мые
товары, как зерно и веревки. Но конечно, всему есть предел. И с захватом
земли мириться нельзя.
   Фохт повернулся к Дине и спросил, как обстоят дела в ее краях. И  как
здоровье ленсмана Холма, ее отца.
   Дина ответила коротко: ленсман никогда ничем не болеет, разве  иногда
у него пошаливает сердце. Весна у них тяжелая. Но сейчас все наладилось.
   Фохт был в отличном настроении. Веселые морщины даже украшали его. Он
попросил Дину передать поклон ленсману, если она увидит его раньше,  чем
он.
   - Чем закончилось дело с пиратами, которые промышляли в Рафтсунде?  -
спросила Дина.
   - Дело будет слушаться осенью в тинге. А сейчас они сидят в тюрьме  в
Трондхейме.
   - Это правда, что среди них были две женщины?
   - Да. Цыганки.
   - А как таких опасных преступников перевезли в Трондхейм?
   - Для такого фрахта нужны кандалы и надежная охрана, -  с  удивлением
ответил фохт.
   Больше Дина ничего не сказала, и мужчины завели привычный разговор  о
погоде.

***

   Если не считать Дины, горничных и двух сестер, которые ехали  третьим
классом, женщин на пароходе не было.
   Дина удалилась в свою каюту первого класса, которую пока, к  счастью,
занимала одна.  Она  открыла  саквояж  и  придирчиво  выбрала  платье  и
украшения. Даже забрала  волосы  в  пучок  и  надела  корсет.  Но  шляпу
надевать не стала. С довольным видом она вертелась перед зеркалом.
   Надо же так  случиться,  что  ее  попутчиком  оказался  сам  фохт.  К
предстоящему вечеру она относилась как к партии в шахматы.

***

   На пароходе было два лоцмана. Но трезвым  был  только  один.  Капитан
добродушно заметил, что этого вполне достаточно. Второй лоцман  просыхал
в кубрике. Но один лоцман на мостике и один  -  в  кубрике,  несомненно,
обеспечат им спокойное плавание.
   Беседа  была  оживленная.   Говорили   по-немецки,   по-английски   и
по-датски, не считая, конечно, норвежского.

***

   Пассажиры третьего класса собрались вокруг черной трубы.  Они  сидели
на ящиках и коробках. Кое-кто дремал, пользуясь хорошей погодой.  Другие
соорудили нечто вроде стола и подкреплялись захваченной в дорогу снедью.
   Черный дым из трубы медленно опускался на них, но они не обращали  на
него внимания. Девушка в платочке вязала. Рыжие спутанные волосы  падали
ей на лоб.
   Ее сестра сидела и следила за ящиком с  комнатными  цветами,  который
был поднят на  борт  под  веселые  крики  публики.  Гвоздика  и  герань.
Свешивающиеся  через  край  ящика   цветы   выглядели   очень   свежими.
Ярко-зеленые  листья,  красные  соцветия.  Благодаря  им  третий   класс
превратился в подоконник невидимого окна.
   Проходя по  мостику,  Дина  залюбовалась  цветами.  Потом  спустилась
ужинать. На ужин подали рыбу. Лососину и селедку. Ветчину, сыр, масло  и
хлеб. Кофе, чай, пиво.
   Посредине  стола  красовалась  большая  бутылка  пшеничной  водки.  В
Рейнснесе такую водку не  покупали.  Дина  пробовала  ее  в  Бергене.  И
решила, что она слишком сладкая.
   За столом прислуживали два лакея  и  одна  горничная,  они  незаметно
наполняли бокалы, заменяли пустые бутылки полными.
   Дина задержалась в дверях ровно столько, сколько требовалось. Капитан
встал и пригласил ее к столу.
   Она позволила проводить себя на место. Она  была  на  полголовы  выше
всех мужчин. Они стояли по стойке "смирно" и ждали, когда она сядет.
   Дина не спешила. Иаков стоял рядом и шепотом подсказывал ей, как себя
вести. По очереди она поздоровалась со всеми  за  руку,  глядя  прямо  в
глаза.
   Датчанин, у которого все лицо было  в  складках,  назвался  графом  и
долго не отпускал Динину руку. Очевидно, он уже воздал должное  бутылке,
стоявшей на столе.
   Его меховая шуба лежала на  стуле  рядом  с  ним,  графа  сопровождал
слуга. Дина заметила, что в это время года такая одежда слишком тяжела.
   Но граф считал, что на севере погода может измениться в любую минуту.
Он  тут  же  сообщил  про  себя,  что  он  доктор   филологии   и   член
Копенгагенского литературного общества. Жители Нурланда, по его  мнению,
очень приветливы и не так вульгарны, как  он  опасался.  Однако  из  них
почти  никто  не  знает  английского.   Он   оживленно   жестикулировал,
поблескивая перстнями.
   Лоб Дины прорезали морщины, словно свежие борозды картофельное  поле,
но графа, державшего ее руку, это не смутило.
   Наконец Дина освободилась от него, потому что пожилой человек с лицом
такого цвета, какой  бывает  у  мальчишек,  целый  день  пробегавших  на
морозе, протянул ей руку и поклонился.
   Он был невысокий,  плотный  и  говорил  по-немецки.  Он  представился
камергером и художником, с ним рядом на стуле лежал альбом для рисунков.
Весь вечер, с кем бы художник ни разговаривал,  он  не  спускал  с  Дины
глаз.  Этим  он  немного  напоминал  развязных  купчишек  из   Гамбурга.
Оказалось, ему приходится много ездить по разным делам.
   За столом сидел англичанин, который приехал сюда,  чтобы  порыбачить.
Его  интересовал  лосось.  А  вообще  он   был   маклером   по   продаже
недвижимости. Но любил путешествовать. Дина сказала, что у нее создалось
впечатление, будто по Англии путешествовать неинтересно. Не  то  что  по
Норвегии. Они то и дело встречают англичан в своих краях.
   Капитан служил  переводчиком.  Маклер  по  недвижимости  засмеялся  и
закивал.  С  косой  улыбкой  он  наблюдал,  как  все  мужчины  церемонно
ухаживают за Диной.
   Ужин начался.

   Я Дина. Я знаю все складки на платье. Все  швы.  Все  поры  на  теле.
Чувствую крепость костей и упругость кожи.  Длину  каждого  волоса.  Как
давно я не уезжала из Рейнснеса! Я притягиваю к  себе  море.  Я  несу  с
собой Ертрюд через ветер и дым тлеющих углей!

   Во время ужина мужчины  обращались  только  к  Дине.  Тема  разговора
постоянно менялась. Но все старались следить за его ходом.
   Датчанин с  графским  титулом  в  разговоре  не  участвовал.  По  той
причине, что заснул. Фохт спросил,  не  следует  ли  удалить  его  из-за
стола.
   - Спящий мужчина редко приносит вред, - ответила Дина.
   Мужчины  вздохнули  с  облегчением,  услыхав,  что  дама  непредвзято
относится к таким вещам. И разговор непринужденно покатился дальше.
   Капитан начал рассказывать о Тромсё.  Город  оживленный,  там  каждый
найдет себе что-нибудь по вкусу. По его мнению, это лучший город на всем
маршруте.
   - Господин Холст,  британский  вице-консул,  достоин,  чтобы  вы  его
посетили! Он человек не без средств, ему принадлежит  долина  на  другом
берегу пролива, - прибавил он с уважением.
   Все внимательно слушали, кого полезно посетить в Тромсё.
   - Некоторые купцы получают английские газеты,  -  продолжат  капитан,
обращаясь к  маклеру.  -  Гостиница  Людвигсена  весьма  комфортабельна,
можете не сомневаться. Там есть даже бильярд! - Он кивнул  тем,  кто  не
мог рассчитывать, что попадет в дом британского вице-консула.
   - Людвигсен тоже  капитан,  и  он  говорит  по-английски.  -  Капитан
продолжал оказывать предпочтение англичанину.
   Другие гости не обиделись, но начали потихоньку переговариваться друг
с другом.
   Разбудили датчанина, похлопав его по плечу. Смущенно  оглядываясь  по
сторонам, он извинился, что так рано  вышел  на  палубу.  Его  разбудило
полуночное солнце.
   Дина заметила, что, должно  быть,  его  разбудило  не  полуночное,  а
обыкновенное утреннее солнце. Но датчанин серьезно  настаивал,  что  это
самое красивое полуночное солнце,  какое  он  видел.  Четыре  утра.  Мир
прекрасен,  море  неподвижно,  острова  отражаются  в  воде...  За  ваше
здоровье!
   Все подняли бокалы.

   Я Дина. Сегодня ночью они все лежат рядом со мной.  Все  вместе.  Лео
ближе всех. Но Фома подлез ко мне под руку и хочет  столкнуть  остальных
на пол. Я лежу, раскинув ноги  и  вытянув  руки  вдоль  туловища.  Я  не
принимаю их. Они сотканы из праха и паутины.
   Иаков такой потный, что мне становится холодно.  Андерс,  свернувшись
клубочком, греется у меня в волосах.  Он  не  двигается.  И  все-таки  я
чувствую, как его твердое бедро давит мне на ухо.
   Юхан повернулся ко мне спиной, но  потихоньку  придвигается  поближе.
Наконец кожа и руки у нас становятся общими. Он отворачивается к  Лео  и
не хочет смотреть на меня.
   Все лежат рядом со мной, только Андерс, как птица, свил гнездо у меня
в волосах. Его дыхания почти не слышно.
   Лео начинает беспокоиться. Он опять  хочет  сбежать.  Я  хватаю  его.
Держу за волосы на груди.
   Тогда он сталкивает всех остальных и ложится  на  меня,  как  крышка.
Движения его тела передаются моим  сосудам.  Через  кровать.  Они  такие
резкие, что Андерс вываливается из моих волос и все  остальные  увядают,
как лепестки розы на блюдце. Беззвучно они падают на пол.
   Из Лео, как из церковного органа, льется музыка. То сильнее, то тише.
Его голос, словно легкий ветерок, касается моей кожи.  Проникает  сквозь
поры. Я больше не могу защищаться.
   Пробст стоит у алтаря. Фигуры  и  изображения  святых  запирают  меня
вместе с Лео. В церковном органе. Мощные колокола сотрясают воздух.
   Солнце встает из моря.  Плывет  морозная  дымка.  Мы  превращаемся  в
прибрежные водоросли. Водоросли  карабкаются  по  скалам,  цепляются  за
церковные стены. Проникают через высокие окна и щели.
   Мы еще колышемся, еще живы. Но  вот  от  нас  остается  только  цвет.
Красноватый, коричневый. Земля и железо.
   Тогда мы попадаем в объятия Ертрюд.

ГЛАВА 14

   Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют  ее.  Если  бы
кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут  с
презрением.
   Книга Песни Песней Соломона, 8:7

   Дина прикрепила шляпу двумя булавками - в Тромсё был  сильный  ветер.
Она зашнуровала корсет так, чтобы ей было нетрудно дышать, однако  чтобы
грудь была поднята достаточно высоко и в случае необходимости помогла бы
направить переговоры в нужное русло.
   Несколько мгновений она  стояла  перед  маленьким  зеркалом  в  своей
каюте.
   Потом вышла на  палубу  и  попрощалась  со  своими  попутчиками  и  с
морскими офицерами.
   Матрос шел за ней на берег и нес ее тяжелые саквояжи. Раза  два  Дина
обернулась, словно хотела  помочь  тщедушному  матросику  нести  тяжелые
вещи.

***

   Теперь все дело было в цифрах, хитрости  и  такте.  Женщина,  умеющая
быстро считать в уме, могла легко  поставить  мат  тому,  кто  этого  не
умеет.
   Дни  в  Бергене  и  Трондхейме  многому  научили  Дину.  Всевозможные
хитрости и уловки пестрели на поверхности, как веселые нотные знаки.  Ей
оставалось только разобраться в них и выявить связь между ними.
   - В делах следует говорить только о самом главном. Если  тебе  нечего
сказать,  лучше  молчи,  пусть  говорит  партнер.  Рано  или  поздно  он
проговорится.
   Таково было последнее напутствие, которое Андерс дал Дине.

***

   Тромсё состоял из нескольких кучек белых домов, удобно  расположенных
между бесконечными бурлящими ручьями, сбегавшими по  зеленым  склонам  и
служившими естественными границами. Выше по склонам рос густой березовый
лес. Словно перенесенный сюда из небесного рая.
   Но рай здесь сохранялся только до тех пор, пока к нему не прикасалась
рука человека.
   Дина наняла извозчика, чтобы при  ясной  погоде  осмотреть  город.  С
южной  стороны  у  городской  черты,  вдоль  берега,   тянулась   дорога
Тромсёстранден с двумя рядами жалких домишек.
   Дальше дорога шла через Пасторский мыс, огибала пасторскую усадьбу  и
выходила к  улице  Шёгата.  Самая  длинная  улица  в  городе  называлась
Страндгата. Параллельно ей шла Грённсгата. Дорога кончалась на площади у
ратуши, стоявшей между аптекой и домом британского вице-консула Холста.
   Южнее рынка бежал ручей. Минуя усадьбу Л. И. Петтерсена, он  достигал
моря. Ручей был удостоен названия - река Петтерсена.
   Возле аптеки дорогу преграждала канава. Кучер  рассказал  Дине,  что,
когда Петтерсен устраивает балы, кавалерам приходится  надевать  высокие
сапоги, чтобы переносить дам через эту канаву. И,  несмотря  на  это,  а
может быть, именно поэтому, получить приглашение  на  бал  к  Петтерсену
считается особенно почетным.
   Теперь же хорошая погода и ветер осушили канаву, так что по ней можно
проехать.

***

   Дина остановилась в гостинице Людвигсена, она называлась Du Nord  или
Hotel de Bellevue. Здесь останавливались только состоятельные люди.
   Й. - Х. Людвигсен носил цилиндр и зонтик с  длинной  ручкой,  который
заменял ему трость; он заверил Дину, что  всегда  готов  служить  ей,  и
поклонился. У  него  было  широкое,  внушающее  доверие  лицо  и  густые
бакенбарды.  Волосы  были  зачесаны   красивой   волной,   их   разделял
безупречный пробор с левой стороны.
   Несколько  раз  он  напомнил:  если  фру  Дине  Грёнэльв   что-нибудь
понадобится, пусть сразу обратится к нему.

***

   Дина отправила посыльного к двум торговцам  и  просила  назначить  ей
время встречи. Так посоветовал ей Андерс.
   На  другое  утро  она  получила  сообщение,  написанное  на  визитной
карточке, что господин Петтерсен готов принять ее у себя  в  конторе.  И
короткое письмо, уведомляющее, что господин Мюллер ждет ее.
   Господин Петтерсен встретил Дину приветливо. Он  был  в  превосходном
настроении. Его только что назначили вице-консулом в  Мекленбург,  и  он
как раз собирался отправиться туда, чтобы вступить в должность. Он хотел
взять с собой жену, но оставлять дела в Тромсё не собирался.  У  него  с
братьями было собственное судно.
   Дина рассыпалась в поздравлениях и стала расспрашивать  о  его  новой
должности.
   Несмотря  на   веселый   нрав,   господин   Петтерсен   был   опытный
предприниматель.
   Наконец Дина изложила свое дело. Спросила о капитане и снаряжении.  О
команде. О доле господина Петтерсена. О процентах судовладельцу.  Какие,
он думает, будут цены на муку? Может ли он гарантировать, что мука будет
доставлена сухой?
   Господин Петтерсен велел принести  мадеру.  Дина  не  возражала,  но,
когда  служанка  хотела  наполнить  ее  рюмку,  сделала  предупреждающее
движение  рукой.  Так  рано  она  не  пьет.  Петтерсен  взял   рюмку   и
распорядился принести Дине чаю. Он был явно заинтересован в  предстоящей
сделке. Но слишком торопил события  и  произносил  слишком  много  слов.
Словно хотел успокоить ее, прежде чем она сама попросит об  этом.  Кроме
того, он не мог гарантировать твердой цены на муку.
   Дина  внимательно  посмотрела  на  него  и  выразила  удивление,  что
вице-консул не знает цен.
   Он как будто не обратил внимания на ее тон и спросил,  долго  ли  она
намерена пробыть в городе. Через несколько дней он все будет  знать.  Со
дня на день тут ждут русские лодьи.
   Рискуя испортить дело, Дина отказалась от его предложения  поселиться
у него в доме.  Сказала,  что  уже  нашла  приют  и  не  может  от  него
отказаться. Большое, большое спасибо! Она непременно даст о себе  знать,
если решит принять его предложение купить и привезти  для  нее  муку  из
Архангельска, не оговорив заранее твердую цену.

***

   Ханс Петер Мюллер значился в списке вторым.
   На другой день  Дина  явилась  в  его  богатый  дом  на  Шкиппергата.
Убранство дома свидетельствовало о благосостоянии  и  любви  к  роскоши.
Красное дерево. Фарфор.
   Молодая,  болезненного   вида   хозяйка,   говорившая   на   диалекте
Трёнделага, зашла в контору поздороваться с  Диной.  Глаза  у  нее  были
такие же грустные, как у маленького привидения в Тьотте. Она не  шла,  а
плыла по комнате. Как будто ее поставили на  постамент  на  колесиках  и
тянули его за невидимую веревку.
   Шхуна "Надежда", стоявшая  у  причалов  Мюллера,  собиралась  идти  в
Мурманск с рыбьим жиром из собственной  жиротопни.  Мюллер  назвал  Дине
твердую максимальную цену. Но не скрыл, что может выторговать для себя и
более выгодные условия.
   Дина крепко  пожала  ему  руку.  Он  открыл  ей  свои  карты,  и  это
свидетельствовало о том, что он считает ее  надежным  партнером.  Ей  не
пришлось прибегать к игре с поднятыми грудями.  Человек,  у  которого  в
доме был свой ангел, мог спокойно говорить о делах. Дина  подняла  рюмку
за сделку.
   В доме у Мюллера дышалось легко. Дина охотно приняла его  предложение
остановиться у них на несколько дней.
   Оказалось, что у господина Мюллера была вороная ездовая  лошадь.  Она
лоснилась и блестела  так  же,  как  и  красное  дерево  в  гостиной.  И
слушалась Дининых ляжек, словно была выточена с  ними  из  одного  куска
дерева.
   Дина сразу поладила с молодой хозяйкой, фру Юлией из  Стьёрдала.  Фру
Юлия не любила пустой болтовни и смотрела собеседнику в лицо. Но она  не
объяснила, почему у нее такие грустные глаза.

***

   Дина пробыла в Тромсё дольше, чем рассчитывала.
   Фохт давно уехал, и ей пришлось искать другое попутное судно,  идущее
в Вардёхюс. Господин Мюллер считал, что сможет обеспечить  ей  место  на
судне, которое отправится туда примерно через неделю.
   В первый день, когда Дина перебралась  к  Мюллерам,  они  с  хозяином
вечером курили в гостиной. Фру Юлия отдыхала у себя.
   Господин  Мюллер  рассказывал,  какой  тяжелой  оказалась   для   них
прошедшая зима. Лед сковал залив и преградил путь "Принцу  Густаву".  10
мая им пришлось прорубать полынью  длиной  в  шестьдесят  локтей,  чтобы
пароход смог пройти в гавань. К счастью, лед не помешал движению шхун  и
парусных судов.
   Два  судна  господина  Мюллера  только  что  вернулись  в  целости  и
сохранности из Ледовитого океана. Мимоходом, словно случайно вспомнил об
этом, он сказал, что у него есть одно судно и в более южных широтах.
   В прошлом году  было  трудно  достать  хорошую  карту  архангельского
побережья. Да и толковых лоцманов тоже не так много.
   Дина считала своей удачей, что у нее на шхуне есть  Андерс  и  Антон.
Хотя, конечно, поездки в Берген  -  пустяки  по  сравнению  с  тем,  что
подстерегает суда, ходящие в Архангельск.
   Хозяин растаял. Сказал, что 17 мая пароход пришел с юга со сломанными
лопастями, почти все лопасти вышли из строя. Чтобы их починить, пришлось
нанимать много людей, так что нет худа без добра. Сам  он  потерял  свой
галеас "Турденшёлд", с двенадцатью матросами и полным грузом, к  востоку
от Моффена. И тем не менее общий доход  от  уловов  в  Ледовитом  океане
составил за несколько лет шестнадцать с половиной тысяч талеров.
   Дина заинтересованно кивала и пускала облака дыма, которые завивались
воронкой над ее головой.
   Потом господин Мюллер заговорил о том, что после смерти царя  Николая
многое обернулось к  лучшему.  Торговля  расцвела  так,  как  они  и  не
мечтали.
   Дина полагала, что расцвет торговли связан скорее с  войной,  чем  со
смертью царя.
   Господин Мюллер спокойно заявил, что одно не исключает другого.
   Дина считала, что именно ненормальная ситуация,  вызванная  войной  и
блокадой, обеспечила расцвет торговли.
   Господин Мюллер одобрительно кивал, он полностью с ней  согласен.  Но
что касается царя, он остается при своем мнении.
   А лучшие сигары хозяина дома тем временем обращались в дым.

***

   Дина чувствовала себя в  этом  доме  уютно,  как  кошка  на  нагретом
солнцем камне.  Как  ни  странно,  но  фру  Юлия  не  проявляла  никаких
признаков ревности из-за того, что эта странная женщина вошла в их жизнь
и добилась расположения ее мужа. Напротив, она прямо сказала,  что  Дине
не нужно спешить с поездкой на восток. Надо сначала осмотреться.
   Дина следила за всеми судами, которые приходили и с юга, и с востока.
   Господин Мюллер спросил, точно ли она решила ехать в  Вардёхюс,  если
ее одинаково интересуют суда, идущие в противоположных направлениях.
   Но фру Юлия уже поняла причину.
   - Дина кого-то ждет, - сказала она.
   Дина с удивлением посмотрела на  нее.  Их  глаза  встретились  -  они
понимали друг друга.

   Я Дина. Юлия  надежна.  В  ее  глазах  живет  смерть.  Юлия  начинает
спрашивать и не заканчивает вопроса. И смотри