о она смела, энергична  и  не
пасует перед трудностями. Нетрудно догадаться, почему брат  полюбил  ее.
Но не было в ней ни  веселья,  ни  наивности,  которые  так  превозносил
Чарльз. Эта женщина казалась старше своих лет, как будто она пала  духом
под бременем печалей и невзгод.
   Нет уж, так дело не пойдет! Если он выживет, то излечит  ее  от  этой
напасти. Она  слишком  молода  и  хороша  собой,  чтобы  раньше  времени
становиться старухой!
   Он закрыл глаза, радуясь тому, что его голова покоится на ее  коленях
и она заботливо и бережно придерживает ее. Подумать только:  девушка,  с
которой был помолвлен Чарльз, здесь,  в  Англии!  А  ребенок,  крошечное
тельце которого прижимается  к  нему  и  сердечко  бьется  рядом  с  его
сердцем, - это дочурка его брата...
   - Тпру! - заорал Перри, останавливая упряжку. - Эй, кто-нибудь!
   Джульет придержала руками Шарлотту  и  Гарета,  чтобы  те  не  упали.
Дилижанс еще не успел остановиться, как его  друзья  настежь  распахнули
дверцу. Вместе с ними ворвался порыв холодного ветра с  дождем.  Джульет
торопливо взяла на руки Шарлотту и почувствовала,  как  напряглось  тело
Гарета, когда его друзья ввалились внутрь дилижанса и, подсунув под него
руки, подняли его с ее насквозь пропитавшихся кровью юбок.
   - Есть, я держу его плечи!
   - А я взял за ноги!
   - Осторожнее с ним, слышите? Гарет! Гарет, нам нужно тебя  перенести.
Держись, старина!
   Они вынесли его. Шарлотта снова раскричалась. Успокаивающе похлопывая
по спинке дочь, Джульет с замиранием сердца наблюдала, как друзья Гарета
торопливо несут его к  внушительным  средневековым  дверям  Блэкхитского
замка. Когда Гарета вносили внутрь, он махнул ей рукой.  Она  так  и  не
поняла, то ли этот жест был прощальным,  то  ли  молодого  лорда  просто
забавляло, что все так суетятся вокруг него.
   Она поднялась с сиденья и разгладила ладонями измятую,  окровавленную
юбку,  не  зная,  последовать  ли  ей  за  остальными  или  подождать  в
дилижансе, когда кто-нибудь придет за ней и  Шарлоттой.  Очень  скоро  в
дилижанс заглянул мужчина и протянул ей руку:
   - Мадам?
   Это был Перри. Он отстал  от  остальных  и,  как  подобает  истинному
джентльмену, сохранял самообладание среди всей этой кутерьмы.
   Джульет улыбнулась ему благодарной улыбкой  и,  завернув  в  одеяльце
Шарлотту,  спустилась  с  помощью  молодого   человека   по   ступенькам
дилижанса.  На  мгновение  она  остановилась  на  дорожке,  потом  Перри
предложил ей руку и, ни слова не говоря, повел к замку.
   Блэкхит оказался еще более величественным, чем его  описывал  Чарльз.
Джульет во все глаза  смотрела  на  дом,  преисполненная  благоговейного
страха.  Перед  ней  возвышались  две  башни  с  амбразурами,   которые,
казалось, уходили в ночное небо и были старше, чем само время.
   Над одной из них смутно виднелся флагшток; полотнище флага, казалось,
щелкало по черному своенравному небу при  каждом  порыве  ветра,  словно
усмиряя его. Замок потрясал своим  царственным  величием.  Джульет  была
ошеломлена, растеряна и вообще почувствовала  себя  здесь  человеком  из
другого мира.
   При мысли о встрече с герцогом  она  чуть  было  совсем  не  утратила
присутствия духа. Огромный замок с собственным  флагом,  деревня,  через
которую они только что проехали, земельные угодья на многие мили  вокруг
- все это принадлежало одному человеку, который мог пожелать, а мог и не
пожелать отнестись к ней благосклонно. В  Бостоне  мысль  о  том,  чтобы
поехать в Блэкхит и просить его о помощи,  не  вызывала  у  нее  особого
беспокойства. Но теперь,  когда  она  своими  глазами  увидела  все  это
пугающее величие, собственный поступок  показался  ей  слишком  дерзким.
Хотя, с другой стороны, если бы судьба сложилась  более  счастливо,  она
стала бы членом этой семьи. Да и сам Чарльз просил ее  поступить  именно
так.
   Надо гнать прочь эти глупые мысли! Она в Англии, в семье  Чарльза,  и
отступать теперь поздно. А что касается  высоких  каменных  стен  замка,
которые приближались с каждым шагом, то их грозный вид почти заставил ее
пожалеть о том, что она сюда приехала, - Джульет купила билет на  судно,
принадлежащее "лоялистам", когда началась массовая эвакуация после того,
как месяц назад англичане оставили город.
   "По правде говоря, и выбора у тебя не было никакого", - напомнила она
себе. Ее отчим Закерайя еще в январе умер от пневмонии, и больше ей было
некуда пойти.
   Она была на подозрении как "лоялистка", поэтому в  Бостоне  ее  жизни
угрожала опасность. Как одинокая мать, отцом ребенка которой, по слухам,
был  ненавистный  английский   офицер,   она   подвергалась   презрению,
оскорблениям и угрозам. Хочешь не хочешь, а она была  вынуждена  сделать
то, что сделала. Если не ради Чарльза,  то  ради  его  дочери  "Крепись!
Чарльз хотел, чтобы ты была сильной".
   Они уже подошли к подножию каменной лестницы.
   Дверь наверху, через которую внесли лорда Гарета, осталась  открытой,
и из нее на газон падал луч света. Деревянная дверь  толщиной  не  менее
двух футов была схвачена тяжелыми  металлическими  полосами,  каждая  из
которых крепилась гвоздями с большой шляпкой. Перри,  который,  судя  по
всему, был здесь частым и  желанным  гостем,  помог  Джульет  взойти  по
лестнице и провел мимо двух ливрейных лакеев, застывших по  обе  стороны
двери, в огромный холл. Там она и остановилась, с изумлением разглядывая
сводчатый потолок, украшенный лепниной, высота которого достигала высоты
двухэтажного дома. Помещение было так велико, что небольшой  домишко,  в
котором они с отчимом жили в Бостоне, мог  без  труда  уместиться  здесь
целиком.
   - Подождите тут,  -  сказал  Перри  и  умчался,  следуя  по  дорожке,
оставленной капельками крови  на  блестящем  мраморном  полу.  Распахнув
несколько дверей, он исчез за  одной  из  них,  перед  которой  кровяная
дорожка обрывалась.
   Джульет осталась одна.

***

   - Гарет! Черт тебя побери, старина, только не умирай! Хью поскакал за
доктором, он вернется с минуты на минуту. Держись, только держись!
   Пока друзья тащили его по каменным переходам  и  коридорам  Блэкхита,
Гарет проклинал всех святых,  самого  дьявола  и  вовсю  костерил  своих
приятелей, суетившихся вокруг него из самых  лучших  побуждений.  Каждая
внезапная остановка, каждый крутой  поворот  причиняли  ему  невыносимую
боль. Он стиснул зубы и прижал руку к ране в  боку.  Его  взгляд  сквозь
полуопущенные веки выхватывал то  свечи  в  подсвечниках,  бросающие  на
стены оранжевые  отсветы,  то  испуганное  лицо  какой-то  служанки,  то
портреты на  стене  западного  коридора  -  все  это  время  от  времени
застилала сероватая дымка, но он храбро старался не терять сознания.
   Чилкот  неожиданно  запнулся,  и  боль  сразу  же  вернула  Гарета  к
реальности: ему показалось, что у него сломался позвоночник.
   -  Черт  бы  тебя  побрал,  Чилкот!  Если  уж  ты  решил   непременно
споткнуться об  этот  проклятый  ковер,  то  мог  бы  ради  приличия  не
держаться за меня!
   Потом с шумом распахнулась дверь, и он увидел мягкие ковры, массивную
кровать темного резного дуба и окна со свинцовыми наличниками, выходящие
на цепь  холмов.  Это  была  его  комната.  Засуетились  слуги,  отгибая
простыни и взбивая подушки, но Гарет ничего не  замечал  и,  как  только
Нейл Чилкот и Том Одлет уложили его на постель,  погрузился  в  ощущение
боли.
   Он смутно слышал возбужденные голоса.  Кто-то  снял  с  него  сапоги.
Потом разрезали и стащили с него бриджи  и  остатки  сорочки,  а  кто-то
принялся обтирать восхитительно холодной водой его  обожженную  крапивой
щеку.
   Гарет лежал без движения. А потом Перри, старый  верный  друг  Перри,
приподнял его голову, чтобы Гарету было удобнее влить в  себя  чудесного
ирландского виски. Виски обожгло горло и опустилось в желудок, а  оттуда
теплой волной растеклось по всему  телу,  достигнув  каждого  пальца  на
руках и ногах.
   Почувствовав приятное головокружение, Гарет закрыл глаза.
   - Еще, - прошептал он.
   - Черт возьми, Гарет, убери с  физиономии  эту  дурацкую  ухмылку,  -
попросил Чилкот, снова поднося к губам флягу. - Это уже не смешно!
   Но Гарет лишь сделал рукой непристойный жест и отхлебнул виски.
   - Хорошо, что эта девушка сообразила сделать из-. тряпки дренаж. Рана
скверная, - заметил Одлет. - Держись, Гарет. Доктор Хайворт сейчас будет
здесь.
   Гарет отстранил от себя флягу до того, как достиг критической точки.
   - Позаботься о ней, - пробормотал он, хватая Чилкота за  руку.  -  Не
допусти, чтобы она осталась с Люсьеном наедине.
   - Но, Гарет...
   - Иди!
   В этот  момент  все  они  услышали  шаги  в  коридоре,  которые  эхом
отражались от каменных стен. Шаги неумолимо приближались. Чилкот  замер.
Одлет затаил дыхание. Даже слуги, находившиеся в комнате, оцепенели.
   И вот наконец на пороге появился он.
   Люсьен.
   Гарет даже с закрытыми глазами почувствовал  присутствие  брата.  Тот
сурово смотрел на него сверху вниз.
   Этот взгляд был способен заморозить даже дьявола в пекле преисподней.
Гарет, не открывая глаз, знал, что на холодном лице брата написано явное
неодобрение. И ярость.
   Он почувствовал прохладную руку Люсьена на своей щеке.
   - Ах, Гарет, Гарет, - ласково сказал  он,  как  будто  его  тон  "мог
одурачить кого-нибудь из присутствующих в комнате. - Вижу, ты снова влип
в какую-то неприятную историю. Что это было на сей раз, а? Нет,  позволь
мне самому угадать. Наверное, ты изображал из себя живую мишень и держал
пари, что никто из твоих  приятелей  не  сможет  попасть  в  тебя.  Или,
возможно, ты напился до чертиков и, свалившись с Крестоносца,  напоролся
на частокол? Прошу тебя, дорогой мальчик, расскажи мне, я готов  слушать
всю ночь.
   - Иди к дьяволу, Люс!
   - Я пойду туда, но сначала получу от тебя объяснение.
   Мерзавец! Гарет решил не отвечать на его колкости.
   Он ухватился за рукав Люсьена.
   - Не прогоняй ее, Люс. Она нуждается в нашей помощи...  Ради  Чарльза
мы должны позаботиться о ней и о ребенке.
   В коридоре послышались торопливые шаги, и дверь снова распахнулась.
   - Сюда, пожалуйста, доктор Хайворт! - крикнул Чилкот.
   Люсьен и бровью не повел.
   - О ком позаботиться, Гарет? - спросил он с явной угрозой в голосе.
   Гарет с трудом повернул  голову  на  подушке  и,  взглянув  на  брата
затуманенным от боли и алкоголя взглядом, прошептал:
   - О Джульет Пэйдж.., о женщине, на которой собирался жениться Чарльз.
Она здесь, внизу.., с его  ребенком.  Не  прогоняй  ее,  Люсьен,  иначе,
клянусь, я тебя убью.
   - Мой дорогой мальчик, - тихо произнес Люсьен с холодной улыбочкой, -
мне и в голову бы не пришло такое.
   Он распрямил плечи и направился к двери.
   Не обращая внимания  на  доктора,  пытавшегося  его  удержать,  Гарет
приподнялся на локте и крикнул:
   - Люсьен, черт тебя возьми.., не делай этого!
   Герцог не обратил на него внимания.
   - Люсьен! - Собрав последние силы, Гарет поднялся с  кровати,  однако
это усилие и, конечно, ирландское виски его доконали. Коснувшись  ковра,
его ноги подогнулись, и он тяжело рухнул на пол в глубоком обмороке.
   Доктор, слуги, друзья бросились на помощь.
   Герцог даже не оглянулся.

***

   Джульет, все еще одна, стояла в огромном холле, изумленно оглядываясь
вокруг. Детство ее прошло в лесном  штате  Мэн,  а  юность  -  в  весьма
провинциальном Бостоне, и она не только никогда не  видела,  но  даже  и
представить себе не могла ничего похожего на это помещение.
   Слева и справа от нее наверх  поднимались  витые  каменные  лестницы.
Они, судя по всему, вели в башни, которые она уже  видела  снаружи.  Всю
стену целиком закрывал старинный  гобелен  с  изображением  сцен  охоты.
Окна, разделенные каменной кладкой, поднимались от пола до  потолка,  за
ними была ночная тьма, а в стеклах отражались мерцающие огоньки огромной
люстры, свисающей с потолка над ее головой. В люстре  горело  не  меньше
сотни свечей. Такое великолепие  и  такое..,  расточительство!  В  нишах
вдоль каменных  стен  красовались  средневековые  рыцарские  доспехи  со
зловещими прорезями в забралах; в простенках между ними  были  развешаны
щиты, украшенные гербами, боевые топоры и другое старинное оружие.
   Подумать только, ведь Чарльз здесь  вырос..,  он  прикасался  к  этим
камням, проходил под этими окнами, возможно, сотню  раз  стоял  на  этом
самом месте...
   Ее неожиданно охватил благоговейный трепет, и  впервые  за  последние
двенадцать месяцев тяжелые переживания - не говоря уж о перенесенном  за
последние несколько часов - сменились чувством  облегчения,  оттого  что
она и Шарлотта  наконец  оказались  в  безопасности,  под  крышей  дома,
который некогда был домом Чарльза. Здесь, в  этом  незнакомом  замке,  в
незнакомой стране, на  нее  вдруг  повеяло  чем-то  родным.  Она  словно
почувствовала присутствие Чарльза, который смотрит на  них  откуда-то  с
заоблачных высот и улыбается довольной улыбкой,  зная,  что  теперь  его
новая семья не будет  ни  в  чем  нуждаться.  У  нее  глаза  наполнились
слезами. Еще  никогда  после  его  гибели  она  не  ощущала  так  сильно
присутствие Чарльза рядом с собой.
   Закусив предательски задрожавшую нижнюю губу, Джульет высоко  подняла
над  головой  Шарлотту,   чтобы   малышка   могла   получше   разглядеть
величественный дом, где родился и вырос ее отец.
   - Посмотри, Шарлотта, -  сказала  она,  указывая  ручкой  ребенка  на
рыцарские доспехи, - я уверена, что твой папа играл этой  штукой,  когда
был маленьким мальчиком.
   Но Шарлотту больше занимала сверкающая люстра над  головой.  Джульет,
смеясь и плача одновременно, высоко подбросила дочь. Шарлотта взвизгнула
от удовольствия и забила в воздухе ножками и кулачками.
   О Чарльз! Здесь ли ты? Видишь ли меня и свою дочь?
   Джульет, пребывая в эйфории от ощущения близости своего возлюбленного
и от того, что, преодолев долгую и трудную дорогу, добралась наконец  до
своего места назначения, не услышала неумолимо приближающихся шагов.
   Дверь распахнулась, и Джульет замерла, держа над головой дочь.  Потом
медленно  опустила  ребенка  и  крепко  прижала  к  груди,   как   будто
почувствовав опасность.
   В тридцати футах от нее стоял высокий  элегантный  мужчина  в  черном
бархатном халате. Его кружевное жабо было заколото булавкой с  мерцающим
рубином, бриджи плотно облегали длинные мускулистые ноги, обутые в туфли
с серебряными пряжками, украшенными бриллиантами. В глубине  его  темных
глаз мерцали огоньки. Волосы у  него  тоже  были  темные,  как  ночь  за
окнами. Выражение лица упрямое, жесткое. Он и бровью  не  повел,  увидев
грязные, пропитанные кровью юбки  Джульет,  и,  элегантно  поклонившись,
представился:
   - Я Люсьен, герцог  Блэкхитский.  Гарет  сказал  мне,  что  вы  знали
Чарльза... - Он бросил многозначительный  взгляд  на  ребенка.  -  Очень
близко знали.
   Джульет, которую он застал врасплох, присела в реверансе. С Шарлоттой
на  руках  это  получилось  у  нее,  наверное,   не   очень   элегантно.
Выпрямившись, она приподняла подбородок и храбро посмотрела на него.
   Взгляд черных глаз герцога был холоден.
   - Да. Мы должны были пожениться.
   - В таком случае пойдемте  в  библиотеку.  Уверен,  нам  есть  о  чем
поговорить, - сказал он, жестом указывая на дверь, через которую вошел в
холл.
   Его сочный баритон звучал ровно, вежливо, без всяких эмоций.  И,  как
успела заметить Джульет, он не спрашивал согласия, а скорее приказывал.
   - Да, разумеется, - пробормотала она, мучительно  переживая  за  свой
невероятно неряшливый внешний вид, однако ей удалось взять себя в  руки,
и она с достоинством направилась к двери.
   Они шли по длинному  коридору,  по  обеим  сторонам  которого  стояли
навытяжку ливрейные лакеи. Они смотрели прямо перед собой, как будто вид
молодой женщины в окровавленной одежде был самым  заурядным  явлением  в
Блэкхитском замке. И одна мысль упорно не покидала Джульет: Не умирайте,
лорд Гарет. Прошу вас, не умирайте. Мне, кажется, очень потребуется ваша
помощь.

Глава 5

   - Простите, ваша светлость,  я  хотела  бы  переодеться,  прежде  чем
начать этот разговор.
   Он шел на несколько шагов впереди нее. Широкоплечий, высокий, он  был
похож на генерала. Язычки пламени свечей  в  настенных  канделябрах  как
будто кланялись, приветствуя  его,  когда  он  проходил  мимо;  их  свет
отражался в его волосах.
   - В этом нет необходимости, - сказал он, даже не оглянувшись.
   Джульет ускорила шаг и поравнялась с ним.
   - Но я неприлично выгляжу!
   - По-моему,  вы  выглядите  вполне  прилично.  Идемте.  У  меня  мало
времени.
   - Но, ваша светлость...
   - Дальше по коридору есть ниша в стене. Там  имеется  таз  и  кувшин.
Умойтесь, если желаете, но  не  задерживайтесь.  Эта  ночь  и  без  того
слишком долго длится, чтобы терять время на всякие глупости, без которых
женщины не осмеливаются показаться на глаза никому,  кроме,  разве  что,
своих болонок. Я не отличаюсь терпением, мисс Пэйдж.
   Он указал на  нишу,  отделенную  от  коридора  тяжелой  темно-красной
бархатной портьерой, и,  не  замедляя  шаг,  распахнул  массивные  двери
комнаты, расположенной чуть дальше по коридору.
   - Здесь находится библиотека. Даю вам пять минут.
   Не заставляйте меня ждать.
   Тяжелые двери захлопнулись за ним.
   Боже милосердный, какая наглость! Какая грубость!
   Если  подобное  поведение  типично  для   представителей   английской
аристократии,  то  неудивительно,  что  Америка  восстала  против  своей
метрополии! Джульет резко отдернула портьеру, положила Шарлотту на стул,
стоявший в углу, и, налив немного воды в таз, принялась  оттирать  кровь
бедняги Гарета от своих рук.
   Что там с Гаретом? Герцог не соизволил ни словом  обмолвиться  о  его
самочувствии.
   Потом она взяла на руки Шарлотту и, расстегнув лиф,  приложила  ее  к
груди. Шарлотта принялась с жадностью сосать, а Джульет, придерживая  ее
головку, подумала: Бог знает, когда ей удастся теперь покормить ребенка,
если герцог не выносит, когда теряют время на всякие "женские глупости"!
   Она освободилась примерно через десять минут. К тому времени ее  гнев
немного поостыл, уступив место страху. Тем не менее она гордо  вздернула
подбородок, расправила плечи и храбро открыла дверь в библиотеку.
   Он стоял, небрежно опираясь на каминную полку  итальянского  мрамора,
со стаканом бренди в тонких аристократических пальцах. Он был  похож  на
черного ангела, на какое-то божество, вершащее судьбы.  Он  взглянул  на
нее  черными  проницательными  глазами,  и  Джульет  почувствовала,  что
храбрость ее покидает.
   - Садитесь.
   - Я.., мне не хотелось бы запачкать мебель.
   - Мебель можно заменить.
   "Дороговато менять такую мебель", - подумала  Джульет.  На  бесценном
восточном  ковре,  застилающем  пол,  располагалось  несколько   кресел,
обтянутых бархатом  сливового  цвета,  софа  с  парчовыми  подушками  из
конского волоса, французское кресло на тонких ножках,  а  ближе  всех  к
камину стояло большое,  похожее  на  трон,  кресло  из  резного  дуба  с
сиденьем, обтянутым черной кожей.
   Судя по всему, это был трон.
   Джульет направилась к нему. Не потому,  что  ей  захотелось  насолить
герцогу, не потому, что захотелось показать, будто она  не  считает  его
выше себя, а лишь  потому,  что  присущее  всем  янки  чувство  разумной
бережливости не позволило ей опуститься ни на одно из остальных  дорогих
кресел в испачканных кровью  юбках.  Она  не  была  сторонницей  пустого
расточительства.
   - Не возражаете, если я сяду сюда? - вежливо спросила она.
   Он пожал плечами:
   - Как вам будет угодно.
   Держа на руках Шарлотту, Джульет опустилась в глубокое, очень  мягкое
кожаное   кресло,   мучительно    сознавая,    что    выглядит    крайне
непрезентабельно. Еще только прошлым утром она  тщательно  выбирала  для
себя одежду в надежде произвест