ым пологим холмом вдруг, открылась глубокая  балка,  заросшая
неожиданно  густым  для  этих  мест  лесом.  А  в  просвете  между  склонами
серебристо блеснул краешек моря.
     Повернув руль, Шульгин с®ехал  на  узкую  просеку,  уходящую  с  крутым
уклоном  вниз между толстыми, перекрученными какими-то древними катаклизмами
стволами реликтовых генуэзских сосен. Уже поднявшееся  довольно  высоко  над
гребнем  гор солнце бросало дымные световые столбы сквозь разлапистые кроны,
и окружающая картина выглядела сказочно  нереальной,  будто  в  мультфильмах
Диснея.
     Сашка   остановил   машину   возле   родника,   кипящего   у   подножия
двухсотлетнего, наверное, дерева, заглушил мотор. Словно раздумывая, посидел
немного, не снимая рук с руля, потом спрыгнул на землю через овальный  вырез
в  борту,  бросил  на  сиденье  лихо  замятую по-корниловски фуражку, провел
ладонью по потным волосам. Всю жизнь ходил с  непокрытой  головой,  а  здесь
незаметно привык, местные обитатели считают, что без головного убора как без
штанов. Потом снял потертую коричневую кожанку, свитер и рубашку, обмылся до
пояса  ледяной  газированной  водой.  Ухватился  за  растущий  горизонтально
гладкий сук, сделал  в  быстром  темпе  несколько  под®емов  с  переворотом.
Вытерся  полой  рубашки,  сел на узловатый корень, закурил первую сегодня си
гарету. Наслаждение тихим утром  и  игрой  света  в  темной  зелени  хвои  и
багровой  листве кустов боярышника вдоль дороги было настолько полным, что у
него легонько заныло сердце.
     Хорошо  все-таки  пожить  здесь  во  времени,  когда  природа  еще   не
испоганена "достижениями цивилизации".
     Это  стало  у  него  последнее  время  почти ритуалом -- остановиться у
родника; покурить,  просто  послушать  журчание  переливающейся  через  край
каменной   чаши  воды,  шелест  утреннего  бриза  в  сосновой  кроне,  тихое
потрескивание остывающего мотора, вспомнить что-нибудь приятное, не  имеющее
отношения  к  нынешним проблемам. Умные ребята самураи -- когда еще постигли
прелесть такого времяпрепровождения. В паузах между цунами, гейшами, сакэ  и
харакири.
     А  вот  вчера  он  общался  с  бароном Врангелем, решал вопросы большой
политики. От имени занятого неотложными делами сэра Эндрью  Ньюмена  (Андрей
Новиков  тож).  Внушение  Сильвии  оказалось  по-настоящему  эффективным,  и
генерал даже после блистательной победы в  гражданской  войне  нисколько  не
усомнился  в выдающейся роли "американского миллиардера" и его друзей в этом
историческом событии, а главное -- в том, что прислушиваться  к  их  советам
по-прежнему   жизненно   необходимо.  А  то  ведь  очень  многие  правители,
укрепившись, имеют дурное обыкновение избавляться от тех, кто  привел  их  к
власти. Как тот же Хрущев поступил с Жуковым, и уж тем более Сталин со своей
"старой гвардией".
     Петр  Николаевич  посетовал  на  невозможность  переговорить  с Андреем
Дмитриевичем, после чего предложил  всем  троим  --  Новикову,  Берестину  и
самому  Александру  Ивановичу  --  войти в правительство Югороссии -- так он
решил называть свое государство до тех пор, пока оно  не  обретет  вместе  с
остающейся  пока  под  властью  большевиков  территорией  подобающее  имя. И
предложил весьма весомые портфели.
     С  из®явлениями  самой  искренней   благодарности   Сашка   предложение
отклонил.
     --  Думаю,  ваше  высокопревосходительство,  это будет не совсем удобно
политически в данный момент. Мы  недостаточно  известны  в  обществе,  такое
назначение вызовет ненужные вопросы и даже определенное недовольство. Вам же
сейчас  важнее  всего  монолитное  единство всех прогрессивных сил общества.
Есть куда более достойные кандидатуры. -- Шульгин навскидку назвал несколько
имен. Не зря изучал загруженные Новиковым в память  компьютера  из  собраний
крупнейших   центров   западной   советологии   архивы   белого  движения  и
неопубликованные мемуары его видных деятелей.
     -- Кроме того, у нас есть и свои собственные дела, которые не позволяют
полностью отдаться государственным заботам. Поэтому наилучшим решением будет
сохранение статус-кво. Чтобы  подтвердить  неизменность  и  прочность  наших
отношений,  я  уполномочен  передать  нам  очередной  взнос -- сто миллионов
рублей...
     Эта  сумма  давала  Врангелю  и  его   министру   финансов   профессору
Трахтенбергу  возможность  довести до конца денежную реформу и уравнять курс
"колокольчика" (крымская банкнота с изображением царь-колокола) с  допоенным
николаевским рублем, обеспечив его полную конвертируемость.
     Поэтому  отказ Шульгина он принял с пониманием и, как показалось Сашке,
даже с некоторым облегчением.
     "Нашел дураков, -- в свою очередь, подумал Шульгин. -- На кой нам  твои
чины? Чтобы с десяти до четырех торчать в канцелярии и хотя бы из вежливости
выслушивать  указания  и  распоряжения  очередного  предсовмина?  Увольте. В
"серых кардиналах" как-то сподручнее..."
     Он  докурил,  напился  слегка  напоминающей   боржоми,   ломящей   зубы
родниковой  воды  и  начал  одеваться.  Как  раз  к  под®ему флага успеет на
"Валгаллу".
     ...Для своей базы Воронцов выбрал узкую, похожую  на  норвежский  фьорд
бухту,  в  которой  едва  хватило места для двухсотметровой длины океанского
парохода, напоминавшего своим видом знаменитый в начале  века  трансатлантик
"Мавритания".
     Пароход был пришвартован к высокому -- чуть ли не вровень с фальшбортом
-- бетонному  пирсу.  Массивные, сейчас неподвижные грузовые стрелы нависали
над  замершим  рядом  с  пароходом  коротким  поездом  из  трех  платформ  и
дизельного  мотовоза.  Узкоколейная ветка тянулась к врезанному в обрывистый
берег длинному двухэтажному  зданию  казенного  облика.  Не  то  гарнизонная
гауптвахта, не то паровозное депо.
     На  самом  деле  здесь  еще  до  турецкой войны 77-78 годов размещались
артиллерийские пиротехнические мастерские, где снаряжались конические  бомбы
для  первых  нарезных  пушек,  а  в  глубоких сводчатых штольнях, пробитых в
скале, -- склад готовой продукции. С развитием артиллерийского дела нужда  в
многопудовых  чугунных  снарядах,  начиненных  дымным  порохом,  исчезла, но
уничтожать их поначалу сочли расточительством, а потом  по  обычной  русской
рассеянности  просто  забыли.  Один  за другим сменялись бородатые вальяжные
начальники порта,  уже  и  понятия  не  имевшие,  что  в  прохладных  темных
подземельях медленно ржавеют некогда могучие средства массового уничтожения.
Точно  в  соответствии с давно забытой поговоркой: "Да и что за беда, коли в
огороде поросла лебеда? Вон церква горят, и то ничего не  говорят".  Наконец
перед  самым  началом  мировой  войны  кому-то  пришло в голову использовать
удобную бухту и подходящие помещения теперь уже для хранения мин заграждения
образца 1908 года. Остро встала задача минной  блокады  Босфора,  и  круглых
рогатых шаров требовалось много. Здание отремонтировали, проложили рельсовый
путь  к  берегу,  подвели  электричество подводным кабелем. Но вскоре грянул
семнадцатый год...
     Одним  словом,  когда  после  торпедной  атаки  "Валгаллы"  французским
миноносцем  Воронцов  стал  искать  удобную  и хорошо защищенную стоянку для
парохода, ничего лучшего нельзя было и придумать.
     С моря вход  в  бухту  прикрывал  специально  сюда  прибуксированный  и
посаженный на отмель старый броненосец "Три святителя". Машины ветерана были
взорваны  еще  в  девятнадцатом  году,  однако  четыре  двенадцатидюймовые и
четырнадцать  шестидюймовых  пушек  оставались  грозной   силой,   способной
отразить  любое  нападение и с суши, и с моря. Осторожный капитан "Валгаллы"
такого не исключал, несмотря на то, что фронт ушел на тысячу километров.
     -- Это на север он ушел, -- говорил Воронцов, --а как насчет юга?
     И  друзья  ничего  не  могли  ему  возразить,   агрессия   со   стороны
раздраженной  вызывающим  поведением  Врангеля  и  его незваных покровителей
Антанты отнюдь не исключалась.  Оккупированная  англичанами,  итальянцами  и
греками Турция -- наглядный пример.
     Воронцов  вообще,  как  бы отстранившись от большой политики, которую с
увлечением  вершили  его  друзья,  нашел  для  себя   удобную   и   приятную
экологическую нишу.
     Если   Берестин,   мечтая   окончательно  самореализоваться,  возглавил
негласно всю белую армию, то  Дмитрий  не  стал  претендовать  на  должность
командующего  белым  флотом.  Да  и  что  это  был  за  флот! После того как
большевики утопили неизвестно зачем в Новороссийске "Екатерину Великую" (она
же -- "Свободная Россия") и восемь лучших эсминцев, а англичане  взорвали  в
девятнадцатом  году  машины  всех  броненосцев,  в распоряжении врангелевцев
оставался только линкор "Генерал Алексеев" (он же "Александр III", потом  --
"Воля"), крейсер "Кагул"("Генерал Корнилов") и несколько миноносцев.
     Всю  гражданскую войну "действующим отрядом" командовал адмирал Саблин,
способный, но очень пожилой и тяжело больной человек. Сменил его  энергичный
контр-адмирал  Бубнов, а Воронцов, не желая сеять раздоры в среде давно друг
друга знающих и  спаянных  клапово-кастовыми  принципами  моряков,  придумал
нечто оригинальное. Он как бы взял на откуп никому не нужный и обреченный на
слом  отряд старых броненосцев: "Евстафий", "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон",
"Ростислав" и "Три святителя".
     Молодой и энглизированный адмирал Бубнов  счел  это  странной  причудой
богатого  иностранца,  но возражать не стал, поскольку Воронцов брал на себя
все возможные расходы и в том числе комплектование  экипажей  вольнонаемными
офицерами и матросами.
     Перед  выездом  из  леса Шульгину пришлось вновь остановиться -- дорогу
преграждали решетчатые стальные порота, вправо и  влево  уходила  ограда  из
колючей  проволоки  на  высоких бетонных столбах. Снаружи вдобавок подходы к
забору были завалены перепутанными клубками спиралей Бруно. Из  приземистого
каменного   домика,  похожего  на  сторожку  лесника,  появился  часовой  --
плечистый  малый  в  черной  флотской  форменке  с   погончиками   строевого
унтер-офицера.  Скользнул  по  машине глубоко посаженными недобрыми глазами,
узнал пассажира и, не сказав ни слова, потянул управляющий  створками  ворот
рычаг.
     На  куртке  Шульгина  не  было  погон,  и  формально честь ему отдавать
караульный был не  обязан.  Устав  подчиненные  Воронцова  знали  хорошо,  а
естественные  человеческие  чувства,  которые  заставили  бы обычного моряка
поприветствовать знакомого офицера, а то и перекинуться с  ним  парой  слов,
Дмитрий  вкладывать  в  них  посчитал  излишним.  В  данной роли. Потому что
охранял  базу  не  человек,  а  один  из  составляющих   экипаж   "Валгаллы"
биороботов, изготовленных по заказу Воронцова форзейлем Антоном.
     Сорок  пять роботов, зрительно не отличимых от людей, исполняли функции
матросов, штурманов, механиков и лакеев,  причем,  подключенные  к  главному
бортовому  компьютеру,  они способны были программироваться на любую судовую
роль, а также, согласно  заданию,  принимать  какой  угодно  внешний  облик,
вплоть   до  стопроцентного  портретного  сходства  с  реально  существующим
суб®ектом. Набор программ у них был практически беспределен, и робот, только
что таскавший мешки с углем, мог, переодевшись и  помывшись,  становиться  к
операционному  столу  в  качестве  нейрохирурга  или  исполнять  обязанности
дамского парикмахера.
     Шульгин  удивлялся  только   одному   ограничению,   неизвестно   зачем
введенному  Антоном,  -- роботы не могли удаляться от парохода дальше чем на
километр.
     Очевидно,  таковы  были  форзейлианские  этические  нормы,  аналогичные
азимовским законам робототехники. Убивать же, в случае необходимости, врагов
программа роботам не запрещала.
     Однако  Левашов,  демонстрируя  превосходство  человеческого  гения над
инопланетным, довольно легко нашел  способ  преодолеть  запрет;  и  заведомо
якобы привязанные к кораблю андроиды обрели свободу. Но опять же в пределах,
предусмотренных приказом и программой.
     У  верхней  площадки трапа "Валгаллы" Шульгина встретил еще один робот,
исполняющий   обязанности   вахтенного   офицера.   Шестифутовый   красавец,
светловолосый и сероглазый, с массивным подбородком, одетый в синий китель с
лейтенантскими  нашивками  н  говорящий  по-русски с отчетливым американским
акцентом. По легенде, пароход был приписан к порту Сан-Франциско.
     -- Капитан у себя? -- спросил его Сашка.
     -- Так точно. В командирском салоне. Прикажете проводить?
     -- Сам дорогу найду.
     Апартаменты Воронцова примыкали к штурманской рубке,  а  дверь  из  его
салона выходила на капитанский мостик.
     Шульгин  не  захотел  воспользоваться лифтом и на высоту восьмиэтажного
дома взбежал по узким почти отиссным трапам надстройки. Дмитрий, без кителя,
в белоснежной форменной рубашке с галстуком, уже ждал его на крыле мостика.
     -- С  прибытием,  господин  начальник.  --  Широко  улыбаясь,  Воронцов
протянул  Сашке  руку.  --  Давненько не виделись. Случилось что или так, на
женское общество потянуло?
     Пока Новиков, Шульгин  и  Берестин  командовали  фронтами,  плели  свои
интриги  в Москве и участвовали в конференции по заключению мира между двумя
Россиями,  Ирина,  Наташа  и  Лариса  большую  часть  времени  проводили  на
пароходе.  А когда Сашка познакомился в Москве с кузиной поручика Ястребова,
он и ее переправил сюда же.  Слишком  много  опасностей  для  слабых  женщин
предполагала жизнь в охваченной гражданской нойной стране.
     Особенно  же  опасно стало после того, как оставшиеся пока неизвестными
злоумышленники напали на предоставленный им Врангелем в Севастополе особняк.
Левашова едва удалось спасти, да и Ирина с Натальей получили легкие ранения.
А на пароходе под присмотром Воронцова и защитой брони и тяжелых  орудий  за
них   можно   было  не  беспокоиться.  Тем  более  уровень  жизни  щесь,  на
трансатлантическом лайнере, оснащенном всеми  техническими  достижениями  XX
века,  бесконечно  превосходил  тот,  что  мог  предоставить берег. Это ведь
только на первый взгляд, да и то лишь в Севастополе, Харькове, Одессе  образ
повседневной  жизни  напоминают  нормальный,  приемлемый  для цивилизованных
людей. Л если приглядеться внимательней, так условия сущестпования в  России
были ужасны... Да еще следовало принять во внимание случившуюся за последние
три  года  деградацию  нравов.  По  всем  указанным  причинам первоначальная
увлеченность,  с  которой  женщины  восприняли  экзотику  прошлого,   быстро
сменилась разочарованием.
     --  Да  и  потянуло,  --  не  стал скромничать Шульгин. -- Это ты здесь
отсиживаешься в тепле и уюте, а загнать тебя в грязные окопы или в  тифозную
Москву, где и собачья колбаса за деликатес идет, а уж женский элемент...
     Совершенно  поразительное  дело  -- там, где возникла советская власть,
мгновенно менялся облик населения. Мы с Андреем это сами заметили, а потом и
у  Бунина  в  "Окаянных  днях"  я  то  же  прочитал:  "Словно  бы   наиболее
отталкивающие  хитровские типы, стократно умножившись, выползали из неведомо
каких щелей и господствующим выражением окружающих лиц  становилась  злобная
тупость,  угрюмо-холуйский  вызов  всему  и  всем".  И  так  же  быстро  эта
"массовка"   исчезала   при   возвращении   нормальной   жизни.    Парадокс,
заслуживающий изучения...
     --  Это,  братец,  дело  хозяйское,  -- усмехнулся Воронцов. -- В своих
предыдущих жизнях я и не такое видел. Почему и не рвусь пока ни в Москву, ни
в Питер. Каждый выбирает  по  настроению.  На  сегодняшний  момент  мне  мое
положение  нравится.  Я  изображаю из себя янки при дворе известного короля.
Получается неплохо. Но это разговор отдельный. А сейчас как  --  в  одиночку
перекусишь или подождешь, пока народ пробудится?
     --  Вот именно. Я к тому времени тоже себя в должный порядок приведу. А
сейчас достаточно крепкого чая без закуски.
     Воронцов провел Шульгина в свою каюту, включил электросамовар, и,  пока
он закипал, Сашка рассказал Дмитрию почти все случившееся за последние дни в
Москве и Харькове.
     -- А как у тебя?
     -- Работаем... Давай, если хочешь, сходим, сам посмотришь.
     Воронцов чувствовал себя не зависимым ни от кого хозяином жизни потому,
что его  "Валгалла"  всегда готова была предоставить в своих комфортабельных
каютах надежное убежище более чем двум тысячам человек, обеспечить  их  всем
необходимым  на  несколько  месяцев совершенно автономной жизни, доставить с
тридцатиузловой скоростью в любую точку на берегах пяти  континентов.  Самое
же  главное,  что  под  защитой  титановой,  кевларовой и карбоновой брони в
трюмах парохода размещалась установка пространственно-временного  совмещения
и  репликатор  -- устройство, позволяющее извлекать из окружающей реальности
молекулярную копию любого существующего в ней предмета.
     За исключением живых существ. Антон  специально  предостерег  от  таких
попыток.  Отчего  так  --  непонятно. Но должны же оставаться у природы хоть
какие-то тайны?
     Количество  и  размеры  дублируемых  предметов  ограничивались   только
размерами выходного контура репликатора. Поэтому его создатель Олег Левашов,
оставив  основные блоки аппарата на корабле, репликационные камеры, формой и
размерами  напоминающие  каркасы  железнодорожных  вагонов,  смонтировал  на
берегу,  в  подземных  галереях  минных  складов.  Теперь  в  них можно было
воспроизводить даже тяжелые танки.
     Потому, собственно, и удалось  сравнительно  легко  разгромить  красные
дивизии десятикратно превосходящие численностью вооруженные силы Юга России.
     Высокая  боевая  подготовка  и  яростная  отвага  прижатых к морю белых
полков,  внезапно  получивших   автоматическое   оружие   с   неограниченным
количеством    боеприпасов    да    еще   возглавленных   людьми,   имеющими
военно-исторический опыт всего XX века, позволили за  два  месяца  отбросить
советские армии от крымских перешейков до Смоленска, Тамбова и Самары.
     --  Мне  действительно  вся  эта  жизнь  нравится, -- говорил Воронцов,
окутываясь дымом из своей коллекционной трубки. -- Я все  время  чего-нибудь
новенькое  придумываю. И внедряю в нынешнюю жизнь. Это весьма забавно. Здесь
сейчас вообще  благоприятное  время  --  темпы  прогресса  так  высоки,  что
обыкновенный  средний  человек уже не соображает, что возможно, а что нет, и
совершенно не удивляется очередным  новинкам.  Желательно  только  сохранять
привычный людям дизайн...
     Шульгин  и  сам  успел  в этом убедиться. По улицам южнорусских городов
бегали уже сотни две джипов  "Виллис"  и  "Додж  3/4",  армейские  грузовики
вплоть  до  трехосных  "Уралов",  две  дивизии  1-го  (слащевского)  корпуса
перевооружились  автоматическими  винтовками  "СВТ-40"   и   калашниковскими
пулеметами,  не  говоря  о юраздо менее заметных нововведениях. Даже дамы из
наиболее свободомыслящих стали носить новомодные туалеты -- юбки  до  колен,
подчеркивающие  формы  узкие  жакетики,  открытые  платья  из легких тканей,
остроносые туфли на высоких каблуках, элегантные плащи и сапожки. ,
     Одним словом -- "процесс пошел". За  два-три  года  вполне  можно  было
рассчитывать  довести  югороссийский  уровень  жизни  хотя  бы  до того, что
существовал в США и Европе перед второй мировой войной.
     -- Все  это,  безусловно,  здорово,  --  говорил  Шульгин,  прихлебывая
темно-вишневый  чай без сахара, но с лимоном. --Однако что-то меня тревожит,
без достаточных оснований, может быть, но тем не менее...
     Воронцов, опустив глаза на дымящуюся в хрустальной  пепельнице  трубку,
молча ждал продолжения.
     Он   всегда   был   симпатичен   Шульгину   именно   своей   постоянной
невозмутимостью  в  любых  ситуациях  и  умением  балансировать   на   грани
серьезности  и  едва  заметной  иронии.  За  год,  прошедший с того дня, как
Левашов познакомил их с Дмитрием, тот ухит