- удивился Ухарь, небрежно подливая в чарку - тяжелая
бутыль в могучей руке так и порхала.
  - Тогда почему ты упоминал про Бову Конструктора? Какое отношение он имеет
к Махине?
  - Не к Махине, - Ухарь назидательно поднял указательный палец, - а к
паровому котлу. И котел, и паруса придумал лично Бова, сам настоятель
Храма Света, а его механики смастерили на Махине. А сегодня мне довелось
их испытать, и весьма успешно!
  Что ж это за Бова такой, задумался Благуша. И от Минуты ведь о нем слыхал.
Но раз она о своем знакомстве с этим Бовой Конструктором при Ухаре
сообщить не торопится, то и он этого делать не станет. Хватит, второй раз
он ее подводить не собирается. У Минуты секреты свои, не для каждого -
ему, славу, она доверилась под влиянием особых обстоятельств, это он
понимал... А все-таки интересно было бы узнать о Бове побольше, разве что
Минуту попросить познакомить, ежели, конечно, времени на это дело в
храмовнике достанет. Да и захочет ли столь важная шишка, как настоятель
Храма Света, тратить свое время на него, простого торгаша...
  - Значит, так, Благуша, - заявил Ухарь после очередной чарки, пронзительно
уставившись на него маленькими черными глазками и утирая усы ладонью. -
Как прибудем, сразу хватаешь руки в ноги, пар в задницу, и смываешься
подальше от Станции, я даже скажу куда.
  - Почему? - Благуша широко распахнул глаза, озадаченный такой новостью.
  - А ты что, хочешь пару часов за разговорами с фискальниками провести?
  - Фискальниками?
  - Это начальство у рядовых стражников так прозывается, - пришла на помощь
Минута. - Любят они до чрезвычайности изводить вопросами свидетелей
преступных происшествий, особенно приезжих. Опыта общения с фискальным
отделением у таких, как ты, ведь никакого, вот те и рады стараться, лишь
бы человека на нервы извести.
  - Правильно, девица, - одобрительно кивнул Ухарь. - А Пивеня я сам сдам да
объясню там что к чему. Есть у меня среди фискальников кореш, не так чтобы
близкий, но надежный, так что я с этим делом быстро управлюсь. Тебе же
советую остановиться в гостинице "Блудная дева" - вполне приличное
заведение, смею уверить. Там я тебя и найду до полуночи, тут можешь не
беспокоиться, мое слово железное, пар в задницу!
  - А как я найду эту гостиницу, оторви и выбрось? - Благуша забеспокоился.
  - Храмовник ведь большой!
  - А я тебе покажу. - Минута так ласково улыбнулась славу, что у того сразу
растаяло сердце и пропали все сомнения. Да и глупо было отмахиваться от
дружеских советов, а что советы шли от друзей - в этом дорога уже убедила.
  Они еще долго болтали о том о сем, время за дружеской беседой летело
незаметно, а Махина мчалась все дальше и дальше, и вскоре показался
пригород храмовника. Как грибы вырастали и уносились прочь веси и
небольшие городки, все более теснившиеся к столице Простор-домена;
оказавшиеся в этот час рядом с путями миряне, глядя, как мимо них, оглушая
ревом, пролетает голая, без вагонов, Махина, изумленно глазели вслед и
качали головами. Внутри же Махины постепенно стало спокойнее и тише,
горюч-камень в топке парового котла прогорел, большая часть пара ушла в
гудок, и сейчас они ехали в относительной тишине, которую нарушал лишь
ровный стук работающих механизмов Махины.
  К этому моменту величественный город-гора уже заслонял впереди большую
часть неба.
  - Ну, собирайся, Благуша, - сказал Ухарь. - Пора.
  - Да ты ж еще Махину не остановил, - удивился Благуша.
  - Сама остановится. При подходе к Станции всегда так, пар в задницу, как
ни разгоняй, все равно встанет. Махина словно в невидимую сеть попадает и
мягко притормаживает. Так уж Станция устроена.
  - А вагоны? Тоже так затормозят? Люди не пострадают?
  - Соображаешь, - кивнул Ухарь, глянув на Благушу как-то по-новому, отчего
тот сразу загордился. - И вагоны никуда не денутся, и бандюки с них прямо
в руки властей попадут. - Ухарь широко ухмыльнулся и подмигнул. - Я за них
тоже награду стребую, так что готовь второй кошель, в твой такой барыш не
поместится!
  - А Минуте? - В Благуше взыграла справедливость.
  - Да ладно тебе, Благуша, мне бабки не нужны, - заскромничав, попыталась
отмахнуться девица.
  - Да ежели бы ты меня к Ухарю не послала, сейчас бы я нищим был!
  - Ну что ж, значит, и девице твоей выделим. - Ухарь немного поскучнел. В
его планах дележ выглядел иначе.
  - Да не моей. - Благуша покраснел, украдкой глянул на Минуту и,
наткнувшись на странно укоризненный взгляд, смешался еще больше. - Моя...
оторви и выбрось... моя Милка меня в Светлой Горилке дожидается... С
Минутой мы в путешествии познакомились.
  - Ладно, решено! - Ухарь решительно (но мягко) опустил ладонь на стол,
стараясь не перевернуть то, что на нем стояло. В бутылях все же немного
булькнуло, а горки костей просели вниз. - Да, в вагонах вещи какие-нибудь
забыли? А то я принесу, как прибудут.
  - Все мое при мне, - быстро сказала Минута.
  - А у меня там только котомка полупустая валялась, - отмахнулся Благуша, -
поди, сперли уже. Так что все мое тоже при мне.
  Ухарь кивнул, встал, подошел к водильному креслу, но садиться не стал, а в
задумчивости уставился вперед, сквозь лобовое окно. Так как необъятные
богатырские плечи махиниста практически загородили весь обзор, то Благуша
тоже поднялся и встал рядом с ним, не желая упускать ничего интересного из
своего прибытия в храмовник. А чуть погодя к обоим присоединилась и
Минута, которой, как хотелось надеяться славу, приспичило постоять рядом с
ним исключительно из положительных чувственных побуждений в отношении его
персоны.
  Так они и стояли втроем, плечом к плечу, глядя, как Махина подъезжает к
Простору.

  ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
где Благуша ускоренными темпами познает блага цивилизации

  Суета сует - верное средство для головной боли.
  Апофегмы

  Махина заметно снижала скорость, хотя махинист даже не притронулся к
приборной доске - в полном соответствии с тем, что он говорил ранее.
Веховые столбы уже не бежали, а вяло проплывали мимо. Огромный,
неоглядный, сделанный весь из лазурного байкалита, усеченный конус
храмовника поднимался ввысь гигантскими ступенями. Вот он занимает
половину неба, а вот занимает и все небо, так что ничего, кроме лазури
стен, уже и не видать. А прямо перед Махиной быстро вырастал темный зев
туннеля, прорезанного в толще байкалитовых стен, куда и убегали рельсы.
  - Экая ахава! - подумалось потрясенному столь величественной картиной
Благуше. - За жизнь не обозреть!
  Тут Махина влетела в тоннель, на мгновение все вокруг потемнело - но лишь
на мгновение, так как в потолке уже вспыхнули маленькие, с ладонь,
истекающие бледно-желтым светом зерцала, равномерно расположенные друг от
друга на расстоянии шага. Благуше почудилось, что на него уставились
быстро мелькающие, непонятно кем присобаченные к байкалиту буркала
неведомых чудищ, пустоголовых и слепых, несмотря на испускаемый свет. Но
лишь показалось. Сравнение пришло и сгинуло. Махина чесала дальше,
продолжая потихоньку тормозить, а зерцала выполняли свою работу, и
выполняли исправно - хорошо стало видно, как колеса несут их по нижнему
ярусу храмовника вдоль расступающихся вширь стен, открывающих какие-то
постройки.
  Ухарь протянул длинную руку, дернул за шнур, и Махина издала последний
прощальный гудок.
  - Все, гости дорогие, приехали! - громко объявил Ухарь. - Спасибо за
компанию, веселая получилась поездка, против всех ожиданий! Может, мне и
дальше без золушка ездить?
  - Ага, - поддакнул Благуша, - только перчатки прихвати для тех, кого к
котлу горюч-камень швырять поставишь.
  Повернувшись, рыжеусый богатырь обнял Благушу, да душевно так обнял, аж
ребра у того затрещали, затем, выпустив сдавленно охнувшего слава, чмокнул
в щечку зардевшуюся Минуту. Пока чувствительно взволнованный Благуша
пытался подобрать подходящие ответные слова, Ухарь ткнул рукой в сторону
тамбура и сказал:
  - Прощаться не будем, еще свидимся. А теперь быстренько дуйте через заднюю
дверь, пока на перроне не оказались. Думаю, начальство уже торопится
навстречу.
  - Хорошо, Ухарь. Будем ждать в этой... как ее...
  - "Блудной деве"! - со смехом подсказала Минута.
  Слав подхватил девицу за руку и побежал с ней к заднему выходу. И вдруг
остановился как вкопанный. Так, что послушница Храма Света налетела ему на
спину и удивленно ойкнула.
  - Оторви и выбрось, а где же Пивень?!
  Место на лежаке пустовало. Бандюк исчез. А тамбурная дверь была открыта
настежь. Ухарь подскочил, коротко глянул гневно сузившимися глазами и с
неприкрытой досадой бросил:
  - Эх, недоглядели, пар ему в задницу! Пока мы разговоры разводили, взял да
и убег! - затем уверенно добавил: - Ничего, не уйдет! Сейчас корешкам
звякну, розыск объявят по всему храмовнику. Но за Пивеня награды нам
теперь не видать, другие поймают... Ничего, остальная ватага уже на
подходе, а за них куда больше дадут! Ну все, поторапливайтесь, к перрону
подъезжаем!
  Сейчас Махина уже еле плелась.
  Благуша выбежал на край платформы, примерился и соскочил на рельсы. Как
выяснилось, немного не рассчитал - зубы лязгнули от отдачи в пятках, но
ничего, остались целы. Морщась, он быстренько обернулся, протянул руки и
помог спрыгнуть Минуте. Ухарь махнул им рукой и скрылся в глубине
махинерии, а Минута тут же потянула Благушу по оказавшейся рядом каменной
лестнице вверх - на второй ярус. Благуша озирался на бегу, стараясь
рассмотреть как можно больше - уж очень непривычной была картина
окружающего. Было так просторно и светло, словно они находились под
открытым небом, но стоило глянуть вверх, на байкалитовый свод Станции,
устроенной, не в пример Краю домена, прямо в толще храмовника, как
обманчивое впечатление пропадало. Потом они выбрались с территории
Станции, и от бесчисленных переходов, лестниц и туннелей, по которым его
повела быстроногая провожатая, у слава напрочь потерялась всякая
ориентация.
  В одном месте они остановились, и Минута показала Благуше рукой вниз
сквозь прорезанную в стене каменную решетку - он увидел уже остановившуюся
тушу Махины, заполненный одетыми ярко, по-столичному людьми перрон и на
нем - внушительную даже отсюда фигуру Ухаря, к которому спешила группа
людей в зеленых и красных мундирах.
  - В красных мундирах - фискальники, - пояснила Минута. - В зеленых -
рядовые стражники. - Совет Ухаря сэкономил нам пару часов. Лучше я покажу
тебе город, чем сидеть и объясняться с этими жлобами.
  - Буду рад быть твоим спутником, оторви и выбрось! - согласился Благуша,
вытирая рукавом армяка взопревший лоб - в храмовнике было куда теплее, чем
снаружи.
  - Ну, пошли дальше. - Минута потянула его за руку.
  Славу было приятно следовать за ней, так как от прикосновения нежной
маленькой ручки (между прочим, способной вырубить бандюка не хуже мужской)
он просто млел, уже не особенно-то и стараясь одергивать себя мыслями о
Милке. Вдобавок заблудиться в этих катакомбах одному труда не составляло,
и он искренне радовался, что у него есть такая провожатая, как Минута.
  Вскоре они вышли на городскую улицу, раскинувшую ряды трех-четырехэтажных
зданий из дерева и камня под байкалитовым сводом, испещренным множеством
маленьких зерцал, которые создавали видимость естественного дневного
освещения. Здания из четырех этажей потрясали воображение - больше
двухэтажного трактира в Светлой Горилке да высокого, но вовсе безэтажного
купола Станции на Краю ничего выше из жилья слав в своей жизни не видел
(сам храмовник был не в счет, город-гора был возведен еще Неведомыми
Предками, а не руками простых людей).
  От царившего здесь многолюдья, среди которого уверенно и ловко лавировала
Минута, у Благуши через некоторое время зарябило в глазах. А люди все шли
и шли. Сотни? Тысячи? Люди толкались на улицах и площадях, шумели,
спорили, что-то продавали-покупали, чем-то обменивались, о чем-то
договаривались, в общем, кто во что горазд. Теплый армяк стеснял все
сильнее, и слав, наплевав на приличия, расстегнул его донизу, но все равно
истекал потом. Один раз к ним попытался пристать какой-то закомура -
высушенный, как вобла, тощий нанк в синей рясе, проникновенным голосом
вопрошая, знают ли они настоящее имя Предка, - и отстал только тогда,
когда Минута совсем не по-женски рявкнула в ответ, что знает даже его
фамилию, а не то что имя. Затем перед ними развернулась ярко освещенная
площадь с огромной статуей Смотрящего Олдя в центре, Великого Двуликого,
вокруг которого толпились прилично одетые попрошайки и привычно гундосили,
что сами они не местные, что вот, мол, ни кола у них и ни двора и вообще
жизнь их столь тяжела, что дальше уже некуда, и неплохо бы облегчить ее
некоторым количеством бабок. Ну, эта публика была известна Благуше еще по
родной веси, да и на конах от нее продыху не было, так что он по своему
обыкновению пропускал притворное, бессовестное нытье мимо ушей.
  Наконец они оказались на краю площади, где перед взором Благуши предстало
трехэтажное здание с ярко размалеванной вывеской "Блудная дева". Минута,
не останавливаясь, устремилась в солидную двухстворчатую дверь из мореного
дуба. В гостевой зале им навстречу поспешил низкорослый толстяк-егр,
чернокожий и светловолосый, как и все егры, видимо сам хозяин гостиницы.
Круглое лицо расплылось в приветливой улыбке, пухлые ручонки, взметнув
рукава шикарного халата из золотистого плиса, распахнулись в гостеприимном
жесте. Минута представила егра Благуше (его звали Бодун), перебросилась с
ним парой слов, а затем мило попрощалась со славом, что для него оказалось
неожиданным ударом судьбы. Но тут же успокоила обещанием заглянуть через
пару часиков и прогуляться вместе с ним по городу, чтобы показать местные
достопримечательности.
  После чего выпорхнула из гостиницы, а ее хозяин Бодун, шустро семеня
короткими ножками, повел Благушу в свой лучший, по его уверению, номер,
располагавшийся на третьем этаже. Там, как оказалась, и ванну принять было
можно, и для естественных надобностей никуда не надо было отлучаться, и
еду можно было заказать прямо с доставкой. Благуша стал прикидывать в уме,
во сколько же бабок ему выльется такая забота и предупредительность, и
собственный кошель, где еще позванивали бабки в количестве почти шести
матрешек, то есть почти целого бочонка, показался ему неожиданно тощим и
жалким для столицы. И уж совсем забеспокоился слав после сообщения хозяина
о том, что в этом номере был недавно сделан капитальный ремонт. Что такое
"капитальный ремонт", Благуша не ведал, но по тону егра до него дошло, что
это нечто особенно крутое, настолько крутое, что, похоже, ему не хватит
никаких бабок А бабки ему еще были ох как нужны для других надобностей.
"Влип", - подумал слав и от этой мысли вспотел еще сильнее. Но как
отказаться? Минуту подводить не хотелось, да и себя на посмешище
выставлять тоже.
  А хозяин продолжал разливаться трепыхалой по поводу достоинств своей
гостиницы. Тогда торгаш решил камила пока не гнать и нарочито скучным
голосом поинтересовался, во сколько ему этот "капитальный ремонт"
обойдется. Ответ коротышки приятно удивил. Бодун заявил, что это храмовая
квота и что, дескать, храмовые гости за честь его странноприимному дому.
"Ай да Минута! - пыхтя на очередном лестничном пролете, мысленно похвалил
слав, сразу сообразив, откуда на него свалилось такое счастье. - Молодей
девица!"
Наконец они добрались до нужного номера, и егр Бодун предупредительно
распахнул перед Благушей дверь. После подъема на третий этаж коротышка
даже не вспотел и дышал ровно, чему можно было только позавидовать.
Показав гостю, как пользоваться водоналивными кранами с холодной и горячей
водицей, удобным нужником с высоким, непривычного вида сиденьем из белого
мрамора и шнурком колокольчика, по которому вызывался коридорный, Бодун
вежливо откланялся и оставил его одного.
  Благуша устало вздохнул, смахнул со лба испарину, скинул пропотевший армяк
прямо на пол, оставшись в алой рубахе, и осмотрелся. Номер и вправду был
роскошный. Даже чересчур. Прежде всего, в глаза бросалась чудовищных
размеров кровать - на такой можно было не только всей семьей спать, но и
соседей по Светлой Горилке пригласить, с целой кучей сопливых детишек, да
и то, наверное, место еще бы осталось. Непонятно, зачем такая нужна? В
догонялки, что ли, с супругой играть? Так, глядишь, и до утра не поймаешь,
все желание пропадет.
  Ладно, Смотрящий пусть на ней и почивает, Благуше она все равно ни к чему.
Ему не то что ночевать, просто поваляться времени не было - скоро
обещалась зайти Минута. С любопытством скользнув взглядом по огромным, от
потолка до пола, гардинам из какой-то дорогой красивой материи,
прикрывавшим просторное окно номера от света улицы, слав решительно
отправился в моечную - небольшую комнатушку размером четыре на четыре
шага, с бассейном вместо пола. Там уже плескалась прозрачная голубоватая
водица, заметно исходившая паром - хозяин расстарался. Быстренько скинув
всю одежду, Благуша потрогал ногой водицу, оказавшуюся терпимо горячей, и
бултыхнулся целиком. Какое-то время он просто неподвижно сидел, отмокая,
аж прикрыв от наслаждения глаза, затем принялся орудовать мылом и
мочалкой, смывая с себя грязь и усталость.
  Когда через полчаса он выбрался из бассейна, благоухая чистотой, то в
номере на просторном столе его уже ждал горячий обед. От закрытых крышками
блюд исходили такие аппетитные запахи, что слав, несмотря на недавнюю
трапезу в Махине, вдруг почувствовал зверский голод и принялся уминать все
подряд, даже толком не понимая, что он такое ест. После чего, довольно
потирая туго набитый живот обеими руками, вышел на балкончик -
проветриться.
  Отсюда хорошо просматривалась площадь, по которой его привела Минута, и
Благуша засмотрелся на статую Смотрящего, бывшую даже выше третьего этажа,
на котором его разместили. В его сторону было обращено доброе лицо
Двуликого, исполненное вселенского великодушия, а злое смотрело в
противоположную, заставляя ежиться входящих на площадь, - он посчитал это
хорошим знаком. Глядя на ласково взирающие на него глаза Смотрящего,
Благуша ощутил, как на него нисходят небесная благодать и спокойствие, а
затем и вовсе впал в какое-то благоговейное оцепенение.
  Неизвестно, сколько он так простоял, прихода Минуты он не заметил и
очнулся от ступора, лишь услышав рядом ее милый голос:
  - Красиво, правда?
  Благуша порывисто обернулся и снова замер, восхищенный уже видом самой
Минуты. Девица избавилась от своего невзрачного шерстяного плаща,
переодевшись в небесно-голубой наряд, легкий, воздушный и весьма
соблазнительно подчеркивающий формы ее тела, оказавшиеся не такими уж и
скудными, как ему показалось при знакомстве. По крайней мере, грудь девицы
ничем сейчас не уступала красотам Милки, а то даже и превосходила -
например, смелостью шейного выреза открывая приятные глазу нежные
округлости. Сердце слава сладко затрепетало где-то в районе переполненного
желудка - и куда только подевалась серая послушница?! Сейчас перед ним
усладой глаз предстала красивейшая из женщин, которых он когда-либо видел
в своей жизни!
  - Не то слово! - вырвалось у него. - Просто лепота!
  - Ну что ж, друг мой, - Минута кокетливо улыбнулась, оценив по достоинству
вызванное ее видом восхищение, полыхавшее в глазах слава, причем ее
собственные очи сиял и ничуть не меньше, - времени у нас до полуночи еще
немало, так что пойдем, покажу тебе мой город. Я всегда выполняю свои
обещания.
  "Ценное качество, особенно для женщины", - подумал слав. Потом спохватился:
  - А ежели Ухарь зайдет, когда нас не будет, оторви и выбрось?
  - Ничего, ежели что и будет передать, то оставит хозяину гостиницы. Бодун
исключительно честный малый, я его давно знаю.
  - Интересно, а вагоны уже прибыли или нет? - задумчиво проговорил слав.
  - Не терпится получить награду за бандюков? - Минута снисходительно
улыбнулась.
  - Да нет, оторви и выбрось! О людях беспокоюсь! - Слав энергично помотал
головой, отметая всякие подозрения в материальной заинтересованнос