ними  квалифицированные
рабочие, которым покажется более заманчивым работать за хорошую плату и  вне
государственно  необходимого  принуждения...  С кем же мы, по вашему мнению,
останемся? С деревенскими голодранцами, которые не пожелали  или  не  сумели
воспользоваться    благами    столыпинских    реформ,    с    чернорабочими,
предпочитающими  не  работать,  а  руководить  производством,  с  тем  самым
"тончайшим слоем сознательных рабочих", на которых уповал Владимир Ильич?
     Вот  только  сейчас до Олега начало доходить, что не так уж не прав был
Новиков, когда излагал свои антикоммунистические инвективы.
     Троцкий заметил его  растерянность  и  рассмеялся  тихо  и  благодушно.
Пожалуй,  в  этот момент он и поверил окончательно, что Левашов является как
раз тем марксистом-идеалистом,  за  которого  себя  выдает.  Ни  один  агент
мирового  империализма  не  смог  бы  так естественно изобразить удивление и
разочарование.
     -- Вот в чем ваша коренная ошибка, друг мой. Вы  поверили,  что  каждый
пролетарий   только   и   мечтает,   как  бы,  ему  стать  достойным  членом
социалистического общества. А это ведь  сложный  и  болезненный  процесс  --
формирование   гражданина   социалистического   общества   из  человеческого
материала, оставленного нам капитализмом. И человека нужно гнать  к  счастью
штыками  и  пулями,  пока  он  не обретет должной сознательности. Вы ведь не
станете   удивляться,   если   не   слишком   образованный   больной   будет
сопротивляться  врачу,  делающему  ему  экстренную  ампутацию по безусловным
показаниям? Что важнее -- отсечь  пораженный  гангреной  орган  или  вначале
долго  об®яснять  необходимость  и  "прогрессивность"  такого хирургического
вмешательства? Не будет  ли  гораздо  печальнее,  если  пациент-таки  поймет
причины  и  неизбежные последствия гангрены, но уже не успеет этими знаниями
разумно распорядиться?
     Пользуясь случаем, Левашов решил выполнить просьбу Берестина,  который,
хоть  и  превратился  в  профессионального  полководца,  не забывал и своего
призвания к живописи, вообще к изящным искусствам.
     --  Помнится,  как-то  вы  говорили,  Лев  Давыдович,  что  собираетесь
предложить  к  продаже на Западе крупную партию картин и прочих произведений
искусства из коллекций Эрмитажа и Русского музея...
     -- Разве? Когда я вам это говорил? -- удивился Троцкий. Память  у  него
была  великолепная, и он знал, что подобного разговора именно с Левашовым он
не вел, хотя сама идея  обсуждалась  с  Лениным  и  Зиновьевым.  Ленин  хоть
обставлял  желательность  продажи  оговорками, что, мол, деньги с буржуев мы
получим  сейчас,  и  достаточно  большие  деньги,  а  после  победы  мировой
революции  все  равно  сможем  проданное  вернуть  обратно,  а малограмотный
Зиновьев просто считал глупым держать под спудом никчемные  куски  холста  в
рамах, если находятся идиоты, готовые платить за них валютой и золотом.
     --  Не помню, но мысль такая прозвучала. Так я вам скажу: во-первых, на
рынках Европы и Америки  вы  столкнетесь  с  большими  трудностями.  Прежние
владельцы,  члены царствующего дома Романовых и их заграничные родственники,
готовы об®явить бойкот аукционерам, и в любом случае  шум  будет  большой  и
цену вам собьют основательно. Мы же согласны приобрести у вас все что угодно
в полной тайне и по любым разумным ценам...
     --  Интересно,  интересно...  --  задумался  Троцкий.  -- Об этом стоит
побеседовать  предметно,  но  не  так  же  вот  сразу.  Я  поручу  экспертам
подготовить предложения...
     Отдельной   проблемой   для   Шульгина   была  необходимость  выйти  на
руководство ВЧК. Задача эта осложнялась тем, что сам он по-прежнему считался
мертвым, Новиков так и не об®явился до сих пор, а больше послать на  контакт
с  Аграновым  было  некого.  Хотя  потребность  в таком контакте ощущалась с
каждым днем все более настоятельно. Показания пленного чекиста, несмотря  на
все старания Кирсанова, не позволяли установить с полной достоверностью, чей
замысел он выполнял, организуя покушение на поезд Шульгина: самого Агранова,
Трилиссера  или, допустим, Ягоды. Знать же это было необходимо. Если Агранов
чист, а акция задумана и исполнена его коллегами  в  собственных  целях,  то
можно  ввести  в  деистпие  план  прямого  выхода  на  тайную  международную
организацию,  которая,  по  мнению  Шульгина,   и   осуществляла   последнее
десятилетие  как  минимум  управление  теми  загадочными процессами, которые
привели и к русско-японской, и к мировой, и к гражданской войнам,  а  сейчас
готовилась  нанести  удар  по врангелевской ЮгоРоссии, а одновременно, может
быть, и по троцкистской РСФСР. Если нет и Агранов вновь переметнулся  на  ту
сторону, придется разрабатывать совершенно новый план.
     До  последнего  момента  друзья старались соблюдать правила, ими самими
для себя установленные: использопать  аппаратуру  пространственно-временного
совмещения  только  в самых исключительных случаях. Шульгин подозревал даже,
что это морально-техническое  ограничение  внушено  им  "свыше",  неважно  ~
форзейлями  через  Антона или непосредственно Мировым разумом, однако считал
его, независимо от  источника,  справедлипьтм.  На  самом  деле,  перейдя  к
неограниченному  испольюванию  установки  СВП,  они  могли закончить войну в
гечение нескольких часов, вообще установить собственную всемирную диктатуру,
хоть явную, хоть тайную... Имея возможность проникнуть в любую точку  Земли,
в  любое самое укрепленное и охраняемое помещение, ничего не стоит физически
уничтожить правительство любой  страны,  дезорганизовать  транспорт,  связь,
управление, финансы, вооруженные силы, пред®явить человече ству какой угодно
ультиматум  и  добиться  его  выполнен  ния.  И все это не вставая из мягких
кресел перед пультов левашовского аппарата.
     Они  неоднократно  спорили  по  этому  поводу,  хотя  в  принципе  были
единодушны:  соблюдение  такого  ограничения -- пожалуй, единственный способ
сохранить  свое  человеческое  естество.  Одно  дело,  если  им  приходилось
пользоваться  достижениями инопланетных технологи аггров и форзейлей, причем
в ситуациях, ими же созданных  и  направленных  в  конце  концов  на  защиту
человечества  от вмешательства пришельцев, и совсем другое -- если в решении
чисто земных  проблем  начать  неограниченное  применение  средств,  которые
немедленно  выведут  сообщество  друзей  за  пределы  норм "общечеловеческой
морали". Конкретный пример
     -- человек, вызвавший обидчика на дуэль (или принявший  вызов),  может,
конечно^  надеть  под  сюртук  бронежилет  или вообще нанять убийцу, который
пристрелит соперника из снайперской винтовки (как это приписывали и Дантесу,
и  Mapтынову),  но  сможет  ли  он  после  этого  оставаться  даже  в  своих
собственных  глазах  благородным человеком? А в глазах общества, если правда
станет известна?
     Посему и было решено, ввязавшись в разборки начала  века,  использовать
имеющуюся  в  их  распоряжении  аппаратуру  лишь  как средства материального
снабжения, транспорта и связи, да и то по возможности реже. Сейчас, в  резко
изменившихся  условиях,  когда исчезли Андрей и Сильвия, а против оставшихся
группируются и готовятся к окончательной  битве  силы  и  местного  мирового
империализма, и владыки всей обозримой Вселенной, Шульгин не считал разумным
жестко соблюдать добровольно взятые на себя обязательства...
     Он  вышел на связь с Севастополем. Круглосуточно дежурящий у включенной
на прием рации робот пригласил к "прямому проводу" Ирину.

        Глава 12
     Андрей, уже охваченный азартом деятельности и предвкушением предстоящих
событий, решил  заблаговременно  приготовиться  к  возможным  вариантам.  Он
умолчал  в разговоре с Антоном о своем главном резерве, о котором не знал на
Валгалле никто. И собрался сразу после пробуждения сбегать  вниз,  к  берегу
Реки,  где  за  высокой  скальной  грядой  и плавучим волноломом из стянутых
стальными тросами бревен в узкой расселине был  спрятан  большой  мореходный
катер  "Ермак  Тимофеевич", в двадцать пять тонн водоизмещением, с усиленным
ледовым поясом, бронированной рубкой и  двумя  водометными  двигателями.  По
спокойной  воде  катер  легко давал тридцать узлов. На его палубу Новиков не
поднимался с прошлой осени, когда они вернулись из  экспедиции  к  верховьям
Реки,  и  теперь  испытывал  беспокойство,  как "Ермак" перезимовал и цел ли
вообще? Воронцов, конечно, законсервировал его по всем правилам, но мало  ли
что могло случиться...
     Однако  идти  туда  сейчас,  в  предрассветном полумраке, по извилистой
скальной тропе, кое-как огороженной капроновым леером, было неразумно, да  и
оставлять  Сильвию  в  доме  одну,  памятуя  предупреждение Антона, никак не
следовало.
     И он начал делать то,  что  можно  было  сделать  сейчас,  --  собирать
необходимое  для  неизвестно  сколько могущего продлиться похода снаряжение,
одновременно  стараясь  создать  как  можно   более   убедительную   картину
торопливого бегства.
     Он укладывал в мешки продовольствие, попутно разбрасывая по полу склада
оказавшиеся ненужными консервные банки, пакеты с армейскими рационами, палки
колбасы и головки сыров. Чтобы видно было, как раздраженный и очень спешащий
человек  хватает с полок то одно, то другое, мельком взглядывает на этикетки
и чтото сует в мешок,  а  большинство  швыряет  в  сторону,  не  заботясь  о
порядке.  Такую  же  инсценировку  он  устроил  и  в  вещевом, и в оружейном
складах.
     Когда Сильвия, наконец проснувшись, появилась на  веранде,  только  что
умывшаяся,  еще  не  накрашенная, в халате на голое тело -- ни дать ни взять
нормальная, не один год прожившая с ним вместе жена послепраздничным  утром,
Новиков  уже  почти  заканчивал сборы, составив у перил чуть не десяток туго
набитых мешков.
     -- Ох и напоил ты меня вчера, -- зевнув, сказала Сильвия. -- Ничего  не
помню... Надеюсь, ты вел себя как джентльмен?
     ~  Скорее следовало бы спросить, вела ли ты себя как леди... Никогда не
думал, что гордые британские аристократки на халяву ничем не  отличаются  от
того сельского попа...
     -- Какого попа?
     --  Спросили  как-то  прихожане  батюшку: "Отче, a сколько православным
выпить дозволяется согласно Божеским  законам?"  А  отче  и  отвечает:  "Под
хорошую закусь, дети мои, да за чужой счет -- до бесконечности..."
     Сильвия   смущенно   потупилась   и  даже  покраснела,  но  по  коротко
блеснувшему  взгляду  Андрей  догадался,  что  все  помнит  прелестная  леди
Спенсер, но для чего-то очередной раз валяет ваньку.
     -- Пришлось тебя слегка переодеть и подержать, пока не уснула, а то все
порывалась куда-то бежать и требовала перед, сном еще один стаканчик...
     --  Ладно,  хватит  тебе. К женщине нужно быть снисходительным и уж тем
более  не  наливать  вровень  с  собой,  раз  она  к  вашим  банным  забавам
непривычна... Скажи лучше, чем ты занимаешься? Уезжать собрался?
     -- Вот именно. Пока твои земляки-коллеги нами вплотную не занялись.
     Сильвия  сразу  помрачнела.  Действительно,  вспомни-  -- ла, наверное,
последние слова их ночного разговора.
     -- Никуда нам от них не убежать. Ты просто не понимаешь...
     -- Разберемся, кто понимает, а кто не очень. Слава  Богу,  больше  года
при  всех ваших талантах добраться до нас не могли, а когда добрались -- чем
закончилось, не помнишь? -- с веселой злостью огрызнулся  Андрей.  Он  снова
был  в  своей  стихии.  -- Приводи себя в порядок побыстрому. Перекуси чего,
если хочешь, а то потом неизвестно когда придется.  И  одевайся.  Как  будто
собираешься  на  сафари по Аляске. Колготки теплые надень, джинсы попрочнее,
сапоги или ботинки на толстой подошве, не вчерашние Ларискины, в тех  только
на  московских  улицах пижонить, свитер, куртку кожаную на , меху, на голову
что-нибудь непродуваемое. Поройся там у девчонок в комнатах, у них было... И
прочие личные вещи из расчета недели на  две  автономного  плавания.  Только
быстро, быстро, поняла?
     Не  задавая больше вопросов, Сильвия повернулась, чтобы уйти в дом. Тут
Андрей вспомнил главное.
     -- И вот что, не забывай ни на секунду -- ты от меня не должна отходить
дальше чем  на  тридцать-сорок  метров.  Ни  при  каких  обстоятельствах.  ~
Названное Антоном расстояние он на всякий случай еще немного сократил.
     -- А это что за ограничение?
     -- Надо так, если жить хочешь. По-человечески... То сеть в человеческом
качестве...
     Понять его аггрианка не поняла, но кивнула, соглашаясь. Знала уже, что,
если Новиков  начинает  говорить  подобным  тоном,  спорить с ним и задавать
дальнейшие вопросы бессмысленно.
     На краю веранды Андрей поставил пулемет "ПК" с продернутой  в  приемник
лентой,  на  загогулинку  резного  наличника  повесил взведенный автомат, не
вчерашний исторический "узи", а серьезный "АКМС", и  кобуру  со  "стечкиным"
расстегнул.  Чувствовал  он некоторую нервную дрожь в организме, как бывает,
когда от нескольких минут зависит слишком многое -- успеешь ли,  к  примеру,
на  отходящий  через  неизвестное,  но  короткое  время  поезд?.. Удастся ли
выиграть гонку с агграми, которые, может быть, как  раз  сейчас  грузятся  в
свои  белые  летательные  аппараты?  И  почему Антон настаивал на сохранении
максимально допустимой дистанции между ним и Сильвией? Значит ли это, что  в
пределах пятидесятиметрового круга их будет защищать незримое энергетическое
или духовное поле? И будет ли оно проницаемо изнутри, хотя бы для пуль?
     Когда  Сильвия,  одетая  именно  так,  как  он ей порекомендовал, вновь
появилась на веранде, моросивший с раннего утра дождь  перестал,  попыталось
даже выглянуть и:з-за туч "солнце". Собаки вылезли из-под веранды и амбаров,
где  они  прятались,  и  ровным  полукругом  расположились  на мокрой траве,
молчаливо и внимательно наблюдая  за  действиями  хозяина.  Андрею  пришлось
откупорить для каждой по паре банок тушенки.
     Одобрительно осмотрев наряд аггрианки, Новиков сказал:
     -- Куртку пока можешь снять, сейчас будем тяжести таскать, взопреешь. И
пистолет на ремень прицепи. При случае будет хоть из чего застрелиться... --
И протянул  ей  изящную  восемнадцатизарядную  "беретту"  в  мягкой открытой
кобуре. На что женщина ответила  презрительной  гримаской,  однако  пистолет
взяла.
     Сильвия  уже  окончательно  усвоила  характер  и привычки Андрея, да и,
безусловно, рациональный их смысл ii практической жизни. Протянула  ему  две
бутылки "Старопрамена":
     -- Откупорь, пожалуйста.
     --  Начинаешь  соображать.  После  пьянки  --  первое  дело.  -- Ногтем
большого пальца  Андрей  поддел  крышки,  одну  запенившуюся  бутылку  подал
Сильвии, из дру гой сделал длинный глоток.
     Она,  опершись  локтями о колени, смотрела на него с прищуром. Ну чисто
как  симпатичная  однокурсница  Ha  сельхозработах  выглядела  сейчас   леди
Спенсер. Без ма кияжа на лице, с ненакрашенными губами ей можно было дать от
силы лет двадцать пять.
     --  Скажи мне, Андрей, ты просто любишь в огнестрельные железки играть?
Неужели не понимаешь,  что  в  обстоятельствах,  в  которые  мы  попали,  ни
пистолеты,  ни  автомат твой не помогут? Удивляюсь на тебя. Нам скорее всего
жить-то осталось... считанные часы.  Я  --  ладно,  заслужила,  а  тебя  мне
вправду  жалко.  И  вчера  я от души хотела... твои... наши последние минуты
скрасить...
     Он понял, что говорит Сильвия искренне. И испытал  благодарность.  Если
аггрианка  уверена,  что  пpишлo  время  умирать (в общепринятом смысле), то
слова доказывают, что она все же остается по нашу сторону  баррикад.  Однако
ответил он только на первую часть вопроса:
     --  Совершенно  с  тобой согласен. Против галактической мощи автомат не
поможет. Но ведь возможны ситуации, когда и  обыкновенная  утяжеленная  пуля
кое-что значит. И я предпочитаю лучше таскать почти бесполезный автомат ради
того.  чтобы не было мучительно больно вдруг осознать, что вот сейчас он мог
бы и пригодиться, а его нет. Представь себе --  Африка,  джунгли,  маленький
жалкий  пигмей, неграмотный, но с автоматом. И десяток выпускников Гарварда,
каждый из которых знает и умеет столько, что при необходимости может спалить
лазерным лучом  или  напалмом  не  только  означенного  пигмея,  а  всю  его
Руанду-Бурунди целиком...
     Сильвия слушала внимательно, даже без привычной иронии в глазах.
     --  Вот  они  прилетают  на  шикарном  "Ирокезе" с локаторами, УРСами и
НУРСами, жутко умные и в себе уверенные, а он вдруг из-за  кустика  р-раз...
--  Новиков  прищурил  глаз  и  изобразил  указательным  пальцем характерное
движение.
     -- Убедил, сдаюсь... -- И Андрею показалось, что она вздохнула, если не
с облегчением, то со слабой надежрой.
     -- Тогда за работу.
     Он уже придумал, как облегчить себе задачу. Мешки нужно  будет  донести
только  до  края обрыва, а там вбить в ствол кедра толстый железный крюк или
скобу и спускать груз тросом прямо на причал.
     Да и зачем вообще его носить? Сейчас заведем гусеничный вездеход  и  на
нем  перебросим  все мешки одним разом. Хоть и сотня метров всего. И выигрыш
времени десятикратный... Тем  более  что  вездеход  все  равно  использовать
придется,   хотя   первоначально   Новиков   думал   о   совсем  другом  его
предназначении.
     Пусть и простоял мощный, похожий на доисторического трицератопса  "ГТТ"
в  боксе  всю  зиму,  завелся  он сразу. Взревел радостно отвыкший от работы
дизель, выбросил через толстую горловину выхлопного патрубка несколько тугих
клубов черного дыма и застучал ровно, хотя так громко,  что  без  танкошлема
стоять рядом с ним было мучительно.
     Он  махнул  рукой  Сильвии,  показал  пальцем  на мешки, потом на кузов
транспортера.  Все-таки  удивительно,  как  это  аггры  сумели  дать   своим
стройненьким элегантным агентессам силу одесских портовых грузчиков? Однажды
еще  в  молодости он, валяя дурака, затеял бороться с Ириной во время лесной
прогулки. И вдруг почувствовал, что не может  преодолеть  ее  сопротивления.
Совсем  юной  тогда  еще  девчонке,  едва  за двадцать лет, было весело, она
хохотала, запрокидывая голову,  золотистые  волосы  разлетались,  а  он  уже
всерьез  пытался  занести  ей руки за спину и повалить на траву. Спортсменом
Андрей был не последним, кандидатом в мастера  по  пятиборью,  и  рукопашным
боем  они  с  Сашкой  занимались  серьезно, а вот поди ж ты... И вдруг Ирина
опомнилась, сделала вид, что не выдержала  его  натиска,  упала  на  колени,
потом  опрокинулась  на  спину.  Они стали целонаться, и он отвлекся. Как бы
оправдываясь,  Ирина  потом  об®яснила,  что  тоже  с   детства   занималась
спортивной  гимнастикой  и  фехтованием.  А  настоящую  ее силу oн узнал уже
позже,  когда   она   призналась   в   своем   инопланетном   происхождении.
Экспериментально  удалось  установить,  что  эффективность мышц у нее, как у
кошки, раза в четыре выше человеческой. Сотку она могла пробежать секунд  за
девять и в то же время толкнуть двухсоткилограммовую штангу.
     С  такой  любовницей  ссориться  не  рекомендуется А леди Спенсер пусть
разомнется, приятно посмотреть как она трудится.
     Пока Сильвия грузила мешки,  Новиков  готовил  дом  к  встрече  гостей.
Понавешал  везде,  где  можно,  гpaнaты на растяжках, предварительно заперев
входную дверь на висячий замок. Если войдут, сломав его, остерегатья вряд ли
станут. Раскрыл для собак ворота продсклада пусть поедят деликатесов досыта,
когда совсем голодуха настанет, сумеют и банки консервные разгрызть, зубы  у
них как у медведей. А посторонних человекообразных еще и покусают до смерти,
если  через  ограду  без  спрсу  полезут. Девять крепких собачек, это не абы
что...
     Когда опустили последний тюк на пирс,  Новиков  крикнул  Сильвии  снизу
вверх:
     -- Посторожи там с автоматиком!.. Вдруг чего -- постреляй немного, хотя
бы поверх  голов,  и  сыпься  вниз