Чилкот  очень  похоже  изобразил   ржание   коня.   Кокем   всхрапнул
по-лошадиному и ухватился за живот, пытаясь удержаться от смеха. Но  он,
как видно, перебрал виски и, не  удержавшись  на  ногах,  упал  лицом  в
мокрую траву, не переставая давиться от хохота.
   Гарет с самым невозмутимым видом обмакнул в ведро с краской  кисть  и
стряхнул ее на напудренные парики своих приятелей.
   Рев возмущенных голосов раздался в  ночной  тьме,  а  Гарет  спокойно
продолжил свою работу.
   - Черт бы тебя побрал, Гарет, ты испортил мой лучший парик!
   - Черт с ним, с  твоим  париком,  Хью!  Посмотри  лучше,  во  что  он
превратил мой фрак!
   Чилкот еще раз громко икнул и повалился на землю.
   - О-о-о, меня, кажется, сейчас вывернет наизнанку...
   - Уймитесь, придурки, или я опорожню на ваши головы  целое  ведро!  -
крикнул сверху Гарет. Держась за веревку,  он  подтянулся  чуть  выше  и
принялся наносить краску на второе яйцо коня. - Одно готово. Еще одно, и
можете называть меня... Гейнсборо .
   Хью фыркнул, испустив фонтанчик виски, и повалился на землю,  помирая
со смеху. Перри прикрыл рот рукой, стараясь не расхохотаться:
   - Ну ты даешь, Гарет! С тобой не соскучишься!
   Гарет ухмыльнулся, весьма довольный собственной шуткой:
   - Я не поэт, конечно, но стараюсь. Тащите-ка еще краски, приятели. Да
не пролейте, не то нам может не хватить.
   Он швырнул вниз пустое ведерко,  не  особенно  беспокоясь,  куда  оно
шлепнется.  Ведро  упало  на  постамент  статуи  с  грохотом,   который,
наверное, переполошил всю округу. Хью  налил  в  ведро  краски.  Чилкот,
который все еще лежал на  земле,  взял  дужку  ведра  в  зубы  и,  икая,
обскакал легким галопом на четвереньках статую, причем ведерко болталось
из стороны в сторону, расплескивая краску на элегантное  кружевное  жабо
Чилкота и его щегольской жилет. Заржав, он стал на  дыбы,  остановившись
как раз под Гаретом, где все общими усилиями  прицепили  ведро  к  концу
длинного шеста и принялись поднимать наверх.
   Ведро раскачивалось возле уха Гарета, угрожая  опрокинуть  содержимое
на головы щеголей, стоявших внизу.
   Он остановил ведро и  обмакнул  кисть  в  краску,  собираясь  покрыть
вторым слоем свой шедевр.
   - Мне ничего не видно, - проворчал он, просовывая  руку  с  кистью  в
темное отверстие между задними ногами коня и надеясь  попасть  кистью  в
нужное место. - Хороши мы будем, если вместо яиц я покрашу ему живот!
   - Хороши мы будем, если твой брат узнает, кто это сделал.
   - Черт возьми, Гарет, поторапливайся!
   Снова  раздался  хохот.  Многострадальный  король,  силуэт   которого
выделялся на фоне серебристого ночного неба,  пристально  вглядывался  в
полоску неба над грядой дальних холмов, как  будто  искал  сочувствия  у
Господа Бога. Однако Божий гнев едва ли мог обрушиться на их головы  сию
же минуту, тогда как карательные меры со стороны герцога вполне могли, и
это было хорошо известно каждому из компании шалопаев.
   Брат Гарета имел  обыкновение  появляться,  когда  его  меньше  всего
ждали.
   И меньше всего желали видеть.
   - Готово! - объявил Гарет. - Я спускаюсь!
   - А сам инструмент ты ему покрасил?
   - Заткнись! Ну и похабник ты, Перри!
   - Лорд Гарет! - громко крикнула Тесе. - Будет  некрасиво,  если  яйца
покрашены, а он не покрашен!
   Раскачивающееся ведро шлепнуло Гарета по уху, и  он  охнул,  чуть  не
свалившись со своего насеста. Разозлившись, он снова стряхнул краску  на
головы своих приятелей.
   - Черт тебя возьми, Хью, держи шест крепче!
   Внизу снова раздался  хохот.  Гарета  это  начало  раздражать,  и  он
подумал, что уж лучше  было  бы  ему  действительно  остаться  дома.  Он
попытался найти опору для ноги. Наверное, он уже  перерос  эти  дурацкие
забавы. Все это даже удовольствия ему не доставляет.
   Несколько мгновений спустя он закончил  работу  и  не  глядя  швырнул
кисть через плечо, не заботясь о том, куда она упадет.
   Шмяк! Кисть в кого-то угодила, - Мерзавец!
   - Конец! Я спускаюсь, вот только ухвачусь за веревку.
   Гарет стоял на узеньком уступе, одной рукой обнимая короля за  бедро,
а другой пытаясь дотянуться до петли, крепко  затянутой  узлом  за  ухом
коня. Тупая боль напомнила ему о том, что рана  еще  не  зажила.  Он  не
обратил на нее внимания.
   - Я не могу дотянуться. Подайте мне палку или что-нибудь такое, чтобы
поддеть и снять петлю.
   - Можно бы поджечь ее, - задумчиво предложил Перри.
   - Или сделать из нее удавку, - добавил Одлет.
   - А что, если тебе...
   - Дайте мне палку! - огрызнулся Гарет, теряя терпение.
   Кокем встал на четвереньки и, хрюкая как поросенок,  принялся  рыться
носом в траве.
   Одлет рыгнул.
   Сэр Хью Рочестер, баронет, громко выпустил газы.
   А две пьяные девицы затянули песню.
   "Господи, помоги мне. Наверное, пора завести новых  друзей.  Этими  я
сыт по горло". Гарет подтянулся вверх и уселся на коня  впереди  короля.
Он поджал под себя ноги, держась за  веревку,  встал  во  весь  рост  и,
прижавшись к шее коня, снова попытался дотянуться до петли.
   Нет, не получается. Еще бы немножко...
   Он поднялся вперед еще на один дюйм, рана откликнулась острой  болью,
несмотря на большое количество  выпитого  виски.  С  сюртука  посыпались
пуговицы,  сорочка  разорвалась.  Гарет  лихорадочно  отыскивал   ногами
какую-нибудь опору, но безуспешно.  Он  в  отчаянии  попытался  еще  раз
ухватиться за петлю. Мимо. Внизу его приятели начали заключать пари.
   - Ставлю две гинеи, что он не достанет  петлю  в  следующие  тридцать
секунд!
   - А я ставлю пять фунтов...
   - Хрю, хрю, хрю...
   И тут Гарет почувствовал, что соскальзывает назад.
   Выругавшись, он врос коленями в холодный камень шеи..,  но  продолжал
скользить назад. Отчаянным  рывком  он  снова  попытался  ухватиться  за
веревку и почти поймал петлю, но в этот момент Чилкот закричал:
   - Черт побери, Гарет, кто-то скачет по дороге!  Должно  быть,  Кроули
позвал констебля или еще кого-то!
   Проклятие!
   Все произошло в одно мгновение. Кокем перестал изображать поросенка и
с испуганным криком скрылся в ночи.  Чилкот  схватил  ведро  с  краской,
швырнул его в канаву и тоже бросился наутек, петляя, словно заяц.  Перри
метнулся к ближайшему десятинному  амбару  , обе пьяные девицы, хихикая, свалились с пьедестала, а Хью  и
Одлет разбежались: один в направлении деревни, а  другой,  спотыкаясь  и
крича во всю глотку, помчался следом за  Кокемом.  Один  за  другим  все
приятели покинули Гарета, который,  вытянувшись  во  весь  рост,  стоял,
прижавшись к шее каменного коня, с веревкой в руке и чувствовал, как его
ноги неотвратимо соскальзывают в направлении ляжек короля Генри.
   И тут он услышал топот копыт в темноте.  Кто-то  приближался,  словно
бог подземного царства за своей жертвой, бог, которому некуда спешить.
   Гарет прижался щекой к холодному камню и выругался,  зная,  кто  этот
всадник, еще до того, как тот появился из ночной тьмы.
   Всадник осадил вороного  коня  возле  пьедестала,  даже  не  взглянув
вверх.
   - Вечеринка закончилась. Можешь спускаться вниз, Гарет.
   Это был его брат. Герцог Блэкхитский.

***

   Утро. Вернее, послеполуденное время.
   Гарет проснулся, услышав кукушку где-то за окном.
   С трудом  открыв  глаза,  он  увидел  полог  своей  кровати,  который
медленно вращался вокруг него. Погрузившись в  состояние  полудремотного
отупения, которое всегда наступало после ночи беспробудного пьянства, он
наблюдал за  медленным  кружением  тяжелых  складок  штор  и  мельканием
малинового шнура с кисточками, до тех пор, пока его желудок  не  ответил
приступом тошноты.
   Он застонал. Голова откликалась болью на каждый удар пульса, в  горле
пересохло, во рту - привкус какой-то  кислятины.  Чего  еще  можно  было
ожидать после ночи развлечений в компании шалопаев? Но в это утро болела
не только голова. Болел каждый мускул его тела. Он выругался  и  натянул
простыню  на  глаза,  пытаясь  укрыться  от  яркого  дневного  света   и
вспомнить, что он делал прошлой ночью.
   Ку-ку, ку-ку, ку-ку...
   Приложив к вискам пальцы, он напряг свою память.
   Пурпурные яйца.
   Ага, теперь он вспомнил. По крайней мере частично.
   Вроде бы это была статуя, и они красили яйца коня в малиновый цвет.
   А потом явился Люсьен и все испортил.
   Гарет нерешительно сел в постели. Слабый луч света пробивался  сквозь
щель между шторами полога, и он поморщился, не желая - и не в  состоянии
- видеть даже этот робкий признак наступившего утра. Черт побери, как же
ему плохо! Застонав, он смахнул с  подушки  какую-то  веточку,  которая,
наверное, выпала из его волос. Ага! Теперь он вспомнил,  почему  у  него
болят все мускулы. Когда появился Люсьен, Гарет свалился со статуи,  пав
жертвой проклятого ирландского виски, которое  принес  с  собой  Чилкот.
Бесценное средство, это виски. Он даже не помнил, как шмякнулся о землю.
И уж конечно, не помнил возвращения  в  замок,  хотя  Люсьен,  наверное,
взвалил его поперек своего Армагеддона и доставил домой.
   Он протер кулаками глаза и провел рукой по волосам, часть которых все
еще была собрана в косицу, часть прилипла к шее, а остальные неряшливыми
липкими прядями свешивались на глаза. Отодрав засохшую грязь,  прилипшую
возле уха, он застонал от усиливающейся головной боли,  которую  вызвало
неосторожное прикосновение пальцев.
   - Боже милосердный, - пробормотал Гарет и дернул шнур  звонка.  Слуги
принесли и наполнили водой ванну.
   Его камердинер Элисон стоял рядом в ожидании приказаний.
   Гарет опустил глаза и окинул себя взглядом. Он был  все  еще  одет  в
свой  вчерашний  элегантный  костюм,  вернее,  в  его  остатки.   Тонкая
батистовая сорочка коробилась от  засохшей  грязи,  на  ней  не  хватало
нескольких пуговиц. На бриджах отсутствовала одна пряжка,  а  на  правом
колене зияла дыра,  сквозь  которую  проглядывала  кожа.  Фрак,  который
доставили от портного только на прошлой неделе, был безнадежно испорчен.
Мало того, у него на ногах были все еще надеты туфли!
   Добренький старина  Люсьен.  Он  швырнул  его  на  кровать,  даже  не
потрудившись снять с него обувь, не говоря уже  о  том,  чтобы  раздеть.
Гарета охватил гнев. Он рывком сбросил ноги с постели  -  и  едва  успел
схватить ночной горшок, как у него начался жестокий приступ рвоты.
   За окном продолжала куковать проклятая кукушка.
   - Заткнись! - буркнул он, с трудом  поднимаясь  на  ноги  и  позволяя
Элисону освободить себя от испорченной одежды.
   Однако его выводила из себя не птица, куковавшая где-то на  дереве  в
полумиле отсюда, а Люсьен. Люсьен, который вечно вмешивался в его жизнь.
Люсьен, который не умел веселиться, не желал веселиться сам  и  запрещал
веселиться другим. Люсьен  -  такой  могущественный,  такой  властный  -
герцог Блэкхитский. Гарет ступил в ванну и погрузился в  воду.  Было  бы
значительно лучше, если бы Чарльз был старшим и унаследовал герцогство.
   Чарльз мог бы стать более приятным герцогом, тогда как Люсьену с  его
диктаторскими замашками больше подошел бы чин армейского офицера.
   Чарльз по крайней мере был способен радоваться жизни.
   А Люсьен никогда не допустил бы, чтобы его убили.
   У Гарета, которому обычно была несвойственна грусть, защемило сердце.
Брат был всего на год старше его, он был его другом, его союзником  -  и
эталоном, в соответствии с которым оценивались поступки Гарета.
   С Чарльзом  можно  было  лазить  по  деревьям,  устраивать  гонки  на
лошадях. Чарльза, как и Гарета, одолевало  беспокойство.  Вернувшись  из
университета, он пробыл дома всего два месяца, а потом, получив  младшее
офицерское звание, ушел в армию и навсегда покинул замок.
   Лучше не думать о Чарльзе. Сколько ни тоскуй по нему, его не вернешь.
   И тут Гарет вспомнил о мисс Пэйдж.
   Красивая женщина, которая завоевала сердце Чарльза. Которая была  так
дорога Чарльзу, что он просил ее руки. Которая  растит  родного  ребенка
Чарльза, тогда как он, Гарет, сидит  здесь  и  мучается  от  последствий
своего собственного недостойного поведения.
   "Стоит тебе сделать один неверный шаг,  Гарет,  и  девушка  уедет.  Я
предупреждаю тебя", - вспомнилось ему.
   Его охватил смертельный ужас. Люсьен!..
   Гарет выругался и выскочил из ванны.

Глава 9

   Задержавшись лишь на секунду, для того  чтобы  взять  немного  денег,
Гарет бросился вниз по лестнице - с мокрыми волосами, в свежей  сорочке,
прилипшей  к  влажному  телу,  в  незастегнутом  жилете  под   роскошным
светло-голубым халатом.
   Навстречу ему по лестнице поднимался Эндрю.
   - Гарет! Слава Богу, ты уже встал, я как раз шел к тебе...
   - Что случилось?
   - Люсьен, мерзавец! Он прогнал ее!
   - Черт возьми, Эндрю, почему ты не пришел за мной раньше?
   Эндрю повернул и помчался по лестнице вниз, следом за братом.
   - Я сам только что узнал об этом. Нерисса пошла в комнату мисс  Пэйдж
и увидела, что ее нет, а служанка сказала, что Люсьен приказал ей уехать
в Бостон на утреннем дилижансе! Ты должен отыскать ее, пока  не  поздно,
Гарет!
   "Я убью его!" - поклялся себе Гарет,  стремительно  проходя  анфиладу
комнат в поисках Люсьена.
   - Где он?
   - На западном газоне.
   В утренней тишине раздался пистолетный выстрел.
   Потом еще один. Никакие дополнительные  разъяснения  не  требовались,
потому что все знали, для чего Люсьен использует западный газон.
   Он практиковался в стрельбе из дуэльных пистолетов.
   Прозвучал еще один выстрел.
   Гарет заметил ливрейного лакея, который стоял возле двери, делая вид,
что не замечает драмы, разворачивающейся у него на глазах.
   - Галлахер? Пошли кого-нибудь в конюшни. Пусть  седлают  Крестоносца.
Мне он нужен немедленно.
   - Слушаюсь, милорд.
   - И пошли кого-нибудь к лорду Брукгемптону. Пусть  соберет  всю  нашу
компанию и  пусть  все  ждут  меня  через  двадцать  минут  на  лугу.  И
пошевеливайся, любезный!
   Еще один ливрейный слуга уже бежал к нему с  треуголкой  и  сюртуком.
Появился Элисон с его шпагой. Гарет сразу же пристегнул ее и  направился
к двери. Спустился по подземной дороге к мосту, перекинутому через  ров,
и через сторожевую башню вышел на западный газон. Там виднелась одинокая
фигура человека в черном с пистолетом в  руке.  К  бриджам  герцога  был
прицеплен  кнут,  а  бечева  кнута  прикреплена  к  пистолету   в   руке
деревянного  чучела.  Как  только  Люсьен  делал   шаг   назад,   бечева
натягивалась и спускала курок пистолета в руке чучела, который стрелял в
Люсьена. Это  была  жестокая  проверка  способности  стоять  твердо,  не
дергаясь, когда в тебя  стреляют.  Герцог  Блэкхитский,  один  из  самых
опасных дуэлянтов в стране, упражнялся в этом  по  крайней  мере  раз  в
неделю.
   "Когда-нибудь ты сам себя убьешь, - подумал взбешенный  Гарет,  -  и,
по-моему, чем скорее это произойдет, тем лучше".
   Он пересек  бархатистый  зеленый  ковер  газона.  Люсьен  перезарядил
пистолет в руке чучела. Прицелившись  в  чучело,  он  отступил  назад  и
одновременно выстрелил сам.
   Пуля просвистела над его плечом, чуть не задев шею Гарета, и  срезала
кусок коры со ствола одного из буков, окаймлявших ров.
   Гарет направился прямо к Люсьену, схватил за плечо и  грубо  повернул
лицом к себе. Пистолет вылетел из деревянной руки чучела.
   - В чем дело? - спросил  Люсьен,  удивленно  подняв  брови  при  виде
открытой демонстрации враждебности со стороны Гарета.
   - Где она?
   Герцог снова повернулся к своей мишени и перезарядил пистолет.
   - Наверное, уже на полпути к Ньюбери, - сказал он дружелюбным  тоном.
- Прошу тебя, уйди отсюда, дорогой мальчик. Это спорт не для детей вроде
тебя, и я не хочу, чтобы ты пострадал.
   Его снисходительный тон глубоко  задел  Гарета.  Он  обошел  брата  и
остановился  перед  ним.  Они  были   одинакового   роста,   одинакового
телосложения. Грубо ухватившись за  безупречно  белый  галстук  герцога,
Гарет рывком притянул к себе брата и с гневом посмотрел на него.
   Люсьен побелел от ярости и железной рукой схватил Гарета за запястье.
От его изысканных манер не осталось и следа.
   - Не доводи меня до крайности! - угрожающе предупредил  герцог.  -  Я
слишком долго терпел твои выходки и твоих дегенератов-приятелей.
   - Как ты смеешь называть меня ребенком?
   - Смею  и  буду  продолжать  это  делать  до  тех  пор,  пока  ты  не
перестанешь  вести  себя  как  ребенок.  Ты  ленивый,  безответственный,
распущенный бездельник. Ты  позоришь  семью,  особенно  меня.  Когда  ты
повзрослеешь и усвоишь значение слова "ответственность",  Гарет,  тогда,
возможно, я буду относиться к тебе с уважением.
   - Тебе ли говорить об ответственности, если ты выгоняешь вон  молодую
женщину,  приехавшую  искать  у  тебя  защиты,  со  своей  шестимесячной
дочерью, которая, кстати, приходится тебе племянницей? Ты  бессердечный,
черствый, бесчувственный мерзавец!
   Герцог оттолкнул его и, подняв подбородок, стал поправлять галстук.
   - Я ей щедро заплатил. У нее сейчас более чем достаточно денег, чтобы
возвратиться к себе в эти Богом забытые колонии, и более чем достаточно,
чтобы и она,  и  ее  незаконнорожденный  ребенок  прожили  безбедно  всю
оставшуюся жизнь. Тебя не должна волновать ее судьба.
   Ах, незаконнорожденный ребенок! Гарет с такой  силой  ударил  Люсьена
кулаком в челюсть, что чуть  не  снес  ему  голову.  Герцог  покачнулся,
прикрыв рукой окровавленные губы,  но  не  упал.  Люсьен  всегда  твердо
держался на ногах. И в этот  момент  Гарет  ненавидел  его  больше,  чем
когда-либо.
   - Я найду ее, - поклялся Гарет, в ярости глядя  на  Люсьена,  который
хладнокровно наблюдал за ним, прикладывая к губам носовой  платок.  -  А
когда найду, женюсь на ней и позабочусь о ее ребенке, как это сделал  бы
Чарльз - и как долг обязывал сделать нас. Тогда посмотрим, осмелишься ли
ты называть меня ребенком, а ее дочь - незаконнорожденной!
   Он круто повернулся и зашагал назад.
   - Гарет!
   Он даже не оглянулся.
   - Гарет!
   Он вскочил на Крестоносца и галопом умчался прочь.

***

   Фред Кроули, хозяин  постоялого  двора  "Петух  и  кружка",  поднимал
наверх из погреба бочонок эля, когда подъехали верхом на своих  скакунах
Дикарь и его компания шалопаев.
   - Да, я видел ее, - проворчал он в ответ на посыпавшийся на него град
вопросов. - Она купила билет до Лондона. Часа два или три  назад.  -  Он
окинул  взглядом  компанию  праздных  бездельников,  не  скрывая   своей
неприязни. Кроули был не намерен расточать свое обычное радушие на  этих
шалопаев. С того места, где сейчас стоял  Гарет,  были  отчетливо  видны
малиновые яйца каменного коня, и он был совсем не в  восторге  от  этого
вида, который теперь открывался взорам его постояльцев из окна столовой.
Хотя, по правде говоря, будь он лет на двадцать - тридцать помоложе, эта
проказа, возможно, позабавила бы его не меньше, чем его соседей.
   -  Едем,  Гарет,  мы  зря  тратим  время!  -  крикнул  Нейл   Чилкот,
разворачивая коня. - Чем дольше  мы  задерживаемся,  тем  труднее  будет
разыскать ее!
   - Подожди,  Чилкот,  -  жестом  остановил  его  Дикарь.  -  Она  была
расстроена? - снова обратился он к Кроули.
   - Откуда мне знать? Но ваш приятель прав. Если хотите догнать ее,  не
теряйте времени. Некогда мне тут с вами болтать, меня ждет работа.
   - Ты, однако,  грубишь!  -  воскликнул  лорд  Брукгемптон,  удивленно
поднимая  светлые  брови.  -  Неужели  ты  не  уважаешь  людей  высокого
происхождения?
   Кроули поставил бочонок на землю.
   - Уважение, говорите?  Ха!  Вот  когда  люди  высокого  происхождения
начнут делать добрые дела в этой деревне, вместо того  чтобы  проказить,
устраивать потасовки да осквернять статуи, тогда я,  возможно,  буду  их
уважать.
   -  Гарет  сделал  доброе  дело!  Он  спас  пассажиров  дилижанса   от
разбойников! - крикнул Чилкот, пытаясь оправдаться.
   - Это чистая случайность. Наверное, он был пьян и не  соображал,  что