шо хоть земля была ровной, без
рытвин, да звезды с небес хоть немного освещали путь.
  Они дунули дальше, стараясь не упускать Проповедника из виду.
  - Погоди, как это на ту сторону да без Раздрая? - только теперь дошло
вдруг до Благуши. - Это что же, прямо в Рось, через Бездонье? Ух ты,
оторви и выбрось! Это сколько ж бабок можно сэкономить на
стражииках-раздрайниках!
  - Не отставай, Благуша, потом о бабках думать будешь! - поторопила Минута.
  - Вот-вот, бандюки-то вас ждать не будут, - добавил дед.
  - Да ты никак заядлый торгаш, парень, - хмыкнул сзади неунывающий Воха
Василиск, звучно хрупая невесть когда подобранным яблоком.
  - Точно, Воха, торгаш и есть, оторви и выбрось! - судя по довольному
голосу слава, тот явно был польщен, что бард вот так с ходу определил его
ремесло. - Кстати, а ты-то с чего с нами увязался?
  - А я почем знаю! Все бегут, вот и я побежал!
  - Понятно, жить будем плохо, но зато недолго...
  - Это ты о чем, слав?
  - Да вот огребешь теперь столько же, сколько и мы, ежели бандюки догонят,
дудачина ты этакий!
  - Переправа, переправа, Бездна слева, Бездна справа... - дурным голосом
вдруг завопил Воха Василиск, словно без балабойки разом утратил всю свою
напевность. От неожиданности Минута тоненько ойкнула и чуть не вписалась в
спину Безумного Проповедника, который как раз в этот момент почему-то
решил остановиться.
  - Да тише, тише ты, чего бандюков наводишь! - рассерженным шепотом осадила
Минута чересчур беспечного барда.
  - Эх, оторви и выбрось, балабойки на тебя не хватает, право!
  - И не напоминай, слав, как сердце-то кровью обливается! Чтоб тем бандюкам
пусто было! Чтоб им век воли не видать! Чтоб им бешеный камил попался!
Чтоб они в Бездонье навернулись! Чтоб... - От избытка чувств Воха аж
поперхнулся.
  - Таким ором он их скорее распугает, скатертью дорога, чем наведет, -
хмыкнул дед.
  Они сбились в тесную кучку и прислушались. Сердечко девицы билось как
заполошное, несмотря на былые тренировки в Храме, но дыхание ее было
неприметным - в отличие от остальных, сопевших, как лесные ведмеди, и
громче всех, понятное дело, старался Воха Василиск. Сперва кругом было
вроде как тихо, где-то тренькали ночные птицы, шлепались на землю
созревшие плоды с близстоящих яблонь, да ночные жабы выводили переливчатые
рулады, приглушенные расстоянием.
  Неужто оторвались?
  Минута смахнула карманным платочком испарину с лица, повернулась к своим
спутникам и... и замерла. Невдалеке послышался какой-то шум. И этот шум
быстро приближался в их сторону, перерастая в злой и нетерпеливый топот
многих ног. А вскоре до ушей донеслись и знакомые, хотя и едва слышные
пока, матюгальники бандюков, исполненные ярости.
  Девица порывисто вздохнула - не убежали! Вот незадача!
  - Оторви и выбрось, да ведь это бандюки за нами ломятся, - выразил Благуша
общую мысль. Минута резко обернулась к Проповеднику:
  - Дедуля, куда нам теперь? Бандюки вот-вот будут здесь! Мы не заблудились?
  - А мы уже на месте, скатертью дорога, - заявил ей дед, махнув рукой. -
Разве не видишь? Вот оно, Бездонье.
  - Как? Где? - воскликнул Воха, недоуменно озираясь. - Эх, страсть как
люблю приключения! - После чего достал из-за пазухи еще одно яблоко и
смачно захрустел откусанной половиной.
  - Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы оно не вешалось, - насмешливо
прокомментировал Благуша.
  - От торгаша и слышу! - не остался в долгу Воха Василиск, догрызая яблоко
и тут же доставая следующее.
  - Ты когда успел яблок-то набрать? - удивился слав, только сейчас
приметив, что рубашка у Вохи на животе довольно сильно оттопыривается.
  - А чего их набирать, хрум, на бегу сами в руки лезли, - беспечно пояснил
Воха. - Так что там с нашими приключениями? Хрум-хрум.
  - Не те это приключения, паря, которым следует радоваться, - почему-то
горько вздохнул Проповедник.
  - Не ворчи, дед, хрум-хрум-хрум, прорвемся!
  Минута уже разглядела то, о чем сказал дедок. И впрямь! Всего в десяти
шагах позади него, сразу за веховым олдем, только сейчас попавшимся ей на
глаза, Край домена обрывался в неизведанную беспредельную пустоту, испокон
веков отделявшую домены Универсума друг от дружки.
  - Показывай уж, дедуля, что нам делать, чего время тянуть, - поторопил
Благуша. - А то мы этих приключениев, оторви и выбрось, сейчас огребем по
самую макушку.
  - И вправду, дедушке, пора? - согласно подхватила Минута.
  - Ну что ж. - Безумный Проповедник окинул путешественников неожиданно
строгим взглядом. - Видно, так тому и быть! Видно, на то воля Неведомых
Предков... Идите за мной, скатертью дорога.
  И направился прямиком к олдю, который при более внимательном рассмотрении
показался девице каким-то странным - во-первых, этот истукан не светил
своими глазами-указателями, потому-то девица его и не разглядела сразу,
во-вторых, он оказался более приземистым, чем обычный К тому же оба лика
его, которым было положено смотреть в противоположные стороны, почему-то
пялились в сторону Бездонья, словно узрели там что-то настолько
интересное, что даже камень не смог сдержать любопытства.
  - Диво-то какое, обертон те по ушам, - ахнул Воха Василиск, на миг даже
забыв про свои яблоки, к которым, судя по неуемному поглощению, был весьма
неравнодушен. - Это кто ж ему, бедняге, обе морды вместе своротил?
  Но Минуте было не до шуток. Она внимательно следила за действиями
Проповедника, уже подступившего вплотную к истукану, стараясь ничего не
упустить, чтобы в отчет перед Бовой Конструктором не вкралось никаких
неясностей.
  - Эх паря, паря, - с какой-то странной грустью сказал Безумный Проповедник
непонятно кому и вдруг с размаха шлепнул по одному из каменных лбов
ладонью. В то же мгновение олдь полыхнул, как небесное зерцало, - прямо
изнутри камня во все стороны ударил яркий свет и окутал его сияющим
коконом, полностью повторившим прежние очертания! Казалось, олдь вдруг
раздался ввысь и вширь, умножившись вдвое, но теперь словно состоял из
одного света.
  А в ответ ему так же ярко и весело засиял олдь по ту сторону Бездонья.
  Минута даже замерла от восторга. Такое она видела впервые. Дивно-то как
сиял олдь! А темнота вокруг него, напротив, казалось, сгустилась еще
более, так что даже смутные силуэты яблонь пропали из ее глаз.
  - Ух ты, оторви и выбрось! - восхищенно вырвалось у слава. - А теперь что?
  - Буян, Ухмыл, слева заходьте! - хлестнул вдруг из темноты, совсем рядом,
яростный крик ватамана Рыжих, разом заглушив все прочие звуки. - Жила,
Скалец, отрезайте справа! Прижимайте их к Бездонью, никуда им уже не
деться!
  Но звучно возвысившийся бас Проповедника - как давеча на проповеди в
трактире - легко перекрыл вопли бан-дюков.
  - А теперь - за мной, отроки мои! - скомандовал он и тяжко, словно к ногам
у него были привязаны пудовые гири, шагнул в окружавший олдя световой круг.
  Шагнул - и исчез.

  ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой бандюкам подобные приключения и не снились - оно и верно: кому
они такие нужны?!

  Не знаешь - молчи. Знаешь - помалкивай!
  Апофегмы

  Ошибся Хитрун.
  Редко он ошибался, недаром же ватаманом был, но на этот раз - ошибся.
  На глазах изумленных бандюков ярко засиял в ночи веховой олдь, что торчал
на краю Бездонья, - в сиянии этого света вдруг бесплотными тенями
проступили четыре фигуры преследуемых... да тут же и исчезли, словно их и
не было.
  Спустя минуту сбившаяся в кучу ватага растерянно перетаптывалась у
диковинного олдя, сияющего, словно зеркало. Бандюки не понимали, что же
произошло, но старались не касаться странного света, искрящегося веселыми
бликами на их саблях. От удивления они даже забыли о многочисленных шишках
и ссадинах, заработанных в суматошной погоне по густорастущему саду.
  - Это как? Это ж что? Куда ж это они? - растерянно забормотал Жила,
опустив аркан, который до этого лихо и, как оказалось, бесполезно крутил
над головой.
  - Пся крев! - рявкнул Буян и секанул саблей молоденькую яблоньку, некстати
для себя оказавшуюся рядом, перерубив ее начисто.
  - Да вон они! - завопил вдруг Скалец, тыча перед собой рукой, - Вон же, на
той стороне, разогни коромысло!
  Бандюки пригляделись - и впрямь. Знакомая четверка, оказавшаяся чудесным
образом по другую сторону Бездонья, дернула прочь от такого же светящегося
олдя на той стороне и сгинула в ночи. И, как всегда бывает на самом
интересном месте, как раз в этот момент оба олдя вдруг погасли, погрузив
все в кромешную тьму.
  - Кровь из носу! - с нескрываемой досадой выругался ватаман, вкидывая свою
громадную саблю обратно в ножны. - Ушли, елсовы дети!
  Ватага приуныла - как же, их жертвы, которые вот-вот должны были попасть
им в лапы на законную расправу, ухитрились в очередной раз ускользнуть...
  - Что ж ты, Жила, братан, своим арканом их не прихватил, а? - зло сказал
Ухмыл. - Дождался, усы узлом, пока не сгинули!
  - Помахаешь тут, среди яблонь, как же, - не менее зло огрызнулся Жила, -
Ежели такой вумный, так сам аркан и бери! А я погляжу, как управишься!
  - А ну цыц, - оборвал перепалку Хитрун. - Цыц, кому говорю, кровь из носу!
  И кто бы мог подумать, что положение поправит не кто иной, как этот
смазливый сморчок, недавно принятый в ватагу вместо многострадального
Пивеня, предательски захваченного и сданного властям братом самого
ватамана - махинистом Ухарем. Пока ватаман гневно сопел в усы, а ватага,
не в силах сдержать распаленных всей этой историей чувств, тихо
переругивалась и почесывала свежие шишки в ожидании его решения, Скалец
робко, бочком придвинулся к ватаману и тихонько дернул за рукав.
  - Слышь, ватаман, а этот дед, кажись, с лицом олдя что-то делал...
  - Да ну? - презрительно буркнул Хитрун, а бандюки враз примолкли,
навострив уши.
  - Век воли не видать, разогни коромысло, истинную правду глаголю!
  Ватаман поморщился - что-то этот красавчик раньше времени бандюковской
феней баловаться начал, хотя еще не заслужил такого права. По сусалам ему,
что ли, съездить, чтоб место свое знал? Словно учуяв его настроение,
Скалец боязливо отступил на шаг. Ватаман усмехнулся. Далеко пойдет
засранец, есть у него чутье - правильное, бандюковское...
  - С лицом, базаришь... - Хитрун задумался, пристально разглядывая
двуликого истукана. И властно распорядился: - Ну, раз ты такой глазастый,
так и сделай так же!
  Скалец почесал в затылке, понял, что деваться некуда, шагнул к олдю и,
ухватив его за один из носов, выдававшихся из плоских лиц круглыми
загогулинами, попытался выкрутить набок. Нос не поддался, даже самую
малость не шевельнулся. Истукана явно устраивало нынешнее положение его
причиндалов, в каком их прилепили еще Неведомые Предки на заре сотворения
Универсума.
  - А, чтоб тебя, разогни коромысло, - злобно зашипел Скалец, не испытывая
особого желания получать от Хитруна подзатыльник, на которые ватаман был
горазд - в этом слав успел уже убедиться на своем личном опыте даже за
столь недолгое знакомство с ватагой. А еще ватаман, кроме всего прочего,
любил сворачивать виновным носы - недаром сии предметы у всей ватаги давно
и надежно смотрели вкривь и вкось, так что родовой матюгальник Хитруна
давно уже вжился в плоть и кровь каждого. Лишь Красавчик пока мог еще
щеголять целой физией, но только потому, что окончательно в ватагу еще
принят не был (чему, честно говоря, особенно и не печалился, так как
внешностью своей дорожил и совсем не собирался отказываться от своей
популярности у девиц). - Я же видел, как тот дедок тебе что-то крутил.
  Он вцепился в соседний нос, пытаясь проделать с ним такое же изуверство,
что и с первым, и, не отрываясь от дела, украдкой скосил глаз. Вся ватага
в полном составе стояла рядом и мрачно наблюдала за его безуспешными
действиями, почему-то, против обычая, не прикалываясь ни словом, ни
жестом. Что-то в этом зловещем молчании показалось Скальцу особенно
пугающим.
  Особенно - в безмолвности Хитруна.
  Потому что усы ватамана начинали прямо на глазах слава раздуваться от
подступавшей злости. Красавчик заторопился пуще прежнего, изображая
лихорадочную деятельность, и, оставив нос олдя в покое, принялся дергать
каменные уши. Но и это ничего не дало.
  В отчаянии, чувствуя, как тело с головы до ног покрывает холодная
испарина, он заехал двуликому истукану кулаком в ближайший лоб.
  После чего, вопя от боли и размахивая ушибленной рукой, как ветряная
мельница лопастями при сильном ветре, отскочил от олдя и запрыгал на месте.
  И тут чудо все-таки случилось!
  Словно в ответ на его крик олдь полыхнул прежним светом - сверху донизу, и
перепуганные бандюки едва не бросились врассыпную. Однако, вовремя
заметив, что бесстрашный ватаман даже не двинулся с места, остановились.
Дело в том, что явные проявления трусости ватаманом карались неотвратимо и
беспощадно, и одними свернутыми носами кара за подобные проступки не
ограничивалась.
  - Ага! - вскричал Хитрун. - Ну, раз они смогли, то и мы смогем! Ну чего
стоите, кровь из носу? Сигайте в свет!
  Несмотря на начальственный окрик, никто не торопился.
  - Понятно, - зловеще усмехнулся Хитрун, обводя взглядом всех поочередно, -
нужен доброволец... Ну, кто же у нас самый храбрый?
  Бандюки лишь втягивали головы в плечи, нерешительно переминаясь с ноги на
ногу и переглядываясь. Тут взгляд Хитруна остановился на Скальце, тот враз
понял: пропал! Пропал, разгони коромысло!
  - Ага, кровь из носу, - снова вскричал ватаман, - вот и желающий! Смотрите
и учитесь, елсовы дети, малый не из ватаги, но смелее всех вас будет!
  - Да я не... - заикнулся было незадачливый слав, но тут могучая фигура
Хитруна резко надвинулась, и загребущие лапищи вздернули его в воздух,
ухватив за штанцы и за шкирку, словно малого дитятю. Скалец и пикнуть не
успел, как волшебное сияние каменного истукана окутало его с головы до ног.
  В тот же момент у него в глазах полыхнуло и...
  И он очутился уже в соседнем домене, возле такого же олдя.
  - Эй, Скалец, ты жив или как? - донесся через Бездонье заинтересованный
бас ватамана.
  Скалец лишь слабо махнул в ответ рукой, пытаясь прийти в себя от
свалившейся на его бедную голову напасти, и на ослабевших ногах отошел в
сторонку - на всякий случай.
  Бандюки же, разглядев сигнал, начали сигать через Бездонье один за другим,
причем, появляясь возле Красавчика, каждый считал своим непременным долгом
от всей души хлопнуть того по плечу. Последним с важным видом появился
Хитрун, и Скалец поспешно отступил еще дальше, пока его плечо не
отвалилось от бандюковских поощрений Всякое желание мести у него к этому
времени уже пропало, и он страстно восхотел очутиться где-нибудь подальше
от ватаги и поближе к родному дому.
  - У, истукан каменный, завел елс знает куда, - пробормотал под нос Скалец
с тихой ненавистью. И зная, что тут же пожалеет, не удержался и со злостью
врезал носком сапога прямо в каменный пах, что стыдливо прикрывался руками
олдя. После чего, зашипев, как гадюка, запрыгал на одной ноге.
  И вдруг в ночи оглушительно загрохотало, заставив ватагу шарахнуться в
разные стороны:
  - Вследствие критического износа служебный портал становится на
техническое обслуживание!
  От испуга Скалеи едва не прыгнул выше головы, моментально забыв об
ушибленной ноге, и резко обернулся, завертев головой. Что это? Где?
Неожиданно он понял, что могучий голос, от которого, казалось, дрожала
сама земля, шел из самого олдя!
  - При необходимости воспользуйтесь соседним порталом!
  Голос умолк. В тот же момент глаза олдя замигали яркими вспышками, а сам
истукан, загудев, как сотня пчелиных ульев, завертелся вокруг оси и с
громким шорохом ушел в землю - даже макушки не осталось!
  Это чудо поколебало даже невозмутимость ватамана. Мало того что весь
светится, так еще и говорит! Утробно всхрапнув, Хитрун ломанулся куда-то в
темноту со всех ног, подальше от жуткого олдя, причем проделал это с такой
скоростью, что его вздыбившиеся усы, отброшенные встречным напором воздуха
назад, заполоскачись за спиной на манер конячьей гривы. А ватажники, глядя
на такое дело, со всех ног припустили за ним, опережая друг дружку и
разнося далеко окрест беспорядочные вопли.
  - В гробу я видел эти чудеса, пся крев! - громче всех дурным голосом орал
Буян.
  Отбежав от страшного места, Хитрун вспомнил о своей пресловутой храбрости
и, устыдившись порыва, остановился. Честно говоря, зря он это сделал так
внезапно, не подумал ватаман о последствиях - все ватажники, скакавшие
следом, впечатались ему один за другим в спину, как картинки в колоду. И
устоял бы ватаман, могучий и кряжистый, как столетний дуб, широкоплечий и
необъятный, как торговый сарай... ежели бы не Скалец, врезавшийся в спину
последнего из бегущих...
  Короче, когда ватаман выбрался из-под барахтающейся кучи бандюков, то в
голове у него изрядно штормило, а ярость его была просто неописуемой.
Щедрыми пинками подняв своих ватажников на ноги и выстроив по ранжиру, он
приказал всем заткнуться, а Скальцу, вставшему в строи последним, крякнув,
с удовольствием заехал кулаком в лоб. Скалец только и успел что дрыгнуть
ногами, с воплем улетая в темноту, а ватаман, выпустив таким образом пар,
сразу успокоился.
  - Что, совсем нюх потеряли, кровь из носу, - уже негромко рыкнул Хитрун на
ватажников, повинно опустивших буйные головы, - куда поперек батьки в
пекло лезете?! Лучше б беглецов наших так резво ловили, как от какого-то
драного олдя драпаете!
  Никто, естественно, не посмел напомнить, что первым от олдя ломанулся сам
ватаман. Более того, Жила начал оправдываться за всех сразу:
  - Где же мы будем здесь их искать, усохни корень? Ночь кругом, не видно ни
зги!
  - А ну тихо! - оборвал Хитрун, налитыми кровью глазами обводя ватажников,
в том числе и Красавчика, который с охами и вздохами кое-как доковылял до
своего места в строю, обеими руками хватаясь за пострадавший лоб. Под
взглядом ватамана Скалец вздрогнул, вмиг опустил руки по швам и умолк,
пытаясь стать меньше ростом. Наконец основательно потоптав его самолюбие,
Хитрун перенес внимание на других, оставив слава в весьма относительном
покое, но с унизительным ощущением, что об него только что долго и
тщательно вытирали ноги.
  - Задача у нас такова, - объявил Хитрун. - Надо поймать их прежде, чем они
успеют улизнуть на Махине или перебраться через Раздрай обратно. Всем ясно?
  - Ясно, батько, - вразнобой ответили бандюки.
  - Но куда двинем сначала, к Раздраю или к Станции? - решил уточнить Ухмыл.
  - Или разобьемся на две ватаги?
  - Мысль хорошая, но преждевременная, - наставительно ответствовал Хитрун,
подымая указательный палец, - распылять силы не будем. Сначала прогуляемся
к Раздраю, подошлем Скальца к стражникам (Скалец при этом сообщении лишь
втянул голову в плечи, но возразить не посмел - лоб после ватамановской
плюхи у него еще гудел изрядно), выясним, не проходили ли наши беглецы, и,
ежели нет, сразу чешем на Станцию. Впереди у нас еще вся ночь, так что до
отхода Махины времени вполне достаточно, прихватить беглецов успеем,
ежели, правда, еще где не спрячутся. Но сдается мне, что эта храмовница
обязательно попытается смыться именно на Махине, к своему начальству в
храмовник под защиту.
  - Верно, батько... - снова согласно закивали головами бандюки.
  - Ну а раз все ясно, кровь из носу, то тогда ноги в руки и за мной!

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой все не так просто, как могло показаться

  Съешьте с утра живую жабу, и ничего худшего в этот день с вами уже не
случится.
  Апофегмы

  После того как наши путешественники продрались через лес, заполонивший
край этого домена особенно густо и вряд ли бы их пропустивший, если бы под
ноги так удачно не легла полузаросшая тропка, ближайшая весь встретила их
странной тишиной. Настолько полной и всеобъемлющей, что слабый шелест
ночного ветерка и далекие крики лесных птах казались Благуше болезненно
громкими, заставляя его невольно вздрагивать и морщиться, когда звучал
очередной вскрик. Притихнув от необъяснимой странности этого места и
подгоняемая неясными предчувствиями,