ашинке инструкции, рассчитал дозу,
исходя из своего веса и желаемого срока действия (недели  на  первый  случай
будет  достаточно),  запил  три  пакетика голубоватого пронзительно горького
порошка  водой  и,  считая  себя  подготовленным  ко  всяким   случайностям,
отправился досыпать. На Валгалле в этих широтах рассветало поздно.

        Глава 3
     Два  человека оживленно беседовали у открытого венецианского окна. Один
в форме югоросского генерала -- в зеленовато-песочном  мундире  с  парчовыми
погонами,  в  узких  синих  бриджах, высоких сапогах со шпорами, второй -- в
потертой кожаной куртке без знаков различия и тоже в бриджах,  но  черных  с
белым  кантом и в мягких, собранных в гармошку к щиколоткам сапогах, похожий
на инструктора аэроклуба послевоенных лет. Лицо у него было во многих местах
намазано  йодом  и  заклеено  кусочками  пластыря.  Лоб  перетянут   широким
розоватым бинтом.
     За  окном  шелестели  почти  облетевшими  кронами  тополя и каштаны, по
брусчатке Сумской -- центральной улицы Харькова -- звенели подковы  лошадей,
влекущих  извозчичьи  пролетки,  и  изредка,  оглашая  окрестности кряканьем
медных клаксонов, проносились (со скоростью  20  и  даже  30  верст  в  час)
коптящие газолиновым дымом автомобили.
     Еще  теплый,  несмотря на наступивший ноябрь, ветер, задувая в комнату,
разгонял клубы сигарного дыма и шевелил листы карт, развернутых на  огромном
круглом столе.
     Комната,  даже  скорее небольшой зал, судя по рос кошной, хотя и сильно
поблекшей за годы гражданской войны отделке, была когда-то гостиной  в  доме
здешнего  Морозова  или  Рябушинского.  Непременная многопудовая хрустальная
люстра с дюжиной имитирующих свечи эдисоновских  лампочек,  мебель  красного
дерева  в  стиле "модерн", мраморный камин с медными причиндалами, бархатные
шторы, мозаичный паркет и напольные часы  --  модель  готического  собора  в
масштабе 1:43.
     Из  стиля  несколько выбивался только двухкассетник "Шарп" на ломберном
столике в углу. В данный момент выключенный.
     А возле него сидела молодая женщина, сумрачным тонким лицом похожая  на
Медею из поставленного по мотивам греческого мифа фильма, вся в черной, тоже
полувоенной  одежде, из-за которой, не будь она столь чиста и элегантна, эту
даму можно было принять за предводительницу анархистского отряда.
     -- Я взял книгу Триандафилова  "Характер  операций  современных  армий"
издания  тридцатого  года,  пропустил  ее  через  компьютер, дополнил опытом
Отечественной войны и подарил нашему  приятелю  в  качестве  рукописи  моего
личного труда... -- говорил, посмеиваясь, генерал.
     -- И как, понравилось?
     --  Более  чем.  Он  вообще  парень способный, талантливый даже, только
стратегического мышления Бог не дал/Любую задачу, даже фронтового  масштаба,
рассматривает как серию вытекающих друг из друга тактических проблем. До сих
пор это у него получалось. А книжку прочитал, восхитился, сказал, что у него
будто пелена с глаз упала... Теперь считает меня гением.
     --  Не  зря,  наверное... -- Молодой человек в кожанке, он же Александр
Иванович Шульгин, советник  Верховного  правителя  по  вопросам  разведки  и
контрразведки,  глядя  в  окно,  проводил  глазами  привлекательную  даму  в
новомодном, длиной по колено, голубом платье  и  маленькой  круглой  шляпке,
неторопливо  шествующую  по противоположной стороне улицы. Осень в этом году
затянулась. Октябрь заканчивается, а тепло, как в  начале  сентября.  Вот  и
женщины  спешат  догулять  свое,  впервые  за  много  веков  получив право и
возможность показать "орби эт урби" то, что раньше старательно  прятали  под
юбками  и  кринолинами.  Цивилизация  наступает...--  А  ведь опаздывает его
превосходительство, -- сказал он, обернувшись. Взгляд у  него,  несмотря  на
попорченное лицо, был веселый и даже озорной, -- Распустился без присмотра.
     -- Никуда не денется, в запасе у него еще целые три минуты, -- успокоил
его генерал,  на  вид  постарше,  с  бородой  а-ля  Николай  II и куда более
серьезным, даже мрачноватым лицом. -- Да вот и он...
     Действительно,  внизу,  у  парадного  под®езда  трехэтажного  особняка,
остановился длинный открытый автомобиль.
     Через  минуту высокая резная дверь гостиной распахнулась, быстрым шагом
вошел еще один генерал, но в помятом и выгоревшем кителе и пыльных сапогах.
     Он поприветствовал  присутствующих  небрежно  подброшенной  к  козырьку
фуражки рукой. Те, за неимением головных уборов, ответили полупоклонами.
     Следом  за генерал-лейтенантом появился рослый артиллерийский полковник
с подчеркнутой выправкой довоенного гвардейца, притворил за собой  дверь  и,
ни у кого не спрашивая разрешения, закурил, отойдя, впрочем, к боковому окну
и почти скрывшись за портьерой.
     --  Рад,  искренне  рад  вас  видеть,  господа,  --  улыбаясь, впрочем,
несколько натянуто, провозгласил гость, с шумом  развернул  стул  с  гнутыми
ножками (типа тех, за которыми охотились Остап с Ипполитом Матвеевичем), сел
на него верхом, опершись локтями на спинку.
     --  Что  нового  в  ставке?  Здоров  ли Петр Николаевич? Какие вести из
первопрестольной? -- выпалив без пауз  свои  вопросы,  командующий  Северным
фронтом   генерал-лейтенант   Слащев-Крымский   не   слишком   мотивированно
рассмеялся сухим дробным смехом, тут же извлек  из  кармана  ветхий  кожаный
портсигар,  прикурил  от любезно протянутой Шульгиным зажигалки и лишь после
этого как-то обмяк. Словно разжались  внутри  него  многочисленные  пружины.
Такие  внезапные смены стиля поведения и физического тонуса были для Слащена
обычны,  свидетельствуя  о  холерическом  темпераменте  и   даже   некоторой
неврастении.   Что,  впрочем,  не  мешало  (а  возможно,  и  способствовало)
выдающимся организационным и военным талантам  генерала.  Вообще,  наверное,
генерал  Слащев  был последним гениальным полководцем Российской империи. По
крайней мере больше никто,  включая  и  прославленного  Брусилова,  не  умел
выигрывать  сражений  при двадцатикратном перевесе сил противника. Жукову бы
такие способности...
     -- Новостей много, Яков Александрович,  и  в  большинстве  хорошие,  --
ответил,  пряча в карман массивную колотую зажигалку, Шульгин. -- Не желаете
чарочку принять по случаю приятности нашей встречи?
     ~  Душевно  благодарю,  Александр  Иванович.  Почти  не  употребляю   с
некоторых пор. И без того жизнь веселая.
     -- Однако боюсь, что сегодня придется, ваше превосходительство, -- едва
заметно   улыбнулся   сквозь   бороду   второй   генерал,  по  должности  --
особоуполномоченный Верховного правителя по военным делам  Алексей  Петрович
Берестин.  --  И  вы  подойдите поближе, Михаил Федорович, -- обратился он к
стоящему у окна полковнику, -- вас это тоже касается. ,
     -- Заинтригован, -- ответил, не меняя позы и продолжая часто и  глубоко
затягиваться толстой папиросой, Слащев.
     --   Тогда  не  станем  вас  интриговать  дальше.  Приказом  Верховного
правителя барона Врангеля с сего октября месяца  двадцать  восьмого  дня  вы
назначены  главнокомандующим  русской  армией!  С  чем  вас  от  имени Петра
Николаевича, а также и от нас с Александром Ивановичем и поздравляю.
     Слащев на короткий миг словно бы окаменел. Рука с папиросой замерла, из
полуоткрытого рта медленно вытягивалась струйка дыма. Совершенно  неожиданно
исполнилась егЬ главная мечта, на осуществление которой он не имел оснований
надеяться.   Слишком   сильны   были   в   окружении  Врангеля  неприязнь  к
агрессивному,  непредсказуемому,  не   имеющему   привычки   скрывать   свое
пренебрежительное  отношение  к тем, кого он считал бездарностями, генералу.
Любой его успех  воспринимался  в  штабе  Верховного  правителя  как  личное
оскорбление.   Многие   предпочли  бы  проиграть  войну  (что  в  предыдущей
реальности и случилось),  нежели  вверить  судьбы  армии  и  России  бывшему
капитану  лейб-гвардии Финляндского полка. Прошлый раз Врангель уволил его в
отставку в разгар сражений за Крым, столь непереносимо ему  было  сознавать,
что  возможная  (да,  тогда  еще  возможная) победа будет в истории навсегда
связана с именем Слащева.
     И  вот  вдруг  он  удостоен  практически  высшего  в   армии   поста...
Удивительно, непонятно, но и все равно крайне лестно...
     Слащеву  потребовалось  лишь несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
Он резко встал, щелкнул каблуками.
     -- Благодарю за известие. Постараюсь оправдать оказанную мне честь.  За
это назначение я должен благодарить вас, Алексей Петрович?
     --  Ну,  я высказал Верховному свою точку зрения. Он к ней прислушался.
Так что принимайте командование, Яков Александрович, готовьте  приказ  номер
один за своей подписью.
     Слащев пожал протянутые руки Берестина, Шульгина и Басманова.
     -- Однако я бы хотел видеть приказ о моем назначении в подлиннике. Даже
ваших  слов,  господин  генерал, мне недостаточно, чтобы принять всю полноту
власти.
     -- Естественно. В ближайшие часы вы его  получите.  Ад®ютант  Берестина
внес  ведерко  со  льдом,  из  которого  торчали серебряные горлышки бутылок
коллекционного крымского шампанского,  и  пять  бокалов.  Женщина  в  кресле
каким-то  кошачьим  движением  взяла  из  рук полковника пенящийся бокал, не
вставая, кивнула Слащеву, смутно улыбнувшись. Выпили,  не  торопясь.  Слащев
при  этом  выглядел  все  равно  несколько растерянным. Внезапное исполнение
заветных желаний редко приносит одно лишь удовлетворение.
     -- Только вот в чем тайный  смысл  моего  возвышения?  --  спросил  он,
отставляя  бокал.  -- Война практически закончена. А для реорганизации армии
скорее пригодятся ваши способности, нежели мои...
     В   старой   русской    армии    главнокомандующий    занимался    лишь
непосредственным  руководством  боевыми  действиями,  а  вопросы определения
военной  политики,  экономики,  организации,  планирования,   вооружения   и
комплектования  войск  находились в ведении военного министра и Генерального
штаба.
     --Я бы на вашем  месте  не  спешил  с  выводами.  Подписан  протокол  о
прекращении  боевых  действий  между  Югороссией и РСФСР и не более. Но этот
протокол отнюдь не разрешил многочисленных проблем. Неясна судьба  Северного
Кавказа,  полностью  отрезанного  теперь от совдепии и завязшей в Закавказье
одиннадцатой армии красных, крайне неопределенна ситуация в Забайкалье и  на
Дальнем  Востоке,  не  говоря уже о Туркестане. Непонятно, как дальше быть с
Махно и Антоновым...
     -- Вы считаете, Алексей Петрович, что нам сейчас следует думать  еще  и
об  этих  территориях?  Не  правильнее  ли  сосредоточиться  прежде всего на
укреплении достигнутых границ и устройстве нормальной жизни именно здесь,  а
не на другом конце России?
     -- Вы совершенно правы в обоих своих утверждениях. Однако мыслить нужно
не только  в  чисто  военных  категориях, но и в политических. А геополитика
требует не только укреплять военную и экономическую  мощь  Югороссии,  но  и
одновременно  думать  о пока еще находящихся вне нашего влияния территориях.
Мы же сейчас далеко не полноценное государство, а  так,  великое  герцогство
какое-то.   Я  предпочел  бы  видеть  нашу  границу  как  минимум  по  линии
Архангельск -- Астрахань, а еще лучше -- по гребням Кавказского и Уральского
хребтов, от Черного моря до Ледовитого океана. Слащев покрутил головой.
     -- А я думал, вы были искренни, настаивая на заключении мира в нынешних
границах. На самом деле...
     -- На самом деле мы исходим из того, что большевики при первом  удобном
случае  нарушат  протокол,  и не хотим быть застигнутыми врасплох, -- вместо
Берестина ответил  Шульгин.  Несмотря  на  свой  простоватый  вид  и  весьма
скромную   полуофициальную   должность,   он   сосредоточил  в  своих  руках
практическое  руководство  пропагандой,  контрпропагандой  и  информационной
войной,   внутреннюю   и   внешнюю   разведку,  контрразведку,  контроль  за
дипломатической деятельностью красного и белого правительств и еще множество
не менее интересных вопросов.
     -- Поэтому, Яков Александрович, воевать нам при дется  гораздо  больше,
чем хотелось бы. В этом истинный смысл вашего назначения. Для того и Михаила
Федоровича мы пригласили. -- Он сделал жест в сторону полковника Басманова.
     --  Вы  знаете,  сколь  блестяще  проявил  себя  в  боях руководимый им
добровольческий ударно-диверсионный батальон. В предвидении грядущего  мы  и
приняли  следующее  решение...  --  Он  сделал вид, что оговорился, невольно
сказал больше, чем  нужно,  и  тут  же  поправился:  --  То  есть  Верховный
правитель,  конечно, по нашему совету, подписал приказ о создании отдельного
корпуса специальных операций. Его командиром  назначен  полковник  Басманов.
Все  практическое  руководство  комплектованием  корпуса  и  определение его
непосредственных задач пока возложено на генерала Берестина. Разумеется, вы,
как главковерх, будете принимать в этом самое непосредственное участие...
     -- То есть следует понимать, что мне полковник Басманов и  его  корпус,
когда   он  будет  сформирован,  более  не  подчинены?  --  спросил  Слащев,
поморщившись.
     -- Да он ведь вам и  никогда  не  был  подчинен.  Это  было  наше,  так
сказать,  частное подразделение. На наши собственные средства сформированная
феодальная дружина. Сейчас мы придаем ей государственный статус, но  это  не
значит,  что  она войдет в состав армии. Более того, мы считаем нужным после
уточнения оргштатной структуры нового корпуса передать туда из войск две-три
тысячи  наиболее  подготовленных  и  имеющих  склонность   к   такого   рода
деятельности бойцов.
     Шульгину  показалось,  что  Слащев  с  трудом  сдержался.  Еще не успев
официально вступить в должность, он уже ощутил себя ущемленным и уязвленным.
     -- Не стоит расстраиваться, Яков Александрович, -- поспешил утешить его
Берестин. -- Мы отнюдь не намерены вторгаться в область ваших прерогатив.  И
ведь  никто не мешает вам немедленно начать формирование в каждой дивизии --
роты, а в корпусе -- батальона аналогичного  типа.  Всю  необходимую  помощь
оружием,  техникой  и инструкторами мы вам окажем... А уж Михаила Федоровича
вы у нас не отнимайте, мы с ним давно сдружились... Ион у нас словно бы  как
граф Бенкендорф будет.
     На   протяжении  всего  разговора  Басманов  держался  так,  будто  его
происходящее вообще не касалось. Он понимал, что представление  устроено  не
для  него,  а исключительно для нового главнокомандующего. Дать понять, кому
именно  он  обязан  своим  невероятным  карьерным  взлетом,  и  одновременно
намекнуть,  чтобы  не  слишком обольщался: все силовые и политические рычаги
реальной власти остаются в руках  Берестина  с  Шульгиным.  Басманова  такой
вариант   вполне   устраивал.  Подчиняться  нм  куда  предпочтительнее,  чем
оказаться под командой  взбалмошного  и  малопредсказуемого  главкома.  Хотя
сравнение  с  шефом  жандармов  при  Николае  1  его  слегка  покоробило. По
довоенной еще привычке гвардейцы относились  к  носящим  голубые  мундиры  с
плохо скрываемым пренебрежением. Впрочем, за последнее время полковник почти
избавился от былого снобизма. Слащев тоже понял все правильно.
     -- Хорошо, господа. Позвольте откланяться. Буду ждать получения приказа
Верховного.  А  в  семь  часов  вечера  прошу  пожаловать  ко  мне  на ужин.
Разумеется, с дамами... -- Он поклонился в сторону по-прежнему так  молча  и
просидевшей в углу все это время женщины. За ним вышел и Басманов.
     Оставшись  втроем, друзья позволили себе наконец расслабиться. Берестин
расстегнул пуговицы кителя, Шульгин  вообще  скинул  на  спинку  стула  свою
кожанку,  и  Лариса  встала  с  кресла,  потянулась,  сбросила  с лица маску
отрешенного безразличия.
     -- Ладно, ребята, и мне закурить дайте. Кофейку бы тоже неплохо...
     Шульгин с Ларисой всего три часа  назад  прибыли  из  Севастополя,  где
по-прежнему,  несмотря  на  перенос  столицы  в  Харьков, оставалась главная
ставка.
     -- Так что же  ты  мне  скажешь  утешительного?  --  спросил  Берестин,
обращаясь к Сашке.
     --  Думаю,  утешительного  все  же больше, чем наоборот. Однако события
начинают развиваться многозначительно.
     ...Ему самому в это трудно  было  поверить,  но  всего  лишь  позавчера
Шульгин  вел "Додж" с опущенным тентом по узкой грунтовой дороге, где обычно
ездили только местные татары на своих арбах. Совершенно великолепная  погода
стояла  в  Крыму.  Тихо,  тепло. Над пологими, заросшими жесткой серебристой
полынью холмами вставало  блеклое  нежаркое  солнце.  Ровно  рокотал  хорошо
отлаженный  мотор,  наматывались  на  колеса утрамбованные до черного блеска
колеи. Из закрепленного на самодельном  алюминиевом  кронштейне  магнитофона
негромко, только чтобы создать приятный звуковой фон, пел Джо Дассен.
     Что  может  быть  приятнее  --  никуда  особенно  не  торопясь, ехать в
открытой  машине  по  пустой   до   горизонта   степи   совершенно   дикого,
доисторического   или   по  крайней  мере  скифского  облика.  Ощущение  это
подтверждали и попадающиеся время от времени по сторонам торчащие  из  земли
обглоданные ветром, кое-где покрытые пятнами лишайника камни, издали похожие
на грубо обтесанные древние памятники. Для того и поехал Сашка машиной, а не
катером,  чтобы  насладиться  покоем  тихого ясного утра и кое-что обдумать,
вынырнув из повседневной суеты.
     Подумать же было о чем. Прежде всего Шульгина  беспокоило  затянувшееся
отсутствие  Новикова.  Пошла  уже  вторая  неделя, как Андрей со специальной
миссией отправился в Лондон. Он намеревался изучить  возможность  с  помощью
приобретенного   Сильвией   третьеразрядного,  никому  не  известного  банка
включиться в игру могущественных финансовых империй. И еще  он  хотел,  если
удастся, выйти на контакт с лидерами правящей партии и оппозиции. На предмет
некоторой корректировки внешней политики туманного Альбиона.
     Правда,  Андрей  сообщил,  что  успешно  добрался  до цели, а потом еще
пришла телеграмма, что по некоторым обстоятельствам не  сможет  поддерживать
регулярную   радиосвязь,   но   что-то   мешало  Шульгину  сохранять  полное
спокойствие. Наверное, пресловутая интуиция. Он  вдобавок  помнил,  чем  для
него самого закончился предыдущий визит в лондонский особняк аггрианки.
     В  то же время Шульгин испытывал чувство некоей странной свободы. Зачем
скрывать от самого себя -- его тяготило ощущение "вечно второго". Так уж все
время складывалось, что Андрей  лидировал  в  их  более  чем  двадцатилетней
дружбе, иногда заслуженно, а подчас и в силу обстоятельств. Как во всей этой
истории с форзейлями и агграми. Только потому, что в свое время познакомился
с  Ириной,  она  открыла ему тайну своего происхождения и миссии на Земле, а
потом и прибежала к нему  за  помощью...  Ну  да,  прибежала  к  Андрею,  но
потом-то они все делали вместе, и неизвестно, чья роль в галактической войне
была значительнее...
     Сашка  понимал, что он сейчас не совсем справедлив и не по одной только
случайности Новикову пришлось изять на себя  роль  координатора  и  "первого
среди  равных",  но ему просто нравилось сейчас так думать, а кроме того, он
получил возможность хоть на время ощутить себя лидером.
     В самом деле, Берестин полностью  погружен  в  военные,  а  Воронцов  в
морские проблемы, Левашов сидит в Москве и изучает возможности построения на
базе   РСФСР   "социализма   с   человеческим  лицом".  ("Только  это  будет
человеческое лицо Льва Давыдовича",  --  сострил  при  последней  встрече  с
Олегом  Новиков.)  Никто  из друзей не претендует на общее руководство, да и
нет у них для  того  соответствующей  подготовки,  не  то  что  у  Шульгина,
полжизни посвятившего изучению способов воздействия на человеческую психику,
да  и  по складу личности склонного к придумыванию и разрешению всевозможных
антиномий и парадоксов.
     За очередн