явлением его гнева. А только  твердо  положила
руку ему на затылок и молча сдавила его.
   Сперва Вениамин не понял, что это должно означать. Но потом догадался
- это следовало считать утешением.
   Она не обещала  ему  интересных  подарков,  не  говорила,  что  скоро
вернется. Не объясняла, что ехать ей необходимо.
   И когда он швырнул ей в лицо, что женщины  не  ездят  в  Берген,  она
спокойно сказала:
   - Ты прав, Вениамин, женщины не ездят в Берген.
   - Тогда почему же ты едешь?
   - Потому что я так решила. Ты можешь пока жить в  моем  доме,  будешь
охранять виолончели и все остальное.
   - Нет, в твоем доме привидение!
   - Кто тебе это сказал?
   - Олине.
   - Можешь передать Олине, что привидений  тут  столько,  что  они  все
легко спрячутся в ее наперстке.
   - Здесь повесился Нильс!
   - Ну и что?
   - Значит, есть привидение!
   - Нет. Нильса сняли, положили в гроб и похоронили на кладбище.
   - Это правда?
   - Конечно. Ты сам должен помнить.
   - Откуда ты знаешь, что он не приходит сюда?
   - Я живу в этой комнате и вижу эту балку днем и ночью.
   - Но ведь Иаков приходит к тебе сюда? Всегда, хотя он тоже умер!
   - Это другое дело.
   - Почему?
   - Иаков - твой отец. Он не может доверить  ангелам  присматривать  за
тобой, они такие непоседливые!
   - Я не хочу, чтобы сюда приходил Иаков!  Он  тоже  привидение!  Скажи
ему, чтобы он уехал с тобой в Берген!
   - Он будет мне там мешать. Но уж так и быть, возьму его с собой!
   Рукавом рубашки Вениамин размазал по лицу слезы и  сопли,  он  совсем
забыл, что такие вещи Дину не раздражают. На это сердилась Стине.
   - Ты должна передумать и остаться дома! - крикнул  он,  когда  понял,
что разговор принял непредвиденный поворот.
   - Нет.
   - Тогда я поеду к ленсману и скажу, что ты уезжаешь! - выпалил он.
   - Ленсмана такие вещи  не  интересуют.  Засучи  рукава,  Вениамин,  и
помоги мне отнести на шхуну картонку со шляпами.
   - Я брошу ее в море!
   - Это не поможет.
   - Все равно брошу!
   - Я слышала, что ты сказал.
   Он схватил картонку обеими руками и в ярости потащил к двери.
   - Когда ты вернешься, меня здесь не будет! - торжественно объявил он.
   - А где же ты будешь?
   - Не скажу!
   - Тогда я не смогу найти тебя.
   - Может, к тому времени я уже умру!
   - Значит, у тебя будет короткая жизнь.
   - Плевать я на это хотел!
   - Никто не плюет на свою жизнь.
   - А я плюю! И буду ходить тут привидением! Так и знай!
   - Очень хорошо, значит, я  не  совсем  тебя  потеряю.  Он  еще  долго
всхлипывал, пока они шли к причалам и пакгаузам.
   Не доходя до горстки людей, которые ждали Дину,  чтобы  проститься  с
ней, Вениамин жалобно проговорил:
   - Дина, когда ты вернешься домой?
   Она наклонилась к нему и снова твердо положила руку ему на затылок, а
другой рукой взъерошила ему волосы.
   - К концу августа, если ты будешь молиться и просить,  чтобы  Господь
послал нам хорошую погоду, - нежно сказала она.
   - Я не буду махать тебе на прощание!
   - Этого я не могу от  тебя  требовать,  -  серьезно  сказала  Дина  и
повернула к себе его лицо. - Можешь  идти  и  лягать  камни  ногой,  это
помогает.
   Так они расстались. Он не обнял ее. Просто убежал обратно.  Полы  его
рубашки развевались, как крылья.
   В тот день он не хотел видеть даже Ханну.
   Вечером с ним не было сладу, потом он спрятался, и все искали его. Он
получил нагоняй, зато привлек к себе всеобщее внимание. Наконец он нашел
утешение в объятиях Стине.
   - Дина - дерьмо! Плевать я на нее хотел! - не унимался он,  пока  его
не сморил сон.

***

   "Матушка Карен" в том году рано вышла в море. Андерс уже  побывал  на
Лофотенах. Там он снарядил для лова  суда  хельгеландцев  и  рыбаков  из
Салтфьорда.
   Всего он  обеспечил  снаряжением  двадцать  артелей  и  привез  домой
тяжелый груз рыбы, икры  и  печени.  Кроме  того,  он  сдавал  в  аренду
необходимое снаряжение двум артелям и имел долю в добыче.
   Когда он вернулся, Дина с удовлетворением ткнула его кулаком  в  бок.
Они понимали язык друг друга.
   Андерс  внимательно  следил  за  тем,  чтобы   контракты   на   фрахт
составлялись по всем правилам. Если у него было недостаточно места и  он
опасался, что не сможет доставить груз в сохранности, он передавал фрахт
другому шкиперу.
   Как-то раз один фрахтователь из Страндстедета обманул Андерса и отдал
свою сушеную рыбу шкиперу из Квефьорда. Дина потребовала  возмещения  за
убытки, которые понесла, не получив обещанного  ей  фрахта,  и  получила
его.
   Ходили сплетни, что дочери ленсмана было легче  получить  возмещение,
чем кому-либо другому.

***

   Так совпало, что в Берген шли сразу  несколько  шхун.  Две  пришли  с
севера и догнали  рейнснесцев,  потому  что  шли  быстрее  их.  Еще  три
присоединились  к  ним  в  Вестфьорде.  Погода   была   сносная,   ветер
северо-восточный.
   Настроение на шхуне было приподнятое. У  каждого  было  свое  дело  -
каждый следил за сохранностью порученной ему части груза. Свет  позволял
им идти не только днем, но и ночью. Вахтенные сменялись круглые сутки.

***

   Товары из самого Рейнснеса занимали в трюме отдельное  место.  К  ним
относились  десять  бочонков  гагачьего  пера  и  пуха,   собранного   и
очищенного Стине. Пять анкеров
морошки, которую Олине запарила  и  засыпала  сахаром.  Всю  зиму,  пока
морошка стояла в погребе, Олине  следила,  чтобы  плесень  не  попортила
ценный товар. Пятьдесят оленьих шкур и два анкера оленины,  купленных  и
выменянных у лопарей, которые проходили мимо и получили  за  свой  товар
другие продукты. Фома отправил в Берген куропаток и лисьи шкурки.  Кроме
того, семьдесят пять бочонков рыбьего жира и две  тысячи  вогов  сушеной
рыбы.
   Дина часто стояла на палубе и смотрела на проплывавшие мимо острова и
горы. Она вдруг изменилась. Ветер улыбался ей, и все,  что  в  Рейнснесе
донимало и сердило ее, вдруг показалось не стоившим выеденного яйца.
   - Хотела бы я жить как ты, Андерс! -  крикнула  она,  стоя  в  дверях
каюты и глядя, как Вест-фьорд раскрывается  перед  ними,  превращаясь  в
безбрежный океан.
   Андерс оглянулся на  нее,  сощурившись  от  яркого  солнца.  Большой,
упрямо выдвинутый вперед подбородок. И продолжал заниматься своим делом.
   Они с Диной делили каюту и стол. Иногда  вместе  выпивали  по  кружке
пива.  Отношения  у  них  были  дружеские,  их  связывали   определенные
обязательства. Андерса нисколько не смущало соседство женщины у  него  в
каюте. Он относился к этому равнодушно. И вместе с тем не  забывал,  что
Дина женщина. Он всегда стучал в дверь и дожидался, чтобы она  разрешила
ему войти. И не бросал как попало, а аккуратно развешивал в  каюте  свою
одежду. Первый раз, когда Дина плавала с Иаковом,  в  кубрик  к  команде
переселялся  Андерс.  Они  с  Иаковом  получили  каюту  в  свое   полное
распоряжение. И потому даже не замечали, если ветер в  Вестфьорде  вдруг
усиливался. На этот раз Иакову пришлось довольствоваться палубой. А Дина
глазами волчицы поглядывала на упрямый подбородок и мягкие губы Андерса.
ГЛАВА 8

   Он спасает бедного от беды его и в угнетении открывает ухо его.
   Книга Иова, 36:15

   Туман меховыми шапками лежал на  семи  горах  Бергена.  Штурман  знал
точно, к какому причалу им следует подойти. Их обступили знакомые запахи
и картины. Как долго они гнали их от себя! Теперь  же  они  нахлынули  с
новой силой. Точно половодье старых надежд.
   Матросы делали свое дело, упиваясь видом обетованной земли.  Причалы!
Город! Шхуны и карбасы! Веселые крики матросов, летящие над  Вогеном,  и
грохот колес по брусчатке.
   Время  от  времени  перед  распахнутыми  воротами  морских  пакгаузов
жалобно взвизгивали тали. Пакгаузы стояли плечом к плечу. Величественные
и неизбежные, как вечный ландшафт, прислонялись  они  друг  к  другу  по
берегам всего Вогена. Серая  королевская  крепость  казалась  великаном,
улегшимся здесь до конца времен. Великан зорко следил за жизнью  города.
Неподвижный сородич самих гор.

***

   Они еще не успели толком пришвартоваться, как их уже окружили лодки.
   Бойкие и веселые бергенки предлагали им свои крендельки и плюшки. Под
веселые крики торговкам помогли подняться на борт.  Они  крепко  держали
свои корзины. И казалось, скорее позволят  бросить  себя  за  борт,  чем
отдадут задаром  хотя  бы  одну  плюшку.  Удачно  распродав  товар,  они
улыбались во весь рот  под  сдвинутыми  на  глаза  платками  и  чепцами.
Торговлю скрепили плюшками, отданными сверх платы, и  вполне  безобидным
флиртом.
   Через поручни  перешагнула  молодая  девица.  В  ярко-синем  шелковом
чепце, украшенном пурпурным петушиным пером, и светло-зеленом бумазейном
платье. Элегантным бергенкам было бы за нее стыдно.
   Дина вздрогнула при этом зрелище. Улыбаясь, она обменялась взглядом с
Андерсом,  который  удостоился  доверия  и  крендельков  этой  разодетой
девицы.
   Солнце  сверкало,  точно  новенькая  монета.  Матросы  надели   белые
рубашки. Причесали смоченные водой волосы и застыли без шапок в ожидании
торжественной минуты.
   Впереди у них был праздник.

***

   Дина надела широкополую шляпу и зеленый дорожный костюм. Ради  такого
случая она заколола волосы в пучок. Время от времени  непослушные  пряди
выбивались из-под полей шляпы.
   Андерс подтрунивал над ее парадным костюмом и над прической.
   - Вот теперь ты настоящая капитанская вдова, Дина!  -  с  восхищением
сказал он, когда она вышла на палубу. - Ты наверняка  поднимешь  в  цене
нашу рыбу!
   Она глянула на него  сияющими  глазами  и  проплыла  по  трапу  через
соседнюю шхуну. Но когда они уже шли по набережной вдоль  причалов,  она
крепко держала его под руку.
   Их встречали незнакомые запахи. Если так пахло море, то запах у  него
здесь был совсем другой, чем в Рейнснесе. К  нему  примешивался  гнилой,
тошнотворный дух сточных канав, просмоленных  судов  и  рыбы.  Лавки  на
набережной ломились от всевозможных  товаров.  И  все  это  пронзительно
пахло городом.
   Перед мастерской, в которой, по-видимому, продавали и чинили повозки,
под яркими лучами солнца стоял аккуратно одетый господин. Он опирался на
зонтик и сердито разговаривал с хозяином. Господин гневно  показывал  на
лошадь, которая была выпряжена из  повозки  и  ела  из  мешка  сено.  Он
обвинял мастера в том, что тот продал ему никудышные хомутные затычки.
   Дина потянула Андерса за  руку  и  остановилась,  внимательно  слушая
перебранку. Хозяин стоял на своем. Но он был не такой искусный  спорщик,
как господин.
   Неожиданно Дина подошла к ним.
   - Хомутные затычки нужно делать из ивы, - вмешалась она.
   Мужчины  как  по  команде  повернули  головы  и  уставились  на  нее.
Обиженный господин был так поражен, что забыл, о чем говорил с хозяином.
   Хозяин  же,  напротив,  кашлянул,  поклонился  и  сказал,  что   Дина
совершенно права.
   - Ива гибкая, - сказала  Дина.  Она  подошла  поближе  и  внимательно
осмотрела хомутную затычку.
   Мужчины не спускали с нее глаз. Они так ни до чего и не договорились.
Их спор увял на солнце.
   - Эта затычка сломана, вот тут сучок. - Дина  выковырнула  обломки  и
отдала хозяину.
   Тот подхватил их черной,  просмоленной  рукой.  Дина  кивнула  и,  не
оглядываясь, пошла к Андерсу. Ее провожало молчание.

***

   Трактиров в городе было видимо-невидимо. Гостиниц и постоялых  дворов
тоже.
   Один сторож ходил и кричал, что знает, где лучше всего  остановиться.
Взмахнув рукой, он низким голосом называл сразу несколько гостиниц. Было
видно, что ему за это заплатили.
   Рыбный рынок напоминал муравейник. Дух тут стоял куда более  тяжелый,
чем весной в хлеву.  Торговки  громко  выкрикивали  свою  цену.  Звонкие
голоса,  красные  лица.  Высокие   груди,   несмотря   на   жару,   были
крест-накрест перевязаны шерстяными шалями.
   Здесь сословные различия  бросались  в  глаза  сильнее,  чем  дома  в
церкви. Яркие платья торговок и поденщиц брали верх надо  всем.  Кое-где
проплывали белые кружевные платья под широкополыми соломенными  шляпами,
украшенными лентами, розетками и бантами. Стук  каблучков  смешивался  с
грубым стуком деревянных башмаков или мягким шарканьем меховой обуви.
   Кто-то без конца повторял, что нужно к ужину купить копченого  лосося
и морских языков.
   Они вышли к бульварам с богатыми особняками, к которым  вели  широкие
подъезды и подстриженные живые изгороди.
   Дина все время была чем-то недовольна. Андерс не мог  понять,  в  чем
дело, но почему-то смущался, если кто-нибудь в это время проходил мимо.

***

   Неожиданно Дина стала рассказывать, как они с Иаковом жили в одной из
лучших гостиниц.
   Они развлекались тем, что все время к чему-нибудь придирались.  То  к
умывальнику, который был не больше обыкновенной миски. То  к  отсутствию
сливочника - сливки в кофе приходилось наливать ложкой.
   О рюмках для яиц хозяин и не слыхивал.
   По их вежливым, но высокомерным жалобам все в гостинице  решили,  что
они англичане.
   Этого Иаков стерпеть не мог, он высказал в буфетной все, что об  этом
думает, и объяснил, кто он и откуда.
   Прислуга в гостинице сразу изменила к ним отношение. Наутро сливки  к
кофе им подали в сливочнике.
   Пока Дина рассказывала эту историю, рядом остановился экипаж и  кучер
предложил им свои услуги. Дина покачала головой. Андерс  поблагодарил  и
отказался.
   Они поднимались вверх по крутым улочкам, которые становились все уже.
Дина натерла ноги, они нашли скамейку под деревом  и  сели.  Перед  ними
расстилался весь город. Андерс объяснял и показывал. Там  -  Бергенсхюс,
крепость с королевским  дворцом  и  башней.  Воген  со  всеми  судами  и
перекинутыми между ними трапами. Часть судов стояла на якоре  на  рейде.
Несколько пароходов, выбрасывая клубы черного дыма,  скользили  на  фоне
светлого неба. Какая-то шхуна подошла с зарифленными парусами  и  заняла
свободное место.
   Дина и Андерс начали медленно спускаться, нашли извозчика  и  доехали
до причалов. Они торопились, так как были приглашены к купцу. Пренебречь
приглашением было бы неучтиво.
   - Надо соблюдать приличия, - напомнил Андерс. На пристани он  показал
Дине шхуны из Хьеррингёйя, Хусбю, Грётёйя.  Сразу  за  причалами  стояла
церковь, ее зубчатый профиль с двумя шпилями на башнях вырисовывался  на
фоне неба.
   - Церковь Девы Марии, - сказал он.
   Их взгляды встретились. Словно они впервые увидели друг друга.
   - Никогда раньше ни с кем никуда не ездил! - смутился он.
   - Ты хочешь сказать, что никогда не ездил с женщиной?
   - Да. Это совсем другое дело.
   - Почему же?
   - Ты видишь то, чему я раньше не  придавал  значения.  Спрашиваешь  о
вещах, о которых я ничего не знаю.
   - Удивительный ты человек, - вдруг решительно сказала Дина. -  Нильсу
повезло, что у него был такой брат.

***

   Торговцы  и  владельцы  постоялых  дворов  были  посредниками   между
бергенскими купцами  и  фрахтовщиками.  И  хотя  цены  в  Бергене  редко
совершали драматические взлеты или падения, всегда  возникало  некоторое
напряжение, когда решался вопрос,  с  какими  новостями  гости  вернутся
домой. Фрахтователям было хорошо - они были избавлены  от  необходимости
торговаться. Нередко случалось, что рыбаков надували.
   Купцы же и владельцы шхун, напротив, давно постигли все  хитрости.  У
них было достаточно времени и опыта, чтобы дождаться наиболее  выгодного
предложения. И они знали, с кем из бергенских купцов выгодно иметь дело.
***

   Гостей угощали в конторе  купца  кашей  с  сиропом.  Предложили  всем
пенковые трубки. Разговор шел о пустяках.
   У купца был большой живот и одним подбородком больше  того,  чем  его
снабдил Господь. Его имя часто упоминалось в  Рейнснесе.  Господин  Раш!
Дина много лет подряд вела счет его цифрам.
   В прошлый раз господина Раша сопровождала величественная  пышногрудая
жена. Купец сказал, что  она  умерла  от  какой-то  непонятной  болезни.
Бедная женщина вся высохла и сморщилась, как забытое  яблоко.  Говорили,
будто у нее в семье были душевнобольные. Но купец отрицал  эти  слухи  и
утверждал, что они пущены по злобе. Сам  он  считал,  что  у  жены  было
что-то с желчным пузырем. Так или иначе, он вдовеет уже четвертый год. У
жены были богатые родственники в Хардангере, которые оставили ей большое
состояние. Но в Бергене все сильно преувеличивают размеры наследства.
   Дина, Антон и Андерс ничего о наследстве не слыхали. Они жадно ловили
все слухи, которые ходили о несчастном вдовце.
   В  этом  мире  не  осталось  ничего  святого.  Никому  нет  дела   до
человеческих страданий. Жалкие времена.
   Лицо у господина Раша побагровело  после  длинного  монолога.  Второй
подбородок грустно покачивался на манишке из стороны  в  сторону.  Туда.
Сюда.
   Дина не могла оторвать от него глаз. Господин Раш ей даже нравился.
   Он со своей стороны вспомнил молодую Дину Грёнэльв.
   - Таких женщин не забывают! - прохрипел он и игриво посмотрел на нее.
***

   Постепенно Андерса, Антона и Дину  отделили  от  остальных  гостей  и
пригласили в "личные покои", как сказал господин Раш.
   Андерс не ошибся: на  столе  тотчас  появился  пунш.  Купец  приказал
подать Дине мадеру, но она отказалась. Она предпочитает стакан  пунша  и
трубку.
   Господин Раш был поражен, но отнесся добродушно к Дининой прихоти. Он
сам набил ей трубку и рассказал об одной датской дворянке, которую  знал
в молодости. Она тоже курила трубку и носила мужские шляпы.
   - Я не хочу вас сравнивать, - весело кивнул он Дине, - но,  наверное,
у вас на севере трудно заказать приличную шляпу?
   - Нисколько! Мы заказываем по  рисункам  через  нашего  посредника  в
Бремене. Шляпы и кафель мы получаем  из  Бремена,  книги  и  ноты  -  из
Гамбурга. Картины - из Парижа. У матушки Карен  очень  строгий  вкус.  -
Дина улыбнулась.
   Андерс забеспокоился и предостерегающе посмотрел на нее. Но она почти
вплотную подошла к господину Рашу и доверительно взяла его под руку.
   Через минуту он уже растерянно улыбался и зажигал  ей  трубку.  Потом
пригласил их в гостиную, где они могли бы обсудить "дела земные", как он
выразился.

***

   Дина внимательно следила за тем, как Андерс договаривается о  цене  и
размере сделки. Он рассказывал о качестве и количестве привезенной рыбы,
икры, кожи и пуха.
   Но в разговор она не вступала.
   Глаза у Андерса были такие честные, что могли повергнуть  в  сомнение
любого торговца. Однако было видно, что эти двое  не  первый  раз  имеют
дело друг с другом. Лицо Андерса сияло как луна, когда он  называл  свою
цену. Если ему в ответ предлагали слишком  низкую  цену,  он  с  честным
видом  качал  головой.  Он  держался  почтительно,  словно  беседовал  с
пастором. И твердо, как на судне,  когда  отдавал  приказы,  от  которых
зависела их жизнь.
   Господин  Раш  многозначительно   вздыхал   и   твердил,   что   надо
договориться о средней цене.  Это  был  обычный  ритуал.  Он  повторялся
каждый год. Так велось издавна. Наконец господин Раш ударил  Андерса  по
плечу, поклонился Дине и добродушно заметил:
   - Когда мы произведем расчет, может статься, что из нас двоих  богаче
окажется фру Дина Грёнэльв из Рейнснеса.
   - Мы заключаем торговую сделку, а не считаем капитал  друг  друга,  -
напомнила ему Дина.
   Андерс снова забеспокоился.
   - Богатство - вещь сложная. Оно, как и любовь,  -  случайный  дар,  -
добавила Дина, пристально глядя на господина Раша.
   Он отвел  взгляд.  Растерялся.  Ему  было  непривычно  вести  дела  с
женщиной. Что-то его смущало. Эту вдову из Нурланда не разберешь. У него
было неприятное чувство, будто она смеется над ним. Но уличить ее в этом
он не мог. Однако сделка была выгодная. Особенно  это  касалось  сушеной
рыбы. Как и предсказывал Андерс.
   Швейную машину для Стине они приобрели с приличной скидкой  благодаря
связям господина Раша.
   В благодарность  они  преподнесли  ему  бочонок