саду...
   При этом он медленно отодвигал разрезанный рукав, приклеенный к  ране
свернувшейся  кровью.  К  счастью,   тот   еще   не   успел   присохнуть
окончательно. Когда темный валик отошел, рана снова  закровоточила.  Без
сомнения, она была пулевой.  Колин  испытал  такой  яростный  гнев,  что
потемнело в глазах. Что за мерзавец посмел выстрелить в женщину? Что  за
безумец? Ему пришлось крепко зажмуриться и подавить бурю эмоций. То, что
предстояло, требовало ясности мышления и полного самообладания.
   Приложив кончики пальцев с обеих сторон раны,  он  сделал  быстрый  и
сильный нажим. Открытая рана отчасти сошлась,  но  Ариадна  конвульсивно
дернулась и захват был потерян. Штурвал,  устроившийся  на  почтительном
расстоянии, подобрался ближе и лизнул  девушку  в  лицо.  Она  судорожно
всхлипнула, потом застонала.
   - Держись, моя храбрая девочка, - мягко произнес  Колин,  всей  душой
стараясь забрать ее боль себе или хотя бы разделить ее.  -  Прости,  мне
придется немного тебя помучить.
   - Будет.., очень больно?..
   - Может быть, но я постараюсь сделать все быстро.
   - Я ведь.., не умру? - со страхом спросила девушка, приподняв и снова
уронив правую руку.
   - Нет, любовь моя, ни в коем случае, - бодро ответил Колин.  -  Я  не
могу этого допустить, никак. Кто тогда выплатит мне обещанные две тысячи
фунтов?
   Он снова положил пальцы на края раны и приготовился  стянуть  ее  как
следует, но что-то привлекло его внимание и  заставило  отдернуть  руки.
То, что  он  принял  за  выходное  отверстие,  было  всего  лишь  коркой
запекшейся крови и теперь отошло. Выходного  отверстия  не  было  вовсе.
Тревога вернулась с новой силой. Колин осторожно прошелся пальцами вдоль
мышцы и нащупал твердую выпуклость в подкожных тканях.
   Ариадне хотелось забыться  и  перестать  наконец  ощущать  постоянную
боль, но что-то мешало этому. Может быть, взгляд, встревоженный  взгляд,
который Колин время от времени обращал к ней. И что-то еще.
   "Любовь моя". Он так и сказал, может быть сам того не заметив. Но она
заметила вопреки боли и угрозе беспамятства.
   Он говорил еще что-то.., о кошке с котятами  в  солнечном  саду,  как
любой врач, когда он старается отвлечь пациента от неприятных  ощущений.
Все это было не важно. Он назвал ее "любовь моя".
   Словно сквозь легкий туман Ариадна видела темные пряди волос, упавшие
на лоб Колина, очки, поблескивающие в лунном свете, его  сосредоточенное
лицо. Она старалась не  сводить  с  него  взгляда  в  надежде,  что  это
прогонит боль. Но боль оставалась,  а  когда  скальпель  коснулся  кожи,
усилилась как будто в несколько раз. Против воли девушка вскрикнула.  На
лице Колина дернулся мускул, но он продолжал свое занятие.
   Он назвал ее "любовь моя"...
   Ариадна позволила векам опуститься, и сразу ее подхватило  и  понесло
невидимое течение.., понесло во тьму.
   Она рывком вернулась к действительности и раскрыла  глаза  как  можно
шире из страха уплыть во тьму и не вернуться.
   - Колин!
   - Ничего, милая, ничего, - услышала она, и рука  мимолетно  коснулась
щеки. - Это всего лишь рана в мягких тканях, такие заживают быстро. Хуже
то, что пуля засела в мышце и ее придется  извлечь,  но  и  в  этом  нет
ничего невозможного и ужасного. Потерпи пару минут, ладно?
   - А Шареб?..
   - Он увел погоню за собой. Судя по тому, что я  успел  понять  насчет
этой лошадки, им его не  догнать.  Он  скоро  вернется,  увидишь.  Лучше
подумай о жеребятах, которые от него родятся.
   - Жеребята...
   Колин увидел металлическое рыльце  пули  между  кровоточащими  краями
короткого разреза. Он поправил очки и подвел к нему щипцы.
   Когда они  вклинились  в  рассеченную  плоть,  крепко  ухватив  пулю,
Ариадна содрогнулась и до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не кричать.
Одно короткое движение - и  дело  было  сделано.  Теперь  хоть  по  паре
стежков на каждую сторону...
   - Жеребята, - заговорил Колин, не отрывая взгляда  от  своих  рук.  -
Неуклюжие, забавные жеребята,  скачущие  вокруг  своих  матерей,  высоко
вскидывая голенастые ноги. У них  смешные  мордашки,  а  хвост  и  грива
совсем короткие,  щеточкой.  Но  они  вырастут  и  будут  все  как  один
красавцы, как их своенравный папаша...
   Только  когда  швы  были  наложены,  он  заметил,   что   Ариадна   в
беспамятстве. Должно быть, она потеряла  сознание  во  время  извлечения
пули. Но все уже было позади. Оставалось забинтовать рану.
   И как раз в этот момент  послышался  отдаленный  стук  копыт.  Первой
мыслью Колина было, что их снова  выследили.  Но  звук  приближался  так
быстро, что это мог быть только Шареб-эр-рех.
   Тот появился на гребне ближайшего холма, на  миг  обрисовавшись  там,
как сказочное животное, омытое лунным светом. Потом он исчез из виду  за
деревьями на склоне, вырвался на луг и рванулся прямо к  роще.  Шагах  в
пяти от коленопреклоненного Колина он затормозил всеми четырьмя ногами и
издал тихое торжествующее ржание.
   - Надеюсь, дружище, ты увел их достаточно далеко.
   Шареб фыркнул, приблизился и потянулся к неподвижному  телу  хозяйки.
Какое-то время  он  настороженно  принюхивался,  пофыркивая  от  острого
запаха крови.
   - Все обойдется, - сказал Колин и сделал жест в сторону. -  А  теперь
будь другом, дай мне доделать дело. Спасибо, что помог, но лучше  будет,
если ты немного попасешься где-нибудь под деревьями.
   Жеребец прижал уши и с вызовом посмотрел на него.
   - В сторону! - прикрикнул Колин и замахал обеими руками.
   Шареб  издал  негодующий  вопль,  отбежал  на   несколько   ярдов   и
остановился, вытянув шею, чтобы лучше видеть.
   Колин в сердцах махнул рукой и взялся за бутылочку с ромом. За спиной
у него послышались осторожные шаги. Потом они затихли, и  кто-то  горячо
задышал ему в затылок.
   - Уходи, Шареб.
   Дыхание переместилось к уху.
   - Черт возьми! Я не сделаю ей ничего плохого!
   Но было ясно, что жеребец намерен увидеть все собственными глазами  и
нечего мечтать от него избавиться.  Стараясь  не  обращать  внимания  на
сопение над ухом, Колин  налил  не,  много  рому  на  чистую  тряпицу  и
аккуратно обтер обе ранки, довольно близко расположенные друг  к  другу.
Потом, чтобы не терять времени на пробку, ткнул  бутылочку  в  отверстие
кротовой норы и потянулся за бинтом. При этом он попал Шаребу плечом  по
носу, но и тогда тот не убрал морду.
   Когда  рана  была  тщательно  перебинтована,   Колин   наконец   смог
подняться. Его ноги совершенно онемели. Кое-как их размяв, он  расстелил
попону и устроил девушку  поудобнее.  Шареб  снова  подобрался  поближе.
Рассудив, что жеребец неплох в качестве сторожа, он не стал отгонять его
и отправился к ручью, где вымыл руки, лицо, тело до пояса  и  даже  свои
злополучные волосы. Последнее потребовало немалых усилий,  но  Колин  не
отступился, пока они снова  не  обрели  натуральный  цвет.  Это  было  в
конечном  счете  необходимо  -  ведь  теперь  все  знали,  что  беглянку
сопровождает какой-то брюнет.
   Когда  с  мытьем  было  покончено,  кожа  головы  зудела  от   едкого
хозяйственного мыла. От солидного куска осталась едва  половина.  Только
выпрямившись, Колин осознал, до  чего  устал.  С  минуту  он  был  не  в
состоянии двинуться  и  стоял,  привалившись  к  дереву,  измученный  до
предела. Ему казалось, что он до утра не сомкнет глаз.
   Когда он наконец вернулся, бутылочка лежала на  боку,  пустая.  Шареб
повернулся к нему, честно выкатив глаза.
   Колин только покачал головой - на выговор у него просто не было сил.
   Добряк мерин, хорошо подкрепившийся днем, дремал  прямо  в  оглоблях.
Колин подумал, что надо бы его выпрячь, но знал, что не  найдет  в  себе
сил на это.
   Штурвал уже устроился  на  поляне,  вытянувшись  вдоль  правого  бока
Ариадны. Бодрствовал только  Шареб-эр-рех,  и  Колин  мимолетно  задался
вопросом: из одной вредности он опустошил бутылочку или и впрямь обожает
спиртные напитки?
   Потом все мысли о жеребце исчезли, оттесненные усталостью. Он  присел
рядом с безмолвной девушкой, поразмыслил, передвинул  песика  в  ноги  и
улегся так, чтобы  голова  ее  покоилась  в  выемке  его  плеча.  Ощутив
настойчивый взгляд, он поднял голову  и  встретился  с  темными  глазами
жеребца. Тот фыркнул и отошел под дерево, где сначала  уселся,  а  потом
улегся на бок.  Послышался  глубокий  удовлетворенный  вздох,  потом  он
притих и ровно задышал.
   Ночь была в самом разгаре, тихая и наконец мирная.
   Умолкли цикады, луна готовилась укрыться за холмами, бездонное небо в
искрах звезд смотрело сверху, и не было ничего, кроме этого, - ни жадных
до денег негодяев с мушкетами, ни охотничьих собак.
   Колин обнял Ариадну  за  талию  и  осторожно  притянул  ближе,  чтобы
согреть. Она потеряла немало крови и могла мерзнуть даже в такую  теплую
ночь. Еще  долго  он  бодрствовал,  уныло  глядя  во  тьму  и  отчаянно,
безнадежно желая женщину, которую держал в объятиях. Потом сон  сжалился
над ним, и, так же как остальные, он уснул.

Глава 17

   По  мере   того   как   просыпались   чувства,   Ариадна   осознавала
происходящее. В  предплечье  в  унисон  с  биением  сердца  пульсировала
несильная, но упорная боль. К телу неприятно  липла  одежда,  так  и  не
просохшая до конца.
   Пахло догоревшей стеариновой свечой. Голова лежала на чем-то  теплом,
твердом и дышащем, а над ухом что-то постукивало  -  ритмичный,  уютный,
удивительно успокаивающий звук.
   Она была как будто заключена в кокон - спине и плечам было  хорошо  и
удобно.
   Насладившись этим ощущением, девушка открыла глаза.  Перед  ней  была
расстегнутая у горла рубашка, а под  ней  грудь  в  золотистых  завитках
волос, насколько то позволял видеть блеклый свет нарождающегося дня.
   Только после  этого  вспомнился  день  прошедший.  От  него  остались
бессвязные обрывки, которые отказывались складываться в полную  картину.
Отвратительные мерзавцы с мушкетами  и  выстрел,  болью  отозвавшийся  в
предплечье - там, где сейчас пульсировало; Шареб, уносящий ее от  погони
с быстротой ветра...
   Девушка не могла  поверить,  что  каким-то  чудом  и  в  беспамятстве
удержалась у него на спине, но, очевидно, это было именно так.
   Из дальнейшего она помнила только, что очнулась на руках у Колина,  а
потом на земле и он склонялся над ней с чем-то блестящим в руке и просил
потерпеть. Он лишь изредка обращал к ней встревоженный взгляд и при этом
старался улыбаться, но улыбка плохо удавалась  ему.  А  потом  он  снова
возвращался  к  своему  занятию,  с   той   же   целеустремленностью   и
мастерством, как в тот день, когда она его впервые увидела.
   Колин.
   Ариадна  повела  глазами,  и  ей  удалось  увидеть   впадинку   между
ключицами, в которой бился пульс. Золотистые колечки волос заканчивались
прямо под этой впадинкой. Девушка потянулась  и  прижалась  там  губами.
Кожа была горячая и пахла травами - клевером, медуницей, ромашкой.  Нет,
так пахла ночь вокруг них, а кожа просто пахла чистотой. Мужчиной.
   Ариадна поцеловала впадинку еще и  еще  раз.  Колин  не  шевельнулся,
продолжая крепко спать. Она попыталась высвободиться из его объятий, но,
как  только  шевельнулась,  руки  его  сжались  теснее.  Увы,  это  было
необходимо, потому что существовали естественные  потребности.  Дюйм  за
дюймом девушка сползла вниз и таким  образом  оказалась  свободна.  Рука
Колина тяжело упала на попону.
   Ариадна замерла, но он только пробормотал что-то невнятное.
   С минуту она стояла над  спящим  ветеринаром,  не  в  силах  оторвать
взгляда от его лица. Он так и не снял очки, и  они  забавно  сползли  на
нос. Он устал, доктор для  животных,  потому  что  этой  ночью  врачевал
человека. Ее, Ариадну. Бог знает когда он успел  вымыть  голову,  потому
что волосы были чистыми и снова белокурыми, восхитительно-льняными.
   - Ты красив  как  бог,  -  прошептала  девушка.  -  Ты  самый,  самый
красивый!
   Она осторожно сняла очки, сложила и положила на сиденье коляски.  Для
этого пришлось потянуться, и боль в  руке  усилилась.  Морщась,  Ариадна
ощутила бинт. Он был наложен мастерски - не слишком, но достаточно туго,
и  на  нем  не  было  даже  пятнышка  крови.  Значит,  рана   закрылась,
предположила Ариадна и  с  обожанием  посмотрела  на  своего  спасителя,
спящего заслуженным сном. Что-то могучее, властное нахлынуло - и вошло в
плоть и кровь, словно там было всегда.
   Ариадна была потрясена мощью того, что с ней случилось. Она  даже  не
пыталась себя обманывать.
   Она полюбила Колина Лорда.
   Может быть, это случилось раньше, с первого взгляда,  но  с  тех  пор
ширилось и крепло, чтобы из романтической  влюбленности  превратиться  в
истинную любовь.
   - Милый, милый Колин... -  прошептала  она  и  засмеялась  беззвучно,
чтобы не потревожить его сон. - Будь что будет, но я люблю тебя...
   А потом это самое "будь что будет" темной, зловещей тенью  опустилось
на нее. Максвелл, помолвка, судьба Шареба и всей породы.  Смех  умер  на
губах.
   Странное, почти болезненное  оцепенение  сковало  девушку.  Скованной
походкой она прошла в глубь леса, потом вернулась к роднику  и  плеснула
полную пригоршню ледяной воды на лицо и шею.  Там,  где  бурлили  ключи,
образовалось круглое углубление. Белый песок, а над ним, на  поверхности
воды, искрилось несколько ярких звезд. Ариадна  долго  сидела,  подогнув
ноги и не отрывая взгляда от блесток на воде. В сердце гнездилась  тупая
боль.
   Она  перебирала  в  памяти  эпизоды  -  их,  оказывается,  накопилось
множество. Поцелуи, которые обещали много больше и были  полны  желания.
Рука на груди, на бедре - и горячий след, который долго оставался после.
   Долгие  взгляды,  случайные  прикосновения  и  нескончаемое,  хоть  и
невысказанное, тяготение друг к другу. Если когда-то и существовал  шанс
изменить ход событий, он был безвозвратно утерян. Она погибла,  пропала!
Звук его голоса, вкус губ, улыбка и смущенный смех в ответ на ее слишком
смелые замечания.., это теперь  часть  жизни,  как  же  быть  без  всего
этого?!
   Она погибла уже в тот миг, когда впервые взглянула в его глаза, такие
ясные, такие бесконечно добрые!
   Стоило только подумать об этих руках, которые умели  и  успокоить,  и
взволновать, как приходило желание, чтобы они прикоснулись и тут и  там,
и желание это казалось естественным, как дыхание.
   Леди Ариадна Сент-Обин поднялась и посмотрела на  бесконечную  череду
холмов, тянувшихся к  восходящему  солнцу.  Лицо  ее  было  решительным,
сосредоточенным.
   Ничего не оставалось, как предстать лицом к лицу с истиной, какой  бы
грубой и приземленной та ни казалась.
   Она всей душой любила Колина  Лорда,  простого  ветеринара,  полюбила
прекрасной, возвышенной любовью. Она желала его животной  страстью,  так
отчаянно, что хотелось умереть. Она не стыдилась ни того ни другого.
   С высоко поднятой головой девушка направилась назад.
   Он по-прежнему  спал,  ее  герой,  ее  золотовласый  ангел,  которому
недоставало только крыльев и нимба.  В  утреннем  полусвете  его  волосы
отливали шелком, и с минуту Ариадна не решалась ничего предпринять.
   Потом присела на корточки. Она где-то читала или слышала, что человек
обязательно проснется, если  смотреть  на  него  достаточно  долго.  Она
уставилась на прикрытые веки Колина и не сводила с них глаз до тех  пор,
пока от напряжения не выступили слезы. Прошло минут пять, не меньше,  но
он и не думал просыпаться. Более того, дыхание его стало размереннее.
   Потеряв терпение, девушка легонько погладила его по светлым  волосам.
Колин пошевелил бровями, но упорно не просыпался.
   Ариадна опустилась на колени и наклонилась к самому его лицу. Ничего.
Положила ладонь на щеку, колючую от щетины. Колин со вздохом  довольства
сменил позу и прилег на нее, как на подушку.
   И вдруг глаза его открылись. Открылись  и  посмотрели  прямо  в  лицо
Ариадне. В них не было ни  дремоты,  ни  короткой  растерянности,  когда
человек вспоминает,  где  он  и  что  с  ним,  -  ничего  из  того,  что
сопровождает переход от глубокого  сна  к  бодрствованию.  Колин  слегка
приподнялся, и Ариадна решила, что за этим последует поцелуй, но он лишь
убрал ее руку, осторожно взяв за запястье.
   Все было совсем не так, как  она  ожидала.  Романтический  момент  не
удался.
   - Твоя рана...
   - С ней все в порядке!
   Некоторое время он внимательно изучал ее лицо.
   - Что-то случилось?
   Ариадна медленно покачала головой, но глаза ее наполнились слезами.
   Колин уселся, привалившись к колесу, и приглашающе хлопнул по попоне.
Девушка пристроилась рядом, чувствуя себя маленькой, жалкой и неописуемо
нелепой со всеми своими романтическими бреднями. Но ведь только что  все
было так прекрасно, так совершенно! Глаза наполнились слезами, и тяжелые
капли покатились по щекам. Добрый доктор был  еще  и  весьма  галантным,
потому что ничего не  сказал,  просто  достал  носовой  платок  и  вытер
Ариадне щеки. Потом обнял за плечо, притянул ближе.  И  так  они  сидели
рядышком, как добрые друзья,  хотя  больше  всего  ей  хотелось  взахлеб
рыдать от неразделенной любви.
   И Ариадна не выдержала.
   - Знаешь, я люблю тебя, - сказала она просто, глядя прямо пред собой.
Губы ее задрожали, и она прикусила нижнюю  зубами.  -  Люблю  с  первого
взгляда, с того дня в Лондоне.., и.., и я не знаю, как теперь быть.
   Колин вздохнул и помрачнел, так же как и она, глядя вдаль.
   Солнце еще не появилось над волнистой линией холмов,  но  их  вершины
были окрашены в розовый цвет.
   Девушка решилась бросить взгляд вверх и вбок.  Брови  у  Колина  были
сдвинуты, лоб нахмурился. Он обдумывал ее признание так, словно это была
особенно сложная научная проблема.
   - Ты слышал, что я сказала?
   Как только слова вырвались, Ариадна пожалела о них.
   Конечно, он слышал! Она сорвала длинную  травинку  и  начала  крутить
вокруг пальца.
   - Я просто не знаю, что ответить, милая.
   - Значит, ты мне ничего не посоветуешь?
   - Разве что разлюбить.
   - Очень смешно! Если это тебе не по душе, зачем ты  с  самого  начала
вел себя так, чтобы я влюбилась? Ты во всем виноват, ты один!
   - Ну конечно, кто же еще? - Колин усмехнулся. - Надо было вести  себя
низко и гнусно, а этой ночью бросить тебя у дороги истекать кровью.
   - Не только это! Зачем было спасать Грома  от  коновала?  Зачем  было
лечить этого мастифа? Зачем было терпеть все мои выходки? Зачем...
   - Миледи!
   Ариадна осеклась, потом медленно подняла взгляд. Глаза ее снова  были
полны слез, губы дрожали - Что?
   - За этой маленькой ссорой мы пропустим великолепный рассвет.
   Неожиданно для себя и к удивлению Колина, девушка заплакала навзрыд.
   - Колин! Что же мне делать? Я совсем растерялась!
   - Понимаю. Я тоже.
   - Я больше не знаю, что делать, что говорить.., что чувствовать!
   - Я тоже.
   Он снова достал платок и принялся терпеливо вытирать ей слезы.
   - Но ты должен мне помочь! Должен что-то придумать!
   Ты такой.., такой мудрый!
   Довольно долго Колин молчал, глядя на разгорающийся рассвет. Лицо его
потемнело, челюсти были крепко и упрямо сжаты.
   - Нам придется держаться друг от друга подальше. Так будет лучше  для
нас обоих.
   - Ты этого хочешь?
   - Чего я хочу и что могу получить - вещи разные.
   - А именно?
   - Ты хочешь, чтобы все было высказано до конца? Будь по-твоему.
   Он повернулся и посмотрел девушке в лицо.  Рассвет  странным  образом
отразился  в  его  глазах,  сделав  зрачки  очень  черными,  а   радужку
розоватой.
   - Я хочу леди из высшего света, помолвленную  с  другим.  А  получить
могу только разбитое сердце, когда передам свою прекрасную леди с рук на
руки жениху.
   Ариадна медленно подтянула колени к подбородку, легла на них щекой  и
обхватила руками. Колин все еще обнимал ее за плечи; она чувствовала жар
его тела и немного странный, химический запах  мыла,  исходящий  от  его
волос. Травы и деревья кругом издавал