енит разбившееся  стекло, кто-то
кричит. Голос тонкий, звенящий от паники, непонятно, мужской или женский, но
Джеку  кажется,  что кричит Этан  Эванс, мрачный  юноша, охранявший  вход  в
отделение Д. "Возвращайтесь обратно! Перестаньте бегать, бог бы вас побрал!"
Разумеется,  это Этан. Только  выпускник воскресной школы лютеранской церкви
"Гора Хеврон"  может  говорить  "бог  бы  вас  побрал",  даже  в критической
ситуации.
     Джек отрывается от Джуди. Она отрывается от  него.  Оба на полу. Ночная
рубашка Джуди задрана  до  талии, видны  белые  нейлоновые трусики.  Рубашка
Джека расстегнута, как и штаны. Ботинки  на  нем, но, судя по ощущениям,  не
правильно надеты.  Рядом  перевернутый кофейный столик, журналы рассыпаны по
полу. Некоторые вырваны из обложек.
     Из коридора доносятся новые крики, вопли, безумный смех.
     Этан Эванс  продолжает  орать  на  мечущихся  пациентов отделения Д,  а
теперь  на них  кричит  еще и  женщина, должно быть, исполняющая обязанности
старшей медсестры Рэк. Продолжает звенеть сирена пожарной сигнализации.
     Внезапно раскрывается дверь, и в кабинет доктора Спайглмана вваливается
Уэнделл Грин.  За  его  спиной  -  стенной шкаф с разбросанной в  беспорядке
одеждой  доктора. В одной руке Уэнделл держит диктофон "Панасоник", в другой
- несколько поблескивающих цилиндрических предметов. Джек готов спорить, что
это батарейки "Дюраселл АА".
     Если  одежда  Джека только расстегнута  (возможно,  пуговицы  вырваны с
корнем), то с Уэнделлом ситуация гораздо хуже.
     Рубашка в лохмотьях. Живот нависает  на белыми трусами с большим желтым
пятном от мочи. Коричневые габардиновые брюки он тащит за собой одной ногой.
Они волочатся  по ковру, как содранная змеиная кожа. Он  в носках,  но левый
определенно надет наизнанку.
     - Что ты  сделал? -  орет Уэнделл.  -  Голливуд, сукин  ты сын,  ЧТО ТЫ
СДЕЛАЛ С МОИМ ДИК...
     Он замолкает. Челюсть  у него отвисает. Глаза широко раскрываются. Джек
замечает, что волосы репортера встали дыбом.
     Уэнделл  тем  временем  замечает,  что  Джек  Сойер  и  Джуди  Маршалл,
полуобнявшись,  лежат  на полу среди  осколков стекла  и  бумаг. Их одежда в
беспорядке.  Обстановка, конечно, не самая  романтичная,  но  если Уэнделл и
видел двух людей, находящихся на грани совокупления, то они перед ним.
     В  голове  все  путается,  сменяя   друг  друга,  мелькают  невероятные
воспоминания, его шатает  из  стороны в сторону, живот урчит, как стиральная
машина,  в  которую заложили  слишком  много  белья,  ему  просто необходимо
ухватиться  за что-то понятное и хорошо  знакомое. Ему нужны новости.  А еще
лучше скандал. И пожалуйста, Джек Сойер и Джуди  Маршалл лежат  перед ним на
полу.
     - НАСИЛУЮТ! - орет Уэнделл во всю мощь легких. Безумная улыбка изгибает
уголки  его  рта. - СОЙЕР  ИЗБИЛ  МЕНЯ,  А  ТЕПЕРЬ  НАСИЛУЕТ  ДУШЕВНОБОЛЬНУЮ
ПАЦИЕНТКУ! -  Даже Уэнделлу понятно,  что  никаким  изнасилованием  тут и не
пахнет,  но кто  и когда  кричал: "ТРАХАЮТСЯ ПО СОГЛАСИЮ!"  - дабы  привлечь
внимание?
     -  Заткни  рот  этому  идиоту. -  Джуди  одергивает  подол  ночнушки  и
собирается встать.
     - Осторожно, - предупреждает Джек. - Тут везде разбитое стекло.
     - Сама  знаю, - рявкает  она,  а потом поворачивается  к Уэнделлу с тем
бесстрашием, что хорошо  знакомо Фреду. - Заткнитесь! Я не знаю, кто  вы, но
прекратите орать! Никого здесь не...
     Уэнделл пятится от Голливуда Сойера, таща за собой брюки. "Почему никто
не  приходит,  -  думает  он.  - Неужели никто  не  зайдет до  того,  как он
пристрелит  меня или поколотит?" В  состоянии близком к истерике Уэнделл  не
замечает ни сирены, ни криков в коридоре или думает, что все это -  плод его
воображения,  вместе  с  абсурдными  "воспоминаниями"  о  черном стрелке,  о
прекрасной женщине  в  белом  и о себе, Уэнделле Грине, сидящем  в  пыли  и,
словно пещерный человек, пожирающем наполовину сырую птицу.
     - Держись от меня подальше,  Сойер. - Грин все  пятится, выставив перед
собой руки.  - У меня есть  очень охочий до денег адвокат. Прикоснись ко мне
хоть пальцем, говнюк, и я обдеру тебя как липку... ОЙ! АЙ!
     Уэнделл  наступил  на  осколок стекла, Джек  это видит, возможно, он  с
одной  из репродукций,  что  украшали  стены,  а  теперь  украшают  пол.  Он
отпрыгивает  назад,  его  ноги путаются в собственных  брюках,  он падает на
кожаное  кресло,  в  котором, должно  быть,  обычно сидит  доктор Спайглман,
расспрашивая пациентов об их трудном детстве.
     Главный  грязекопатель   "Ла  Ривьер  герольд"   в   ужасе  смотрит  на
надвигающегося неандертальца, потом швыряет в него диктофон. Джек видит, что
пластмассовый корпус  весь в царапинах. Взмах руки -  и диктофон отлетает  в
сторону.
     - НАСИЛУЮТ! - верещит Уэнделл. - ОН НАСИЛУЕТ;
     ОДНУ ИЗ ПСИХИЧЕК!  ОН... -  Джек врезает ему  в подбородок, в последний
момент  сдерживает  удар,  дозирует  силу с предельной  точностью.  Уэнделла
отбрасывает  на  спинку  кресла  доктора Спайглмана,  тело  обмякает,  глаза
закатываются,  ноги дергаются  в  некоем  ритме, который  задает  наполовину
потухшее сознание.
     - Безумный Мадьяр лучше бы с этим  не  справился, - шепчет себе под нос
Джек. Думает о том, что в  ближайшем будущем  Уэнделлу скорее всего придется
обратиться к психиатру.
     За последние два дня его голове крепко досталось.
     Дверь  в коридор  распахивается.  Джек встает  перед  креслом, закрывая
Уэнделла, запихивая подол рубашки за пояс (в какой-то момент, слава богу, он
уже  застегнул молнию ширинки). В кабинет  всовывается взлохмаченная женская
голова.  Девушка одета  в форму службы безопасности. Ей лет восемнадцать, но
от страха она выглядит не больше чем на двенадцать.
     - Кто здесь кричит? - спрашивает она. - Кто-то ранен?
     Джек понятия не имеет, что на это ответить, но Джуди тут же находится:
     -  Это пациент. Я  думаю, мистер  Лэкли. Вбежал сюда  с криком, что нас
всех изнасилуют, и убежал.
     - Вы должны немедленно уйти отсюда, - говорит им девушка-охранник. - Не
слушайте  этого  идиота  Этана. И  не  пользуйтесь  лифтом. Мы  думаем,  это
землетрясение.
     - Уже уходим, - отвечает Джуди, хотя не двигается с места. Но охраннице
этого ответа достаточно, она исчезает  в  коридоре.  Джуди быстро подходит к
двери.  Она закрывается, но  защелка не желает входить в  паз.  Должно быть,
повело дверной косяк.
     На стене висели часы. Джек механически  смотрит туда, но они  свалились
на пол, циферблатом вниз. Он подходит к Джуди, берет ее за руки:
     - Долго я отсутствовал?
     - Нет,  - отвечает она.  - Но с каким блеском ты отбыл!  Фантастика! Ты
что-нибудь узнал? - В ее глазах мольба.
     -  Достаточно, чтобы  немедленно вернуться во Френч-Лэндинг, - отвечает
он.  "Достаточно, чтобы полюбить тебя.., и любить вечно, в  этом  мире или в
любом другом".
     - Тайлер..,  жив? - Теперь она  сжимает  его  руки, совсем  как Софи  в
Запределье, Джек это помнит. - Мой сын жив?
     - Да. И я намерен вернуть его тебе.
     Взгляд его падает на  стол  Спайглмана, который нагулялся по кабинету и
теперь стоит с выдвинутыми ящиками. В одном  Джек видит  кое-что  интересное
спешит  к  столу,  давя  стекло  и  отбрасывая  попавшую под  ногу  рамку  с
репродукцией.
     В  верхнем ящике левой тумбы лежит кассетный магнитофон, размерами куда
больше  верного  "Панасоника" Уэнделла Грина, и кусок  коричневой оберточной
бумаги. Сначала Джек достает бумагу. На  ней прыгающие буквы, которые он уже
видел в развалинах "Закусим у Эда" и на своем крыльце:

     Передать ДЖУДИ МАРШАЛЛ,
     Известной также как СОФИ

     В верхнем углу вроде бы марки, но Джеку нет нужны  изучать их. Он и так
знает,  что  эти вырезки  с пакетиков  с сахаром и приклеил их  к оберточной
бумаге опасный старик по имени Чарльз Бернсайд. Но личность Рыбака больше не
имеет особого значения, как и говорил Спиди. Не важно и его местонахождение,
потому  что  Джек не  сомневается,  что  Чамми  Бернсайд усилием воли  может
перескочить в другое место.
     "Но он не может взять  с  собой дверь. Дверь в горящие земли, к мистеру
Маншану, к Таю. Если Нюхач и его друзья нашли дверь..."
     Джек бросает  бумагу в ящик,  нажимает на клавишу  "EJECT" на кассетном
магнитофоне.  Крышка  открывается,  он  достает  кассету,  сует  в  карман и
направляется к двери.
     - Джек.
     Он смотрит на Джуди. Вокруг звенят сирены пожарной сигнализации, кричат
и смеются сумасшедшие, в панике мечется медперсонал. А  в ясных синих глазах
Джуди   Джек  видит  другой  мир  с  его  нежными  ароматами  и  незнакомыми
созвездиями.
     - Там прекрасно? Совсем как в моих грезах?
     - Там прекрасно, - отвечает он. - И ты прекрасна. Держись, хорошо?

        "x x x"

     В коридоре  Джека  ждет  пренеприятное  зрелище:  Этан  Эванс,  молодой
человек,  которого  когда-то  учила  в воскресной  школе  Ванда  Киндерлинг,
схватил за пухлые  предплечья  полностью  потерявшую  ориентацию старушку  и
трясет изо всех сил., седые волосы женщины мотаются из стороны в сторону.
     - Заткнись!  - орет на  старушку мистер Эванс.  - Заткнись, сумасшедшая
старая корова! Ты никуда не пойдешь, кроме как в свою долбаную палату!
     Играющая на губах усмешка  показывает, что  даже в  такой момент, когда
мир  стоит  на ушах,  мистер  Эванс  наслаждается  и  правом командовать,  и
возможностью причинять боль. Этого достаточно, чтобы рассердить Джека.  Но в
ярость  приводит его другое:  ужас  и  абсолютное непонимание  происходящего
вокруг, написанные на  лице старухи, заставляют вспомнить  мальчишек,  среди
которых, когда-то давно, он жил в "Доме солнечного света".
     Заставляет подумать о Волке.
     Не останавливаясь,  даже  не сбавляя  шага  (развязка  противостояния с
Рыбаком  близка,  они вышли на финишную  прямую, и он  каким-то образом  это
знает),  Джек  бьет молодого  мистера Эванса в  висок.  Тот  отпускает  свою
толстую верещащую  жертву,  отлетает  к стене, сползает  по  ней.  С полными
изумления, широко раскрытыми глазами.
     - Или ты пропускал мимо ушей то, что тебе говорили  в воскресной школе,
или жена Киндерлинга плохо тебя учила, - цедит Джек.
     - Вы.., меня.., ударили, - шепчет молодой мистер Эванс.
     Он  уже сидит на полу, широко раскинув  ноги, между архивом и кабинетом
офтальмолога.
     - Если прикоснешься еще хоть к одному пациенту, к любому из них, я тебя
не  так отделаю,  - обещает  Джек  молодому  мистеру  Эвансу. И  сбегает  по
лестнице, перепрыгивая через две  ступеньки, не замечая восхищенных взглядов
одетых в больничные халаты и пижамы пациентов. Они принимают его за видение,
которое проносится мимо них в ореоле света, за чудо, яркое и загадочное.

        "x x x"

     Десятью минутами  позже  (Джуди  Маршалл без чьей-либо помощи давно уже
вернулась в свою палату) сирена смолкает.
     Ее  сменяет   усиленный  динамиками   голос  (возможное   мать  доктора
Спайглмана не узнала бы  голоса собственного сына).  От этих громких  звуков
пациенты, многие из которых уже начали успокаиваться, вновь начинают кричать
и плакать. Старуха, непозволительное обращение с которой  вызвало гнев Джека
Сойера,  закрывает  голову  руками  и  что-то  бормочет   насчет  русских  и
гражданской обороны.
     - ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА! - заверяет Спайглман как  больных, так и сотрудников.
-  ПОЖАРА  НЕТ! ВСЕМ  СОБРАТЬСЯ  В  КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛАХ СООТВЕТСТВУЮЩИХ  ЭТАЖЕЙ!
ГОВОРИТ ДОКТОР СПАЙГЛМАН. ПОВТОРЯЮ.
     ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА!
     В коридоре появляется Уэнделл Грин. Медленно идет к лестнице, осторожно
поглаживая  подбородок. Видит  сидящего  на  полу молодого  мистера  Эванса,
протягивает руку помощи. На  мгновение кажется, что Эванс утянет Уэнделла на
пол, но  потом  молодой человек отрывает зад от  пола и,  опираясь  о стену,
поднимается.
     -  ПОЖАРА  НЕТ!  ПОВТОРЯЮ,  ПОЖАРА НЕТ!  МЕДСЕСТРЫ,  САНИТАРЫ И  ВРАЧИ,
ПОЖАЛУЙСТА, ПРОВОДИТЕ ПАЦИЕНТОВ В КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЫ СООТВЕТСТВУЮЩИХ ЭТАЖЕЙ!
     Молодой мистер  Эванс смотрит  на синяк,  расплывающийся по  подбородку
Уэнделла Грина.
     Уэнделл  смотрит на  синяк, расплывающийся по  виску  молодого  мистера
Эванса.
     - Сойер? - спрашивает молодой мистер Эванс.
     - Сойер, - подтверждает Грин.
     - Этот мерзавец ударил и меня, - признается молодой мистер Эванс.
     -  - Сукин сын  напал  на  меня  сзади, - сообщает  о  своей  стычке  с
экс-копом Уэнделл. - Эта Маршалл. Он уложил ее  на пол,  - понижает голос, -
собирался изнасиловать.
     По лицу молодого мистера Эванса видно, что  слова  Грина его опечалили,
но совершенно не удивили.
     - С этим надо что-то делать, - добавляет Уэнделл.
     - Вы совершенно правы.
     - Люди должны знать. - Глаза Уэнделла вновь загораются огнем. Люди  все
и  узнают! Через  него.  Потому что, видит Бог, это  и  есть его работа!  Он
расскажет людям все!
     - Да, - кивает молодой  мистер Эванс. Он  не хочет говорить всем, он же
не журналист,  как Уэнделл, но есть человек, которому он скажет обязательно,
женщина, которую  надо утешить в ее  часы одиночества, которая осталась одна
на  своей Оливковой  горе. И  она с радостью узнает, что Джек  Сойер  являет
собой вселенское зло.
     - Нельзя  допустить, чтобы  его проделки сошли ему с рук! -  восклицает
Уэнделл.
     - Нельзя, - соглашается Эванс. - Ни в коем разе!

        "x x x"

     Джек едва успевает отъехать от Лютеранской больницы  округа  Френч, как
оживает его телефон. Он собирается остановить "додж", а уж потом отвечать на
звонок, но слышит приближающиеся сирены пожарных  машин и  решает  рискнуть:
ехать и говорить одновременно. Хочет разминуться с  пожарными машинами, пока
те не перегородили дорогу.
     Отбрасывает мембрану маленькой "Нокии".
     - Сойер слушает.
     - Где тебя  носит? - ревет  Нюхач  Сен-Пьер.  - Мой палец уже сросся  с
кнопкой повторного набора номера.
     -  Я был... -  Продолжать  смысла нет, потому что  правде все равно  не
поверят. Хотя...  -  Наверно, попал в  мертвую  зону, где сотовый  не  ловит
сигнал...
     -  Давай обойдемся без  лекции о  недостатках сотовой  связи, приятель.
Быстренько  дуй  сюда.  Адрес  -  дом  номер  один  по Нейлхауз-роуд. В  нее
переходит южная часть Чейз-стрит.
     Двухэтажный дом на углу, цвета детской неожиданности.
     - Я найду. - Джек сильнее придавливает педаль газа. - Уже еду.
     - Где ты сейчас?
     - Еще в Ардене, но почти на окраине. Буду через полчаса.
     - Черт!  -  До Джека доносится глухой удар: в доме  1  по Нейлхауз-роуд
Нюхач ударил кулаком. Возможно, по стене. - Неужели ты не понимаешь? Мышонок
умирает. Я же говорю: приезжай побыстрее. Мы делаем все, что в наших  силах,
те, кто остался, но он умирает. - Нюхач тяжело дышит, и Джек  чувствует, что
тот  с  огромным  трудом сдерживает  слезы.  "Если  Арман  Сен-Пьер в  таком
состоянии, значит, дело  худо", - думает Джек. Смотрит на спидометр "доджа".
Стрелка колеблется  около  семидесяти, чуть  отступает.  Он никому  ничем не
поможет,  если  разобьется   насмерть  на  отрезке  шоссе  между  Арденом  и
Сентралией.
     - Что значит - те, кто остался?
     - Не важно, поторопись, если хочешь поговорить с Мышонком. Я уверен, он
хочет  поговорить с тобой. Потому что постоянно повторяет твое имя.  - Нюхач
понижает голос. - Когда не криком кричит от боли. Док всячески старается ему
помочь, я и Медведица тоже, но мы не справляемся.
     - Скажи ему, пусть держится.
     - Хрена с два. Скажи ему сам.
     В  трубке  скрежет,  бормотание. Потом  звучит другой  голос,  уже мало
похожий на человеческий.
     -  Ты должен поторопиться.., должен успеть. Эта  тварь.., укусила меня.
Там все горит. Словно облито кислотой.
     -  Держись,  Мышонок.  -  Костяшки  пальцев  Джека,  держащих  телефон,
побелели.  Он  удивляется,  что  пластмассовый   корпус   выдерживает  такое
давление. - Я постараюсь приехать как можно быстрее.
     - Постарайся. Остальные.., уже забыли.  Не я. - С губ Мышонка срывается
смешок, от которого  Джека бросает в холод. В  чистом виде смех из могилы. -
Мне ввели сыворотку памяти, знаешь ли. Он сжирает..,  сжирает меня живьем..,
но я все помню.
     Слышится  скрежет, телефон переходит из рук в  руки, потом новый голос.
Женский. Джек понимает, что трубку взяла Медведица.
     - Ты должен  поторопиться. Ты втянул  их в  это дело. Нельзя, чтобы все
усилия пропали попусту.
     Раздается  щелчок.  Джек  бросает  сотовый  на пассажирское  сиденье  и
решает, что семьдесят миль в час - не такая большая скорость.
     Несколько минут  спустя (Джеку они показались очень длинными  минутами)
он уже щерится от сверкания  поверхности Тамарака под лучами летнего солнца.
Отсюда он практически видит и свой дом, и дом Генри.
     Генри.
     Большим пальцем  левой руки  Джек касается нагрудного кармана, где чуть
дребезжит кассета, которую  он достал из магнитофона в  кабинете Спайглмана.
Особого  смысла передавать  ее  Генри нет. С учетом того, что вчера  сообщил
Поттер  и сегодня  скажет  Мышонок, записи разговора по линии 911 и послание
Джуди не так уж  и важны.  Кроме  того, ему надо спешить  на  Нейлхауз-роуд.
Поезд  вот-вот  отойдет  от  станции, с Мышонком Бауманном, его единственным
пассажиром.
     Однако...
     - Я  тревожусь  за  него, - говорит Джек. -  Даже слепой видит,  что  я
тревожусь за Генри.
     Яркое солнце уже миновало зенит и скатывается  к западу, отраженные  от
воды лучи бьют в лицо. Всякий раз вспыхивают, когда попадают прямо в глаза.
     Генри -  не  единственный,  о ком  тревожится  Джек.  У  него нехорошее
предчувствие, что не  поздоровиться может  всем его новым друзьям и знакомым
во Френч-Лэндинге,  от Дейла Гилбертсона и Фреда Маршалла до старика Маккея,
зарабатывающего на  жизнь чисткой обуви около публичной библиотеки, и Ардиса
Уокера, владельца  маленького магазинчика у реки.  В его воображении все эти
люди  сделаны  из  стекла.  Если Рыбак сильно топнет ногой,  они попадают на
землю и разобьются. Только, разумеется, речь не о Рыбаке.
     "Это  расследование  преступления, - напоминает он  себе.  -  Пусть его
приходится  вести  не  только в  этом мире,  но  и  в Долинах, это все равно
расследование. И  не первое,  когда  начинало  казаться, что  оно тебе не по
зубам и найти преступника невозможно".
     Все  так, но  обычно ощущение это пропадало,  как  только ему удавалось
ухватиться  за ниточку. На  этот  раз дело обстоит хуже, гораздо хуже. И  он
знает почему. За Рыбаком маячит тень мистера Маншана, бессмертного скаута из
другой  реальности, непрестанно выискивающего таланты. И  мистер Маншан - не
последний в этом ряду, потому что он тоже отбрасывает тень. Красную.
     -  Аббала, - бормочет  Джек.  - Аббала-дун, и мистер Маншан,  и  ворона
Горг, трое давних друзей,  шагающих бок о бок  там, где ночь царит всегда. -
Почему-то он вспоминает  Моржа и Плотника из "Алисы". Что они брали с  собой
на  прогулку под луной? Моллюсков? Мидий? Джек вспомнить не может, хотя одна
фраза звучит в его голове, произнесенная голосом матери:
     "Пришла пора, - сказал Морж, - поговорить о многом".
     Аббала предположительно обретается в своем дворце (та его часть, что не
заключена в  камере на вершине Темной башни, о  которой упоминал Спиди),  но
Рыбак  и мистер  Маншан могут  быть  где угодно. Они  знают, что Джек  Сойер
вознамерился помешать их  планам?  Разумеется.  Сегодня это известно  всем и
каждому. Могут они попытаться задержать его, направив удар на кого-нибудь из
друзей Джека? К примеру, на некоего слепого знатока спорта, трэша, хип-хода,
рок-н-ролла и многого, многого другого.
     Да,   конечно.  Теперь,  может,  оттого,  что  он  сформулировал   свои
подозрения, Джек  вновь чувствует неприятные вибрации,  идущие с юго-запада,
те самые,  которые ощутил,  когда впервые  взрослым перенесся в другой  мир.
Если  дорога  поворачивает   на  юго-восток,  вибрации  пропадают.  А  стоит
переднем