ильно и не понял.
     Шульгин, выждав минутку, вернулся к прежней теме:
     -- Дипломатические процедуры мы отложим на будущее. Товарищ Левашов для
этих целей    здесь   и   присутствует,   облечен   всеми   соответствующими
полномочиями, и новых представителей пришлем, создадим необходимые комиссии.
Можете подготовить встречные предложения. Главное, чтобы у  нас  была  пусть
устная,  но  серьезная договоренность решать предстоящие проблемы не во вред
друг другу и только на базе взаимных консультаций. Вот так. А сейчас мне  от
вас  требуется  разрешение  на  поездку  и район границы с ДВР, бронепоезд с
экипажем, к которому я прицеплю два-три своих вагона для меня и моего штаба,
надежный мандат ко всем советским властям по маршруту...
     -- А цель этой поездки, извините?..
     -- Ознакомительная, если угодно. У нас есть некоторые интересы в Сибири
и на Дальнем  Востоке.  Взаимная  польза,  в  случае   если   мои   гипотезы
подтвердятся,  будет  не  меньше  этой...  -- Шульгин вновь указал движением
головы на лежащие перед Троцким бумаги. Тот понял намек.
     -- Когда вы намереваетесь выехать?
     --  В  ближайшие  дни.  По  крайней  мере  я  бы  хотел,  чтобы  вполне
боеспособный,  снабженный  всем  необходнмым,  с абсолютно надежной командой
бронепоезд был готов послезавтра. И мандат тоже. О деталях же мы договоримся
с товарищем Аграновым...
     -- Хорошо. Все необходимое будет сделано. -- Троцкий встал и  протянул,
прощаясь, мягкую ладонь с ухоженными ногтями.
     Шульгин  с  Левашовым  дошли  уже  до  двери, и Сашка, как бы вспомнив,
приостановился.
     -- Да вот еще. Лев  Давыдович,  есть  небольшой  вопросик  Вы  к  флоту
вообще, как мне кажется, отрицательно относитесь?
     -- Что вы имеете в виду?--
     --  Ну, Балтийский флот в его нынешнем виде вам же не нужен? -- Шульгин
хотел было напомнить о тайном договоре с немцами по  передаче  им  запертого
льдами   в  Гельсингфорсе  флота,  о  расстреле  адмирала  Щастного.  мгорый
организовал беспримерный Ледовый переход более полусотни боевых  кораблей  в
Кронштадт,  чем  страшно  обидел  вождей Октября, о приказе Ленина утопить в
Новороссийске флот Черноморский, о планах  продажи  на  слом  еще  уцелевших
линкоров  и  крейсеров,  о  продолжающихся  уже три года арестах и бессудных
убийствах морских офицеров, но решил, что это будет не совсем  дипломатично.
Троцкий  и так должен понять ход мыслей собеседника. -- Вот давайте еще и об
этом договоримся. Ни один корабль вы немцам  или  шведам  на  слом  пока  не
продаете.  До  лучших  времен. Возможно, мы найдем кораблям более подхолящее
применение. Готовы  оплатить  вам  расходы  по  консервации  и  обслуживанию
боеспособных   судов.   А   чтобы   освободить   Петроград  и  Кронштадт  от
"неблагонадежных элементов", разреши те нашим представителям пригласить всех
желающих офицеров и сверхсрочнослужащих старого флота на службу к  Врангелю.
В  том  числе и тех, кто сейчас находится в концлагерях и тюрьмах. Опасности
для РСФСР они не составят, поскольку вряд ли в  обозримом  будущем  возможна
морская  война  между  двумя  Россиями  А вы избавляетесь от двух-трех сотен
непримиримых противников вашей власти, получив  взамен  полтора  мил  лиарда
золотом...  Вижу, что вы согласны, Лев Давыдо вич, и высоко ценю вашу добрую
волю. За тем, чтобы c данного момента ни один моряк больше  не  был  расстре
лян,  я  от  вашего  имени  попрошу  проследить  Агранова.  Знаете,  низовые
работники иногда склонны проявлять совершенно неуместную инициативу...
     ...После ухода Шульгина с Левашовым Троцкий минут десять  сидел  молча,
подперев  руками голову. Агрессив ный напор представителя загадочного "Союза
пяти" ему даже чем-то импонировал.  В  данный  исторический  мо  мент  иметь
такого  союзника,  тем более тайного, крайне полезно. Появляется простор для
политических комбинаций. Выяснить бы только поскорее,  какие  силы  прячутся
под  маркой  этого  "Союза"? Безусловно, могущественные раз бросили вызов не
только Антанте, но и финансовой империи Парвуса  и  К"-  Бумаги  Трилиссера,
безусловное  подлинные,  а  это  такой  щелчок по носу... Да нет, где там по
носу. Это сокрушительный удар  сапогом  по  яйцам  И  все  этк  бесчисленные
миллионы   теперь  в  полном  рас  поряжении  его.  Льва  Троцкого.  Призрак
политической  катастрофы  и  военного  поражения,  три  года  преследовавший
советское  руководство,  заставлявший  идти на любые авантюры и одновременно
готовиться к бегству за границу, кажется, пока скрылся из виду. Так,  может,
действительно   принять   предложение   любезнейшего  Александра  Ивановича,
попытаться забыть на время о мировой революции и начать  строить  нормальное
государство на до ставшемся куске России?
     А  вот  интересно,  куда  это он собрался ехать? Нет, куда --~ понятно,
дальше  рельсов  не  уедет,  но  вот  зачем  Бронепоезд,   конечно,   дадим,
укомплектуем  самыми  надежными  и  проверенными людьми из тех, кто два года
ездил на знаменитых, наводивших  на  страну  ужас  "поез  дах  Троцкого".  И
помогут  Александру  Ивановичу,  и  защитят,  если что, и ни одного шага без
внимания не оставят. И за аграновскими ребятами тоже присмотрят. Главное  же
--  заодно можно использовать Шульгина как беспристрастного ревизора. От его
хитрого глаза ничего не укроется, привезет совершенно об®ективную картину --
чем дышат и кого  поддерживают  партийные  и  чекистские  кадры  вдоль  всей
Сибирской магистрали.
     И  моряков  ему  можно  отдать.  Нам в ближайшие годы флот и вправду не
нужен. А  когда  потребуется  --  обеспечим  собственными  кадрами,  об®явим
комсомольский  призыв...  Только  вот...  не аграновское это дело, тут нужно
через другие инстанции решать. Отдать белым всех,  кто  сам  захочет  к  ним
перейти, а заодно десятокдругой абсолютно надежных партийных товарищей вроде
Раскольникова-Ильина   и   ему  подобных  царских  мичманов  и  лейтенантов.
Покаются, мол, виноваты, служили из страха за судьбы семей, а сами только  и
ждали  подходящего  момента. Выдадут кое-какие важные тайны, искупят вину, а
там постепенно достигнут высоких долж  ностей  и  чинов.  Жизнь  не  сегодня
кончается,  и  лет  через  пятнадцать  свой  человек  на  посту комфлота или
морского   министра   вражеского   государства   может   оказаться   позарез
необходим...

        Глава 3
     Троцкий   не   обманул,   и   в   условленное   время  в  депо  станции
Москва-Ярославская Шульгина ждал поезд,  готовый  к  путешествию  через  всю
Россию, к границе с Дальневосточной республикой, а при необходимости -- хоть
до  самого Тихого океана. Как раз на днях Конференция областных правительств
Амура, Приморья и  Заиайкалья  в  Чите  приняла  решение  об  об®единении  и
сформировала   правительство   ДВР  на  основе  широкой  многопартийности  и
признания незыблемости частной собственности. Японские войска эвакуировались
из Забайкалья,  Семенов  отступил  в  Маньчжурию,  и  формально  независимая
"буферная  республика"  фактически  превратилась  в  вассальное государство,
руководимое дирек торами ЦК РКП и Наркоминдела РСФСР.
     Экспедиция Шульгина официально считалась секретной, но  все,  кого  это
хоть  в  малой  степени интересовало, знали, что Народно-революционная армия
ДВР  организационно  является  Отдельной  армией  Советской  России,  и  для
оказания  ей  практической  помощи  Реввоенсовет  направляет  в  Читу группу
советников и военспецов.
     Двое суток ушло на сборы, формирование эшелона,  погрузку  припасов  на
долгий,  неизвестно  что  сулящий  путь.  Шульгин догадывался, что предстоит
отнюдь не легкая прогулка -- пять суток туда, столько же обратно и пару дней
на решение всех вопросов с иркутскими товарищами.
     Это вам не мирное советское  время  и  не  знаменитый,  всегда  ходящий
строго  по графику экспресс "Россия". Поэтому он положил себе срок -- месяц.
Только  что  закончившаяся  война,  разруха,  изношенная  до  предела  нитка
единственного железнодорожного пути, нехватка чего угодно, начиная от угля и
какого-нибудь некстати лопнувшего подшипника. Но он имел вкус именно к таким
вещам  --  сборам  в  долгие  путешествия,  составлению списков снаряжения и
припасов, моделированию самых  невероятных  ситуаций,  могущих  сложиться  в
пути.
     Да и помощники у него были подходящие. Он взял с собой боевую группу из
тридцати   офицеров   во   главе  с  подполковником  Мальцевым,  великолепно
зарекомендовавшим себя во всех делах от Стамбула и до последней  операции  в
Москве,  жандарма  Кирсанова,  с  которым  последнее  время  как-то  странно
сдружился -- оба  чувствовали  взаимную  симпатию,  видимо,  из-за  сходства
характеров, и одновременно глубоко спрятанное недоверие. Кирсанов, возможно,
оттого, что не мог до конца понять смысл деятельности Шульгина с товарищами,
а  Сашка  ощущал  в капитане пока неясное ему психологическое несоответствие
между внешностью, биографией и манерой поведения.
     Кроме того, Воронцов подобрал ему группу  из  пяти  флотских  офицеров,
лично  знакомых  с  адмиралом,  причем  капитан  первого  ранга Кетлинский в
шестнадцатом году служил у Колчака флаг-офицером,  а  двое  --  в  Сибирской
бригаде  морских  стрелков контр-адмирала Старка, которая готовилась оказать
сопротивление и большевикам, и чехам накануне гнусного предательства, но сам
Колчак запретил, не желая лишнего кровопролития.
     После ареста адмирала офицеры сумели  пробраться  через  Красноводск  и
Баку  в  Крым. Маршрут их нынешнего путешествия не мог не вызвать у моряков,
столь  тесно  связанных  с  трагическими  событиями  прошлогоднего  декабря,
естественных  ассоциаций,  и  Шульгину  пришлось  поддерживать  предложенную
Воронцовым легенду о Владивостоке как  конечной  цели  экспедиции  и  планах
организовать  оттуда  эвакуацию  офицеров, а по возможности и части кораблей
Сибирской флотилии на Черное море.
     Выехали ранним метельным и морозным утром. Впереди двигался, густо дымя
трубами сразу двух паровозов, бронепоезд. Бронеплощадки с  четырьмя  горными
стосемимиллиметровыми  орудиями  и  десятью  пулеметами, классные вагоны для
штаба и команды, двухосные теплушки с боеприпасами и  двухнедельным  запасом
продовольствия.  Шульгин, конечно, мог бы обернуться только на своем поезде,
но "броненосец железных дорог", несущи и на  борту  имя  "Роза  Люксембург",
исписанный  революционными  лозунгами  и  призывами,  в том числе почему-то:
"Смерть палачам за казнь  лейтенанта  Шмидта"  логичнее  было  бы  требовать
смерти  палачам  той  самой Розы, имя которой носил бронепоезд), сам по себе
внушал уважение окружающим  и  служил  достаточным  гарантом  от  повторения
недавнего   инцидента   с  нападением  на  поезд  Шульгина  англо-советского
диверсионного отряда. Несмотря на принятые  меры,  агрессивность  зарубежиых
друзей  в  ближайшее  время  должна была только возрасти. Просто потому, что
логика исторического процесса не оставляла его  участникам  другого  выхода.
Вопрос только в том, в какие формы выльется их активность на этот раз.
     Поезд  Шульгина  из  бронированного  салона,  двух пассажирских вагонов
первого класса, пулеметной бронеплощадки и теплушки  с  припасами,  влекомый
новейшим,   только  что  доставленным  из  Швеции  магистральным  паровозом,
следовал за бронепоездом на отдалении полутора верст.
     Сашка стоял у окна и  смотрел  на  скользящие  мимо  оснеженные  сосны,
открывающуюся  между  ними  всхолмленную русскую равнину, уходящую к мутному
гори  зонту  ,  подступающие  вплотную  к  полосе   отчуждения   бревенчатые
деревеньки  в  десяток дворов, всп¬минал, как он много-много раз проезжал по
этой же дороге на пригородных электричках. Только пейзаж  тогда  был  вокруг
совсем другой.
     На  душе  было не то что тревожно, а как-то непонятно грустно. Не перед
кем позировать и рисоваться, в салоне он ехал один, а  то,  что  он  затеял,
словно  бы выходило за отведенные судьбой рамки. Почему ему так казалось, он
не  совсем  понимал.  Словно  до  этого  просто  играл  роль   в   спектакле
студенческой  самодеятельности,  а  сейчас  вдруг  предстояло без подготовки
выйти на сцену МХАТа. Или судьи на фехтовальной дорожке вдруг об®явили,  что
бой будет на настоящих шпагах и до решительного исхода.
     Может  быть,  поэтому  он  не  взял  с собой в поездку Анну, как она ни
настаиваема. А ей очень хотелось прокатиться в поезде  через  всю  страну  и
поучаствовать  в  настоящем  деле.  Чем  такие дела иногда кончаются, она не
знала по молодости лет или просто не хотела знать. Вот Ларису бы он взял. Да
не в его власти...
     Колеса ровно стучали под настилом  пола,  скорость  едва  ли  превышала
тридцать,  ну  сорок километров. Вспомнив, что расстояние между телеграфными
столбами составляет пятьдесят метров, он решил посчитать. Двадцать столбов в
минуту -- шестьдесят километров в час. Пока секундная стрелка обежала  круг,
за  окном  их проплыло четырнадцать. Это ж сколько ехать еще!.. Позвать, что
ли, из соседнего вагона Кирсанова с Мальцевым и того  каперанга,  пульку  до
Ярославля расписать? ...Андрею сейчас, наверное, веселее.
     ...Новикову   действительно  было  не  скучно.  Первые  три  дня  после
возвращения он  провел  то  в  постели  Ирины,  то  в  прогулках  с  ней  по
Севастополю  и Южному берегу Крыма. Им было чем заняться и о чем поговорить.
Особенно Ирину интересовали обстоятельства, при которых  Андрею  с  Сильвией
удаетесь вырваться с Валгаллы.
     Она  испытывала естественное, вполне об®яснимое недоверие и неприязнь к
Сильвии и к Антону тоже. Хотя тщательно  их  маскировала.  Они  оба  слишком
напоминали ей о прошлом и таили угрозу в будущем.
     --  Судя  не только по словам Антона, но и по данным других источников,
получилось вот что, -- рассказывал, Андрей, когда они, словно  в  молодости,
сидели  у  костерка,  разожженного  просто  для  настроения на краю плоского
треугольного утеса, повисшего над кипящим далеко внизу прибоем. -- Сам Антон
решить нашу проблему не мог, поскольку не имел больше доступа  к  аппаратуре
Замка  и вообще операциям, связанным с внутригалактическими делами. Чинов-то
он достиг в своей иерархии высочайших, а возможности... Как в  анекдоте  про
прапорщика, который приказы на присвоение воинских званий оформлял.
     ...Примерно  так  все  оно  и  было.  После  контакта с Шульгиным Антон
возвратился к себе, на ту самую Административную планету в центре Галактики,
где  размещались  главные  органы  и  учреждения  легального   правительства
Конфедерации Ста миров. Профессор Бандар-Бегаван, не так давно возведенный в
сан Пожизненного Наставника, принял его незамедлительно.
     Следует  отметить,  что лишь немногие должностные лица Конфедерации, от
Тайного посла и выше, да и то не все, а с разбором, были допущены к Знанию о
существовании Держателей, Мирового разума и Гиперсети.  Большинство  из  них
вступали  с  ней  в  контакт  только прииудительно, когда от них требовалось
сбросить в Сеть накопленную информацию и получить то или иное задаиис.
     Гораздо  меньшее   число   сановников   имело   право   и   возможность
контактировать  с Держателями произвольно, грубо говоря -- получили доступ к
аналогу кремлевской  "вертушки"  в  сталинские  времена,  но  и  то  лишь  в
специально  отведенное  и  ограниченное  время.  И только самые значительные
персонажи форзейлианской иерархии.  которых  называли  Облеченные  доверием,
могли  входить  в  Гиперсеть  в любое время, получать советы и знакомиться с
глубинными банками информации. Допущенные в Спецхран и к  особым  папкам  ЦК
КПСС -- так можно сказать. Бандар-Бегаван входил в этот круг.
     Внешне  Наставник  изменился  мало, но постоянная причастность к тайнам
Вселенной наложила на него  печаль  мудрости,  отрешенности  и  даже  некоей
надмирности. Однако выслушал он Антона доброжелательно и с пониманием.
     --  Вину  за  очередной  просчет  я  готов отнести и на свой счет тоже.
Эйфория от "победы" оказалась слишком велика, а мы с тобой вдобавок  слишком
много  внимания  уделили нашим новым обязанностям и упустили почти очевидную
альтернативу... Если нас принудят за это к покаянию, я возражать не стану.
     -- Наставник, при чем здесь покаяние! -- возмутился Антон. Как  всегда,
мудрое смирение Бандар-Бегавана называло у него раздражение. И невысказанные
вслух  упреки  в  ханжестве.  Конечно, скрыть свое отношение к наставнику от
Сети было невозможно, как и то, что Антон регулярно  уклонялся  от  процедур
рекондиционирования.   Сохраняя   в  своей  личности  многие  психические  и
интеллектуальные качества,  приобретенные  за  полтора  столетия  работы  на
Земле,  он  ко  многим  установлениям  и  традициям метрополии относился без
пиетета. Был своего рода диссидентом. Однако раз Держатели его не карали  за
это,  а, напротив, позволяли продвигаться по службе, значит, им угоден такой
сотрудник? По сему Антон не счел нужным упражняться в освященных авторитетом
Держателей торжественных периодах.
     -- Смотрите на проблему просто и конкретно. Если Новикова  и...  (здесь
он  произнес подлинное, аггрианское имя Сильвии, под которым она числилась в
реестрах  Департамента  активной  дипломатии.  Транскрипции  на  русский  не
поддается)  вынудят согласиться на сделанное им предложение, с таким трудом,
достигнутое  равновесие  можете  считать...  --  После  мучительных  поисков
наиболее  приемлемого,  эмоционально  окрашенного  определения  Антон сказал
просто:
     -- разрушенным. И не о покаянии тогда пойдет речь,  а  о  существовании
Конфедерации  не только как политического, но и физического об®екта. Кому мы
тогда будем нужны?
     -- Драматизируете? -- склонил голову Наставник. Если  бы  они  общались
по-русски,  каковой  язык  Бандар-Бегаван знал по должности, Антон загнул бы
сейчас добротную матерную конструкцию, одну из тех, до которых  был  большой
охотник   великий  князь  Александр  Александрович,  впоследствии  император
Александр III.
     Короче, после двух часов  деликатнейших  переговоров  Антон  выторговал
себе  право на проведение еще одной активной операции, по смыслу аналогичной
той, что О.Бендер проделал в отношении одноглазого  предводителя  шахматного
клуба.  Исходя из принципа: победителей не судят. То есть прекратить изящное
интеллектуальное противостояние; силой вырвать у  аггров  (а  значит,  у  их
хозяев)  Новикова и Сильвию, как ключевые фигуры партии; окончательно, двумя
полностью непроходимыми барьерами, заблокировать и Таорэру,  и  Землю  в  их
нынешних реальностях.
     --  Гарантии  и ответственность за поведение землян я беру на себя. Они
прекратят всякое вмешательство в деятельность  Гиперсети.  Более  того,  они
забудут  о  ее существовании на век или два. Пока не придет в равновесие вся
раскачанная  Игрой  микроструктура  Галактики.  Вы  же.  Наставник,   должны
поставить    перед    Держателями   условие   невмешательства   в   качестве
категорического императива... Иначе...
     -- Что -- иначе? -- как бы даже с любопытством спросил Бандар-Бегаван.
     -- Я вам, кажется, не сообщал, что сейчас,  кроме  Новикова,  на  Земле
имеются еще как минимум пять кандидатов в Держатели сравнимой с ним силы...
     -- Ну и что? Мы знаем века, когда их бывало и десять.
     --   Так   не   бывало,   уважаемый  Наставник.  Раньше  подобные  люди
обнаруживались в разных государствах, отличались крайне неодинаковым уровнем
культуры и интеллекта, а главное -- не имели представления"  о  Гиперссти  в
адекватных  ее философскому смыслу понятиях. Эти же близко знают друг друга,
весьма умны, а самое страшное -- абсолютно синтонны. То есть могут  в  любой
момент  об®единить  мощь  своей  психики  и нанести скоординированный удар в
самое ядро Сети...
     Он  не  стал  добавлять,  что  такая   ситуация   сложилась   при   его
непосредственном участии. Кому нужно -- узнают сами.
     --  Они,  я  должен  добавить,  в