рошо помогающими
от разных лихоманок - а особливо с перепою. Как и квашеная водяная
капуста, что стояла рядом с бочонками, в глиняных горшочках, - самое милое
дело для закуси. А вот живые кончервы - тортильи, лежат себе, перевернутые
на спину, и ластами медленно шевелят. Чем хорош товар - живет долго,
особых условий для хранения не требует, не портится, пока не сготовишь, а
для готовки и той же кастрюли не надобно - в собственном панцире прекрасно
пекутся. Еще дальше солидно громоздятся большие ящики с черным
горюч-камнем, который даже в снежных доменах в самый лютый холод согреет,
а потому пользуется у нанков устойчивым спросом. Да и понятно - у них ведь
там и дров-то нормальных нет, не то что горюч-камня, а камень этот
вызревает только в горных доменах...
  Спохватившись, Благуша с усилием отвел взгляд. Так можно и до полуночи
разглядывать, а ему что, делать больше нечего или подумать больше не о чем?
  В безлюдной в данный момент лавке было хорошо - тихо, светло, покойно.
Сквозь небольшие окошки под потолком проникали слабые, но еще ласковые
лучи тускнеющего Небесного Зерцала, снаружи негромко доносился скрип
груженых и пустых возов, снующих по дороге мимо - к Раздраю и от него.
Где-то все еще деловито и напористо лаялись торгаши, но шум постепенно
затихал, как затихает каждым вечером к концу торговли. По времени пора
было трогаться в Светлую Горилку, в родительский дом, хвастаться успехом и
более полно, чем здесь, предаваться заслуженному отдыху... но полученная
весточка сразу изменила привычный уклад дел на вечер.
  Благуша глубоко вздохнул, не замечая, как его лицо расплывается в
мечтательной улыбке. Минута... ах эти лукавые зеленые глаза, ах эти мягкие
озорные губы... Сказать, что его тянуло к этой девице со страшной силой, -
значит, ничего не сказать. Лишь могучим усилием воли он справлялся с
одолевавшим его смятением чувств, заставляя себя все эти дни заниматься
привычной торгашеской работой. Кажется, на этот раз он все-таки влюбился.
Без дудаков. По-настоящему. И все никак не мог для себя решить, стоит ли
ему радоваться этому обстоятельству. Как известно, влюбленные глупеют, и
торговым делам подобное состояние души вряд ли поспособствует. Но пока -
Олдь, Великий и Двуликий, миловал, - пока все шло просто замечательно! В
первый день после возвращения на Рось ему пришлось торговать старыми
запасами, что пылились в его личных амбарах и лавках, но ко второму
Благуша уже успел развернуться. Торговля, она как обычно деется? Когда не
знаешь, какой кон принесет после смещения, то и с закупками осторожничаешь
(кошель, как-никак, не безразмерный), вот и скупаешь всего понемногу,
чтобы любому домену потрафить. Благуша же одним чохом скупил все, что
имело отношение к Океании, - пастухам с мясных островов завсегда требуется
железо, строевое и корабельное дерево, лесной мед и кедровые орехи и так
далее. Прогноз движения доменов, выданный ему Минутой по секрету на целую
декаду вперед, подтвердился в первый же день, и, когда к Роси вынесло
домен меднокожих русалов, Океанию, Благуша огреб неслыханную прибыль! И
тут же перевел все бабки в товар для горного домена - Вершины, что должен
был появиться следом. Торгаши с родного росского кона не могли не обратить
внимания на столь великолепно проведенную сделку, но большинство списало
все на слепую удачу. А вот когда он и с Вершиной угадал, опять удвоив свою
прибыль и доведя ее аж до пяти бочонков, народ заволновался. Не бывает
таких слепых удач раз за разом, справедливо рассудили пронырливые
конкуренты и кинулись скупать по примеру Благуши то же самое, что и он, -
все, что имело отношение к Оазису... да только невдомек было торгашам, что
и здесь Благуша их перехитрил, заранее предвидя такую реакцию. Потому что
мыслил не на день, а на два, на три вперед. Благо мог себе такое позволить
с таким-то прогнозом - от самого Бовы Конструктора. И совесть его ничуть
не мучила. Ну и что с того, что он пользуется секретными сведениями
единолично, исключительно к собственной выгоде, торгаш он или не торгаш, в
конце концов? Но Бова-то, Бова Конструктор! Молодец, Бова, - голова!
Сумел-таки обучить свою Паровую Думовину хитрым долгосрочным расчетам!
  Благуша с удовольствием потянулся в карман за томиком "Апофегм", чтобы
узнать, что на этот счет может сказать любимая книжица, но в этот момент
тихо скрипнула дверь, и в лавке возник посетитель да не кто-нибудь, а...
  - Здоров будь, Благуша, песий хвост.
  Выжига, собственной персоной.
  Благуша насмешливо прищурился.
  Могучая фигура другана, замершая возле порога, выглядела какой-то
непривычно поникшей, нерешительной, бледно-зеленые глаза его, обычно
жесткие, с хитринкой, понуро смотрели в пол, пышные усы под крупным носом
поникли, словно трава от росы, и даже новый малиновый армяк бледнел и
старел прямо на глазах. Казалось, еще немного, и сами собой начнут
появляться заплаты. За дни, прошедшие после памятной свадьбы, Выжига так
ни разу и не подошел к нему сам; Благуша же, проходя мимо по делам,
запросто здоровался с ним как ни в чем не бывало Чем ставил своего другана
(не бывшего, никак не бывшего, только тот об этом еще не знал, пусть
помучается засранец, оторви и выбрось!) в тупик. И вот - гляди-ка! -
решился-таки, бедолага, выяснить отношения...
  Ничего, время у него еще есть.
  - И ты, Выжига, будь здоров, оторви и выбрось. Да ты проходи, проходи, в
ногах, как известно, правды нет, а кривды навалом. - Благуша приглашающе
похлопал по скамье рядом с собой. - С чем пожаловал?
  Выжига смущенно кашлянул, шевельнул светлыми усами.
  - Да ничего, постою я... А дело, значит, вот какое. Народ меня тут к тебе
послал, выборным вроде как... Многие возжелали поставить тебя Паханом
кона, ежели всем пообещаешь такую же прибыль, какую сам поимел...
  - Понятно, на халяву и зверь бежит, - неожиданно для себя изрек Благуша.
  - Ага... Что-то в этом роде... Ну да дело не в этом, это - так, предлог к
тебе заглянуть...
  - Всегда хотят купить то, что имеется в одном экземпляре, оторви и
выбрось, - добавил Благуша, словно какой-то анчутка дернул его за язык.
  Выжига удивленно умолк, сбившись с мысли.
  - Жажда богатства усиливается по мере его роста... тьфу! Да ты не обращай
внимания. Выжига, это я так. Мысли вслух. Так что ты хотел сказать?
  Тот еще немного молча потаращился на него, пытаясь уразуметь сказанное,
потом нерешительно заговорил:
  - Послушай, Благуша, друган, песий хвост, я понимаю, как сильно ты
серчаешь на меня сейчас...
  - Да ну?
  Выжига поперхнулся и опять умолк.
  Благуша долго-долго смотрел на него пронизывающим {как ему хотелось
думать) взглядом, заставляя Выжигу чувствовать себя все более неловко.
Затем с грустной и снисходительной улыбкой изрек:
  - Иная у меня судьба, Выжига. Выпало счастье с Милкой тебе - так тому и
быть. Как говорится, ежели мечты не сбываются, их следует уценить...
  "Вот тебе и на, еще и в стих заговорил", - с легким ошеломлением подумал
Благуша. И неожиданно сообразил, что за напасть у него с языком
приключилась. По своим торговым делам он знал лишь одну могучую
неоспоримую истину, поведанную ему отцом: не важно, что вам говорят - вам
говорят не всю правду, и не важно, о чем говорят - речь завсегда идет о
бабках. Но все эти дни он так часто заглядывал в сборник "Апофегм", чтобы
внять очередной мудрости слова печатного, что в конце концов, к его
глубочайшему изумлению, теперь вдруг обнаружилось, что книжицу ему уже
открывать не обязательно - достаточно просто открыть свой рот, чтобы
мудреные изречения так и поперли, теснясь и расталкивая друг дружку.
  - Вот... О чем это я? - Благуша почесал затылок, при поминая, где сбился.
- Ах да. Короче, что со мной может статься? Есть же еще похер в
похеровницах, никуда не делся. Да и приметил я себе уже другую зазнобу.
Может, с ней повезет больше.....
  Выжига прямо ожил от его слов, расцвел, словно красна девица, - усы встали
торчком, глаза засверкали, плечи расправились, и даже армяк, казалось,
снова начал наливаться сочным цветом прокисшей малины.
  - Благуша, друган! Песий хвост! Я так за тебя рад, что ты на меня не
сердишься, я... - Голос Выжиги прервался, он аж прослезился от нахлынувших
чувств.
  - Ну полно, полно, - проворчал Благуша. Поднявшись со скамьи, он шагнул к
Выжиге и благодушно похлопал. его по плечу левой рукой - той, что не была
занята книжицей. - Нечего нам делить. Забыто и быльем поросло. Лучше
сделай для меня одно дело...
  - Да все, что угодно! - горячо выпалил Выжига.
  - Все, что угодно, мне не требуется, оторви и выбрось. А дело вот какое -
мне тут приспичило отлучиться по делам, и я хочу попросить тебя об
одолжении...
  - Да я завсегда для тебя все что хошь!
  - Да погоди ты, дай договорить. Ежели к вечеру не вернусь, значит, меня не
будет долго, может, несколько дней, оторви и выбрось, а то и декаду, и
чтобы торговля не страдала, возьми на это время мою долю в свои руки,
лады? За труды половину прибыли себе возьмешь, лишь бы дело не стояло. А я
тебе, оторви и выбрось, секрет открою, как на завтра торговлю вести...
  - Да я и без всяких секретов, песий хвост!
  - Без секретов не получится. - Благуша наставительно поднял палец. -
Никогда с деньгами не бывает так хорошо, как плохо бывает без них. Знаешь,
какой завтра домен появится?
  - Оазис! - Выжига самодовольно осклабился. - Ты с самого утра долголед
скупаешь, спрос на него до небес поднял. Народ-то уже смекнул что к чему.
  - Ничто не дается так дешево, как того хочется, - ухмыльнулся слав. - Не
Оазис. Бурелом завтра будет.
  - Как же так... - Выжига растерялся. - Да я ж все бабки вложил...
  - Угу. Много вас таких желающих мне навар перебить. А на откусанном яблоке
лучше увидеть целого червяка, чем его половину. Но раз ты теперь мой
компаньон, то вот тебе совет - держи долголед и дальше. А завтра, когда
меня не будет, еще подкупи да у остальных уже по дешевке забери, когда их
чаяния не оправдаются и торгаши кинутся от балласта избавляться. После
Бурелома Оазис и появится. Смекнул? Тут ты и на коняге будешь, оторви и
выбрось!
  - Дюже же ты поумнел после возвращения, - с уважением заметил Выжига.
  - Умными мы называем людей, которые с нами соглашаются.
  - Да откуда ж ты все это ведаешь? - не удержался Выжига от
любопытствования.
  - Секрет, оторви и выбрось, большой такой секрет, - ответил Благуша,
напустив на себя важный и загадочный вид. - И секрет, друган Выжига, не
мой, ты уж извини.
  Выжига задумчиво кивнул, подергал себя за левый ус, вздохнул, покачал
головой, словно все еще не веря, что дело для него так хорошо обернулось
против всяческих ожиданий - и помирился, и будущая прибыль вроде как
засияла, - и нерешительно уточнил:
  - Благуша... Так ты и вправду не жалеешь?
  - А-а, лучше жить, чем переживать, - беспечно отмахнулся слав. - Лучше
сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал!
  - Да что это ты все загадками гуторишь, у меня от них уже голова болит...
  - Ежели голова болит, значит, она есть.
  Благуша привычно поднял книжицу к лицу, но, спохватившись, снова опустил.
И так уже наговорил с три короба. И откуда только берется? Прямо слово за
слово цепляется, да так складно, что самому слушать себя приятно.
  - Уж не из этой-то книжицы ты нахватался этакой премудрости? - смекнул тут
Выжига, только сейчас приметив томик в руках приятеля.
  - Точно. Хорошая книжица. Апофегмы называется, в храмовнике приобрел.
Советы умные дает - страсть! И всегда своевременные. Словно живая, оторви
и выбрось! Все никак надивиться на нее не могу.
  - Ух ты, интересно! А мне совет какой-нибудь даст, песий хвост?
  - Да пожалуйста, оторви и выбрось, жалко, что ли, - читай.
  Выжига склонился над распахнутыми страницами в руках Благуши.
  - "Дудак - состояние, в котором может пребывать мужчина, не догадываясь об
этом, ежели, конечно, у него нет жены", - прочитал он и нахмурился. - Не
понял. Это к чему?
  Благуша с трудом сохранил серьезность на лице, сдерживая прямо-таки
конячий гогот, так и рвущийся наружу из его груди. Ай да книжица! Вот так
уела!
  - "Самое приятное в детях - это процесс их производства", - перелистнув
страницу, прочитал Выжига далее и хмыкнул. - Верно глаголет, но вот первый
совет я что-то не...
  Надо было принимать меры, пока Выжига не скумекал и не обиделся.
  - Ладно, друган, пора мне, время поджимает. - Благуша передал Выжиге ключи
от лавки и тяжеленный мешок с бабками. - Ну, бывай. Матушке с батюшкой
моим бабки заработанные снеси да передай, чтоб не волновались. Удачи тебе,
как мне самому!
  И не успел Выжига очухаться от такого доверия, как Благуша уже выскочил из
лавки и стремительно зашагал через кон, ловко лавируя среди многочисленных
прилавков и лавок, к Раздрай-Мосту, чтобы как можно быстрее оказаться в
домене Простор, а там - и в веси Утренние Слезы.
  Его ждала Минута, и этим все было сказано.

  ГЛАВА ВТОРАЯ,
где выясняется, что мир тесен и пути-дорожки часто пересекаются

  Вероятность встретить приятеля возрастает именно тогда, когда он на хрен
вам не нужен.
  Апофегмы

  Как всегда, на кону было шумно.
  В поисках гостинцев для своих домашних стражник-раздрайник Обормот бродил
по рядам, разглядывая товар и попутно здравкаясь со знакомыми, а в голове
все вертелась забавная, но назойливая песенка, давеча слышанная в
станционном трактире в исполнении известного романсера Фасо Бурчалкина,
ныне посетившего их места:

  Но где же, где же видел ты,
Ты чудака такого,
Который бы вертел, вертел
Очаг вокруг жаркого.

  Песенка Обормоту нравилась и задорностью своей, и разумной постановкой
вопроса. Действительно, где ж это было видано, чтобы очаг вертели вокруг
жаркого? Вот только этот прилипчивый куплет насиловал голову уже битых три
часа, и Обормот, не в силах от него избавиться, готов был даже
возненавидеть не только эту песенку, но и ее исполнителя.
  Впрочем, расхаживать по рядам это обстоятельство ему ничуть не мешало.
  Служебная алебарда с широким полукруглым лезвием, надраенным до
зеркального блеска, придерживаемая за нижний конец древка могучей дланью,
важно лежала поперек плеча Обормота. И разночинный базарный люд едва
успевал отскакивать или пригибаться, когда стражник, неторопливо
вышагивая, куда-нибудь поворачивался, тем самым подстригая острым лезвием
воздух за широкой спиной и грозя кому-нибудь снести голову. Впрочем,
уворачивался народ привычно, даже особенно не замечая сей напасти, так как
по-другому стража свое орудие труда и не нашивала, и, сколько помнили
старики, всегда так было. А что привычно, то и досады особой не вызывает.
  А уж тем более таких мелочей за собой не замечал сам Обормот, лично
полагавший себя доброй и наивной душой, недостаточно строго выполняющей
свои служебные обязанности. Поэтому алебарду он таскал с собой постоянно,
даже в свободное от службы время, и народ, можно сказать, гонял чуть ли не
круглосуточно.
  Подгребая к одному из торговых рядов, заваленных разными диковинками,
Обормот громко топал пудовыми сапогами и решал про себя сложную проблему.
Вот она: толи в трактир заглянуть чаркой угоститься, то ли штраф с кого
для успокоения души содрать, а за что - всегда найдется, то ли сразу
домой, к жинке под теплый и мягкий бок податься.
  Тут-то он и увидел в суетящейся толпе своего нового знакомца из славов.
  - Ага! - радостно гаркнул Обормот, причем гаркнул с такой силой, что народ
вокруг него словно ураганом разметало в разные стороны, а некоторые от
внезапного испуга даже за прилавки попрыгали, как матросы за борт с
тонущего корабля. - Кого я это вижу, халваш-балваш, не своего ли другана
Благушу?!
  И устремился к нему, раскрыв ведмежьи объятия.
  Слав хмыкнул, выходя на дистанцию прямого сближения, ловко уклонился от
алебарды, сверкающей в правой руке стражника, и они немного помяли друг
другу бока, обнимаясь, - здоров был слав, не слабее его, манга. Затем,
весьма довольные собой, расступились, и стражник окинул торгаша более
внимательным взглядом. Для Роси Благуша одет был привычно - красный,
расписанный золоченой вязью армяк, синие плисовые штанцы да крепкие яловые
сапоги, блестевшие от черного дегтя.
  - Куда это ты опять намылился, на ночь-то глядя? - с неподдельным
интересом пробасил Обормот в свою черную бороду, спутанные и буйные
заросли которой победно вздымались едва ли не до самых глаз. - Да еще
вырядился, как на свиданку, во все новенькое, как с иголочки, а,
халваш-балваш?
  - Почти в яблочко, Обормот, оторви и выбрось, - еще шире, но вместе с тем
уже несколько озабоченно ухмыльнулся Благуша. - Свиданка и есть, только не
простая, а деловая. Вот и спешу.
  - В нашем домене-то? - раздрайник безотчетно поправил сползающий на нос
край остроконечного шлема. - А обратно как вернешься, халваш-балваш?
Опять, что ли, Отказную устроишь? Нет, какая у людей интересная жизнь,
завидую, халваш-балваш, по-доброму! Сплошные приключения... не то что у
меня - служба да служба! Может, и меня с собой возьмешь?
  Благуша с видимым сожалением покачал головой:
  - Да я тут недалече, слыхал про весь Утренние Слезы?
  - Ха, так там я и проживаю, халваш-балваш! - От избытка чувств Обормот
стукнул древком алебарды в выложенную рифленым камнем дорожку средь рядов,
  - Ну, раз нам по пути, бросаю все дела и еду с тобой!
  - Да кто ж тебя со службы отпустит? - подивился Благуша.
  - Так я и не на службе, халваш-балваш, я так, после смены ошиваюсь...
  Тут наметанный глаз стражника-раздрайника зацепился за спираля -
малолетнего воришку-манга, пытавшегося под шумок что-то стянуть у
глазевшего на них продавца диковинок, чей прилавок стоял с правого боку. И
недолго думая, ласково отвесил тому ребром ладони по тощей шее. Впрочем, и
этой малой толики "доброты" хватило, чтобы спираль с воплем перелетел
через прилавок и зарылся головой в сложенный там товар.
  - Проверь, не пропало ли чего, халваш-балваш, - посоветовал Обормот все
еще разевавшему рот продавцу.
  Опомнившись, тот налетел на спираля коршуном и, немилосердно вывернув ему
карманы, с торжествующим криком обнаружил свою пляжку из черного
обсидиана. После чего вознамерился от всей души отвесить ему пинка под
худосочный зад, да не тут-то было. Малец вывернулся ужом, снова перескочил
через прилавок и понесся вдоль рядов так, что только босые пятки
засверкали и ветер засвистел.
  - А говоришь, не на службе, - пробормотал Благуша, задумчиво уставившись
на пляжку в руках продавца.
  - Да это я так, по привычке... - Манг вдруг нахмурился и поправил
коротким, намозоленным от воинских упражнений пальцем край шлема, снова
норовивший сползти на нос. - Иль тебе моя компания не по нраву,
халваш-балваш? Так ты скажи, не стесняйся, я мешать тебе в личных делах не
собираюсь и никакой обиды на тебя держать не буду.
  - Да ты что, Обормот, друган, да я завсегда твоей компании рад, оторви и
выбрось! - Благуша слегка растерялся от такого обвинения. - Встреча там у
меня с Минутой, в твоей веси, деловая, конечно, как и говорил, но кто
мешает нам по пути побалакать по душам? И вот что, друган, помнишь пляжку
бодрячка, что мне подарил перед Отказной, когда я в беде был?
  - Ну?
  Слав выдернул пляжку у продавца диковинок из пальцев, заплатил, не
торгуясь, положенное количество бабок и протянул стражнику.
  - Вот, держи, оторви и выбрось.
  - Что это ты мне возвратку делаешь, - возмутился стражник, - я тебе не
одалживал, а дарил!
  - Да какая же это возвратка! Я ж тебе ответный подарок делаю, оторви и
выбрось, друган ты мой манг! Ежели б ты мне тогда не помог, разве я прибыл
бы домой вовремя?
  - Да разве ж вовремя? - несказанно поразился Обормот такому утверждению.
  - Еще бы! В самый нужный момент... чтобы не жениться.
  Проникнувшись шуткой, оба негромко, можно сказать, доверительно заржали, а
вслед за ними захихикали и некоторые из окружающих зевак, из того люда,
что всегда охоч до чужих разговоров. Но особо повеселиться стражник не
успел. Почувствовав на своем затылке чье-то неприятное свербящее вни