- Как? Выходит, вы не знаете, кто такой ваш благородный спаситель?
   В глазах  Перри  появился  озорной  блеск.  Не  обращая  внимания  на
сердитый взгляд, которым одарил его раненый приятель,  Перри  театрально
взмахнул рукой и произнес:
   - Позвольте представить вам лорда  Гарета  де  Монфора,  предводителя
печально известной компании шалопаев, третьего сына  четвертого  герцога
Блэкхитского, а также ставшего позором семьи брата  ныне  здравствующего
пятого герцога Люсьена. А теперь, - перестав паясничать, сказал Перри, -
будьте предельно осторожны. Я, например, не имею  ни  малейшего  желания
держать ответ перед его светлостью, если с Гаретом что-нибудь случится.
   Кто-то изумленно присвистнул.
   Лорд Гарет де Монфор еле слышно выругался.
   А Джульет Пэйдж побелела, как известняк под ее ногами.
   Их благородный спаситель был не просто братом герцога.
   Он был братом ее Чарльза, а также.., приходился дядюшкой ее маленькой
дочери.

Глава 3

   Пока пассажиры спорили с друзьями  Гарета  о  том,  куда  его  везти,
Джульет встала и отошла в сторонку, чтобы прийти в себя от потрясения.
   Она провела ладонями по  вспыхнувшим  щекам.  "Господи!  Это,  должно
быть, брат Чарльза! Он так похож на него.., как я сразу не догадалась?"
   Она сделала несколько глубоких вдохов и на мгновение  закрыла  глаза,
моля Бога дать ей силы. Потом она вернулась к остальным, взяла  на  руки
Шарлотту и отыскала в кожаном мешке разбойника миниатюру Чарльза.
   Перри, взяв ее  под  руку,  настоял  на  том,  чтобы  она  поехала  в
дилижансе вместе с Гаретом.
   Закутав Шарлотту в одеяло, Джульет пристроила ее  в  углу  на  заднем
сиденье и уселась рядом. Друзья Гарета внесли его и положили на  сиденье
так, чтобы его голова и плечи лежали у нее на коленях. Никто не заметил,
что у нее дрожат руки. И не только руки, а все  тело.  Дверцу  дилижанса
закрыли. Перри  взобрался  на  козлы,  испустил  громкий  клич,  щелкнул
кнутом, и дилижанс тронулся, оставив позади встревоженных пассажиров.
   Брат Чарльза.
   Она ощущала тяжесть его головы у себя  на  коленях,  видела,  что  он
смотрит на нее неподвижными от боли глазами, но  отвела  взгляд,  потому
что говорить пока не могла. Прислонившись щекой к холодному стеклу,  она
вернулась мыслями в прошлое.., в тот холодный  зимний  день  в  Бостоне,
когда она впервые увидела капитана лорда Чарльза де Монфора.
   Он был воплощением всего, о чем может мечтать любая молодая женщина.
   Воспоминания не  потускнели  от  времени.  Она  помнила  все  так  же
отчетливо, как будто это произошло вчера.

***

   В то утро она  осталась  в  лавке  отчима  за  хозяйку  и  собиралась
развести огонь в печурке, потому что на улице было морозно. День был как
день, похожий на все остальные за последнее время:  на  оконных  стеклах
морозные узоры, два-три  покупателя,  у  которых  еще  остались  деньги,
бродят вдоль полок, выбирая товары. И тут  она  услышала  звонкий  цокот
копыт по обледеневшей булыжной мостовой, отрывистые команды.
   За окном промелькнуло что-то  красное.  Бросив  в  печурку  последнее
полено, Джульет подбежала к окну и протерла ладонью замерзшее стекло.  И
тут она увидела его.
   Он сидел верхом на коне, полы его  мундира  лежали  на  мощном  крупе
животного, белокурые волосы перетянуты сзади черной  лентой,  на  голове
треуголка - офицер королевской армии, умелый, бравый, производящий смотр
своих войск на городской площади Бостона.
   У нее затрепетало сердце. До сих пор она думала, что красивый мужчина
в военном мундире - это всего лишь красивый мужчина в  военном  мундире.
Но  этот  был  не  похож  на  всех  прочих.  Его  мундир  выделялся   на
свежевыпавшем  снегу,  словно  красная  мантия  кардинала,  и  даже   на
расстоянии примерно тридцати футов она видела, что он  хорошо  воспитан,
безупречен  и  вообще  необыкновенный  человек.  Спина  прямая,  руки  в
перчатках уверенно держат поводья  -  твердо,  но  ласково.  Человек,  к
которому не  пристает  никакая  грязь,  человек,  неспособный  совершать
недостойные поступки. От блистающих белизной бриджей и сабли на бедре до
зеркального  блеска  сапог  он  был  джентльменом.  Божеством.  Ей  было
совершенно безразлично, солдат он или  полковник.  Ей  было  безразлично
все. Она влюбилась. Влюбилась с первого взгляда...
   - Только подумайте, войска устраивают парад прямо на нашей  городской
площади, как будто они  здесь  хозяева!  Самодовольные  индюки!  Чурбаны
неотесанные! - возмущался старый вдовец Мердок, один из их  покупателей,
который сразу же заметил, что привлекло внимание Джульет. - Джульет? Мне
нужно полдюжины яиц. Да смотри, чтобы были темные, а  не  белые,  как  в
прошлый раз!
   И без трещин! Джульет! Ты меня слышишь?

***

   Дилижанс проскочил колдобину, грубо вернув Джульет к реальности.  Она
снова закрыла глаза, пытаясь удержать милое сердцу воспоминание, но  оно
- увы! - ускользнуло, и она снова была в Англии, за три тысячи  миль  от
дома, от воспоминаний, от Бостона, охваченного войной.
   Три тысячи миль отделяли ее теперь от братской могилы близ  Конкорда,
где она оставила одну  красную  розу,  которую,  наверное,  давно  сдуло
ветром.
   Она смотрела  в  ночную  тьму,  и  глаза  жгли  невыплаканные  слезы.
Сходство  Гарета  с  ее  возлюбленным   Чарльзом   пробудило   все   эти
воспоминания, которые Джульет спрятала в самом дальнем уголке души после
того ужасного дня в апреле прошлого года. Тяжелая голова  Гарета  лежала
на сгибе ее руки, и его бледное лицо едва виднелось в  мрачной  полутьме
дилижанса. Ей следовало бы давно догадаться. У братьев  были  одинаковые
мечтательные глаза, одинаковая  манера  улыбаться,  тот  же  овал  лица,
одинаковые рост, телосложение, осанка. Только цвет волос был  разный.  У
Чарльза волосы были золотисто-белокурые, тогда как у его младшего  брата
- значительно темнее.
   Дилижанс снова преодолел ухаб, и она услышала, как раненый  судорожно
втянул воздух от боли. Джульет осторожно положила  руку  на  его  грудь,
чтобы хоть как-то  уберечь  от  тряски.  Его  кровь,  теплая  и  липкая,
пропитала насквозь лиф платья и сужающийся книзу  мысок  корсажа.  Глаза
его были закрыты, но ей казалось,  что  он  в  сознании.  Джульет  очень
хотелось поговорить с ним, расспросить о Чарльзе, сказать, кто она такая
и кем приходится ему Шарлотта. Но она ничего не сказала, считая себя  не
вправе навязываться  человеку,  который,  возможно,  умирает.  Она  лишь
нащупала  в  темноте  его  руку  и  взяла  в  свою,   желая   дать   ему
почувствовать, что он не один.
   Его пальцы сразу же сжались на ее руке, и у  нее  защипало  глаза  от
слез.
   "Боже, как он напоминает мне моего дорого Чарльза..."
   Она поморгала глазами, чтобы  прогнать  застилавшие  глаза  слезы,  и
заставила себя не думать о ласковой улыбке Чарльза, о его сильном  теле,
о его поцелуях. Все эти эмоции только расслабляли, тогда  как  ей  нужно
было сохранять хладнокровие и держать себя в руках.
   Она перевела взгляд на спящую дочь, которую пристроила в уголке между
головой Гарета и стеганой спинкой сиденья.
   Дочь Чарльза...
   Джульет даже не заметила, что по  щекам  покатились  слезы,  пока  не
услышала в темноте едва слышный шепот:
   - Вы плачете обо мне?
   Шмыгнув носом, она торопливо улыбнулась и покачала головой.  Говорить
она боялась, потому что, заговорив, дала бы волю слезам, а этого  нельзя
было допустить. Этот юноша и без того страдал, ей не следовало раскисать
перед ним, наоборот, надо успокоить, поддержать, вселить в него надежду.
Ей стало стыдно. Ведь даже плакала она не о нем, бедняге.  Она  плакала,
вспоминая Чарльза.
   - Я  не  плачу,  -  солгала  она  и,  утерев  глаза  рукавом  платья,
отвернулась и стала смотреть в окошко.
   - Вот как? - Его губы  тронула  слабая  улыбка.  -  Позвольте-ка  мне
самому убедиться.
   Она почувствовала, как к ее влажной  щеке  прикоснулись  его  пальцы.
Прикосновение было таким ласковым, таким добрым, таким нежным.
   Она замерла от неожиданности, потом отвела от своего лица его руку  и
закрыла  глаза,  боясь,  что   потеряет   самообладание   и   разревется
по-настоящему. Кое-как взяв себя в руки, она наконец взглянула на него.
   - Могу ли я чем-нибудь помочь? - ласково спросил он.
   Она покачала головой:
   - Лорд Гарет, ведь это вы ранены, а не я. Со мной все в порядке!
   Сама того не желая, она произнесла последние  слова  довольно  резким
тоном и тут же пожалела об этом, заметив смятение в его глазах. Ее  гнев
был направлен не на него, а на судьбу, которая вырвала из жизни  сначала
одного из  этих  по-рыцарски  благородных  братьев,  а  теперь  угрожала
вырвать  и  другого.  Хорошо  бы  сейчас  обхватить  голову   руками   и
разрыдаться во весь голос, чтобы выплакать  накопившиеся  горе  и  боль,
ярость и чувство одиночества. Но  она  сдержала  себя.  Джульет  глубоко
вздохнула  и,  посмотрев  на  Гарета,  встретилась  с  его   озадаченным
взглядом.
   - Извините, - пробормотала она, покачав головой. - Я совсем не хотела
грубить. Я очень сожалею...
   - Не нужно извиняться, - тихо сказал он. - Кстати,  если  вы  плакали
обо мне, то напрасно, потому что я не умру. Мой брат Люсьен не  допустит
этого.
   - Разве Люсьен - Бог, которому подчиняется даже смерть?
   - Ну конечно.  Он  герцог  Блэкхитский,  а  это,  боюсь,  равнозначно
Богу...
   Глаза его закрылись. Он  слабел  на  глазах  и  говорил  теперь  едва
слышным шепотом, но старался придать своему  тону  беспечность.  Как  он
храбр! И абсолютно лишен эгоизма. Она в отчаянии покачала головой.
   - Поберегите силы, милорд. Я понимаю, вы  пытаетесь  вселить  в  меня
уверенность в том, что вы обязательно выживете.
   - Возможно. Но я пытаюсь и в себя вселить эту уверенность. Что в этом
плохого?
   Она взяла его за руку, и они долго молчали.
   - Почему вы сделали это? - спросила она наконец. -  Почему  бросились
нам на помощь, вместо того чтобы спокойно ехать своей дорогой?
   Он взглянул на нее с таким удивлением, как будто ее  вопрос  даже  не
заслуживал ответа.
   - О чем вы спрашиваете? Это мой долг джентльмена.
   Среди пассажиров были женщины и  дети...  Я  не  мог  проехать  мимо,
словно трус, и бросить вас всех на произвол судьбы!
   - Понимаю, - печально сказала она. - Наверное, не могли.
   Джульет протянула руку, чтобы проверить, не соскользнула  ли  с  раны
положенная ею повязка. Поправив повязку, она  увидела,  что  ее  рука  в
крови.  Вытерев  пальцы  о  свой  плащ,  она  попыталась  придать   лицу
бесстрастное выражение, чтобы не встревожить раненого. Но улыбка  ей  не
удалась, она поняла это по его взгляду. Заметив, что Джульет расстроена,
Гарет не захотел расстраивать ее еще больше и сменил тему разговора.
   - Среди пассажиров были дети, - сказал он и,  чуть  повернув  голову,
взглянул на Шарлотту, - в том числе, кажется, и ваш ребенок.
   - Да, моя дочь. Ей недавно исполнилось шесть месяцев.
   - Поднимите девочку немного, я  хочу  посмотреть  на  нее.  Я  обожаю
детишек.
   Джульет помедлила, потому что по  опыту  знала,  что  спящих  малышей
лучше не тревожить. Но она не могла отказать человеку, который  может  в
любую минуту умереть.  Она  осторожно  подняла  малышку  и  показала  ее
Гарету.  Шарлотта  захныкала  и  открыла  глаза.  У  Гарета   сразу   же
разгладились страдальческие морщинки  вокруг  рта,  на  губах  появилась
слабая улыбка.  Он  провел  пальцами  по  крошечным  кулачкам,  даже  не
догадываясь,  что  прикасается  к  собственной  племяннице.  У   Джульет
перехватило горло. Она представила, что это Чарльз прикасается  к  своей
дочери.
   - Ты такая же красавица,  как  твоя  мама,  -  пробормотал  Гарет.  -
Пройдет несколько лет.., и все молодые повесы будут бегать  за  тобой..,
словно свора гончих за лисицей. Как ее зовут? - обратился он к Джульет.
   - Шарлотта.
   Малышка окончательно проснулась и заинтересовалась  кружевом  на  его
манжете.
   - Шарлотта. Какое красивое имя... А где  твой  папа,  малышка  Чарли?
Разве не следовало бы ему находиться здесь, чтобы защитить тебя  и  твою
маму?
   Джульет замерла в напряжении. Он даже не подозревал,  что  его  слова
острой болью отозвались в ее сердце.
   Высвободив кружева манжеты из кулачка Шарлотты, она посадила  девочку
на место рядом с собой. Лишившись развлечения, малышка сморщила личико и
громко заплакала, а Джульет, стиснув зубы, уставилась в окошко,  пытаясь
взять себя в руки.
   - Извините. Я неумышленно чем-то обидел вас, - сказал он с трудом.
   - Нет.
   - Тогда в чем дело?
   - Ее папы нет в живых.
   - Вот как? Понимаю... - смущенно сказал он. Его  глаза,  повеселевшие
после знакомства с Шарлоттой, снова погасли. - Простите меня,  мадам.  Я
вечно говорю то, чего не следует говорить.
   Шарлотта разревелась еще громче, размахивая кулачками и суча ножками.
Одеяло сползло с нее на пол. Джульет и сама готова была расплакаться.
   - Ну, будет, успокойтесь. Посадите ее на колени рядом с моей головой,
- сказал Гарет. - Пусть она поиграет с жабо.
   - Нельзя, вы ранены.
   Он улыбнулся:
   - Ваша дочь плачет. Сделайте, как я говорю, и она  перестанет.  -  Он
протянул девочке пальцы, но она оттолкнула их, продолжая кричать. -  Мне
говорили, что я умею обращаться с детьми.
   Джульет, вздохнув, подчинилась. Разумеется, как  только  ее  посадили
рядом с Гаретом, Шарлотта успокоилась и принялась играть с его  жабо.  В
дилижансе воцарилась  тишина,  нарушаемая  лишь  дребезжанием  уцелевших
стекол, скрипом пружин, криками Перри, понукающего лошадей,  да  топотом
копыт по темной дороге.
   Гарет поддерживал Шарлотту за спинку, чтобы она не упала.
   - Вы так много сделали для меня, - сказал он, взглянув на Джульет.  -
Может, удостоите меня такой чести и назовете свое имя?
   - Джульет.
   - Как в "Ромео и Джульетте"? - улыбнувшись, сказал он.
   - Да, пожалуй. - "Только мой Ромео лежит в могиле, далеко отсюда,  за
океаном". Она снова стала смотреть в  окошко,  лишь  бы  не  встречаться
взглядом с этими мечтательными глазами, обрамленными длинными ресницами,
которые так напоминали ей глаза Чарльза, и не видеть на спинке  Шарлотты
его сильную, крепкую руку, которая своим изяществом так напоминала  руку
отца малышки. Теперь она понимала,  что,  приехав  в  Англию,  совершила
ошибку. Как ей справиться с болью, если ей постоянно напоминают  о  том,
что она потеряла?
   - У вас акцент, который я не узнаю, - сказал  Гарет.  -  Он  явно  не
местный...
   - Ох, лорд Гарет, вам следует помолчать. Берегите силы.
   - Дорогой мой ангел милосердия, уверяю вас, что мне гораздо  полезнее
разговаривать с вами,  чем  лежать  молча  и  гадать,  доживу  ли  я  до
рассвета. Я не хочу оставаться наедине со  своими  мыслями.  Прошу  вас,
отвлеките меня от них.
   Она вздохнула:
   - Ладно. Уговорили. Я из Бостона.
   - Графство Линкольншир?
   - Колония Массачусетс.
   Улыбка исчезла с его лица.
   - Ах да... Бостон, - устало произнес он и  закрыл  глаза,  будто  эта
фраза лишила его последних сил. - Вы оказались далековато  от  дома,  не
так ли?
   - Возможно, дальше, чем следовало, - загадочно произнесла она.
   Он, кажется, даже не слышал, что она сказала.
   - В прошлом году у меня там погиб брат. Он  был  капитаном  Четвертой
армии, подавлял мятеж... Мне его страшно не хватает.
   Джульет прижалась щекой к спинке сиденья и  глубоко  вздохнула.  Если
этот юноша умрет, он так и  не  узнает,  кем  ему  приходится  маленькая
девочка, забавляющаяся с его кружевным галстуком. Он никогда не  узнает,
что незнакомка, ухаживавшая за ним в его последние минуты, - та женщина,
которую любил его брат, и не  узнает,  почему,  преодолев  расстояние  в
несколько тысяч миль, она оказалась в Англии.
   Сейчас или никогда. И она решилась.
   - Мне тоже, - прошептала она.
   - Простите, не понял?
   - Я сказала: мне тоже его страшно не хватает.
   - Прошу  прощения,  я  не  вполне  понимаю...  -  пробормотал  он  и,
побледнев, замер,  начиная  догадываться  о  правде.  Широко  раскрытыми
глазами он пристально смотрел на Джульет, а в его сознании, затуманенном
болью, отдельные элементы, как в головоломке, постепенно складывались  в
цельную картину.
   Бостон.
   Джульет.
   Мне тоже его страшно не хватает.
   - Не может быть, - сказал он, качая головой  и  глупо  улыбаясь,  как
будто подозревал, что стал объектом глупейшего розыгрыша, или - еще хуже
-  как  будто  он  знал,  что  женщина  говорит  правду,  но  его  разум
отказывается ее воспринять. Он подробнейшим образом обследовал  взглядом
каждую черточку ее лица. - Мы все думали... Я имею в виду, Люсьен сказал
нам,  что  он  пытался  разыскать  вас...  Нет,  у  меня,  должно  быть,
галлюцинация! Не может быть, что вы та самая Джульет.
   Его Джульет...
   - Но я и есть его Джульет, - прозвучал тихий  ответ.  -  И  теперь  я
приехала в Англию под защиту  его  семьи,  потому  что  он  просил  меня
сделать это в том случае, если с ним что-нибудь случится.
   - Но это просто непостижимо, я не могу поверить...
   - Значит, он рассказывал вам обо мне? -  спросила  Джульет,  глядя  в
темноту за окошком.
   - Рассказывал? Да в своих письмах домой он только  и  писал  о  своей
любви к "колониальной деве", к своей "прекрасной Джульет".  Он  сообщил,
что собирается жениться на вас. Я..,  вы...  Господи,  от  потрясения  я
утратил  дар  речи,  мисс  Пэйдж!  Не  могу  поверить,  что  вы   здесь,
собственной персоной!
   - Поверьте, - сказала она печально. - Если бы Чарльз был  жив,  мы  с
вами были бы братом и сестрой. Не умирайте, лорд Гарет. Я  не  переживу,
если еще один брат де Монфор безвременно уйдет в могилу.
   Он вдруг закрыл лицо испачканной кровью рукой и затрясся всем  телом.
На какое-то мгновение ей  показалось,  что  он  умирает  от  потрясения,
вызванного ее признанием, и что дрожь его тела - это агония. Она замерла
от страха, но неожиданно заметила под кружевной манжетой  его  белозубую
улыбку. Гарет буквально трясся от смеха.
   Джульет даже растерялась, не понимая, чему тут можно смеяться.
   - Значит, эта малышка, - пробормотал он, отводя от лица руку и  глядя
на собеседницу увлажнившимися глазами, - эта малышка...
   - Ваша племянница.

Глава 4

   "Моя племянница!"
   В это  самое  мгновение  Перри,  щелкнув  кнутом,  галопом  въехал  в
огромные ворота и на головокружительной скорости  помчался  по  покрытой
щебенкой длинной подъездной дороге к  замку.  Продолжать  разговор  было
невозможно. В разбитом  окошке  появилась  физиономия  Чилкота,  который
скакал рядом с дилижансом; фалды его камзола развевались.
   - Держись, Гарет! - кричал он. - Мы почти на месте!
   Гарет закрыл глаза, придерживая руками ребенка. Голова его беспомощно
моталась из стороны в сторону на коленях Джульет. Он все  еще  улыбался.
Джульет наверняка подумает, что он спятил. Но теперь, когда он узнал эту
чудесную новость, он не собирался ни впадать в  благословенное  забытье,
ни тем более умирать. Как бы не так! Не мог он лишить себя  удовольствия
посмотреть, как будут развиваться события. Например,  увидеть  выражение
лица Люсьена, когда тот узнает, что добродетельный,  безупречный  Чарльз
стал отцом незаконнорожденного ребенка.
   Глядя снизу вверх,  Гарет  мог  видеть  лишь  решительный  подбородок
Джульет и мягкие очертания ее щеки.
   Он уловил тот момент, когда она впервые  увидела  замок,  потому  что
глаза ее округлились, и она наклонилась к окошку, чтобы  разглядеть  его
получше. В результате Гарет тоже  получил  возможность  рассмотреть  ее.
Чарльз не преувеличивал, описывая любимую, ибо  она  действительно  была
очень привлекательна. Кожу  лилейной  белизны  оттеняли  темные  волосы,
уложенные в высокую прическу.
   У нее были очаровательное личико, аккуратный носик и чудесные  темные
глаза под  тонко  очерченными  дугами  бровей.  Она  была  миниатюрна  и
грациозна, и тем не менее чувствовалось, чт