бледной  морщинистой  щеке.  И
матушка Карен задремала.
   Олине разрешила ухаживать за собой. У нее  на  щиколотке  была  язва,
которая увеличилась после всех рождественских хлопот.
   Стине варила мази из меда и трав и прикладывала их Олине к  ноге.  Но
это не помогло.
   Лео заявил, что Олине не должна двигаться:  за  ней  надо  ухаживать,
пока у нее не заживет язва. Теперь преданный взгляд Олине всюду следовал
за ним. Как в свое время за Иаковом.
   Стине мучилась непонятной тревогой. Иногда она поглядывала на Нильса,
словно смотрела, хорошо ли выскоблен пол. Задумчиво и с удовлетворением.
Глаза у нее были темнее, а лицо еще золотистее, чем обычно.  Волосы  она
заплела в косы и уложила пучком на затылке. Но красоту ее затылка  пучок
не скрывал.
   Юхан вспоминал, как в Рейнснесе праздновали Рождество, когда  он  был
маленький. Вот Ингеборг зажигает свечи, вот матушка Карен  читает  вслух
Библию. Вот Иаков, он еще днем успел выпить с работниками, и лицо у него
пылает.
   Юхан вдруг почувствовал  себя  по-детски  обиженным  и  обездоленным,
когда матушка Карен посадила к себе на  колени  Вениамина  и  Ханну.  Он
стыдился этого чувства и пытался искупить вину дружеским  отношением  ко
всем, и особенно к детям.
   Он видел, что за время его отсутствия дух Дины утвердился в Рейнснесе
и пошел ему  на  пользу.  Андерс  и  Нильс  были  у  нее  в  руках.  Они
беспрекословно слушались ее взгляда.  У  Юхана  осталась  только  старая
матушка Карен.
   Андерс всем улыбался. Большую часть вечера он  беседовал  с  матушкой
Карен, Юханом и Лео. Иногда он посматривал на Дину. Один раз даже кивнул
ей, словно у них была общая тайна. Было видно, что с  совестью  у  этого
человека все в порядке.
   Нильс время от времени куда-то уходил. Никто не спрашивал у него, чем
он занят. Иногда он  обносил  всех  сигарами  или  вином.  Но  почти  не
разговаривал. Глаза его, как неприкаянные тени, падали то на одного,  то
на другого.

   Я Дина. Сегодня вечером Ертрюд стоит у ленсмана в гостиной и  плачет.
Она развесила ангелов, гирлянды и читала по своей черной книге.  Но  это
не помогло. Кому-то Рождество  оказалось  не  по  душе.  Поэтому  Ертрюд
плачет и скрывает  свое  изуродованное  лицо.  Я  обнимаю  ее  и  считаю
башмаки.

   Время от времени глаза Дины и Лео встречались. Между ними  больше  не
было напряженности. Дина словно забыла, что он приехал  слишком  поздно.
Забыла их незаконченный разговор утром в зале.
   Матушка Карен ушла спать. Спали и дети.  Беспокойно,  со  вспотевшими
головками - сколько они пережили сегодня: сласти, наслаждение, смешанное
со страхом. Сказки про ниссе , бесконечные  объятия.  Голоса,
музыка, подарки.
   Покончив  с  последними  делами,  разошлись  на  покой  и  работники.
Служанки спали на чердаке над кухней, работники - в людской. Олине  сама
стерегла вход на кухню от  ночных  посетителей.  Она  спала  с  открытой
дверью.
   Ее храп разносился  по  всему  дому,  как  звуки  необычного  ночного
инструмента. Если бы он умолк, Рейнснес лишился бы  своих  самых  точных
часов.
   Нильс куда-то ушел. Может, он был в доме для работников - там у  него
были свои две комнаты. А может - в конторе. Никого это не интересовало.
   Никого, кроме Стине. Но она не подавала виду. И никому  не  досаждала
своими догадками, которые прятала под темными гладкими  волосами.  Стине
медленно разделась перед зеркалом при неярком свете стеариновой свечи  и
внимательно оглядела свое тело.
   Предварительно она задернула полог  на  широкой  кровати,  где  спали
дети.
   Этот вечер не принес ей  ничего  нового.  Кроме  одного:  она  решила
требовать содержание, положенное ее ребенку. Без суеты, твердо.  Поэтому
она и спрятала карту Америки в нижнем ящике своего комода.
   Стине многому научилась, наблюдая за Диной:  человек  поступает  так,
как ему нужно. И не спрашивает совета, если может обойтись без него.

***

   Андерс, Юхан, Лео и Дина остались в курительной.
   Дина сидела, откинувшись на спинку кушетки, и играла тяжелой шелковой
кистью,  прикрепленной  к  подлокотнику.  И  пускала  кольца  из   дыма,
неженственно, но весьма искусно.
   Андерс рассказывал,  как  снаряжаются  суда  на  Лофотены.  Он  решил
послать сперва один карбас, так сказать  на  разведку.  Если  лов  будет
хороший, он тут же снарядит и другие суда. Людей у него хватит.  А  лов,
между прочим, обещают небывалый. Не хочет ли Лео  отправиться  вместе  с
ними?
   Лео как будто задумался, а потом медленно ответил, что не годится для
такого дела. К тому же у него есть дела южнее Трондхейма.
   Дина смерила его взглядом:
   - А можно узнать, что за дела?
   - Я должен перевезти  оттуда  одного  заключенного  в  Вардёхюс.  Его
освободили от каторжных работ, и теперь он будет  отбывать  наказание  в
Вардёхюсе.
   - Ты хочешь сказать, что возишь каторжников?
   - Да, - просто ответил он, сделал глоток пунша и  с  вызовом  оглядел
всех.
   - И это ты называешь делом? - недоверчиво спросил Андерс.
   - Оно не хуже любого другого.
   - Но бедные люди?
   Дина вздрогнула и выпрямилась.
   - У каждого из нас своя каторга, - сказал Лео.
   - Ну, это все-таки не одно и то же, - заметил  Андерс.  Его  потрясло
сообщение о том, чем занимается этот русский, но он пытался не  показать
виду.
   - И часто ты возишь каторжников? - спросила Дина.
   - Нет, - коротко ответил он.
   - Почему ты вдруг взялся за такую работу? - спросил Юхан.
   - Во-первых, ищу приключений, а во-вторых - лень! - засмеялся Лео.
   - Отказываешься  от  честной  торговли  и  вместо  этого  торгуешь...
каторжниками, - сказал Андерс.
   - Это не торговля. Торговля меня не интересует. Это общение с людьми,
попавшими в трудные обстоятельства. Меня интересуют люди. Благодаря им я
узнаю многое и о себе.
   - Этого я не понимаю, - смущенно признался Андерс.
   - И чему же тебя могут научить каторжники? - мягко спросила Дина.
   - Тому, что по поступкам не всегда можно правильно судить о человеке.
   - А в Библии сказано, что человека узнают по  делам  его.  Ведь  так,
Юхан? - Теперь Дина сидела очень прямо.
   - Да. - Юхан кашлянул. - Ну конечно, мы многого не знаем о людях.
   - Взять хотя бы Нильса, - сказал Лео. - Он иногда совершает поступки,
которых никогда бы себе не позволил, если б  не  чувствовал  себя  здесь
чужим.
   Андерс от удивления открыл рот. Дина вся подалась вперед.
   - Нильс здесь не более чужой, чем я! - сказал Андерс,  быстро  глянув
на Дину.
   Она снова откинулась на кушетку.
   - Лео, объясни, пожалуйста, что ты этим хочешь сказать?  -  попросила
она.
   - Я знаю историю Андерса и Нильса, знаю,  каким  образом  они  попали
сюда. Судьба у них одна. И тем не менее что-то в этом  доме  отталкивает
Нильса и принимает Андерса.
   - Что же именно? - мягко поинтересовалась Дина.
   - Я думаю, это твое отношение к людям. Ты всех подчиняешь себе.
   Стало слышно, как за окном свистит снег. Тихо, словно предупреждая об
опасности.
   - И почему же я отталкиваю Нильса?
   - Этого я не знаю.
   - А ты бы спросил у него или еще у кого-нибудь.
   - Я спрашивал Нильса.
   - И что же он сказал?
   - Ничего такого он за собой не знает.
   - И тебе не показалось, что у него не совсем чистая совесть?  Знаешь,
вроде одного клопа в чистой кровати!
   - Все может быть, - согласился Лео.
   Андерс ерзал на стуле. Этот разговор задевал и его.
   - Стине родила от Нильса ребенка, а он отказался признать  его!  -  с
презрением сказала Дина.
   - Конечно, это подло, но такое иногда случается.  Теперь  за  это  не
сажают в тюрьму, как раньше.
   - По-моему, в тюрьму  следует  сажать  всех  мужчин,  которые  подают
женщинам ложные надежды, - заметила Дина.
   - Возможно. Но тогда тюрьмы были бы переполнены. Куда в таком  случае
мы стали бы сажать убийц?
   - Убийц?
   - Ну да. Тех, кого мы  называем  опасными  преступниками.  И  которые
должны быть изолированы, несмотря ни на что.
   Дина почувствовала прикосновение легкой руки. Но Ертрюд тут не  было.
Лорк! Он прятался где-то в немой темноте.
   - Уже поздно, - сказала она и встала.
   Юхан  сидел,  держась  за  лацканы  пиджака.  Ему  не  нравился  этот
разговор, который был неуместен в Рождество.
   - Не могу  себе  представить,  чтобы  кто-нибудь  в  Рейнснесе  плохо
относился к Нильсу, - сказал он. - Мы все  ему  доверяем.  У  него  есть
работа, дом, хлеб. Конечно, он не простой человек. Но  Дина  в  этом  не
виновата.
   Он кашлянул несколько раз.
   - А по-моему, он чувствует себя здесь отверженным и даже решил уехать
в Америку, - сказал Лео, ни к кому не обращаясь. Он как будто не  слышал
того, что сказал Юхан.
   - В Америку? - недоверчиво переспросил Андерс. Лицо Дины стало похоже
на маску.
   - Однажды перед  Рождеством  я  застал  его  над  картой  Америки.  И
спросил, не хочет ли он туда уехать. Из его слов я  понял,  что  ему  не
чужда эта мысль, - сказал Лео.
   - Но он никогда не говорил об этом! - воскликнул Андерс. - И  где  он
возьмет столько денег?
   - У него есть кое-какие сбережения, - сказал Лео. Глаза  Дины  ожили.
Она снова села, смяв пяткой один из башмаков, который наполовину сняла.
   Цифры? Цифры колоннами выстраивались на стене  и  по  шелковым  обоям
уползали в тень. Их было хорошо видно.
   Дина внимательно слушала.
   - Какие сбережения? Откуда они у него? - удивился Андерс. - Я получаю
больше, чем он, мне  ведь  положен  процент  от  прибыли,  которую  дает
торговля на наших судах. Но у меня нет никаких сбережений!  А  у  Нильса
только его жалованье...
   Он виновато поглядел на  Дину  и  Юхана,  боясь,  что  позволил  себе
слишком много.
   - Он тратит на себя гораздо меньше, чем ты, Андерс, - твердо  сказала
Дина. - Должно быть, он откладывал уже много лет.
   Она надела башмаки и зашнуровала  их,  чтобы  не  споткнуться.  Потом
подобрала юбку и снова встала.
   - Уже поздно, - повторила она и пошла к двери.
   - По-моему, если Нильс нужен в лавке, его не следует  отталкивать,  -
медленно и внятно произнес Лео ей в спину.
   - Что-то в этом есть, - пробормотал Юхан. - Я тоже замечал. Он  писал
мне в Копенгаген такие странные письма...
   Дина резко обернулась, юбка взметнулась вокруг ног.
   - Непорядочный человек, который боится ответственности,  куда  бы  ни
уехал, покоя не найдет нигде! - тяжело дыша, сказала она.
   - Судить людей будет Бог, - заметил Юхан.
   - Никто никого и не судит! - отрезала Дина.
   - Все слишком запуталось, - буркнул Андерс. - Нильс просто не  знает,
как снова наладить отношения. Не может же он  жениться  на  Стине,  даже
если у нее от него ребенок...
   - Почему не может? - рыкнула Дина.
   - Ну, Господи... Это же всем ясно... - Андерс не знал, что сказать.
   - Конечно, он поступил плохо, - тихо сказал Юхан. - Все мы  рано  или
поздно совершаем ошибки. Главное, что Стине сейчас живется хорошо...
   - Нет, плохо! Она потихоньку гибнет! А Нильс тем временем  собирается
сбежать в Америку! Меня-то его отъезд не огорчит. Так  будет  лучше  для
всех. Чище воздух - легче дышать!
   - А лавка?
   Юхан чувствовал, что он должен что-то сказать.
   - Люди найдутся, - спокойно ответила Дина. - Да и он еще не уехал!
   - Я слышал, в лавке говорили, будто Нильс предпочел  бы  жениться  на
фру Дине, - сказал Лео.
   Он не собирался  сдаваться.  Теперь  Дина  уже  не  могла  уйти.  Она
остановилась:
   - Ах вот как! И господин Жуковский хочет,  чтобы  я  вышла  замуж  за
Нильса, только бы он не чувствовал себя отверженным?
   Усмешка отгородила ее от всех, словно забор.
   - Прости! Я виноват, это было некрасиво с моей стороны! - Лео встал и
поклонился Дине. Потом быстро  подошел  и  распахнул  перед  ней  дверь.
Пожелав всем покойной ночи, он закрыл дверь за Диной и за собой.
   Свеча в коридоре  выгорела  до  самого  подсвечника.  Было  темно.  В
высокое окно падал столб лунного света. Тени от мелких  переплетов,  как
решетка, легли на Дину и Жуковского.
   Они с Диной оказались в одной клетке.
   Он обнял ее. Лестница, как всегда, поскрипывала под ногами. Его бедро
касалось ее бедра. Все,  о  чем  только  что  говорили,  вдруг  исчезло.
Перестало существовать.
   - Помилуй Нильса, - шепнул он Дине уже наверху.
   - Это не мое дело,  -  ответила  она,  рассердившись,  что  он  снова
вернулся к этой теме.
   - Тебе сразу станет покойно на душе.
   - Мне не нужен покой!
   - А что тебе нужно?
   Обеими  руками  она  обхватила  его  бедра,  прижала  к  себе.  Потом
распахнула рубашку у него на груди и положила руки ему на грудь.
   Брошь, которой была заколота рубашка, она сжала в руке с такой силой,
что проколола себе руку.
   Потом она вырвалась от него и  скользнула  в  залу.  Одно  мгновение.
Темнота. Может, все это им только почудилось? Каждому свое.

ГЛАВА 16

   Воскликните Господу, вся земля!
   Служите Господу с веселием; идите пред лице Его с восклицанием!
   Познайте, что Господь есть Бог, что Он сотворил нас, и мы - Его...
   Псалтирь, 99:1, 2, 3

   В первый день Рождества они поехали в церковь. На карбасе.  Незадолго
до Рождества Юхана  попросили  прочесть  проповедь,  потому  что  пробст
заболел.
   Это было большое событие, поэтому матушку Карен закутали потеплее  по
всем правилам и доставили на борт как ценный груз.
   Она улыбалась, кивала всем подряд и чуть не лопалась от  гордости  за
Юхана.
   Пробст лежал в постели, но его жена пришла в церковь.
   Матушку Карен посадили на первую скамью рядом с ней. Дина и остальные
обитатели Рейнснеса сидели на другой скамье.
   Лео по собственному желанию сел в самом конце церкви.

***

   Мощные каменные стены. Свечи. Тени, ожившие в углах, куда не достигал
ни дневной свет, ни пламя свечей. Пение псалмов. Под высокой крышей дома
Господня люди казались крошками. Они жались друг к другу  на  деревянных
скамьях, ища друг у друга тепла.
   Евангелие от Иоанна: "И свет во тьме светит, и тьма не  объяла  его".
"Пришел к своим, и свои Его не приняли" .
   Юхан готовился к проповеди все последние дни. Упражняясь, он прочитал
свою проповедь матушке Карен. Он  был  очень  бледен,  глаза  как  будто
молили о пощаде. Но в голосе слышался металл.
   Он говорил о благодати, даруемой Иисусом Христом. О том, что  человек
всегда должен быть готов принять откровение и спасение. О бессилии греха
перед человеком, открывшим себя для света. Самое  большое  чудо,  данное
людям, - это Иисус Христос и Божья благодать.
   Матушка Карен кивала и улыбалась. Она помнила каждое слово  наизусть.
Несмотря на старость, голова у нее  была  как  комод.  То,  что  однажды
попало в нее, лежало  на  своем  месте  и  в  любую  минуту  могло  быть
извлечено наружу.
   Прихожанам проповедь  понравилась,  и  после  службы  они  столпились
вокруг Юхана на площади перед церковью.
   - Душа исполнилась истинного покоя, - сказала жена пробста  и  пожала
Юхану руку.
   От  дыхания  шел  пар.  Он  облаком  окутывал  людей.  Они   медленно
направились в усадьбу пробста, где был приготовлен кофе.
   Дина не спешила. Она зашла сначала в уборную. Одна.
   Наконец на площади перед церковью никого не осталось. Дина обошла  по
тропинке вокруг церкви и вышла к стене, что смотрела на море.  Забралась
на сугроб, который намело у парапета. В этой  церкви  можно  было  долго
держать оборону. С одной стороны - море, толстые стены...
   Пока Дина любовалась горами на той стороне фьорда,  Ертрюд  рассыпала
на них миллионы перламутровых раковинок. Их яркое  сверкание  отодвинуло
вдаль все  звуки,  долетавшие  сюда  из  пасторской  усадьбы.  Лодки  на
пристани были захвачены притаившимся там призраком.
   Дину никто не видел. От людей ее отделяла массивная каменная церковь.
   Тогда в сияние, исходившее от Ертрюд, проникли его шаги.

***

   Они вошли в церковь через ризницу. Дверь ризницы  не  была  видна  со
стороны усадьбы. Свечи давно погасили, и внутри было совершенно темно.
   Каменные стены отозвались эхом на  их  шаги.  Они  прошли  через  всю
церковь, от алтаря и до двери. Бок о бок, не говоря ни слова.  Поднялись
к органу. Там было еще темнее, чем внизу. Безмолвный орган тяжело  навис
над ними.
   - По-моему, нам нужно благословение, - сказал он.
   - Да, но о свечах нам придется позаботиться самим, - проговорила она,
не отнимая губ от его шеи.
   Здесь, на хорах, не было шелковых покрывал и восковых свечей. Не было
лета с березовыми ветками в среднем проходе. Не был даже  подметен  пол.
Однако времени на приготовления уже не осталось.
   Они почти не видели друг друга. Но  кровь  тяжело  стучала  в  каждой
жилке. Время было отмерено скупо. И все-таки  для  посвящения  его  было
достаточно.
   Когда буря неистовствовала особенно  сильно,  шрам  Лео  служил  Дине
опознавательным знаком. Пути назад не было.
   Прежде чем Лео подошел к Дине, стоявшей у  стены,  он  убедился,  что
служка  действительно  покинул  церковь.  Свидетель  мог  подождать   до
следующего раза. Место не было выбрано заранее. Но уж раз так случилось,
лучшего храма не нашлось бы во всем Нурланде.

***

   За столом у пробста собралось большое общество.
   Между ленсманом и Юханом  сидел  бергенский  купец,  который  недавно
поселился в приходе и получил разрешение открыть постоялый двор.  Многие
были недовольны - это угрожало местной торговле.
   Разговор шел о ледниках.  Бергенец  удивлялся,  что  на  севере  мало
ледников, - ведь здесь такие высокие горы! И много испарений от  моря  в
любое время года. В Вестланде, и особенно в Согне, климат куда мягче,  а
какие там ледники!
   Ленсман отвечал со знанием дела. Море в Нурланде не  такое  холодное,
как принято думать. Здесь много теплых течений.
   Юхан был на стороне ленсмана. Он даже добавил, что здесь  вообще  все
иначе и если у них на юге приходится подниматься в горы за черту хвойных
деревьев, чтобы найти карликовую березу и морошку, то здесь, на  севере,
густая карликовая береза спускается аж до моря. А морошка зреет даже  на
островах и шхерах.
   Но более или менее правильно объяснить столь сложное  ботаническое  и
природное явление не мог никто.
   Матушка Карен считала, что Господь поступил весьма мудро, сделав всех
людей разными. Он понимал,  что  тут,  на  севере,  очень  важно,  чтобы
карликовая береза и морошка росли у самого моря. И  Он  не  зря  избавил
нурландцев от этих ужасных ледников, ведь им  и  так  живется  несладко.
Чего стоит одна полярная ночь! Все эти  осенние  штормы  и  неурожаи!  А
рыбный  промысел,  который  никогда  не  известно,  чем  кончится!  Нет,
учитывая все эти обстоятельства, Бог поступил очень мудро!
   Жена  пробста  добродушно  кивала,  слушая   матушку   Карен.   Менее
просвещенные владельцы соседних усадеб кивали, глядя  на  жену  пробста.
Все верно. Так и должно быть.
   Юхана не могло удовлетворить это богословское  толкование  природы  и
распространения ледников. Но он нежно смотрел на матушку Карен и молчал.
   Купец же без должного  почтения  отнесся  к  суждениям  старой  дамы.
Все-таки более чем странно, что тут  самые  высокие  вершины  не  всегда
покрыты ледниками. Это противоречит всякой логике.
   В гостиную незаметно вошла Дина, служанка в белом воздушном переднике
подала ей кофе и хворост. Дина села на стул с высокой спинкой, что стоял
у двери, хотя ей тут же приготовили место за столом.
   Ленсман считал, что теория о влажном морском воздухе  к  Нурланду  не
подходит. Насколько ему известно, ледник Юстедалсбре находится  в  одном
из самых сухих районов Согна,  а  вот  на  горах  Румсдала  и  Нурланда,
лежащих у самого моря, ледников нет.

***

   Неожиданно  как-то  все  изменилось.   Всех   охватило   необъяснимое
беспокойство. Которое не  имело  ни  малейшего  отношения  к  норвежским
ледникам. Трудно сказать, с чего это началось. В  комнате  вдруг  возник
слабый  запах.  Легкий,  словно  намек.  Запах  всего  сущего.  Общество
встревожилось.
   Лео  пришел  через  неск