я удивлюсь, если девчонка именно так и поступит! Почему вы решили, что девушка вообще способна орудовать с веревочной лестницей? Предположим, она выкинет ее в окно, но как и к чему она может ее привязать? А?
     - Ну, таких деталей я не просчитал! - усмехнулся Майлз. - Но чувствую, что способы применения веревочных лестниц глубоко вас волнуют... Вы углубились в проблему, да...
     Эбби рассмеялась:
     - Ну ладно, не смешите меня... Это все довольно грустные дела. Я понимаю, что вам порядком надоело про это слышать, но...
     - А разве это может быть иначе?
     - Думаю, что, если человек относится с нежностью к другому человеку, ему не могут надоесть его проблемы... Правда ведь?
     - Не знаю, со мной такого не бывало, - суховато заметил Каверли.
     Эбби торопливо сказала, с теплом в голосе:
     - Да, я знаю, и мне вас жаль... Вы как-то сказали мне, что вы не стоите сострадания, но вы его заслуживаете...
     - Знаете, я тоже так начал думать! - неожиданно согласился он. - С того момента, как я поселился в Бате, я постепенно переменил образ моих мыслей - о мире и о себе.
     У Эбби от неожиданности все мысли в голове приостановились и сделали кульбит, но потом она собрала их вместе и вымолвила, уходя от топкой темы:
     - Вы, наверно, просто не чувствовали никакой нужды в семейных узах и не интересовались ничем таким, пока жили вдалеке от родины... Но мы говорили о Фанни, и вы заявили мне, что нечего бояться ее ночного побега. Я хотела бы вам верить, но вот только - почему? Откуда вам знать?
     - Ну, я основываюсь на здравом смысле. Посудите сами - как девочка станет одеваться в темноте, ведь если кто-то из слуг или домочадцев бодрствует, он может заметить свет под дверью. Кроме того, ей придется спуститься на два пролета лестницы вниз, а скрип ступенек и половиц в вашем доме, извините, разбудит и покойника. Затем ей надо будет отодвинуть засов на входной двери, снять цепочку, и самое трудное - закрыть за собой дверь, и прячем все без единого звука! Конечно, она может и оставить входную дверь открытой на поживу каким-нибудь проходящим воришкам, но мне хотелось бы надеяться, что девочка не настолько лишилась разума...
     - Ну, хотя комната нашей старой няни миссис Гримстон прямо рядом со спальней Фанни, но няня туга на ухо и ничто, кроме грохота артиллерии или укуса скорпиона, ее разбудить не сможет, я все-таки думаю, что вы правы, - задумалась Эбби. - Нет, Фанни не станет бежать ночью, верно. Значит, я постараюсь везде сопровождать ее в течение дня, как цербер... Что поделать.
     - Это будет довольно глупо выглядеть. Неужели вы всерьез думаете, будто она готова сбежать с моим гнусным племянничком?
     - Нет, - вдруг сказала Эбби. - Какое-то внутреннее чувство подсказывает мне, что это просто раздраженные нервы, более ничего. И если она даже тешит себя какими-то любовными мечтаниями, она не совершит такого безумного, непростительного поступка. Но, с другой стороны, Стэси оказывает на нее сильное влияние. Я надеялась, что Фанни с ним поссорилась, но это не так. Прошлым вечером она видела Стэси на концерте и смотрела такими глазами, будто он у нее - единственный свет в окошке.
     - Ух ты! Да неужели? Я завидую своему племяннику. Не в том смысле, что я бы хотел получать столь же преданные взгляды от Фанни. Скорее от вас.
     Эбби ощутила, что сердце ее ведет себя неподобающим образом: сперва оно попыталось подскочить к самому горлу, а когда это упражнение не удалось, начало биться на месте так бешено, что у Эбби перехватило дыхание. Поэтому она смогла говорить только отдельными словами, между которыми вдыхала поглубже.
     - Мистер... Каверли... я... не... расположена... сегодня... к... флирту... - кое-как выдавила из себя Эбби.
     - А разве я когда-нибудь пытался с вами флиртовать? - возразил он.
     Эбби глянула на него и в то же мгновение поняла, что делать этого не следовало, поскольку он явно смеялся. Но сердце ее заколотилось еще больше.
     - Вы же понимаете, что я вас люблю, - заметил он в том тоне, в каком просят за столом передать солонку. - Вы выйдете за меня замуж?
     Это было так похоже на его неуклюжую манеру беседы, что Эбби непроизвольно прыснула со смеху:
     - Вот уж нашли способ сделать предложение! Бог мой, да вы же шутите! Вы что?!
     - Нет, я очень серьезен. Интересно, в каком бы дурацком положении я оказался, если бы говорил шутя, а вы бы приняли мое предложение всерьез! Но, понимаете, прошло слишком много времени с того момента, как я делал предложение девушке, и я немножко разучился произносить цветистые речи. Например, что "я возлюбил всем сердцем ту чистую звезду, что взошла на моем небосклоне"!
     Он улыбался.
     - Ох, не говорите так, - попросила она.
     - Конечно не буду, ежели вам не нравится! - охотно откликнулся он.
     - Не нравится! Конечно нравится, но... Вы же понимаете, что вам не стоит так говорить. Не надо, прошу вас...
     - Это с вашей стороны довольно неразумно, - указал Каверли. - Я ведь не говорю вам пустых комплиментов, я прямо и понятно, на хорошем английском языке прошу вас выйти за меня замуж, Абигайль!
     - Но вы же понимаете, что это, это совершенно невозможно!
     - Нет, не понимаю. Почему невозможно?
     - Ну... Ведь есть обстоятельства... - выдавила она.
     Он удивленно осмотрел ее.
     - Какие еще обстоятельства? Моей жизни? Отчего же, я вполне способен содержать жену. Вы, наверно, просто наслушались моего глупого племянничка.
     - Ничего подобного! - фыркнула Эбби. - В любом случае я не поверю и единому его слову! И более того, соображения подобного рода для меня ничего не значат...
     - Да ну? Совсем ничего?
     - Ну... То есть... В общем, дело не в этом.
     - Неужели в том дело, что я сделал глупость с Селией Морвал двадцать лет назад? Но какое вам до того дело? Вы ведь тогда еще были крошкой!
     - Но вы же понимаете, как это абсурдно - чтобы я вышла за вас замуж! Ведь Селия была замужем за моим братом!
     - Нет, не была.
     - Как? Она была с ним обручена и некоторое время действительно была его женой! Как мне еще объяснить вам!
     - Мне ничего не надо объяснять, я все понимаю. Вам плевать на ту историю, вам плевать на пересуды, но вы боитесь, что ваш братец Джеймс начнет вас терзать, если вы согласитесь, и терзать будет всю жизнь. Но не беспокойтесь, на вашего Джеймса я найду управу.
     - Я не боюсь Джеймса, - глухо отвечала Эбби. - Если я уверена, что поступаю верно, никто мне не страшен. Но ведь дело не только в Джеймсе. Мои сестры и вся моя семья попадут в самый центр сплетен! Конечно, они могут не знать всей истории с Селией, но уж Джеймс и его жена, Корнелия, они наверняка знают. И кроме того, увы; всем известно, что вы - блудный сын в своей семье, или как там это называется...
     - Увы? Вы сказали "увы"? Но при чем здесь они - ваши родственники? Значит ли для вас что-нибудь мое прошлое?
     Ее лицо было спрятано в ладонях.
     - Нет, - сказала она тихо. - Нет, если бы я сильно любила вас.
     - Для меня это звучит убийственно... А что, вы меня не любите?
     Эбби отвечала откровенно:
     - Я не знаю. То есть я боюсь ошибиться в своих чувствах. Я... Если бы мои собственные обстоятельства были иными, я бы испытывала соблазн размышлять о замужестве. Но в моем положении... И учитывая положение моей семьи... Вы меня понимаете?
     - Я понимаю только то, что вы мелочная душонка, но это я готов стерпеть, - заявил Каверли. - Но не подумайте, что я готов поддержать вас в вашей мелочности. Для меня всякие семейственные соображения значат не больше пенса. И если вы хотите принести себя в жертву представлениям вашей семьи о респектабельности, я могу назвать это только идиотизмом - в слабовыраженной форме.
     Она принужденно улыбнулась:
     - Я не сомневаюсь... Но в моей голове все так сплетено вместе - и семья, и всякие соображения... Наверно, я вам кажусь неудачницей?
     - Пожалуй, но я этого не сказал! - заметил Каверли.
     - Да ну вас! - засмеялась она, но невесело. - Хоть когда-нибудь вы можете говорить серьезно? Я начинаю сомневаться, что у вас вообще имеются настоящие чувства!
     - Да, боюсь, что таковых почти нет. Так вы выйдете за меня, если я их где-нибудь приобрету?
     - Пожалуйста, только вместе с чувством стыда! Подумайте, ведь вы же склоняете меня примерно к тому же, от чего я пытаюсь уберечь Фанни!
     - Ох ты господи! - воскликнул он. - Ох уж эти Каверли...
     - Да, именно так!
     - Неужели? Может быть, мне имеет смысл разъяснить вам некоторые различия между мной и остальными членами моей семьи?
     Эбби тут же парировала:
     - Нет-нет, ваша выдающаяся порочность мне известна! Не надо ничего разъяснять! Какое может быть сравнение?!
     Он взял руку Эбби и легонько положил на свое колено.
     - А все-таки сравнить можно. В свое время я тоже был таким бойким молодым человеком! Любил погулять, это верно. Но никто и никогда не говорил обо мне, что я себе на уме и обманщик... Но притом мы оба - я и Стэси - пытались бежать с богатой девушкой, это верно...
     - Но вы же были влюблены в Селию! Ведь для вас не важны были деньги! - воскликнула Эбби.
     - Верно, и мне было не двадцать девять, а гораздо меньше. А теперь я влюблен в вас.
     - Не надо мне этого говорить... И более того, у меня нет никакого богатого приданого. В отличие от Фанни. Можно просто назвать это независимостью, что ли...
     - Ну вот, еще одно препятствие отброшено - никто не сможет упрекнуть меня в том, что я женился на вас из-за денег! Так или иначе, я сам имею состояние.
     Она рассмеялась:
     - Так вы сейчас настоящий набоб? Как это я сразу не догадалась?
     Странная улыбка заиграла в уголках его рта.
     - Именно так! - сказал Каверли. - Похоже, вас это совершенно не волнует?
     - Нет, - вздохнула Эбби. - Просто сперва мне казалось, что вы, может быть, страдаете истощением кошелька, так сказать, но сейчас я понимаю, что это не тот случай. Я рада за вас.
     - Спасибо.
     - Но если бы вы действительно были богачом, то Стэси скорее обратил бы свой взор на вас в поисках средств, чем на Фанни! - заметила она.
     - И тут бы он еще скорее попал впросак, моя дорогая!
     Эбби осторожно высвободила ручку из его ладоней и вздохнула.
     - Неужели в вашем распоряжении нет средств, чтобы хоть чем-нибудь помочь моей Фанни? - сказала она с некоторым упреком.
     - Я так и думал, что наш разговор будет продолжать вращаться вокруг Фанни и ее дел. Вы твердо решили меня впутать в них, а?
     - Не надо воспринимать так в штыки! - попросила Эбби. - Это ведь очень важно для меня! Помогите Фанни, пусть хотя бы не ради нее, а ради меня!
     - Нет, давайте покончим с этой сказочной историей! - суховато сказал он. - Если вы думаете, что я готов получить вашу руку в обмен на некоторые услуги, то вы заблуждаетесь, милое дитя! Мне нужна ваша любовь, а не ваша благодарность.
     - Но я не это имела в виду, - залепетала Эбби. - Вы неверно меня поняли...
     - Вам оставалось всего одно слово, чтобы откровенно мне это предложить! - насмешливо заметил Каверли, вставая и протягивая ей руки. - Поедем назад, а то ваша Селина решит, что это вас похитили, а не Фанни!
     Она позволила ему поднять себя на ноги. Пока они шли к гостинице, где стояла их коляска, Эбби робко спросила:
     - Вы не обиделись?
     Он обернулся, и Эбби с облегчением увидела, что Каверли улыбается.
     - Вовсе нет, - пробурчал он. - Я просто пытаюсь выяснить про себя, в каком виде вы мне больше правитесь - когда беснуетесь по каждому поводу или когда строите из себя глупого гусенка...
     Эбби порозовела и неуверенно рассмеялась:
     - Наверно, я чаще кажусь глупеньким гусенком... Вы сами виноваты, сделали мне такое странное предложение... Теперь мне нужно самой решать эту сложную проблему, понимаете?
     - Я не собираюсь на вас надавливать, по крайней мере здесь. Если уж я начну вас уламывать, то в более подходящем месте, где романтическая обстановка сделает вас более податливой!
     - Романтическая обстановка? - переспросила она озадаченно. - А, вы про эти вот фигуры "невесты и гостей", обратившиеся в камень?
     Воспоминание об этой старинной легенде удивительным образом успокоило ее. По дороге назад в Бат они вдоволь поболтали на разные пустяковые темы, так что настроение у Эбби улучшилось. Она больше и не поминала имени Фанни, как вдруг Каверли сделал это сам:
     - А почему вы, собственно, все время думаете о побеге Фанни?
     - Не знаю. Надеюсь, до четверга она этого не сделает. Еще сегодня утром она увлеченно обсуждала свое платье для вечеринки... Но вот потом... Думаю, она все-таки увидит, что бежать с молодым человеком - не такое-то простое дело, как ей кажется!
     - Ага, - проговорил Каверли задумчиво. - Тогда вот что: пожалуй, я не смогу присутствовать у вашей сестры на приеме и прошу передать ей мои искренние извинения! Меня не будет в Бате на той неделе.
     Эбби почувствовала некоторое разочарование.
     - А вы уезжаете надолго?
     - Надеюсь, что нет. У меня есть кой-какие дела, которые никак нельзя отложить на потом.
     - Ну конечно, - несколько уныло согласилась она. - Но тогда нам не следовало посылать пригласительную карточку Стэси!
     - Вот еще! Почему?
     - Селина пригласила его только в пару к вам. Она считала, что неудобно пригласить вас и не позвать вашего близкого родственника...
     - Ого! Значит, она так хотела моего прихода, что согласилась принять даже Стэси? - рассмеялся он. - Однако же я не думал, что имею этакий вес в ее глазах!
     Эбби поджала губы:
     - Нет, просто Селина, в отличие от меня, вовсе не испытывает к Стэси неприязни. Так что ей не составит никакого труда развлекать его беседой...

Глава 12

     Известие о том, что мистер Каверли уехал из Бата, принесла на Сидни-Плейс мисс Баттербанк на следующее же утро. Она была несколько разочарована тем, что мисс Вендовер уже в курсе этого, получив от Каверли записку с извинениями. Впрочем, в записке не было указано, на чем уедет мистер Каверли и зачем. Прояснение этих двух пунктов, к удовлетворению мисс Баттербанк, оставалось на ее долю. Мисс Баттербанк за спиной называли филиалом Интеллидженс сервис в Бате. Однако она смогла только сообщить, что мистер Каверли отбыл на почтовой карете, а насчет целей его поездки могла представить только массу разнообразных туманных предположений.
     Селина испытала внутреннее облегчение при мысли, что Каверли, возможно, больше не вернется в Бат. Дело в том, что как бы Селина ни была глупа, от нее не могло ускользнуть нарастающее сближение Эбби с Майлзом Каверли, а это Селине совсем не нравилось. Пусть он был человеком интересным и очень бывалым, но совершенно неподходящим в качестве супруга Эбби. Так что Селина призналась преданной мисс Баттербанк, что надеется на полное исчезновение всех членов семейства Каверли из Бата.
     Сейчас Селина очень корила себя за то, что сперва приветила Стэси Каверли. Конечно, их род был из старинных, и Стэси унаследовал немалое имение в Беркшире. Правда, Селина никогда не бывала в Дэйнскорте, но заглядывала в книгу "Аристократы и дворяне", где имелось изображение поместья Дэйнскорт, обширного и весьма древнего здания, с исторической справкой, в которой подтверждалось, что Каверли владели им на протяжении впечатляющего числа веков. Но теперь, если окажется правдой то, что имение заложено за долги, положение менялось коренным образом. При утере Дэйнскорта имущество Стэси уменьшалось до ничтожной величины, ведь, по сути дела, кроме поместья, у него ничего не было. Но ведь Селина не могла знать всех подробностей, когда принимала Стэси в Сидни-Плейс? Со стороны Джеймса несправедливо валить все грехи на нее; а кроме того, как бы там ни было, Селина не могла поверить, будто этот благовоспитанный молодой человек приехал в Бат лишь затем, чтобы окрутить богатую невесту. А уж что касается страхов Эбби, что Фанни сбежит со Стэси, Селина и вовсе не верила в это. Неужели маленькая Фанни, такая хорошая, послушная и стыдливая, может пойти на такой безобразный поступок? Еще обиднее для Селины было то, что Эбби вовсю делилась с нею этими ужасными предположениями, совершенно не задумываясь о больных нервах старшей сестры; вот и сейчас, стоит только подумать о Фанни, вся ее нервная система немедленно приходит в полное расстройство - от этого может излечить только несколько чашек чаю с пышками.
     А тут еще вдобавок как снег на голову свлился Майлз Каверли и не стал терять времени для соблазнения бедной Эбби! Его, конечно, отчасти жаль, но ведь насчет его подмоченной репутации просто и говорить нечего, разве отец вышлет сына в Индию без веских оснований? И если он вздумал, что сможет бросить тень и на беспорочную честь Эбби, то он глубоко заблуждается, и Селина первая ему это объяснит! Кто бы мог подумать, что благоразумная Эбби, отвергнув предложения стольких респектабельных кавалеров, кандидатуры которых были одобрены еще покойным папочкой, польстится на авансы такого сомнительного господина, как Майлз Каверли, которому даже нечем отрекомендоваться перед такой благородной девушкой, как она! Он вовсе не был красавцем; в нем не было ничего от благовоспитанности Стэси; его манеры представлялись Селине чем-то средним между замашками каннибала и решительностью дикого слона; да и в одежде он, прямо сказать, не придерживался правил элегантности. Он не только имел наглость явиться на утренний визит в ботфортах, но и вообще на нем вечно болтался сюртук, галстук был завязан не правильно, а общий вид был таков, словно он одевался с сильного похмелья. Странно даже, как Эбби, всегда такая элегантная и аккуратная, могла обратить внимание на этакого неряху!
     Эбби, зная, что Селина подслеживает за нею, старалась держаться внешне весело и спокойно, ничем не показывая сумятицу в своей душе. Недостатки Майлза Каверли были столь же очевидны для нее, как и для сестры; и точно так же она недоумевала, как это после стольких лет свободной незамужней жизни вдруг влюбилась в грубоватого неряху, который совершенно ей не подходит ни по каким соображениям. Майлз так разительно отличался от тех гладеньких джентльменов, которые окружали Эбби все эти годы и с которыми Эбби так нравилось немножко флиртовать. Конечно, его улыбка привлекательна, но разве способна одна только улыбка увлечь девушку под тридцать лет и внушить ей мысль, что она наконец встретила свой идеал?
     В поисках разумного объяснения Эбби пришла к выводу, что дело было не столько в его улыбке, сколько в его способности ее понять. Она с самого начала их знакомства почувствовала некую сзлзь между ними, узелок, который завязался накрепко и теперь может быть только разрублен... И никакие его цинические замечания, ни его грубые шутки, ни пренебрежительное отношение ко всему на свете, ни презрение к морали и приличиям не могли ослабить этот узелок. Он мог приводить ее в бешенство, мог шокировать, мог обидеть, но все равно она чувствовала странное родство с этим человеком.
     Эбби сказала ему, что не уверена, любит ли она его; однако сказала так вовсе не из-за неуверенности в своих чувствах, но от страха перед откровенным признанием самой себе, что любит его, как бы он ни поступил и кем бы ни оказался. Наверно, будь она гимназисткой в возрасте Фанни, она потеряв голову бросилась бы в его объятия и целый мир для нее ничего бы не значил. Но в двадцать восемь лет женщина уже не может вдруг взять и отбросить все свое воспитание и все свои представления о должном и нужном. И есть еще долг перед своей семьей. Майлз Каверли не признавал семейственности, и Эбби, к своему ужасу, вовсе не была этим шокирована, а скорее почувствовала к нему зависть - и к его свободе...
     Неужели ее влекло к Майлзу только неистребимое желание всегда поступать наперекор, за что ее часто упрекала еще покойная матушка? Но холодно проанализировав свое состояние, Эбби пришла к выводу, что это не так. Если бы она просто начала выкидывать коленца, это не нашло бы никакого отклика в душе Майлза. Он вовсе не был бунтарем по натуре. Бунтари всегда пыт