
     Паника   захлестывает  рассудок,  грозя  парализовать  все  мысли.  Тай
пытается бороться с ней.., борется, стиснув зубы.
     Если он  поддастся панике, если  начнет вопить и  кричать, для него все
будет кончено. Или старик убьет его, вырезая кусок мяса из ягодицы, или друг
старика  увезет его в какое-то ужасное место, которое Берни называет Дин-та.
В   любом  случае  Тай  никогда  больше  не  увидит  ни  мать,  ни  отца.  И
Френч-Лэндинг  тоже.  Но если он будет сохранять хладнокровие...  дожидаться
своего шанса...
     Да, но как это  трудно.  Шапка, которая  у него  на голове,  в этом ему
немного помогает:  ее  притупляющий эффект способствует удержанию паники под
контролем.., но как это трудно.
     Потому  что он не первый ребенок, которого приводит сюда старик, как не
был  и первым,  кому пришлось провести долгие часы в  бетонной камере в доме
старика. В левом углу лачуги  - закопченный, поблескивающий жиром гриль, под
жестяным коробом дымохода. К  горелке гриля тянутся  шланги  от двух газовых
баллонов с  надписью  "ЛА РИВЬЕР  ПРОПАН" на  боку  каждого.  На стене висят
рукавицы, лопатки, щипцы, молотки для отбивки мяса,  широкие  вилки. Тут  же
ножницы, а также как минимум четыре остро заточенных мясницких ножа. Один из
ножей длинный, как церемониальный меч.
     Рядом с ним грязный фартук с надписью "ПОВАРА МОЖНО ПОЦЕЛОВАТЬ".
     Запахом лачуга напоминает Таю  пикник,  организованный "Домом ветеранов
зарубежных  войн",  куда он ездил  с матерью и  отцом  на прошлогодний  День
труда.  Пикник назвали  "Праздник на Мауи",  дабы гости  представляли  себе,
будто попали на Гавайи. Проводился он на берегу реки в  парке  Ла Фолетт.  В
большой яме в земле горел огромный костер, на котором свиней жарили целиком.
Заправляли  всем  женщины  в травяных  юбках и  мужчины в  ярких рубашках  с
птицами и тропической зеленью. Запах от ямы шел такой же. Только в лачуге он
более затхлый.., и жарили здесь не...
     "Жарили здесь не свинину, - думает Тай, - а..."
     - Я что, должен целый день стоять и пялиться на тебя?
     "Тазер" оживает. Дозированный  укол  боли  пронзает  левую половину шеи
Тая. Мочевой пузырь не выдерживает, и Тай надувает  в штаны. Ничего не может
с  собой  поделать. Практически не  отдает себе в этом отчета. Протянувшаяся
откуда-то  рука (не иначе из далекой галактики),  трясущаяся, но  невероятно
сильная,  толкает  Тая к стене  и  кандалам, которые  приварены  к  стальным
пластинам на высоте порядка пяти с половиной футов от земли.
     - Сюда! - кричит Берни и истерически смеется. - Я знал, что ты получишь
еще один разряд. Умный мальчик, значит?
     Вундеркинд! А теперь просовывай руки в петли, и чтоб без глупостей!
     Тай поднимает руки, чтобы не удариться лицом о стену лачуги. Его  глаза
отделяет от дерева меньше фута, и он видит кровяные потеки. Они давние, и их
много.  От  засохшей  крови  идет  металлический  запах.  Земля  под  ногами
пружинит. Словно губчатая резина. Словно желе. Это отвратительно.  Возможно,
это иллюзия, но Тай понимает, в чем дело. Это место казни. Старик, возможно,
не каждый раз пировал здесь, не имел такой возможности, но приходить сюда он
любит. Как он сам и сказал, место это для него особенное.
     "Если  я позволю ему заковать  в эти кандалы обе руки