уктами,  миндалем, кувшином шербета и бутылкой французского
коньяка, да десяток шелковых подушек-мутаки.
     Кемаль в синей турецкой и Берестин в русской тропической форме сидели у
стола без сапог и яростно спорили. Хорошо знающий  немецкий  и  прилично  --
английский,  Мустафа Кемаль-паша приготовил для переговоров двух драгоманов.
Каково же было его изумление. когда высокий гость  заговорил  на  цветистом,
старомодном,  но совершенно безупречном турецком языке! Это сразу переломило
его несколько предубежденное к бывшему историческому врагу отношение.
     За ночь они, не прикасаясь к спиртному, выпили бесчисленное  количество
чашек жгучего, как иприт, с чесноком и корицей кофе, выкурили не менее фунта
трапезундского  табака,  торгуясь,  как  советские  туристки на стамбульском
базаре.
     Здесь Берестин  сразу  взял  верный  тон.  Эсэсэсэровскис  правители  и
дипломаты  вечно проигрывали в отношениях с лидерами "третьего мира" оттого,
что предлагали все и сразу в обмен на ничего не значащие обещания  "идти  по
некапиталистическому  пути".  Алексей  же,  первый час посвятив восхвалениям
героической борьбы турецкого народа против империалистов, дав высокую оценку
боевым качествам аскеров и рассыпавшись  в  славословиях  стратегическому  и
политическому  таланту  самого Кемаль-паши, в дальнейшем начал брать быка за
рога.
     -- Вы же понимаете,  эфенди,  что  Россия  сейчас  имеет  полное  право
потребовать  от  союзников  своей  доли  оттоманского  наследства. Кто может
помешать нам, а тем более осудить,  если  мы  поддержим  единоверную  Грецию
против своего давнего противника?
     Мустафа   напрягся,   сдвинул   изломанные   брови,   тронул   пальцами
вильгельмовский ус.
     -- Только зачем нам это? Нет благородства в том, чтобы присоединяться к
стае шакалов, терзающих раненого льва. Мы были врагами, но врагами честными.
Русский  народ  благодарен  турецкому  за  гостеприимство,  оказанное  нашим
беженцам  в  дни  поражений.  В  Стамбуле русские эмигранты чувствовали себя
лучше, чем в Париже и Берлине...
     Кемаль уважительно наклонил голову, едва заметно улыбнулся.
     -- И не считает ли достопочтенный Ататюрк (тут Берестин первым произнес
слово,   ставшее   впоследствии   официальным   титулом    генерала),    что
геополитические  и  исторические  интересы  наших народов требуют заключения
невиданного ранее союза? Югороссия и Турция вместе смогут на века установить
в Средиземноморье и на Ближнем  Востоке  новый  порядок,  исходя  только  из
собственных целей и потребностей.
     К  утру соглашение по всему блоку военных, политических и экономических
вопросов было практически достигнуто.
     -- Вот занимается заря новой истории,  --  растроганно  сказал  Кемаль,
когда  они  вышли на балкон вдохнуть свежего воздуха. Он положил правую руку
на плечо русского гостя, а левой указал в сторону густо зарозовевшего неба.
     Стратегический план Берестина, получившего в  штабе  Кемаля  новое  имя
Алек-паша,   предполагал   перевооружить   турецкие  войска  автоматическими
винтовками,   сформировать   три    новые    ударные    мобильные    бригады
пятибатальонного  состава,  усилить  существующие  дивизии  отрядами русских
добровольцев, создать мощный артиллерийский кулак из нескольких гаубичных  и
пушечных  полков  и после отвлекающей операции на Центральном фронте нанести
стремительный удар на левом фланге.
     И только после того, как грекам и поддерживающим их  англичанам  станут
окончательно  ясны  замысел турецкого командующего и цель его наступления --
главный плацдарм греческой армии и база ее снабжения город Измир, специально
сформированным моторизованным ударным корпусом осуществить внезапный  прорыв
вдоль северного берега Мраморного моря и взять Стамбул.
     Главная же изюминка и коварство замысла заключались в том, что Берестин
и Новиков   совершенно  точно  знали  из  предыдущей  истории,  что  разгром
кемалистами греческой армии, последовавший, правда, лишь осенью  следующего,
двадцать  второго  года,  не  вызвал  какихлибо  согласованных международных
противодействий. Франция и Италия признали итоги  войны,  в  1923  году  был
заключен  Лозаннский  мирный  договор.  Поражение Греции привело к народному
восстанию, король Константин отрекся от престола, правительство во  главе  с
премьером  Гунарисом,  а заодно и главнокомандующий армией Хаджианестис были
расстреляны по приговору чрезвычайного трибунала.
     Так что сейчас они историю не насиловали, просто использовали ее  более
приличным и рациональным образом.
     И  еще  одна новация планировалась на заключительном этапе наступления.
После заключения между Турецкой республикой и Югороссией договора о дружбе и
братстве Кемаль-паша должен был обратиться к новому союзнику  с  просьбой  о
военной  помощи  и  предоставить  ему в аренду военно-морские базы у входа в
Дарданеллы в Седдюльбахире и Чанаккале, на Босфоре в Ускюдаре и на  островах
Мраморного  моря  Мармор,  Имброс  и  Тенедос. Это было гораздо выгоднее для
Турции, чем выполнение в  полном  об®еме  тайного  договора  между  Англией,
Францией и Россией, по которому последняя получала Константинополь, западный
берег  Босфора,  Мраморное  море  и  Дарданеллы,  часть  западной Анатолии с
Трапезундом и все Армянское нагорье с Карсом, Эрзерумом, Ардаганом и  озером
Ван.
     За  последние  две недели Воронцов на "Валгалле" пришел в Зонгулдак уже
третий раз. На берег было выгружено около ста тысяч  винтовок  для  турецкой
армии,  три  тысячи  ручных  и  станковых  пулеметов  с  достаточным запасом
патронов, четыреста орудий, двадцать пять самолетов, полсотни  "Виллисов"  и
"Доджей",  сто  "ГАЗ-66"  и  "Уралов".  Эти  цифры  поставок (за исключением
автомобилей) взяли не с потолка, именно такое количество боевого  снаряжения
передало  прошлый  раз  Ататюрку  советское правительство, и его хватило для
полной победы в войне. Заодно  Новиков  в  виде  долгосрочных  беспроцентных
кредитов выделил Кемаль-паше сто миллионов золотых рублей.
     Оставайтесь   добиться   главной   цели  --  спровоцировать  Англию  на
"неспровоцированную  агрессию".  Поэтому   помощь   туркам   оказывалась   в
демонстративной,  несколько  даже  вызывающей форме, которая, однако, крайне
неуклюже маскировалась под инициативу частных лии.  Для  чего  и  "Валгалла"
беззастенчиво  курсировала  из  Севастополя  в  Зонгулдак  и обратно, хотя в
случае необходимости могла и в  недоступном  для  английских  шпионов  месте
выгрузить все необходимое за один прием.
     И  это  кажется наконец удалось. Вначале врангелевскому послу в Лондоне
Гирсу была вручена нота, в которой правительство его величества доводило  до
сведения    русского   правительства,   что   Великобритания   с   серьезной
озабоченностью наблюдает за развитием событий в  Турции  и  предупреждает  о
недопустимости   вмешательства   Югороссии   в  сферу  английских  жизненных
интересов. "Однако если  бы  генерал  Врангель  почел  возможным  продолжить
оказание  военной  помощи мятежникам, не признающим положений Версальского и
Севрского договоров и являющимся в  настоящее  время  единственными  силами,
препятствующими  установлению прочного мира в Европе и Малой Азии, то в этом
случае британское правительство сочло бы себя обязанным отказаться от  какой
бы   то  ни  было  ответственности  за  последствия,  могущие  возникнуть  в
результате столь недружественной позиции возглавляемого Вами правительства",
     Этот демарш поначалу встревожил  Верховного  правителя,  поскольку  его
министр иностранных дел П.Б.Струве, англоман и вообще не слишком решительный
человек,   настойчиво  предостерегал  Врангеля  от  обострения  отношений  с
Великобританией, а  уж  тем  более  от  становящегося  все  более  вероятным
вооруженного конфликта.
     Пришлось  настойчиво  порекомендовать  Врангелю заменить Струве на П.Н.
Милюкова,   авторитетнейшего   руководителя   кадетской   партии,   министра
иностранных   дел   при  Керенском,  а  главное  --  фанатичного  сторонника
присоединения к России Константинополя и проливов. Бывший профессор  истории
прославился  еще  в  царское время своими талантливыми статьями и пламенными
выступлениями в Думе по этому вопросу. В итоге получилось так, что  Новикову
пришлось  даже сдерживать чересчур экстремистски настроенного министра. Зато
Милюков сумел убедить Врангеля подписать составленную  в  достаточно  резких
тонах ответную ноту.
     В ней сообщалось, что хотя российское правительство в настоящее время и
не осуществляет  каких-либо  дей-.  ствий,  направленных на оказание военной
помощи  вооруженным  силам  Великого  национального  собрания   Турции,   но
относится  с  полным  пониманием к проводимой им в настоящее время политике,
направленной   на   восстановление   попранного    действиями    интервентов
суверенитета  турецкого народа на его собственной территории. В силу чего не
препятствует   частным   лицам   и   общественным   организациям   оказывать
возглавляемому  Мустафой  Кемаль-пашой  правительству посильную гуманитарную
помощь и  не  запрещает  добровольцам  участвовать  в  боевых  действиях  на
согласованных  с турецким правительством условиях. Явственно же содержащаяся
в ноте правительства его величества угроза не может быть расценена иначе как
недопустимое вмешательство во внутренние  дела  России  и  по  этой  причине
категорически отвергается.
     Не  имея  оснований  прямо  обвинить Югороссию во враждебных действиях,
поскольку к участие самой Англии в войне на стороне Греции  с  точки  зрения
международного   права  выглядело  сомнительно,  Ллойд-Джордж  дал  указание
британскому  верховному  комиссару  в  Константинополе  адмиралу  де  Робеку
об®явить  о введении вдоль берегов Турции тридцатимильной зоны безопасности,
в которой английский флот имеет право  проводить  досмотр  всех  иностранных
судов   на  предмет  обнаружения  военной  контрабанды,  применяя  в  случае
необходимости вооруженную силу. Что и требовалось доказать.

        Глава 11
     На краю обращенного к западу обрывистого склона горы  плавно  двигалась
решетчатая  антенна  радиолокатора,  наблюдающего за морем. Поднять его сюда
стоило  больших  трудов,  поскольку  дорог,  пригодных  для   автомобильного
транспорта,  в  Понтийских горах не существовало с сотворения мира. Пришлось
доставить из Севастополя вертолет,  который  Воронцов  изготовил  для  вновь
созданной спасательной службы флота. В грядущей войне вполне могла сложиться
ситуация,   что   летчикам  пришлось  бы  прыгать  с  парашютом  в  море  из
поврежденного шальным снарядом или израсходовавшего  горючее  самолета.  При
полетах  на  полный  радиус  не всегда возможно учесть каждую случайность --
слишком сильный встречный ветер или необходимость повторных заходов на цель.
     На рассвете, чтобы не привлекать излишнего внимания местных  жителей  к
невиданному  аппарату,  за  три  рейса  забросили  на  внешней  подвеске  на
полуторакилометровую высоту вагончик станции, антенну и походный генератор с
пятью тоннами солярки. Теперь подходы к порту просматривались более  чем  на
полсотни миль.
     Наблюдательный  пост  организовали  вовремя,  в самый последний момент.
Едва в очередной раз сменившие квалификацию биороботы закончили настройку  и
отладку  станции,  как  агентурная  разведка  из  Стамбула сообщила, что для
поиска и перехвата "Валгаллы" из Босфора вышли три британских  эсминца  типа
"Виттори".
     Получив  это  сообщение  и  лично  убедившись,  что аппаратура работает
нормально, Берестин решил поехать в порт. Присмотреть, чтобы успели сгрузить
все что нужно и вывезли оружие и снаряжение с причалов, которые  тоже  могут
подвергнуться  обстрелу с моря, а то и десант англичане вздумают высадить. С
Дмитрием также требовалось кое о чем переговорить напоследок.
     --  Поглядывай  здесь,  --  сказал  он  Новикову  и  свистком  подозвал
коноводов.
     Воронцов  с  Берестиным  поднялись  в ходовую рубку "Валгаллы". Дмитрий
достал с полки справочник Джена
     --   "Виттори",   эскадренный   миноносец,   год   постройки    1918-й,
водоизмещение  1107  тонн,  скорость  до  34  узлов,  вооружение  --  четыре
102-миллиметровые пушки, одна зенитная 76-миллиметровая, пять пулеметов, два
трехтрубных торпедных аппарата.
     На  фотографии  был  изображен   миноносец,   своим   силуэтом   сильно
напоминающий  русские  эсминцы  типа  "Керчь", только с двумя трубами вместо
трех.
     -- Ничего особенного, -- сказал Воронцов Берестину, протянув ему книгу.
-- С опозданием в шесть лет англичане кое-как повторили наш прототип, только
и по мореходности, и по вооружению все равно получилось хуже. И в  боях  они
себя проявили не слишком. Англичане вообще моряки хорошие, а вояки так себе.
     --  Ну,  тебе-то  в  любом  случае  опасаться  нечего, -- пожал плечами
Берестин. -- Ты их раскатаешь с предельной дистанции, как  в  тире...  Можно
даже от пирса не отходить, изобразишь турецкую береговую батарею.
     --  А  вот  это  нет. Я хочу, чтобы все было по правилам. С соблюдением
всех законов и конвенций. Не следует позволить  противнику  обвинить  нас  в
некультурности. Когда с локатора засекут цель, тогда и начнем.
     Три  почти  сливающиеся  воедино  фосфоресцирующие отметки появились на
экране  около  девяти  утра.  Эсминцы  шли  в  плотном  кильватерном   строю
экономичным двадцатиузловым ходом, близко прижимаясь к берегу.
     Воронцов   снял  трубку  радиотелефона.  Выслушал  сообщение  дежурного
оператора:
     -- Цель обнаружена. Дистанция тридцать миль.
     -- Нормально. Сейчас закончим разгрузку и будем  помаленьку  трогаться.
Продолжайте наблюдение.
     --  Что,  капитан, решил в войну поиграться? Эскадренный бой в открытом
море? Не дают покоя неотреагированные в детстве эмоции? -- спросил  Берестин
Дмитрия с едва уловимой иронией в голосе. Несмотря на дружеские отношения, с
первого  дня  знакомства  Воронцов  с  Алексеем  испытывали взаимное чувство
ревнивого соперничества. Оба были природно  умны,  хотя  и  по-разному,  оба
считали себя прирожденными вояками, пусть в разных сферах этой деятельности,
и  каждый  добивался успеха собственными средствами. Уважая достоинства друг
друга, они не упускали случая изящно попикироваться,  необидно,  но  ощутимо
подколоть товарища.
     --  Нет,  тут  немножко  другое.  Попробуем  вставить  классный  фитиль
"владычице морей" в чисто британском духе. Впрочем, посмотрим.
     Двумя грузовыми стрелами из трюмов "Валгаллы" все в том же быстром,  но
не  суетливом  темпе на черный от угольной пыли причал выгружались последние
ящики с разобранными  бомбардировщиками  "Вуазен".  Полученные  Врангелем  в
начале прошлого года из Франции и сохранившие довольно приличный моторесурс,
они должны были составить основу новой турецкой авиации.
     Воронцов все рассчитал точно. Полчаса на то, чтобы закончить разгрузку,
еще полчаса -- чтобы задраить люки и окатить из шлангов палубу. Одновременно
раскрутить  турбины  и начинать вытягиваться на внешний рейд. К тому времени
англичане приблизятся настолько, что их  захватят  локаторы  парохода.  Если
отрядом  командует  грамотный  моряк, то милях в пятнадцати от Зонгулдака он
развернет свой отряд строем фронта и начнет  заходить  с  норд-веста.  Чтобы
перехватить "Валгаллу", если она вдруг решит идти на прорыв блокады.
     Перед  этим  последним  походом,  который  почти  наверняка  должен был
закончиться стычкой с англичанами, Воронцову пришлось  отозвать  на  пароход
всех  своих  роботов.  Первоначально  предназначенные  только  для  службы в
качестве команды "Валгаллы", они давно уже использовались  универсально  --и
на   ремонте   броненосцев,   и   в  качестве  пилотов-инструкторов,  и  как
ад®ютанты-телохранители женщин при выездах  в  город.  Это,  строго  говоря,
нарушайте условие, на котором Антон согласился изготовить Дмитрию квазиживых
помощников. Но это уж его личная проблема. Форзейль ведь не брал с Воронцова
обещания  не пытаться перепрограммировать роботов, он только сказал, что они
не смогут функционировать за пределами  корабля.  А  те  же  англичане  (или
американцы?) любят говорить: "Кто сумел, тот и прав".
     Из  нормальных  живых  людей  с  ним был только Владимир Белли, недавно
наконец произведенный в мичманы да вдобавок еще с полученным  за  участие  в
спасении  Колчака белым Георгиевским орденом на кителе. Шульгин рекомендовал
юношу очень хорошо, заметив, что если уж готовить себе смену, то как раз  из
таких  ребят,  достаточно  образованных  и способных, не комплексуя, усвоить
достижения "европейской цивилизации". Тем более что на три  года  оторванный
от  нормальной  жизни  мичман  вряд ли способен с ходу разобраться, что есть
естественный продукт прогресса, а что -- анахронизм и артефакт.  И  Воронцов
согласился взять его к себе стажером на должность вахтенного начальника.
     Мичман   легко  сошелся  с  экипажем  своего  первого  корабля,  только
удивляясь некоторой холодности и заторможенности "офицеров" во  внеслужебном
общении.
     Боцманские дудки отсвистели сигнал: "К походу и бою приготовиться!"
     Берестин  сошел  на  берег, рассчитывая понаблюдать за ходом сражения с
локаторного поста. Да вдобавок  ему  требовалось  лично  руководить  срочной
транспортировкой выгруженного снаряжения в тыл, на турецких помощников, даже
и полковников, он полагаться в этом деле не хотел.
     В  последний  почти  момент, когда винты начали проворачиваться. отводя
корму  парохода  от  причала,  на  пирс  галопом  вылетел  Новиков.   Копыта
породистого   гнедого   жеребца  загремели  по  настилу.  Со  стороны  могло
показаться, что сейчас  высокий  "ференги"  (европеец)  в  турецком  военном
мундире  пошлет своего коня прямо на узкий, приготовленный к под®ему на борт
трап. Однако Андрей резко  осадил  жеребца,  спрыгнул  наземь,  отдал  повод
первому  попавшемуся на глаза аскеру. Поднялся на палубу, четко, но как бы и
шутливо козырнул Воронцову.
     -- Разрешите, ваше высокоблагородие,  с  вами  прокатиться.  Страх  как
хотелось всю жизнь в морской баталии поучаствовать...
     --  Не  смею  отказать,  ваше  превосходительство.  Однако,  ежели что,
похороны за ваш счет. Страховка на случай геройской кончины  для  волонтеров
Ллойдом не предусмотрена...
     --  Шуточки  у  вас,  господин  капитан! Ну да Бог с вами, "моритури те
салютант"! Только не забудьте подсказать, когда пригнуться потребуется...
     По шестнадцати узким  трапам  друзья  поднялись  на  открытую  площадку
верхнего  мостика.  Отсюда  вогнутая  парабола  радиолокатора  на фоне густо
засиневшего  неба  казалась  чуть  больше  папиросной  коробки,  а   фигурку
Берестина,  провожающего  взглядом  осторожно  скользящий  вдоль  брекватера
пароход,  едва  можно  было  различить  невооруженным   взглядом   на   фоне
припортовых   пакгаузов   и   среди   суматошно   снующих   вдоль   причалов
грузчиков-муши.
     -- "Как давно я не ходил в атаку", -- вспомнил Новиков к случаю строчку
из стихотворения поэта и танкиста Сергея Орлова.
     -- Я -- тем более, -- деликатно  ответил  Воронцов,  который  прекрасно
знал, что Новиков в роли Сталина руководил войной только по крупномасштабным
картам,  а  лично  участвовал  лишь  в  бою с аггрианскими бронеколоннами на
Валгалле. -- Мины боевые в Суэце потралить пришлось, это  да,  а  стрелял  я
только по щитам на учениях.
     То,  что почти месяц он повоевал и в Великой Отечественной, Дмитрий как
бы проигнорировал, поскольку до сих пор не был уверен, наяву это было или  в
"виртуальной реальности".
     Вода за бортом была настолько прозрачная, что с двадцатиметровой высоты
мостика на дне отчетливо различались крупные белые камни.
     -- Лево десять, малый вперед! ~ скомандовал Воронцов в ходовую рубку.
     Если бы ему потребовалось обмануть английского коммодора и проскочить в
Севастополь,  он  сделал бы это с легкостью.