ивавших.
     А  без  этого  что  ж  --  элемент  как  элемент, Aurum, с каким-то там
порядковым номером и удельным весом 19,3.  Довезти  бы  только,  не  слишком
много добавив в его историю увлекательных страниц.

        Глава 7
     Новикову  вновь  пришлось  хорошенько  вспомнить  все,  что знал и умел
делать величайший, как его по ею пору любят называть некоторые, политик всех
времен и народов или уж хотя бы XX века Иосиф  Виссарионович.  Андрей  жалел
только  об  одном  --  перевоплотившись по воле аггров в Сталина, он слишком
много внимания и времени уделял собственным чувствам и  эмоциям,  увлеченный
решением  практической  задачи -- успеть за два месяца подготовиться к войне
после всего, что Сталин с соратниками натворили в стране и  армии,  а  потом
эту  войну  за  пару  лет без особых потерь выиграть. И кроме того. он почти
панически боялся раствориться в личности своего "альтер эго". Соответственно
очень многие черты и качества вождя остались для него закрытыми  или  просто
не  понятыми.  Берестин в этом смысле распорядился полученными возможностями
куда лучше -- взял у командарма Маркова весь  его  стратегический  талант  и
двадцатилетний   опыт  командования  дивизиями  и  армиями,  отчего  и  смог
возглавить белую борьбу и победить Красную Армию. Тут, впрочем, сыграло свою
роль и большое психологическое сходство натур "донора" и "реципиента".  себя
же Новиков ощущал полным антиподом Сталина.
     Но  теперь  жалеть  было поздно, приходилось пользоваться тем немногим,
что у него осталось.
     Да  н  интересовали  сейчас  Андрея  в   сталинской   личности   только
дипломатические  способности,  политическая  хитрость и коварство. Нет, еще,
конечно,   абсолютная   непреклонность    в    достижении    цели,    умение
абстрагироваться   от   кажущихся   непреодолимыми   препятствий,   ощущение
сверхценности каждой  собственной  мысли  и  каждого  замысла.  Под  должным
контролем  все  эти  качества  незаменимы для политического деятеля, которым
Новиков сейчас вынужден был стать.
     Оставив Сильвию в Лондоне выполнять возложенную  на  нее  часть  общего
плана,  он  экспрессом  выехал  в  Париж.  Явился  в бывшее российское, ныне
врангелевское посольство на авеню дю Гренель, пред®явил послу Маклакову свои
полномочия.
     Опытнейший дипломат, действительный статский советник, занимавший  этот
пост  уже  четыре  года,  посол  после  октября семнадцатого влачил довольно
жалкое,  двусмысленное  существование.  Огромный  трехэтажный  особняк   был
практически  пуст,  средств на его содержание не имелось, пришлось уволить в
бессрочный отпуск  две  трети  сотрудников.  Французы  скорее  терпели  этот
"обломок   империи",   чем  принимали  его  всерьез.  Утомлял  и  нервировал
затянувшийся конфликт с военным атташе графом Игнатьевым, который,  выжидая,
чем  закончится  гражданская  война,  отказывался выделить из лежащих на его
личном счете астрономических сумм на оплату  вооружений  для  царской  армии
какие-то   жалкие  тысячи  франков  на  содержание  посольства  и  жалованье
дипломатам. Лишь последний месяц жизнь здесь начала оживать. Франция еще  не
признала   Югороссию  как  новое  независимое  государство,  но  сигналы  из
Елисейского дворца были обнадеживающие.
     После того как Новиков небрежно вручил Маклакову чек на миллион франков
и дал понять, что отчета в расходовании этих средств  с  него  требовать  не
будут,   однако   порекомендовал   при   этом   придать   посольству  блеск,
соответствующий положению Югороссии как правопресмницы  Российской  империи,
разговор  приобрел совершенно конструктивный характер. Посол сообщил Андрею,
что Клемансо крайне недоволен Версальским  миром,  который  не  дал  Франции
того,  на  что она рассчитывала. Не удалось раздробить Германию на несколько
слабых государств и тем навсегда устранить  германскую  угрозу,  не  удалось
создать  Рейнскую  республику  под  протекторатом Франции, сумма репараций с
Германии вылилась в совершенно  смехотворную  сумму,  вдобавок  без  твердых
гарантий  их  получения, и так далее. В случае возникновения опасности новой
европейской или  мировой  войны  Франция  рисковала  остаться  без  сильного
союзника,  поэтому  сближение  с  новой  Россией  было  бы  для  нее  весьма
желательно.
     -- Итак, мы можем считать,  что  предложение  о  немедленном  признании
Францией  Югороссии  в  обмен  на  выплату процентов по долгам и заключение,
вернее,  возобновление  франко-русского  союза  с  включением  в  него  ряда
секретных  протоколов будет встречено благожелательно? -- спросил Новиков за
ужином, который устроил для него посол.
     --  Безусловно.  А  уж  если  начало  платежей   будет   предшествовать
подписанию   договора,   реакция   населения   и   прессы  будет  не  просто
благожелательной, она будет восторженной.  Французы  это  скрывают,  но  они
панически боятся Германии после поражения, может быть, больше чем до войны,
     -- Отчего бы это? -- спросил Новиков, хотя ответ был почти очевиден. Не
зря он  изучал историю дипломатии по невероятной толщины серому трехтомнику.
И знал, в отличие от Маклакова; все предстоящие события на шесть десятилетий
вперед, в том числе и личные судьбы нынешних хозяев Европы и мира.
     Посол   подробно   и   доходчиво   об®яснил   коллизии   и    перипетии
межгосударственных отношений за последнее время.
     --  Каждый  хоть  немного  мыслящий  француз  понимает,  что  население
Германии  60  миллионов,  а  Франции  --  40,  что  немецкая  промышленность
сохранилась  в целости, что немцы унижены и жаждут реванша. Франция спаслась
на этот раз только потому, что боролась в  коалиции  с  Англией,  Россией  и
САСШ.  Все понимают, что такая коалиция -- исключительный случай и в будущем
вряд ли еще сложится. При любом другом раек-чаде европейских  сил  поражение
неизбежно.  Что  в  случае  нейтралитета  России  или  Англии,  что в случае
перехода любой из них на сторону Германии. Она же, Германия, остается врагом
постоянным и неизбежным.
     -- Отлично,  Василий  Алексеевич!  В  таком  случае  примите  поручение
Верховного   правителя.   Зондаж   настроений  в  Елисейском  дворце  начать
немедленно. При условии немедленного подписания договора можете  соглашаться
практически  на  любые  условия:  выплата  долгов, предоставление концессий,
обязанности по взаимной обороне...
     -- На любые? -- удивился посол. ~  Я  не  совсем  точно  выразился.  На
любые,  но  не  выходящие  в  своей  политической  части  за  рамки прежнего
франко-русского договора. В финансовых вопросах мы имеем  возможность  пойти
на  более  значительные  уступки,  тем  более  что  как  раз  по  ним  можно
торговаться и после подписания основного  соглашения.  Так,  пожалуй,  будет
даже  лучше.  Но  непременным нашим условием будет согласие Франции признать
все, я подчеркиваю -- все заключенные между нашими  странами  в  ходе  войны
тайные договоры.
     Посол  приподнял  бровь, но не стал из врожденной сдержанности уточнять
смысла этого категорического высказывания.
     Уже в конце ужина спросил как бы к слову, не сам ли  Андрей  Дмитриевич
является  ближайшим  кандидатом  на пост министра иностранных дел? Причем не
поинтересовался, чего Новиков все время ждал, откуда  он  вообще  возник  на
дипломатическом  поприще, абсолютно новый в этом деле человек. Югороссия все
же не совдепия, где полпредами и  наркомами  назначают  чуть  ли  не  бывших
дворников и аптекарских учеников.
     --  Это маловероятно, Василий Алексеевич. А вот то, что в случае успеха
на этом посту можете оказаться вы, вероятно в гораздо большей степени.
     Кроме  официальной  части,   визит   Новикова   в   Париж   включал   и
неофициальную.  Не  зря  прошлым  летом  в  Стамбуле  он занимался не только
вербовкой офицеров в  батальон  спецназа.  Тогда  он  встретился  с  многими
представителями    российского    посольства    и    чинами   международного
дипломатического корпуса, просто опытными, авторитетными  и  пребывающими  в
стесненных  финансовых  обстоятельствах  людьми.  Многих  из  них он снабдил
значительными  средствами,   посоветовал   сменить   не   слишком   здоровый
малоазиатский  климат  на  гораздо  более  подходящий  европейцам парижский,
заручившись  в  обмен  на  добрый  совет  обещаниями  дружеской   помощи   в
дальнейшем. Сейчас пришло время пред®явить векселя к оплате.
     Утром  следующего  дня  Новиков  имел  продолжительную  беседу с графом
Игнатьевым, еще не написавшим свой знаменитый  труд  "50  лет  в  строю".  В
реальной  жизни  генерал  выглядел не столь хрестоматийным "рыцарем идеи без
страха и упрека", но человеком воспитанным и в своем  деле  компетентным  --
вполне.  Речь  шла  о  том,  что  хватит  графу колебаться и ждать, какая из
противоборствующих сил победит и  легитимизирует  свое  право  выступать  от
имени  русского  народа,  служить каковому генерал считал своим нравственным
долгом. К месту оставленные цитаты из еще не существующей, но несколько  раз
читанной  Андреем книги поразили Алексея Алексеевича. Сколь же умен и тонок,
оказывается, его собеседник, раз он так  четко  формулирует,  а  главное  --
полиостью  разделяет  волнующие его мысли, причем в большинстве своем никому
пока не высказывавшиеся вслух.
     -- Так что вопрос, на чьей стороне  "народ",  можно  считать  более  не
имеющим  смысла.  Скажем  так: математически он отныне некорректен. И на его
месте возникает другой: на стороне какой части этого народа вы видите  себя?
Той,  которая  ради осуществления сомнительного с экономической точки зрения
лозунга: "все отнять да поделить" готова уничтожить всех с ним  несогласных,
что  и  делала  старательно  три  минувших  года,  или  той,  которая  своей
героической борьбой не допустила этого на большей части европейской  России?
Или,  выражаясь  еще  проще,  кто из революционеров вам ближе -- те, которые
хотят, чтобы в России не было богатых, или те, которые желают, чтобы  в  ней
не было бедных? Интересная дилемма, да, Алексей.Алексеевич?
     --  Допустим.  Допустим, вопрос стоит именно так и не иначе, -- отвечал
Игнатьев, пощипывая чуть тронутые сединой усы. -- Остается только  убедиться
в  окончательности  его  решения.  То  есть  насколько  устойчивым  является
нынешнее  положение  вещей  и  не  изменится  ли  оно  в   ближайшее   время
кардинальным образом?
     -- Заключение мирного договора между Советской Россией и Югороссией для
вас не есть показатель окончательности?
     -- В какой-то мере. Да, лишь в какой-то.
     --  А признание данного "модус вивенди" великими державами, в частности
Францией?
     -- Это было бы гораздо более серьезным подтверждением...
     Новиков не совсем понимал ход мыслей графа. Даже несмотря на знание его
книги. На самом ли деле он так озабочен проблемой законности власти в  своей
стране?  А  чем  еще в таком случае? Денег, которыми он вправе распоряжаться
бесконтрольно, у  него  достаточно.  Желание  получить  генеральское  звание
теперь уже от советской власти? Так он его получит только в тридцать седьмом
году  и знать об этом сейчас никак не может. В отдельных источниках Новикову
попадалась информация, что Игнатьев был завербован "ГПУ. Так ведь тоже могло
это  случиться  гораздо  позже,  и  по-прежнему  непонятно,  для  чего   это
понадобилось  блестящему  аристократу  и весьма неглупому человеку? Загадка,
которая   лучше   всего   об®яснялась   гипотезой   русского   национализма,
безотносительно  к  политике.  Какая  власть  обеспечит  России былую мощь и
статус великой державы, ту и примем. Тоже цинизм своего рода.
     А сам он, кстати, для чего в таком случае старается привлечь  графа  на
свою  сторону?  Тоже  желает максимально легитимизировать тот строй, который
устанавливается, обеспечив ему как можно более широкое  признание?  Забавно,
если  трезво  рассудить.  Или  сейчас вдруг как раз и прорезалась сталинская
составляющая? Сталин старался, сделал  все,  чтобы  перетянуть  Игнатьева  к
себе,  дал  ему  звание  генерал-лейтенанта  в то самое время, когда сотнями
расстреливал куда более лояльных к нему  полководцев,  вот  и  он,  Новиков,
занимается тем же. Осознав это, Андрей быстро свернул разговор.
     --  Спасибо  за  беседу,  Алексей  Алексеевич.  Раз ваша позиция именно
такова, не  могу  ее  не  уважать.  Решайте  сами.  Ваши  деньги  нам,  если
разобраться,  не  особенно  и  нужны.  Вот  связи  -- да, могли бы оказаться
полезными. Одним словом, надумаете определяться -- милости просим. Нет... --
Новиков пожал плечами. -- На нет и суда нет. Хотя есть, как  любят  говорить
некоторые, особое совещание.
     ...Из  Парижа  восточным экспрессом Андрей выехал в Стамбул. Обстановка
там  сейчас  была  сложная.  Что  и   требовалось.   Вскоре   после   начала
кемалистского   восстания  за  национальное  возрождение  английские  войска
оккупировали Стамбул. Греция об®явила Турции войну, вступила  на  территорию
Восточной  Фракии  и  высадила десанты на побережье Мраморного моря. К осени
двадцатого года  греческие  войска  продвинулись  на  200-300  километров  к
востоку, оттесняя верные Кемаль-паше (будущему Ататюрку) отряды самообороны.
Однако  Новиков  знал,  что  летом  следующего,  двадцать первого года вновь
созданная при поддержке и помощи Советской России турецкая армия перейдет  в
наступление  и  в  двадцать  втором  закончит войну полным разгромом греков.
Отчего же не воспользоваться  ситуацией  уже  сейчас?  Значит,  через  своих
агентов, которых в Стамбуле у Андрея было достаточно, необходимо встретиться
с представителями Кемаля, а то и найти способ повидаться с ним лично.
     Сидя  в  просторном  кабинете  своего  номера  с  великолепным видом на
штормовое Мраморное море, он стал набрасывать проект  очередного  секретного
договора.
     Сейчас  Новиков ощушал себя настоящим Держателем Мира. Пусть всего лишь
в масштабах планеты Земля.
     Но ему этого достаточно. Да вдобавок он не только Вершитель судеб, но и
непосредственный исполнитель  собственных  планов.  Джеймс  Бонд  и  Лоуренс
Аравийский в одном лице.
     --  Не  мания ли величия обуревает тебя, братец? -- спросил он вслух. И
сам же ответил: -- Да вроде  и  нет.  Просто  делаю  то,  что  у  меня  пока
получается.  Что  дальше  будет -- посмотрим. Жалко, Сашки рядом нет. Вдвоем
было бы куда как веселее.
     Он отложил  толстую  эбонитовую  самопишущую  ручку  с  золотым  пером.
Новомодное  пока  еще  здесь  изобретение.  Признак  солидности и богатства.
Особенно хорошо им подписывать банковские чеки.
     Отхлебнул слегка  уже  остывший  кофе.  Вот  кофе  здесь  изумительный,
несмотря на войну.
     "А  все-таки  какого  дьявола  ты  этим занимаешься, Андрей Дмитриевич?
Дождешься ведь рано или поздно пули в затылок. Хотя бы уже сегодня  вечером.
Выследили тебя, допустим, агенты Интеллидженс Сервис или какой-нибудь тайной
спецслужбы,  которой  окончательно  надоели  нынешние  безобразия.  Шлеп  из
браунинга в темной подворотне, а то и прямо посередине Токатлиана --  вот  и
конец.  Никакие темные и светлые силы не помогут-. -- Неожиданно пришедшие в
голову мысли насторожили. Он уже привык, что ничего не случается просто так.
Опять интуиция или подсказка свыше? Да и действительно,  бежим,  бежим,  как
дрессированный  медведь  по  катящейся бочке... Зачем? Можно сесть завтра на
пароход и вернуться в Севастополь. Только что  это  изменит?  Независимо  от
всяких  Держателей,  подлинных  и  мнимых, ситуация складывается как бы сама
собой. С первого нашего  шага  в  этой  реальности.  Вот  тот,  первый,  еще
определялся свободной волей, но все равно вытекал из глубинной сути личности
сделавшего этот шаг человека. А любой последующий уже становится единственно
возможным.  И  нельзя  остановиться,  потому  что иначе -- катастрофа. Или с
тобой лично, или с окружающими тебя людьми.
     Неважно, физическая она будет или нравственная. И,  значит,  уже  почти
ничего не зависит от твоей воли. Пусть ты уйдешь, скроешься, бросишь все, но
машинато  уже запущена. Продолжает готовить к грядущим боям пехоту Берестин,
реставрирует флот Воронцов, везет по Сибирской магистрали  Колчака  Шульгин,
плетет интриги в Москве Олег... И еще тысячи и сотни тысяч людей, сами этого
не  понимая,  трудятся, рискуют жизнями, а то и отдают их ради осуществления
словно бы так, для забавы придуманных тобой планов. Так куда  же  ты  теперь
денешься, Андрей Дмитриевич?
     --  Вот  же ерунда какая, -- стряхнул наваждение Новиков. -- Что-то и в
самом деле с головой неладное. Впору начинать лечиться от невроза навязчивых
состояний, как сказал бы Сашка.
     Он  зажег  спиртовку  под  причудливой  медной  кофеваркой,  потянулся,
откинувшись  на  плюшевую спинку кресла. Этот аляповато-пышно убранный номер
вдруг напомнил что-то похожее из раннего детства. Вроде бы они с отцом  жили
в похожем номере люкс. В Сочи или в Ялте. Ему тогда было лет пять, наверное.
     Андрей  открыл  свежий  номер  издающегося  здесь на английском журнала
"Обозреватель". На цветной, в полный разворот карте нанесена линия фронта на
позавчерашний день. Греки  заняли  уже  две  трети  европейской  и  чуть  не
половину  азиатской  Турции.  Ближайшим  к Ангоре свободным портом на Черном
море был Зонгулдак. Если направить туда  пароходы  с  артиллерией,  танками,
боеприпасами,  военными  советниками  и  "добровольцами".  как  в  Испанию в
тридцать шестом, да поручить руководить действиями "интербригад"  Берестину,
нанести  фланговый  удар  по  грекам  в  направлении  Измит-Бурса,  то... То
получается очень интересно.
     Он дописал "меморандум", заклеил конверт и спрятал  его  во  внутренний
карман,  туда,  где уже лежало рекомендательное письмо Черчилля к верховному
комиссару Великобритании в зоне проливов.
     Сегодня предстоит нанести еще несколько визитов. О пуле  в  затылок  он
больше не вспоминал.

        Глава 8
     Самым  сложным  моментом на заключительном этапе своей операции Шульгин
считал  организацию  отрыва  от   сопровождающего   эшелон   бронепоезда   и
гроцкистско-аграновских   соглядатаев,   которые   наверняка   должны   были
догадаться о содержимом извлеченного из  "глубины  сибирских  руд"  состава.
Если  же  нет,  если  предположить,  что  они  не настолько проницательны (в
принципе и такое было  возможно,  не  столь  уж  высокого  интеллектуального
уровня  люди  их сопровождали, да и об исчезновении части "золотого эшелона"
были осведомлены далеко не все), то и в этом случае уйти на юг незамеченными
было очень и очень трудно. При очередной встрече с командиром бронепоезда на
прямой вопрос, что такого интересного может  быть  в  вагонах,  за  которыми
пришлось  ехать  с  вооруженной силой через пол-России, Шульгин с загадочным
видом и как бы под большим секретом сообщил,  что  в  них  находятся  крайне
необходимые  для  республики  полевые  дизельные электростанции, закупленные
царизмом еще в  начале  войны  и  предназначавшиеся  для  строившейся  тогда
дороги.
     --  Каждая  из  них может целый уезд освещать, а в поезде их аж десять.
Помнишь, что товарищ Ленин сказал? Коммунизм -- это  Советская  власть  плюс
электрификация всей страны!
     Командиру,  бывшему флотскому гальванеру, такое об®яснение было понятно
и убедительно. Он даже подтвердил:
     -- Верно рассуждаешь, товарищ Шульгин. Угольные станции строить или там
на дровах, это сколько ж времени и денег надо! А тут раз-два, поездом или на
грузовиках, куда надо, подвез, в любом сарае поставил, и пожалуйста. По  уму
таких станций не десять бы надо, а тысячи, чтобы в каждой деревне крутились.
     -- Будет и в каждой деревне, дай срок, -- успокоил матроса Шульгин.
     После Казани у Шульгина уже все было готово. Отпустив бронепоезд вперед
на два  перегона, на маленькой, почти безжизненной станции, имеющей, однако,
нужное для маневров количество  путей  и  стрелок,  он  переформировал  свой
эшелон.